| Страница: 1 2 3 4 Все |
| Александр Бобров | 7.01.18 16:37 |
| Люди добрые, ну имейте совесть! Нельзя же счёты сводить, переходить на личности, обзываться русофобами. Кто русофоб - Григорьев или Добролюбов? - как критиковали друг друга, аж искры летели. А зачем Анищенко книгами тут печатать? Он что - неизвестен? Его ещё Евгений Евтушенко открыл для широчайшей публики, как он любит. Мало помнят, ценят? - напиши яркую статью в патриотический журнал.
Всё-таки многие писатели - дремучий народ: не понимают характер СМИ, жанры, современный стиль: человек написал статью - надо в коротких постах обсуждать, полемизировать, предлагать, а не счёты сводить и рекламой заниматься. Вот потому и тают остатки уважения к литераторам... |
| Владимир ПРОНСКИЙ | 6.01.18 10:11 |
| Возвращаясь к разговору о журналах, могу сказать, что вместо слов члены СП России могли бы делом показать своё отношение к ним. Для этого и надо-то немного: выписывать хотя бы один из ведущей троицы патриотических "толстяков. А то на словах все мастаки рассуждать, а как необходимо совершить что-то конкретное - так в сторону. А ведь публиковаться все хотят, во все тяжкие идут, а не понимают того, что если мы не сохраним журналы, то всё накроется медным тазом. А так, выпиши каждый из нас по журналу на свой патриотический вкус, и сразу тиражи поднимутся на две-три тысячи. Лично я выписываю "Молодую гвардию". |
| Юрий Крупенич | 5.01.18 22:51 |
| А что до того, что как тут некоторые трезвенники отмечают, что на зелие был падок, то Омар Хайям так сказал по этому поводу: "Ничтожен тот, кто пьёт, а кто не пьёт - ничтожнее вдвойне". |
| Юрий Крупенич | 5.01.18 22:47 |
| Жаль, что стихи Михаила Анищенко не доходили раньше до западного краешка России - Калининградской области. Вне всяких сомнений, поэт божьей милостью. |
| Поэзия Михаила Анищенко | 5.01.18 22:03 |
| Соседи, ставящие сети, смирите гневные басы…
Меня любили ваши дети и ваши брошенные псы. За горький запах самосада, за незнакомые миры Меня на лавочках досады не распинайте до поры. Есть у меня тетрадки в торбе с ростками зёрнышек живых… Там есть частицы вашей скорби и ваших радостей земных. Люблю я раков и улиток, я ничего у них не крал… Я, как разбойник после пыток, всё небо в лёгкие вобрал. Ну что вы сорите словами на радость замшевых старух? Я жил негромко рядом с вами, как подорожник и лопух. Я бормотал стихи невнятно, любил измученных людей… И осыпались с солнца пятна, и в мире делалось светлей. *** Я живу один, за речкой, слышу тайные шумы. Но и здесь мне не заречься от тюрьмы и от сумы. Эта мука длится, длится, точит камень, не спеша. Но не может отделиться от страдания душа. Ворон каркает на липе, день уходит в никуда. В каждом шорохе и всхлипе — тайна Божьего суда. Страшно пить, но жить страшнее, а тем паче — одному. Я скулю, склоняю шею, как Каштанка и Муму. Всё на нитку, на живую, сшито ветром и дождём. Где ты, Боже? Я бомжую в мироздании твоём… Михаил Анищенко |
| Поэзия Михаила Анищенко | 5.01.18 21:43 |
| Ведущий Радио Вера Павел Крючков:
