| Страница: 1 2 Все |
| Леонид Иванов | 29.08.19 19:04 |
| Похоже, комментаторы уже и забыли, что автор в своей статье говорила о журналах. Как редактор одного из региональных литературных изданий осмелюсь сказать, что они есть, дают возможность читателям знакомиться с новинками современной литературы. Нашему "Врата Сибири" в этом году исполнилось двадцать лет. Создан он был в годы скудного областного бюджета, когда на совещаниях у губернатора обсуждали, выплатить долги по зарплате бюджетникам или закупить уголь для котельных школ, больниц, Домов культуры. И всё же тогдашний губернатор Леонид Рокецкий счёл нужным поддержать инициативу писателя Анатолия Васильева о создании своего литературно-художественного и историко-краеведческого альманаха. Кстати, тогда же была издана трёхтомная хрестоматия региональной литературы для школ области тиражом в 10 тысяч (!) экз. Наш альманах выходит два раза в год тиражом 2 тысячи экземпляров и объединяет на своих страницах авторов трёх субъектов федерации: Ямала, Югры и юга Тюменской области. В каждом номере мы выделяем 40 страниц для обменных блоков, чтобы наши читатели могли познакомиться с творчеством писателей других регионов, а тамошние издания-партнёры печатали в таком же объёме тюменцев. В первую очередь - молодых, кому эти публикации потом будут нужны при вступлении в Союз.
Теперь у нас есть предложения делать обменные блоки с изданиями других стран, продвигая творчество тюменцев уже и за границей. Добавлю, что все 20 лет альманах издаётся на бюджетные деньги. |
| Валерия Салтанова | 21.08.19 20:55 |
| Хочется поддержать предложение Владимира Краузе опубликовать в журнале «Веси» блестящую статью Владимира Иксанова о творчестве действительно крупного, да что там! – потрясающего поэта Виталия Кодолова. Публикация литературной критики – именно то, что даёт возможность поэту, преданному многолетнему забвению, выйти из своего вынужденного подполья и хотя бы после смерти вернуться к читателю и влиться в литературу. Кстати, мудрая, неангажированная критика – это тоже необходимое условие «правильного» существования «толстых» журналов. А Татьяне Богиной хочется сказать спасибо за интереснейший материал, за бесстрашно поднятые темы и проблемы – вопросы выживания литературы в литературном шуме, по меткому определению автора статьи, назрели сегодня как никогда остро. Да и самим журналам (читай: главным редакторам) следует делать всё, чтобы не становиться частью этого шума, искать по-настоящему одарённых, выдающихся авторов, воспитывать читательский вкус, бороться за выбранный курс и отстаивать собственные позиции. Здесь тоже немало пробелов сегодня – по самым разным причинам. К сожалению, часто журналы существуют по принципу взаимного опыления, когда редакторы публикуют произведения друг друга, а также друзей и родственников друг друга и т. д. на взаимовыгодной основе. Это тоже не добавляет оптимизма и сильно усложняет приток талантливых авторов на страницы изданий.
Как хочется верить, что решения найдутся и постепенно зёрна от плевел всё-таки будут отделены. |
| Алексей Иванов | 21.08.19 19:14 |
| Дискуссия на писательском сайте показала, что журналы уже не интересны никому, они существуют как кошки в городских квартирах, где мышей ловить уже не требуется, и где они нужны только их хозяевам. Я ничего не имею против журналов. Просто это факт. И мне даже хочется, чтобы был хоть один журнал, охватывающий пусть не всю современную литературу, а одно её значительное направление, и с не нарушающей общей картины долей ошибок, чтобы все лучшее, что появляется у этого направелния, он публиковал. Я бы подписалесь на такой журнал. Потому что высшей ценностью является то, что имеет досnоверность, на что можно сослаться, как на правду о таком-то направлении. Но эта моя мечта не сбудется никогда, потому что уже и сама проблема и тема журналов никому не интересны, Бобров отвлекся от проблемы на неизвестного ему поэта, и далее уже все стали поэта показывать и разглядывать (вместо того, чтобы нормально его публиковать на всех литературных сайтах). И хорошо, что еще о трусах не поговорили, которые Боброву тоже не дали заскучать. Так ведут себя школьники, привыкшие, что пока учительница не зайдет в класс, можно говорить не на заданную тему, а о чем угодно. А учительница уже не придет! Самим теперь надо за положение литературы в этом мире отвечать! |
| Владимир Краузе | 21.08.19 17:23 |
| Вам, уважаемый Стефан должно быть известно, что существует сайт "СТИХИ.РУ", который живёт по установленным законам свободного обращения и с официозом СМИ дело не имеет.
Ещё хотелось бы Вас предупредить о не которых словечках, например, стащил. Мой партнер Владимир Иксанов находится под юридической защитой. С уважением,Владимир Краузе. |
| Владимир Иксанов | 21.08.19 16:53 |
| Стихи Виталия Кодолова находятся в свободном обращении на сайте "СТИХИ.РУ" и живо обсуждаются его пользователями.
Уважением,ИВ. |
| Стефан Садовников | 21.08.19 16:41 |
| к Иксанову
Владимиру. Помнится, что эта замечательная подборка стихотворений Виталия Колодова была опубликована в журнале ВЕСИ в 2006 году. Скажите, вы эту подборку стащили из журнала ВЕСИ, или вы ее публикуете здесь с разрешения редактора журнала? |
| Сергей Сметанин | 21.08.19 15:30 |
| Рубаи об архитектуре
Дворцы банкиров представительны весьма. На них равняются чиновников дома. А для поэтов предусмотрено другое: В больнице койка, общежитие, тюрьма. С уважением |
| Владимир Краузе | 21.08.19 13:42 |
| Марине Масловой.
Бумага с чернильною кровью. Поэт Виталий Кодолов Владимир Иксанов Он при жизни обрел славу Николая Рубцова. Литературные авторитеты ставили его выше. Выше – ниже. Субъективность оценок так же неточна и переменчива, как погода. «Нынче ветрено и волны с перехлестом»… Завтра затишье. Жара - перегрев… Кто по праву оценит талант? Поэзия - инструмент души, настроена на чувства. Она не может без любви и счастье ей не чуждо. И сколько горюшка вокруг: лишь видится поэту. Знает лишь сердце его. Это Исход или Мекка? Скорее, Тризна. Таково мироощущение нашего героя, тридцать три стиха печали, негодования и любви. Тридцать три тетрадных письма – весь архив замечательного мастера слова. Что может испытать неравнодушный сердцем, когда в доме пожар. Нам снова говорят, мол, рукописи вечны, не горят! Будем откровенны, скорее, то метафора, нежели боль утрат. Случай нежданно-негаданно осчастливил новой встречей. Вдохновил, озарил и подвигнул к творчеству. «Вот, истина, которую искал на протяжении жизни», - безошибочно подсказал внутренний голос. Откровения автора как частица души выходят за рамки дозволенного. Он пытался пробить эту брешь. Обрести свободный полёт, подобно соколу над безбрежностью Мира. Крылья Икара сгорели. Пала плоть, но мысль материализуется, потому и бессмертны поэты. Они, как корабли по азимутам небесных светил идут к своей цели – к причалу надежды. И вечны цветы и трава, их холит высокое небо. И ясны простые слова и смыслы печального Века. В любви есть состояние обиды и губительный шаг отторжения. Он ждал признания. Ждал заслуженной славы, звенящей высоко, парадно, над всеми высями триумфа. Мыслил себя по заслугам, а получил уголовную статью за нарушение правил прописки. Был изгнан из Москвы и после навсегда исчез. Случилось не поправимое. Став изгоем, ушёл в неизвестность. Вот цена таланта.Путь не приспособления. Как честный человек, открытый для борьбы, пал жертвой непонимания и черствости власти. Что может студент Литинститута против «борзописцев»? С трибуны собрания московских поэтов, выступив в роли обличителя, оказался один на один с «монстром», который проехал катком, раздавил и стёр в порошок. Отдельно, за стих «Караван» и за нежелание покаяться. Разбиться лбом о парадную кафедры. Им так хотелось видеть «блудного сына» убитого печалью. Он остался, непреклонен. Хотели отчислить из института, сжалившись, дали доучиться, но из реестра молодых талантов исключили навсегда. В дальнейшем, стихи Кодолова народ переписывал, как «письма счастья», убеждаясь в правоте и искренности таланта. За вас, борзописцы – полушки не дам Что ваши стихи и романы, Когда вы в пыли , по ишачьим следам Плетётесь в хвосте каравана?! Сказать по правде о Виталии Кодолове информации минимум. Закрыт как враг народа. Он во многом повторил судьбу русских певцов Серебряного века. «Я список кораблей прочёл до середины». Но полный - это пантеон. Свидетели молчат и лишь немногое о нём сказали в память. Земляк и однокурсник Игорь Ляпин признавал «живым классиком», пророчил блестящее будущее. Возможно, талант погубила зависть. Поэтам уровня Кодолова полезно порчу снять. Вокруг таких всегда флюиды лживого участия и изощренно действие интриг. Не бойтесь, враг почти открыт, но друг…он может обернуться известной конфигурацией из трех пальцев, в кармане брюк надетых на владельце. «Учености плоды»… бывают и на службе интригана! Как избежать интриг, быть незаметным, приземлённым, стать как все. Но разве это под силу одарённому талантами человеку? Трагедия поэта пример возмутительного равнодушия: погиб не просто человек, поэт погиб! Ему отказали в публикации. «Корзина палых листьев» не трансформировалась в восторженное признание читателей, оказалась, вычитанной на дне редакторского шкафа. Туда, как в реанимацию кладут безнадежно больных. Вот и не верь приметам, не обходи кругами. Когда на пути Мастера туманная завеса и нет спасительной надежды. И Маргарита, героиня иной судьбы, отмеченной когда-то. Нашёлся добрый человек и сохранил нам имя Виталия Ивановича. Частицу души сохранил. Благодаря Николаю Франковичу Голдену осталась подборка ранних стихов Виталия Кодолова. Наверное, кто был близок к поэту, составят хронику тернистого пути. Как жил, и как погиб на излёте в Нижнем Тагиле. Нам литераторам за верность поэтическому слову дана награда - новые стихи. Подборка открывается шедевром - «Как парус, я продут восточным ветром…» А нынче глянь: в классическом наборе эпитетов и несравнимых обобщений, белеет, воспринимается, буквально, как всегда. Хотя метафорична грань сравнения. Цвет моря, ветер и соленая волна - лишь за