"Скажем без ассоциаций: это был мощный, стихийный, мятущийся талант. И – очень русский, нутряной, дерзкий, с непостижимо гибельным, если можно сказать, поэтическим размахом и одновременно – с непреходящим ощущением вечности. Русские сказки, мифы и легенды были как будто растворены в молоке моей матери, – вспоминал поэт. – Припадая к её груди, я вбирал в себя любовь к России. Эта Россия, как и материнское молоко, была безмолвной, безымянной, безнадёжной, застенчивой, невидимой, предназначенной только для меня одного». …Возможно, окидывая взглядом написанное поэтом, иной благочестивый критик не без укора порассуждал бы о богоборческих мотивах в поэзии Михаила Анищенко, – которые там встречаются. Хотя точнее бы говорить о мытарствах его скорбящей души, неотделимых от истовой любви к России. Её он ощущал – по-блоковски, каждой клеточкой своего существа. В послесловии к посмертному избранному Анищенко, сибирский поэт Владимир Берязев – помянув и стихи, которые прозвучали – тихо порадовался тому, что исход из этого мытарства – светел, что в нём есть преображение, свобода и сила духовной правоты. И это – так. Михаил Всеволодович Анищенко прожил на земле всего шестьдесят два года. В русской поэзии должен остаться навечно". Поэзия Михаила Анищенко • День Победы. Смертная тоска. Как вагон, Россию отцепили… Подменили даты и войска, И героев павших подменили. Мир спасён. Америке – виват! Для России – водка и корыто. Что ты плачешь, маленький солдат, За проклятым Одером зарытый? Возрождайся, память, из обид Под сияньем воинского флага! Что Париж, Варшава и Мадрид, Что весь мир без взятия Рейхстага? Русский дом измазали смолой, Оплели лукавыми словами. Встань, солдат, над пеплом и золой, Посмотри в утраченное нами. Там, вдали, где праведники лбом Бьются в пол святого каземата, Спит Земля в сиянье голубом Под пилоткой русского солдата. • Старик и старуха у печки сидят, И тихо о жизни они говорят. – Земля погибает от крови и зла… – А курочка ряба яичко снесла… – Река обмелела и лодка сгнила… – А курочка ряба яичко снесла… – Твой сын куролесит похлеще козла… – А курочка ряба яичко снесла… – Обрушится небо и Бог упадёт… – А курочка ряба яичко снесёт… – Да где же снесёт, коли лопнет земля? – Найдёт, где снести, поперечная тля! Снесёт под сиренью и возле крыльца… – Так что же, старуха, не будет конца? – Не знаю, не знаю… Но ты помолчи… И молча сидят у горячей печи. Сидят и молчат под скорлупкой яйца, И нет нам начала, и нет нам конца. • Поэты, странники, скитальцы, Всю жизнь, где таял вечный мрак, Мы были равные – как пальцы, Страною сжатые в кулак. Но за чертою «или-или», Где умерла любовь и честь, Нам всё, что было, подменили И отравили всё, что есть. И там, где вечные паяцы Победой пирровой горды, Кричат отрубленные пальцы И запечатанные рты. И я кричу в ночи: «Родные! В разливе морока и тьмы, Вот эти – жалкие и злые, Неужто это тоже мы?» Ликуют турки и китайцы, Высоцкий плачет: «Всё не так!» Но растопыренные пальцы Уже не сложатся в кулак. • Русь моя! Туман, поверья, Пыль таинственных времён! Как преступник к высшей мере, Я к тебе приговорен. К шуму сосен, к скрипу ставен, К зову птиц издалека, И к твоим тропинкам тайным, Проходящим сквозь века. Пусть порою путь без веры Выпадает мне во мгле… От всевышней смертной меры Нет спасенья на земле. Принимаю шум ненастья, Свет звезды и крик ворон… К наивысшей мере счастья Я судом приговорён. Мир вам, рощи да излуки, Шелест, шёпот… Камыши… Навсегда. До смертной муки. До бессмертия души! . Ш И Н Е Л Ь . Когда по родине метель Неслась, как