строкой «свободная стихия» - «бушлат пропах Владивостоком». Да, вечный парус, образ кораблей, пророчество: « всё движется любовью». Но как сильна в развитии сюжета стихия слов: «мурашки южных звезд» и «вилка как весло». И стойка моряка, неспешная походка и «вру про осьминогов». Они под водку хороши, но если быть точнее, под бренди с вытяжкой анисовой «Узо» и терпче, и привычней вкус! Похоже на смотрины жениха, слегка подвыпившего в доме у невесты, «фальшиво удивляется родня», папаша « улыбается жестоко». Всё это жизнь без лоска и прикрас. Правдиво сказано: подмечен стиль общения. Они ведь все невестины друзья. В финале стих, как будто оборвался, сентенция немыслима без фразы «укради меня». Всегда в романе о любви присутствует желание быть похищенной ( ведь женщине присущ сей авантюрный ритуал). Домыслить можно как венчание в «Метели». Но наш герой не офицер, не дворянин. Он русский паренёк, вернувшийся со службы … Твой папка улыбается жестоко, Фальшиво удивляется родня. Но мой бушлат пропах Владивостоком И ты мне шепчешь: «укради меня»! Стихотворение «Этот мир постоянно не ясен…» я отношу к вступительному слову. К началу и открытию. Оно предназначено для большего зала. Пространство сцены для него мало. Под свет софитов и в стерильной тишине взошёл на пьедестал. Поэт поэтов. Они ещё не ведают, не ощущают слова. Их ждёт сюрприз открытия. Прокатится волна восторга и любви. Зарукоплещет зал овацией успеха… «Хвала и слава рулевому»! Лирический герой олицетворяется с порванным электропроводом, с одной стороны смертельно опасным для окружающих « на стальной от дождя мостовой». С другой!.. Он – автор. Проводник идей. Судья и обличитель человеков. Электрошоковая терапия, похоже, обрела высокий смысл. Лечить от скверны души, карать за прегрешения. Но нота стиха- обличительного свойства- открыта и созерцаема: "Я впустил в их прокисшие вены электрической жизни поток". Чувствуется настрой максималиста и хулигана… Мне приятно быть проводом нервным, Будоражить, вполсилы казня. Не убить, но избавить от скверны Наступивших во тьме на меня. Всех бы гадких я высмотрел зорко, Всех бы тусклых заставил светить, Жаль, монтер-недотепа на зорьке Меня снова прикрутит к сети. Мне опять в круговой коловерти Вольты в ваши квартиры толкать, И опять до ближайшего ветра Вам свобода тиранить и лгать. Удивляешься автору, иносказательности образов, их превращению вне границ и времени. В литературной традиции Кодолова «оживают» века, становятся явью протагонисты - завоеватели и злодеи. Машина времени поэта включается в режиме исторической перспективы: фельдмаршал вермахта Паулюс и хан монгольской орды. Их общая судьба закончилась у волжских берегов. Речь пойдет о следующем стихотворении « Смеётся хан…». Надо признаться, мастер умело доносит до читателя суть нерушимости национальной идеи. В значении без альтернативы: только сила побеждает зло. Банальное – «добро должно быть с кулаками», актуально и через сотни лет, как обретение уверенности и воли. Всё остальное - мертвому припарки. Победа над страхом в финале строки. Авторская позиция в ёмком сигнале, в превентивной мере - « увидев пыль на горизонте»… Безусловная ретроспектива. Ведь принципы противостояния не изменились. В отместку за усилия сплотить Русский Мир, глубоко окопавшийся в распилах денежных субсидий зарубежья, ещё надежней объединились и гордый хан, и безжалостный барон. Они злодействуют; пытаются подмять судьбу и право русского народа на родную речь. Что молвит оскорблённый голос, видит притуплённый взгляд? Оставить всякую надежду, забыть мечту свободно жить. Радёхонько грустить, прищурившись за горизонт. Всё ясно - небо безмятежно, вдали покойны облака! «Старушка, как курица, кой-как переметнулась через сугроб. – Ох, Матушка-Заступница» !.. Важнее аналогии три составные части эпоса. Пример взаимосвязи с классикой. Суровый поэтический «Анчар» на поле Куликовом и черно-белое кино « Андрей Рублёв». Как много сказано при малом сотворении слов! Смеется хан и моет ноги в Волге, Ликует победившая орда. Над степью ночь. Да воронье. Да волки. Да черная славянская беда. Устали плети, остывают сабли. Рабыни подоили кобылиц. И у костров поблескивают сально Дремотные круги монгольских лиц. А утром – пир! И будут бубны звонки. И за ночь стрелы соберут в колчан… Но вдруг, завидев пыль на горизонте, Как Паулюс, притихнет гордый хан. «Чужая слава» не даёт покоя. В нем квинтэссенция войны, всё ужасы потерь и даже через много лет в душе поэта боль и присутствие вины. Прямая речь подвигнута к решению. И я мечтал швырять в фашистов бомбы, Бежать в атаку в рост на пулемет… Желтеют братьев карточки в альбоме, Их слава мне покоя не дает. Писать от первого лица, Кодолов взялся не по прихоти, по зову сердца. Ответственно с позиции гражданина и бойца. Он это право заслужил: не станет искреннее сердце марать восторгом песню о войне. Псалмы поёт, хоралы в реквием слагает. Герои наши вечны. Матушка - Заступница покров и тихий сон. Стоят как часовые на исходе и лики воинов на мраморе икон. Хотя и медной звездочки не всем досталось… Прикована ко мне чужая слава И держит крепче якорной цепи. Мой старший брат погиб под Балаклавой, Осколок мины сердцем