сивка-бурка, Я снял с Башмачкина шинель В потёмках Петербурга. Была шинелька хороша, Как раз – и мне, и внукам. Но начинала в ней душа Хождение по мукам. Я вспоминаю с «ох» и «ух» Ту страшную обновку. Я зарубил в ней двух старух, И отнял Кистенёвку. Шинель вела меня во тьму, В капканы, в паутину. Я в ней ходил топить Муму И – мучить Катерину. Я в ней, на радость воронью, Возил обозы хлеба, И пулей царскую семью Проваживал на небо. Я в ней любил дрова рубить, И петли вить на шее. Мне страшно дальше говорить, Но жить еще страшнее. Над прахом вечного огня, Над скрипом пыльной плахи, Всё больше веруют в меня Воры и патриархи! Никто не знает на земле, Кого когда раздели, Что это я сижу в Кремле – В украденной шинели. • Какая странная пора, Какое долгое затишье... Сегодня так же, как вчера, Летит листва. Скребутся мыши. Глядят угрюмо старики, Ворчат, как тающие льдины. А золотые пауки Плетут над ними паутины. Упал скворечник. Дом забит, По грудь засыпан листопадом. Никто теперь не угостит Сухим, как порох, самосадом. Никто уже не позовёт, Как это водится — на помочь... Здесь время больше не идёт. Часы показывают полночь. И веет гибельной тоской По всем просёлочным дорогам. Стоит деревня над рекой. Одна. Под звёздами. Под Богом. Опять — подножие креста. Разлад. Смятение. Рутина. Конец столетья. Пустота. И паутина... Паутина... • Чары Чуровой долины Начались на чердаках, Где мерцали паутины И орлы на пятаках. Свечи. Ладанки. Иконы. А случится – час ночной: Чьи-то вздохи, чьи-то стоны, Чьи-то тени за спиной. Окаянное пространство! Наползает, хоть реви! Запах беглого дворянства, Беглой веры и любви. Где вы, тётя, в карты дулись? Где куснули ананас? Почему вы не вернулись – Хоть разок взглянуть на нас? Волга. Родина. Отрава.… То ли небыль, то ли быль... И высок сундук, как слава, А откроешь – только пыль. Времена, как льдины, тают... Что ты, маленький, не спишь? Тени снова улетают На Мальорку и в Париж. Долетели. Не разбились. Облачились в жемчуга. А вот гуси возвратились. Гуси, гуси! Га-га-га! • На отшибе погоста пустого, Возле жёлтых размазанных гор Я с кладбищенским сторожем снова Беспросветный веду разговор. Я сказал ему: «Видимо, скоро Грянет мой неизбежный черёд...» Но ответил кладбищенский сторож: – Тот, кто жив, никогда не умрёт. Я вернулся домой и три ночи Всё ходил и качал головой: Как узнать, кто живой, кто не очень, А кто вовсе уже не живой? Под иконою свечка горела. Я смотрел в ледяное окно. А жена на меня не смотрела, Словно я уже умер давно. В тихом доме мне стало постыло, Взял я водку и пил из горла. Ах, любимая, как ты остыла, Словно в прошлом году умерла! Я заплакал, и месяц-заморыш Усмехнулся в ночи смоляной... Ах ты, сторож, кладбищенский сторож, Что ты, сторож, наделал со мной? • Я воду ношу… Я воду ношу, раздвигая сугробы. Мне воду носить все трудней и трудней. Но, как бы ни стало и ни было что бы, Я буду носить её милой моей. Река холоднее небесного одра. Я прорубь рублю от зари до зари. Бери, моя радость, хрустальные вёдра, Хрусти леденцами, стирай и вари. Уйду от сугроба, дойду до сугроба, Три раза позволю себе покурить. Я воду ношу – до порога, до гроба, А дальше не знаю, кто будет носить. А дальше – вот в том-то и смертная мука, Увижу ли, как ты одна в январе, Стоишь над рекой, как любовь и