зацепив. Ощущение такое, что поэт сам живет с осколком в сердце. Стихотворение за гранью, но без пафоса, когда гнев, грусть и сожаление выражены многосложно, несколькими мини сюжетами о живых и мёртвых. Представляем погибших и чудом уцелевших. Видим матерей и вдов. Читаем как хронику послевоенной жизни, она не сахар, голодная пора. Борьба за выживание. Образная строка подмечена правдивой точностью. По воскресеньям, поднимаясь в восемь, Я в очередь вышагивал пешком, А на меня сквозь ячеи авосек Война глядела фронтовым пайком. Он стал поэтом в стремлении: познать творческий путь и свершить большое дело - рассказать правду о народе. Не дали - упекли. Забвеньем осудили. Испепелили душу! Современники Виталия Кодолова пишут, что после «экзекуции» и отлучения от публикаций, автор продолжал трудиться - но всё написанное в стол. Особого значения творческой работе не придавал. Сгубил талант! Остался нереализованной мечтой. Ведь в каждой строчке поступь Века. Слышно, как в звенящей тишине говорит о «мудрости сердца». Мудрость сердца в начальной песне Мы берем с молоком и хлебом, Между маминых двух созвездий, Между правым соском и левым. Что изменилось? Та же глухая стена. Нашей поэзии не хватает терпения, выдержки и чуда в реализации талантов. Тонны бумаги переведены в пошлые «глянцы». Редакторы в плену финансовых иллюзий, на гране выживания, все те, кто не в формате нынешних реформ. Наверное, должны завидовать коллегам «либералам». Тем, что под зонтиком успешного постоянства. Работают под заказ. Им черт - и сват, и брат! Киллеры пера. Главные стихотворцы! Орлуши, Нюши ... всех не перечесть. К счастью есть немало мудрых книг. Одна из них - Виталия Кодолова . Ей предназначена судьба - мостить дорогу в будущее. В движении сил потери неизбежны, но каждому своё и избранный свой путь. Поэты – мудрецы, философы забавы, не вам ли знать о жизни на Земле. Не все пути ведут на переправы. Иные, обрываются во мгле! Час настанет – и я отчалю. Но навеки пребудет в мире Сердце мудрых в дому печали, А безумных в жилище пира. Обойти строкой начало и не встретить собеседника, не поймать кураж, своеобразная фора для продолжения рассказа. «Элегия» - душа, состояние откровенности , общения налегке. Успех жанра предсказуем. Незамысловатость лирической песни. Тихий разговор под чарку, да и обращение к собеседнику « брат-старина». Родное и знакомое. Лишь фабула основа размышления, не без намёка говорит о тщете мирской суеты. Оно так есть, и быть не может по-другому. Перед Всевышним ранги, номиналы, валютные счета - не в счёт. Особенностью поэтической строки является мгновенная запоминаемость. Не случайно написанное поэтом, народ «присвоил» себе. Такая узнаваемая популярность – высшая оценка творчества. Нынче мы с тобою, брат Чуть навеселе. Неохота умирать: Так темно в земле. Там проклятая страна – Черный окоем. Там ни слова, старина, Не сказать вдвоем. Но зато в помине нет Пошлых болтунов, Благо: ни тебе монет, Ни тебе штанов. И улыбку мудрый мир Всем одну припас, Будь ты на земле банкир Или свинопас. Полководец, шут иль хам – Всем судьба одна, Но поэтам лишь Хайям Там нальет вина. Три вопроса поставил поэт в окончательном варианте стихотворения «Работа». Обозначил как тему несовпадения замысла и реализации. Он признаётся читателю в трудной работе над стихом - «ломаю слова и надежду», создавая образцы глубокого смысла. Нужен стержень, усилие, чтобы «вытравить фразы и лак». Убрать наносное, фальшивое, формальное. Автор сравнивает работу стихотворца с коровьей выдержкой. С величайшим терпением и силой воли. Ведь эмоциональность стиха имеет оборотную сторону - нерв, сжатый кулак, напряжение… Экспрессию души. Горячее сердце. Нетерпение и вызов. Состояние, доведенное до апогея. Высота не может казаться, она должна быть: «Бумагу с чернильною кровью сжимаю в горячий кулак»! Почитатели поэта в оценке единодушны: всё изначально в самобытности народной речи. Всё без затей, без ангелов с небес, и песня льётся - музыка звучит . До боли искренни слова. Бываю озлоблен – не скрою. Чтоб вытравить фразы и лак, Бумагу с чернильною кровью Сжимаю в горячий кулак. Бесцветно! Серо! И солово! Опять, друг любезный, ты врешь… Ах, что ж ты, проклятое слово, Соседу по строчке орешь?! Ломаю слова и надежду. Зрачки от тоски зелены. Я руки простертые режу О синюю бритву луны. Что слава?! Страницей сырою Я пот утираю с лица. Но выдержку эту коровью Вовек не отнять у певца. Ты так же ли трудно служила Всем тем, что, как звезды, ушли, Поэзия – сонная жила У горла летящей земли??? |
| Краузе Владимир | 21.08.19 13:11 |
| В защите господин А.Бобров не нуждается.В защите нуждается Виталий Кодолов, которого не публикуют. |
| Марина Маслова | 21.08.19 12:41 |
| По случайности пришлось прочитать буквально один за другим два материала: статью Валерия Сдобнякова о поэте Ярославе Каурове на сайте "День литературы" и сразу же, переключившись на "Росписатель", вот эту статью Татьяны Богиной. Читала её вчера, сейчас решила поинтересоваться комментариями. В полемику о журналах встревать не могу, информации у меня недостаточно. Однако промолчать о нечаянно обнаруженной хитрости, унижающей уважаемого мною человека, - не в моих правилах.
Александра Александровича Боброва, при всём его критическом отношении к моим работам, читаю постоянно на двух литературных сайтах, потому неловко было читать грубый комментарий Владимира Иксанова (Я, тебе, Бобров не некто, а Владимир Витальевич!), притом что минуты три назад пришлось прочесть его же коммент на сайте ДЛ под статьёй В. Сдобнякова, где он сам подписался так: "Некто,ИКСАНОВ. Один вопрос волнует автора комментария. А как вы относитесь к творчеству Виталия Кодолова?" Такие хитрые ходы мне показались чем-то не достойным искреннего человека... Во-первых, почему в одном случае автор скрывает своё имя, а в другом - дико гневается, если это имя не упомянуто? Во-вторых, странно выглядит ситуация, когда под статьёй об одном поэте задаётся лобовой вопрос об отношении автора к другому. Либо провокация, либо недостаток душевного такта у вопрошающего. Выглядит всё так, что поэта, имя которого означено в вопросе комментатора Иксанова, откровенно рекламируют, но каким-то очень неловким способом. А не проще ли написать статью или собственный эмоциональный (вдруг нет профессиональной подготовки) отзыв, если поэт вызывает симпатии? Зачем столько хитросплетений вокруг имени поэта, который, может быть, достоин более прямых суждений? Ведь дурная услуга получается. А вкупе с оскорблениями и переходом на личности ("я тебе не то...") это вообще выходит за пределы допустимого для уважающего себя (не говоря уже о других) человека. Если это не чувствуется пишущим, эта грань допустимого эмоционального накала, - то приходится предполагать в пишущем недостаток не только культуры, но и, простите меня, ума... Элементарного чувства истинного самоуважения... А не этого хамского выпада, претендующего на самоуважение - "я тебе не тот..." Если слово "некто" столь оскорбительно для пишущего на сайте РП, почему же приемлемо для него же на сайте ДЛ? Это же хитрость... это же не простодушие, правда же? Хочу сразу уточнить, чтобы не утруждались участники полемики: отклики возможные на эту свою реплику просматривать не буду, потому что задача у меня не ввязаться в чужой спор, а оставить за собой право свободы совести: Александра Боброва знаю и уважаю, потому и не могу отмолчаться. Его мнение о моём мнении уже не имеет для меня значения. И уж тем более - мнение противоречивого и непоследовательного полемиста В.Иксанова. С уважением к искренним читателям и к автору статьи, М.И. Маслова |
| Ольга Кривошеева | 20.08.19 22:02 |
| Статья блистательна и по слогу, и как вступление к разговору на очень важную тему.
Но где же сами редакторы журналов? |
| Нина Корина | 20.08.19 21:29 |
| В.ИКСАНОВУ: Благодарю Вас, уважаемый Владимир Витальевич, за то, что хоть таким необычным способом познакомили с прекрасной, высокой,
настоящей поэзией совершенно неведомого мне автора, Виталия Кодолова! Не отказалась бы прочитать и вторую половину его книги... Думаю, Т.Богина, автор этой горько-проблемной статьи, не в претензии за столь мощную поддержку её невесёлых размышлений о судьбе и литературных журналов, и прежде всего самой литературы, поэзии. О судьбе тех, кого Бог наградил (или наказал?) столь нелёгким даром. "...К счастью, глупых пути удобны. Лишь над мудрой дорогой лучших Звёзды лермонтовски бездомны И черны грозовые тучи." Пусть эти тучи хоть иногда обходят стороной тех, кто искренне болеет за судьбу родного Слова! |
| Из Дзержинска | 20.08.19 09:45 |
| Почтенные и глубокоуважаемые, именитые волшебники пера,
посмотрите видео с фестиваля "Словенское поле", где молодой бард поет: " Пиши поэт пиши, никто тебя не слышит, заветную строку никто не подпоет". |
| Владимир Краузе | 20.08.19 02:43 |
| Ещё одно стихотворение Виталия Кодолова обнаружено в приложении к журналу "СЕЛЬСКАЯ МОЛОДЕЖЬ" за 1967 год.