разлука, Забыв, что вода замерзает в ведре… Но это еще не теперь, и дорога Протоптана мною в снегу и во мгле… И смотрит Господь удивленно и строго И знает, зачем я живу на Земле. • Скучно скитаться по датам, Позднюю славу блюсти… Есть куда тучам податься, Некуда небу пойти. Лошадь по улице скачет, Девочка машет рукой. Но не смеётся, не плачет Домик над черной Окой. Скоро запечье остынет, Тени в ночи загалдят, Пол превратится в пустыню, Стены листвой зашумят. Выйдет луна из тумана, Даль на пороге зевнёт. Спросит прохожая дама: – Кто в этом доме живёт? Скажет река на закате: – Глупая птица! Лети! Небо лежит на кровати, Некуда небу пойти! • Снегири мои, зяблики, вороны, Туготравье и батюшка – лес, Хорошо, когда каждому поровну Достается земли и небес! Хорошо мне от тихого дождика, Хорошо, что у храмов и слег Для святого отца и безбожника Одинаковый сыплется снег. Хорошо, что берёзы не бедствуют, Не злословит речная вода, Что душа моя с небом соседствует И сливается с ним навсегда. Хорошо, что с холодного пёнышка Можно в небо смотреть без помех, Где мое заповедное солнышко Поднимается сразу для всех! • Я выпью ужас из стакана, Уйду туда, где нет ни зги. И волки выйдут из тумана, Узнав мой запах и шаги. Я закурю. Захорошею. И на лугу, где зябнет стог, Сниму пальто. Открою шею С татуировкой «С нами Бог!» И там, у рощицы, у Волги, Перешагнув через ружьё, Пойдут ко мне седые волки, Как люди, знающие всё. Всё будет выглядеть достойно. Какая жизнь – такой итог. Они убьют меня не больно, Разрезав плоть под словом «Бог». И в поле, в снежной мешанине, В сырой, как залежи газет, Меня в дырявой мешковине Потащит к зимнику сосед. Потащит труп к нелепой славе, Благодаря меня под нос За то, что я ему оставил Пальто и пачку папирос. • Стучит по дороге слепой посошок, Зима, как дыхание ада. Как больно и грустно, что я пастушок Большого заблудшего стада. Грехи и сомнения бродят во мгле, Витает не дух, а потреба. И нас прижимает к холодной земле Высокая ненависть неба. Заблудшие овцы… Так будет всегда. Ведь нет и надежды на чудо. Ещё мы не знаем, что вспыхнет звезда, И горько заплачет Иуда. Он в детской кроватке проплачет всю ночь. Он будет зверёнышем биться. А тот, кто сумеет простить и помочь, Ещё только завтра родится. И я поднимаю заблудших овец. Мне большего в жизни не надо. Куда мне вести это стадо, Отец, Куда мне вести это стадо? • Хотя б напоследок – у гроба, Над вечным посевом костей, Подняться на цыпочки, чтобы Стать выше проклятых страстей. Подняться туда, где и должно Всю жизнь находиться душе. Но это уже невозможно, Почти невозможно уже. • Склоны сопок оползли, В воду канули деревья. Пядь за пядью край земли Приближается к деревне. Поздно, милый, морщить лоб, Лодку старую латая. Это даже не потоп, Это ненависть святая. В небе грозно и светло. Напрочь срезана дорога. Позабыв про барахло, Люди вспомнили про Бога. И сосед мой в небеса Смотрит грустно, как калека… За такие вот глаза Бог и любит человека. • На темном крыльце, замерзая, Теряя ко мне интерес, Ты что-нибудь знаешь, родная, Про снег, убежавший с небес? Здесь ночи из черного крепа, И голос прощальный дрожит... Зачем же он с ясного неба На темную землю бежит? Прощаясь со мной на пороге, Скажи, на ладони дыша, Зачем он лежит на дороге, Растоптанный, словно душа? И нет в нем ни злости, ни гнева. И кто в том, скажи, виноват, Что снег, убегающий с неба, Не помнит дороги назад?.. • Опускай меня в землю, товарищ, Заноси над бессмертием лом. Словно искорка русских пожарищ, Я лечу над сгоревшим селом. Вот и кончились думы о хлебе, О добре и немереном зле… Дым отечества сладок на небе, Но дышать не даёт на земле. |