Мне отпущено дарование- очарованная душа Разговариваю с дровами я, пламя веточкой вороша. Принимаю на веру сразу я лес , луну и копытный цок, и дождливое безобразие, и поэм золотой песок. То мечтаю о дальней девушке, представляя на все лады, как она опускает денежки в автоматы для газводы, то сижу на коряге выжженной: муравьи для меня новы, то мне кажется,что не выживу от избыточной синевы. Помню , песенку мама пела мне и грустила до слёз сама, что березы как девки спелые и что очень длинна зима... Песни русские, тороватые, я внимаю вам, не дыша! Мне отпущено дарование- очарованная душа. Лично для А.Боброва. |
| Владимир Иксанов | 20.08.19 00:54 |
| Я, тебе, Бобров не некто, а Владимир Витальевич! |
| Александр Бобров | 19.08.19 20:54 |
| Некто Иксанов вообще не понимает законов ведения сайта и появления писательских откликов, пусть и субъективных. Мне, например, "навешивание ярлыков" приписали, хотя я высказал своё полемическое мнение, не касаясь ВООБЩЕ личности автора. Но зачем публиковать половину книги упомянутого всуе (без цитирования) поэта? Но и этот сумасшедший дом тоже характеризует статью... |
| Юрий Серб | 19.08.19 17:43 |
| При всем уважении к Союзу журналистов, вывод сделан в статье не ахти какой. Просто поднято всё бывшее не один год у всех на виду и на устах. А причина сущего безобразия и стержневой вывод должен бы касаться как раз системы образования (от которой демонстративно отстраняется Т.Богина) – и вообще смысла культурной госполитики, каковую иначе как антикультурной не назовешь. Наговорено много и с претензией на красивости, но ни выводов, ни предложений - кроме выхода к властям с коллективным челобитьем, в предлагаемых размышлениях не содержится. А кто-нибудь понял перл о квасной литературе? |
| Владимир Иксанов | 19.08.19 17:33 |
| Специально для поэтов "РП" посылаю стихи Виталия Кодолова! Почитайте-сравните уровень...
Как парус, я продут восточным морем, Мурашки южных звезд в моих очах. В твоей большой гостиной, как в каморе, Я стулья задеваю, грохоча. Я кофе пить помалу не умею, Держу я вилку, как держал весло. Твоя родня так преданно немеет, Как будто к ним министра занесло. Я бледным теткам вру про осьминогов, Глотаю водку словно лимонад И говорю, что буду здесь немного, Что, мол, просторы дальние манят. Я горд, но с сердцем я никак не справлюсь, Сижу – терплю. Нет худа без добра. И вижу ясно, что я здесь не нравлюсь И что уже отчаливать пора. Твой папка улыбается жестоко, Фальшиво удивляется родня. Но мой бушлат пропах Владивостоком И ты мне шепчешь: «укради меня»! * * * Этот мир постоянно не ясен… Вот опять не поладив с собой, Я, как порванный провод, опасен На стальной от дождя мостовой. На меня, не заметив в тумане, Наступают опять простаки И несут в потрясенном кармане Голубые свои пятаки. Это я озарил их мгновенно, Это я был секундно жесток. Я впустил в их прокисшие вены Электрической жизни поток. Мне приятно быть проводом нервным, Будоражить, вполсилы казня. Не убить, но избавить от скверны Наступивших во тьме на меня. Всех бы гадких я высмотрел зорко, Всех бы тусклых заставил светить, Жаль, монтер-недотепа на зорьке Меня снова прикрутит к сети. Мне опять в круговой коловерти Вольты в ваши квартиры толкать, И опять до ближайшего ветра Вам свобода тиранить и лгать. * * * Смеется хан и моет ноги в Волге, Ликует победившая орда. Над степью ночь. Да воронье. Да волки. Да черная славянская беда. Устали плети, остывают сабли. Рабыни подоили кобылиц. И у костров поблескивают сально Дремотные круги монгольских лиц. А утром – пир! И будут бубны звонки. И за ночь стрелы соберут в колчан… Но вдруг, завидев пыль на горизонте, Как Паулюс, притихнет гордый хан. * * * Помню ночь войны. Сверчки орали. Мне, мальцу, казалось в полусне, Что летит над вьюгами Урала Скатерть самобранная ко мне. Это наша рыжая клеенка По счастливой сказочной судьбе, Дымовую миновав заслонку, В избу проникала по трубе. Керосинка, вспыхивая, гасла, Самобранка падала у ног, А на ней дымилась каша с маслом И картошки полный чугунок. И царевна – бледная, как мама, Приглашала, лакомку, меня… В чудо-скатерть верил я упрямо: Не вставал, не разводил огня… А на стеклах серый иней таял, И на стол, где только пыль цвела, Крыса лезла синяя, худая – И никак взобраться не могла. ЧУЖАЯ СЛАВА Прикована ко мне чужая слава И держит крепче якорной цепи. Мой старший брат погиб под Балаклавой, Осколок мины сердцем зацепив. Мой средний брат сгорел в бою под Веной, Боезапас по танкам расстреляв. У мамы на руках опухли вены, Отец пришел с войны на костылях. А наш сосед – старик, веселый плотник, Мне втихомолку сухари совал, До черноты прожаренные ломти Я пряничками нежно называл. По воскресеньям, поднимаясь в восемь, Я в очередь вышагивал пешком, А на меня сквозь ячеи авосек Война глядела фронтовым пайком. Я мамою был у смертей украден, И при сияньи керосинной тьмы Водил пером в оберточной тетради: – «Мы не рабы!» – и вновь, – «Рабы не мы!» И я мечтал швырять в фашистов бомбы, Бежать в атаку в рост на пулемет… Желтеют братьев карточки в альбоме, Их слава мне покоя не дает. Я разделять ее не правомочен, Мне остается только горевать. Мой старший брат любил стихи не очень И эти б посоветовал порвать. Но он погиб в бою под Балаклавой. Пришла сегодня к нам на склоне дня Его жена – седеющая Клава – И долго, плача, слушала меня. * * * Люблю уральские дымы, Когда туманна Чусовая, А в ней, как стрелка часовая, Дрожит чебак, и глушь лесная Вокруг полна зловещей тьмы! Люблю уральские дымы, Когда по осени сгорая, От снега первого сырая Ботва дымится у сарая, А в ней печем картошку мы! Люблю уральские дымы, Когда метелям лес распахнут, Когда дома блинами пахнут, Когда мы в клуб, а девки ахнут – Уж больно разодеты мы! …Надену шапку и пимы, Похлопаю по конской холке, И к самой нежной, милой, тонкой Помчусь, плюя на кривотолки… Люблю уральские дымы. *** Кони охожены, брага заквашена, Льна на холсты – у соседей не брать. Бабы на сносях. И время по-нашему: Новые свадьбы играть. Только не мне в этих свадьбах участвовать, Буйную душу не тешить винцом, Волосы с потного лба не отбрасывать, И не хрумтеть огурцом. Только остались мне горькие весточки, Боль да безлюбье – зови не зови. Не наклониться к смущенной невесточке Для поцелуя любви. Буйные ветры, вы снегом облепите Камни. Осоке – чернеть в хрустале. Грешной любви моей дикие лебеди, Где ваш предел на земле? Вам ли в буранах лететь, не отчаяться, Грудью ломать ледяную кору?! Я ли погибну, уставши печалиться? Я ли, счастливый, умру? ЛЫЖИ Когда закаты жарко-рыжи И тонут яблоки в реке, О чем-то размышляют лыжи На пропыленном чердаке. И ни молочные туманы, Ни теплых ливней частый стук, Ни тополиный пух обманный – Не услаждают чуткий слух. Тоскуют лыжи о движеньи, Когда летишь, снежком пылишь, О дружеском расположеньи Чужих, шуршащих рядом лыж. Ах! Эти снежные разливы! Не описать! Не рассказать! Как сладко знать себя счастливой И льдинку с варежки кусать! Желать, но все-таки касаний Не принимать! Не принимать! И ласковых иносказаний Не понимать! Не понимать! …Но сквозь паденья и мороки Двоих – неясно почему – Лыжни, как римские дороги, Приводят к слову одному. Оно случайно и прекрасно, Как тень двойная на снегу, Как синий день, как шарфик красный, Распутавшийся на бегу… И не о нем ли грезят лыжи Под раскаленным цинком крыш, Когда во тьме от вишни рыжей Ты пламень губ не отличишь?! ТИГРЫ Когда три раза щелкнет кнут, Им на манеж тогда. Они по желобу текут, Как желтая вода. Летят послушные в огни Бензиновых колец, Но помнят и тогда они Про уссурийский лес. Привычный цирк не поражен, – Вполне кошачий спорт. Но все же чуть насторожен Служителя брандспойт. И дрессировщица, и плеть, И страх в глазном ядре, И онемевший пистолет Под курткой на бедре – Все говорит, что это бой, Работа нелегка. Хозяйка в куртке голубой Руководит. Пока! Они пока играют с ней, Не находя изъян, Но помнят, что она вкусней Бенгальских обезьян. КАРАВАН Когда над прохладой пустыни встает Луны опаленная рана, Как в древности, шагом неспешным идет Ишак впереди каравана. Ему наплевать на добро и на зло, На смерть и на взрывы урана. Ему б ячменя. Таково ремесло: Ишак впереди каравана. Уж так повелось, что ишачья душа Безгрешна, как стих из Корана. Верблюды послушны, спокоен паша – Ишак впереди каравана. Собьется, так – горе ему самому: Песчаные скроют барханы. И – новый пойдет сквозь жару и самум Ишак впереди каравана. За вас, борзописцы, полушки не дам. Что ваши стихи и романы, Когда вы в пыли по ишачьим следам Плететесь в хвосте каравана?! И вами, конечно, доволен паша. И ваши безгрешны кораны. Ваш путь обозначен. И выверен шаг: Ишак впереди