| для Шемшученко | 5.01.18 20:14 |
| Вот видишь, Володя, медаль тебе еще одну дали. Куда ты нацеплять-то из все будешь? Худенький такой, на груди уже места нет, на брюки, что ли? Я-то дама в расцвете, "из области теней, как утопленная собачонка Му-му" - могу только здесь протявкать - через тебя - насчет "толстых журналов", что редакторами в них во все времена были не гении , а те функционеры, кто вызывал уважение у власти и кому из уважения давали средства. Остальное зависело от ВЕРЫ и духовного настроя главных редакторов. Ничего не меняется. Достоинство "толстых журналов" в России сохранено. Тут даже волноваться не нужно. "Стучите и отворят". Не надо стесняться просить и брать, надо стесняться только самоуничижение. Оно паче гордыни.
Уважение - оно не от количества медалей зависит, а от достоинства. Еще раз говорю, достоинство "толстых журналов" и их редакторов в России ДАЖЕ НЕ ПОШАТНУЛОСЬ! Волноваться не нужно. Идем ровно. А ты, Шемушученко, можешь и дальше даже рычать на мертвых, пока живые еще попискивают из воды. С уважением Елена Родченкова |
| нина | 4.01.18 22:26 |
| В 2017 году у Валерия Румянцева вышла книга стихов под названием
"У всех свой крест". Там есть такое его стихотворение, которое, на мой взгляд, перекликается с содержанием его статьи: Поэт в России больше не поэт. И творчество - уже не созиданье. На ладан дышит просвещения свет, Отправленный наживе на закланье. Не видно больше розовых коней И всадников весенней гулкой ранью. Не та Россия - меньше стало в ней Способных усмирять свои желанья. Теперь их ставят во главу угла, Девизом сделав слово "потребленье". А ведь страна великой стать могла, А стала лишь достойной сожаленья. |
| Александр Иванов | 4.01.18 22:22 |
| Конечно же, журналы финансировать нужно. Но только те, которые принадлежат писательским Союзам, а не частные, как "Новый мир" или "Знамя". Потому что в общеписательских журналах редакторы ответственны перед писательскими организациями, а частные могут печатать любую дрянь.
А у Николая Денисова просто не тот уровень, чтобы судить об этой проблеме, вот и оглупил он весь разговор на важную тему. Для его кругозора цитирую школьное сочинение по рассказы "Муму" ученицы 5-го класса Брагина Света из КАРГАСОКСКОЙ СРЕДНЕЙ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ШКОЛЫ № 2" "16 апреля 1852 года Тургенева посадили на «съезжую» - в особую комнату для арестованных в полиции. Рядом с камерой, где находился писатель, была экзекуционная, куда помещики присылали своих крепостных для наказания. Там секли крепостных. Это соседство для Тургенева было тягостным. Хлёст розог и крики крестьян, наверное, вызывали в памяти и соответствующие впечатления детства. Он не переставал думать о тяжкой доле простого народа. Именно здесь, в таких условиях, автор «Записок охотника» написал свой знаменитый рассказ «Муму»". Сочинение выложено в Интернете. |
| Николай Денисов Кстово | 4.01.18 17:59 |
| Молодец Оксана!