каравана. *** Накатилась тучка и – укатится. Станет вновь безоблачным жнивье. Только чья-то молодость поплатится За свое беспечное житье… Были девки сватаны веселыми, А теперь им плакать да молчать. Были бочки славны разносолами, Да теперь ржавеют обруча… Знать, не полной мерой счастье черпали, Коль ушедшей молодости жаль, Коль в лихой душе, как пыль на зеркале, О любви утраченной печаль. Влажно и светло в лесной обители, Пахнут рощи вымытым бельем. Нас ли кто иль мы кого обидели – Все простится: порастет быльем… Накатилась тучка и – укатится, Молниями чиркнет по полям… Что же нам, бывалым, горько плачется? Что ж ты, сердце, рвешься пополам? * * * Пересекая луч звезды, Куда летишь, ночная птица? Прикажет ли остановиться Тебе предчувствие беды? Зачем из дальних стран сюда Летишь ты, землю огибая? Здесь каждый пятый погибает, Грудь разорвав о провода. Здесь ружья за тобой следят Для промысла и для забавы, Здесь лисы щелкают зубами И в небо с жадностью глядят. Мне тоже мил полет ночной: Я в высоте души не чаю, Я чудо-крылья ощущаю, Развернутые за спиной… Дробинкам надо мной свистеть, И мне – взлетать, теряя перья, Но я по-птичьи очень верю, Что мне удастся долететь Туда, где выстрелы тесны, Где птичья жизнь, как нитка рвется… Из стаи кто-нибудь пробьется На праздник северной весны. * * * В этом мире беда случайна, Но навеки пребудет в мире Сердце мудрых в дому печали, А безумных в жилище пира. Мудрость сердца в начальной песне Мы берем с молоком и хлебом, Между маминых двух созвездий, Между правым соском и левым. К счастью, глупых пути удобны, Лишь над мудрой дорогой лучших Звезды лермонтовски бездомны И черны грозовые тучи. Может, я проживу неплохо, И пойму в этой жизни строгой Синеглазые строки Блока, И звезду над лесной дорогой. Час настанет – и я отчалю. Но навеки пребудет в мире Сердце мудрых в дому печали, А безумных в жилище пира. * * * Снег летит в распахнутые рамы. Я курю, забросив все дела, – Мне пришла сегодня телеграмма, Что у друга мама умерла. Где-то там, за тридевятым краем, В роще, на излучине реки, Музыка дешевая играет И хрустят морозные венки. И могильщик, дурковатый Семка, «Для сугреву» к шкалику присох, И летит по всей земле поземка, И скребут лопаты о песок… Если б мог сейчас прийти я к другу И, крючки на шубе ободрав, Смог обнять! Но между нами вьюга, Ночь, и – пунктуальный телеграф. Не помочь мне другу, не отчаяться Вместе с ним у скорбного стола… В жизни волшебство не получается, Если наша мама умерла. ЭЛЕГИЯ Нынче мы с тобою, брат Чуть навеселе. Неохота умирать: Так темно в земле. Там проклятая страна – Черный окоем. Там ни слова, старина, Не сказать вдвоем. Но зато в помине нет Пошлых болтунов, Благо: ни тебе монет, Ни тебе штанов. И улыбку мудрый мир Всем одну припас, Будь ты на земле банкир Или свинопас. Полководец, шут иль хам – Всем судьба одна, Но поэтам лишь Хайям Там нальет вина. МЕТКИ |
| Стефан Садовников | 19.08.19 17:08 |
| Безусловно прав Владимир Краузе, что "Хочется от Александра Боброва не навешивания ярлыков, а анализа и разговора. Автор начала разговор - давайте продолжим, а не разбирать ее саму".
Спасибо вам, В. Краузе, за верное замечание! |
| Валентина Коростелёва | 19.08.19 16:47 |
| При всём при том лично я уверена в одном: журнал должен иметь ясно выраженную позицию, и руководителя, способного её отстаивать. Когда редактор - Личность, то и журнал будет привлекательным. И ещё - не надо списывать на время то, что с натяжкой можно назвать русской литературой. Широкий наш читатель реагирует не умом, а сердцем, и тут его не проведёшь, к каким бы ухищрениям не прибегал автор. И, конечно, культура наша нуждается в очень сильных лидерах, способных достучаться до тех, кто за многое отвечает, много получает, но говорить литературным языком до сих пор не научился... Я не сомневаюсь, что такие люди есть, надо только помочь им быть услышанными. Одного Михалкова на всю Россию не хватит. ТВ "Культура" едет на сюжетах из прошлого, в крайнем случае даёт музыкальные программы с участием отечественных звёзд. А Слово - на обочине, и редко слышно "из-под топота копыт"...В том числе современная поэзия очень достойного уровня, что самым коротким путём доходит до слушателя. Глядишь, и настоящая песня возродилась бы снова... В этом плане и журналы внесли бы свою весомую лепту. |