Мужиков седовласых (и дам в расцвете!) призвала не уходить в сторону, а обсуждать тему предложенной статьи! Автор Валерий РУМЯНЦЕВ поднял очень важную проблему качества сегодняшних русских журналов. И, к сожалению, привел неудачный пример: стих Михаила Анищенко "Барыня". Мы сейчас обсуждаем не уровень творчества Михаила. И не то, есть ли у него отличные стихи. Мы, в частности, как приведенный пример, обсуждаем стих "Барыня": это ли эталон современного русского стиха? Стиха, которым может гордиться русский и показать его миру? Стиха, в котором автор призывает убить. Этот стих - да, русский. Но его место рядом с песней "И за борт ее бросает". Молодец Владимир Шемшученко, что обратил на это внимание форумчан. |
| сергей | 4.01.18 17:58 |
| Денису.
Валерий Хатюшин заслуживает уважения хотя бы за вот эти строки, которые он написал после 11 сентября 2001 года, когда в США рухнули башни-близнецы: С каким животным, иудейским страхом С экранов тараторили они. Америка, поставленная раком, Единственная радость в наши дни. И не хочу жалеть я этих янки, В них нет к другим сочувствия ни в ком. И сам готов я, даже не по пьянке, Направить самолёт на Белый дом. А так, да, у Михаила Анищенко стихи лучше, чем у Хатюшина. |
| оксана | 4.01.18 16:59 |
| Как говорит мой поклонник: Дамы и господа! Товарищи!
Внимательно прочла все комментарии - это не обсуждение статьи, а какие-то склоки. Давайте обсуждать статью Валерия Румянцева, а не заниматься чёрт-те чем! Или среди "инженеров человеческих душ" так принято? |
| денис | 4.01.18 16:45 |
| В электронном литературном журнале "Свой вариант" сегодня случайно прочитал
статью Анатолия Аврутина "Рыцарь русского образа" (Заметки о поэзии Валерия Хатюшина). Просмотров этой статьи - 327 и... ни одного комментария. Это о чём-нибудь говорит? Думаю о многом. Пишу об этом для того, чтобы Харюшин не зазнавался и знал своё место: где - он, и где - Михаил Анищенко. |
| Владимир Шемшученко | 4.01.18 15:25 |
| Вот же незадача, Елена Прекрасная, я и сам себя "как облупленного" не знаю и потому восхищаюсь твоей прозорливостью.
Я тут недавно "посмотрел в зеркало" и увидел в нём именной указ президента Путина о награждении меня любимого медалью Пушкина "...за создание высокохудожественных образов". Такая вот у меня русофобия случилась. А тебе удачи и личного счастья в Новом году! |
| для Игната | 4.01.18 14:57 |
| Дорогой Игнат! Григорий Родченков мне не родственник и даже не однофамилец. Фамилия редкая и совпадение странное, но оно случилось и зазвучало мое имя нехорошо. Но нашелся один единственный в мире мужчина, который смог держать мою руку и держит ее уже почти три года. По опять же странному стечению обстоятельств он оказался турком. Тут уж ничего не поделаешь. В отличие от СВОИХ, он, чужой, никогда не попрекает меня в том, что на первое место в жизни я ставлю Христа, Родину и поэзию. Ему хватает на это ума, сердца и души. И этого достаточно, чтобы жить. И неважно, где. У поэтов не бывает просто. Бывает так, как бывает. Никого не сужу, и Володю Шемшученко не сужу, хотя знаю как облупленного и очень печалюсь о нем. Иногда надо посмотреть на себя в зеркало и честно сказать себе, кто ты. А не кто - другие. Володя же смотрит все в чужие зеркала. Сбочку. Втихушечку. Завистливо. Ну, и многие так. По стихам-то все видно.
Елена Родченкова |
| Владимир Шемшученко | 4.01.18 14:36 |
| Ну что вы, Ирина, я никогда ни на кого кляуз не писал. Про Зиновьева была статья за моей подписью в "ЛР". Что уже запрещёно высказывать ЛИЧНОЕ мнение? К примеру, в "ЛГ", где я работаю более 15 лет, в течение прошедшего полугода про Зиновьева Юрий Поляков, который ему благоволит, напечатал несколько панегириков в его адрес и лично выдвинул на премию Бунина. И что?
Как-то у нас так повелось: сказал что-либо нелестное о стихах лица еврейской национальности - сразу антисемит! Сказал что-либо "против шерсти" о стихах причисляющего себя к патриотам - сразу русофоб! Или я должен признать откровенно неудачное стихотворение Михаила Анищенко "Барыня" за нечто заслуживающее восторгов!? А самое прискорбное, что выстраиваются какие-то уровни, обусловленные откровенной вкусовщиной. И чуть что: Караул! Наших бьют! И Елена-Прекрасная (Родченкова) что-то какая-то сердитая совсем. Предрекает мне какие-то ужасы... Обязуюсь в Новом году приложить все усилия для того, чтобы перестать "писать в стол" и хоть на миллиметр приблизиться к уровню Елены Родченковой, может быть, тогда анонимная Ирина не будет столь красноречива и хамовата. И всех с Новым годом! |
| Валентина Коростелёва | 4.01.18 13:27 |
| Спасибо тем, кто заговорил о Михаиле Анищенко, заставил открыть его подборки, ещё раз порадоваться самобытному таланту...
Если говорить о журналах, то почти всё зависит от личности и значимости в литературе главного редактора. Уверена в этом на собственном опыте. Чем крупнее, талантливее личность, чем определённее и весомей сам "почерк" журнала, - тем с большим нетерпением ждёт читатель нового выпуска, даже если не во всём разделяет взгляды редколлегии. Так бывает, когда и само издание - Личность на литературном горизонте. Склоняю голову перед теми, кто сохранил журналы и литгазеты - и для читателей, и для нас, писателей. Другое дело, не всем изданиям удаётся в этих условиях не потерять Лица, а с ним и авторитета, и уважения читателей. Подчас людям, творящим вроде бы культуру, самим этой культуры не хватает. Но - "Времена не выбирают..." |
| Ирина | 4.01.18 12:44 |
| Уж не тот ли это Шемшученко, который на поэта Николая Зиновьева написал кляузу, в которой Зиновьева поэтом не считал в том числе и за то, что поэт курит сигареты "Парламент", а не другие?
Не все, как Шешученко, ненавидят поэтов за более крупный талант, чем у них самих. Многие пытались Михаила Анищенко поддержать, пристаивали его и советником Главы города Самары Г.С. Лиманского. Но Анищенко сам понимал, что севеттник из него никакой и честно оставил эту должность. Еще он по благословению Митрополита Иоанна (Снычева) издавал русскую газету, но и в этом деле разочаровался. Трагедия его был в том, что он умел быть только поэтом. А как поэт он был уже не нужен подобно тому, как в постсоветское время стали ненужны и все другие настояшие русские поэты. Если кому-то кажется, что испытания отверженностью Анищенко не выдержал и облегчал свой жизненный путь алкоголем, то мы, читатели, судим по результату: Михаил Анищенко состоялся как самый крупный поэт своего времени. А если бы, как Шемшученко, желчью исходил по поводу любого рядом сверкающего таланта, то получился бы из него поэт уровня Шемшученко. Но не уровня Елены Родченковой, которую я иногда с удовольствием читаю на "Русской народной линии". |
| Олег Корниенко | 4.01.18 11:21 |
| Володя, привет; Анищенко был советником мэра Самары..Но это детали..Я тоже с Мишей встречался на 8-м Всерос. совещании в Москве..
Владимир, черкни мне: olegkornie54@yandex.ru Олег Корниенко,Сызрань |
| Игнат | 4.01.18 08:07 |
| Уж не та ли это Елена Родченкова, что живет в Турции? И не родная ли это сестра Григория Михайловича Родченкова. который с недавних пор проживает в США. и активно "сливает" русский спорт в "унитаз"? Достойная фигура для установок клейма в русофобстве. |