9 августа 2010

На другой стороне логовины жил дядька, старший, единоутробный брат моего отца, Василий Агеев по кличке Голова. И осуждение и восхищение выражал он одним только словом «Голова!». По какой-то причине он не подпал под призыв на фронт, а в оккупацию немцы заставили его поработать на полевую комендатуру. В марте 43-го, после освобождения области, дядька сдался… Излишеств за ним примечено не было, потому он отправился на Колыму не на обычную «десятку», а на меньший срок. Когда он возвратился, отец, развернувшийся в колхозе, взял его помощником к себе на комбайн. Дядька женился, поставил дом. Родилось три девки и последним парень. Мать его жила в семье до самой своей кончины.

Теперь о ней, о матери. Девицей Арина пошла во услужение к князю Гагарину и родила сына Кирилла в 16 лет.

Князь, чтобы покрыть свой грех, выдал её замуж за мужика из села Фитижа, что в 18 верстах от Кочановки, где родился ещё ребёнок. По смерти мужа Арина вышла за кочановского вдовца Фанаса Агеева, у которого было на руках четверо своих детей. В общей семье родилось ещё четверо.

Бабка Арина знала грамоте, читала святые книги, печатанные со старославянской орфографией и слыла ворожеей. Часами зашёптывала молитвами и заговорами воду, чтобы отпоить ею меня, пятилетнего внучонка, хворавшего ангиной. Она была небольшого роста, полная до какой-то колобковой круглоты, с гладким и в старости лицом – человек незлобивый, тихого характера и нрава… Я уже знал, что люди умирают и исчезают из жизни, и, когда бабушка Арина умерла, испугался того страшного, что ожидало её – слёз, прощаний, стука молотков о крышку гроба - и в день похорон убежал за огороды, где меня до поминок не могли найти. Отец только глянул: «Эх, псюган…»

Дядя Кирилл и дядя Саша были участниками войны, отмечены наградами. Дошёл до нас рассказ дяди Саши, жившего после войны в Одессе, как тот встретился на войне с Кириллом, в то время офицером-связистом. Считается, что дядя Кирилл погиб, но какие-то умолчания и недоговорки рассказа наводили на мысль, что Кирилл после войны скрылся на Западе…

Трое дочерей Головы росли красавицами, Мария и Зоя вышли замуж и живут теперь в Донбассе, в городе Красный Луч. Средняя, Нина, живёт в Курчатове, но родительский дом не бросила, часто приезжает, сажает на огороде разный овощ да и хочет, видно, в доме пожить. Даже теперь, на седьмом десятке, она ещё приметна какой-то средневековой, дебёлой русской красотой. Младший Голова, Николай, работает в Одессе, кажется, начальником дежурной смены на Одесском вокзале. С моей сестрой Ольгой, которая тоже осела в Одессе лет тридцать назад, он не общается: следы отчуждения, которое в незапамятные годы возникло между родственниками матери и родственникиками отца.

Моя мать помнила о всех родственниках – и своих и отцовых, могла рассказать о внуках Головы, помнила об их двоюродных племянниках. Она обладала той родственной памятью, которую мы, её дети, уже утратили.

Голова умер от рака желудка. Помню его бахвальство в кругу мужиков: раскручивал в бутылке водку и с расстояния вытянутой руки пускал струю в раскрытую пасть. Тогда ещё водка проходила без единого булька…

8 августа 2010

Годовщина войны с Грузией. На грузинских русскоязычных сайтах ненависть к «оккупантам», откровенное злорадство в связи с пожарами в России – кара-де за неправедность. Участники сайта живут в Грузии, Германии, на Украине, в Петербурге… Общаются на русском, всех душит злоба к русским, к России…

Звонок с улицы… Стоит пожилая женщина в шляпке, загорелая. Без предисловий открывает Библию и начинает потоком цитировать и комментировать. Думал, баптистка, их узнаёшь по какой-то прозрачной плёнке на глазах, оказалась - иеговистка. Что-то они взялись за Библию. Советовала через цитату читать пророка Исаию. Сообщила, что они уже обошли города, теперь вот до деревень добрались. Далеко ходят.

Хотел её спросить: почему горим? Её объяснение было бы пророчеством с «точки зрения» лукавого. Пророчеств много, но и без них понятно – почему. Писатель Михаил Еськов вчера на Карповских чтениях высказался в том смысле, что Россия горит давно, ещё с пожара на Останкинской телебашне. Столько оттуда рассевалось по стране мерзостей и лжи, а сейчас упавшие искры раздувает.

В один летний день в году, солнечным вечером, слепнут птицы. Воробьи бьются о стёкла веранды, принимая отражение за подлинник, иногда расшибаются до смерти. Не обманываться отражениями, видеть подлинное... Верую, Господи, помоги моему неверию!

…Рядом с домом Капитана на краю мелкой логовины стояла хатёнка деда Феди Шубина. Не помню, был ли он инвалидом войны, но каждое лето дед выстругивал топором из липы новую ногу взамен прежней,
стоптанной, почерневшей и порепавшейся. Жил один, потом к нему приехал с Сахалина брат с сыном, моим ровесником. На Сахалине тот плавал с отцом на рыбацких судах, рассказывал о большой рыбе горбуше. Подружился только с Эдиком Кросиковым, с ним вырабатывал специальную походку враскачку, играя игру в мареманов. Ходили по деревне двое мальчишек, качаясь, будто на палубе штормующего судна. К ним опасно было приближаться – растолкут и не заметят. Чудаки.

7 августа 2010

Вчера вернулся с 15-х Карповских чтений в Хомутовке. Пимен Иванович Карпов, поэт и прозаик конца Серебряного века, собеседник Есенина, состоявший в переписке с Горьким, Блоком и Толстым, родился, жил и умер в 1963 году в глухом сельце Турки Хомутовского уезда (района) нынешней Курской области. Раньше она входила в состав Украинской республики, на каком основании даже родину бывшего недорезанного троцкиста Никиты Хрущёва недалёкое от Турок русское село Калиновку туда причисляли. Напротив предполагаемого дома рождения Н.С.Х. стоит памятный знак, у которого часто лежат букетики завядших цветов, - как было принято в советское время устанавливать Героям Советского Союза, а звание троцкист-таки получил. Называю его троцкистом на том основании, что у этого русопятого не было больших врагов, чем собственные земляки, кулаки-русопяты, кугуты и куркули, с которыми он, интернационалист, боролся по мере сил. И с церковью тоже

Но Чтения. Раньше был литературный праздник районного масштаба, трёхдневное деяние с участием курских прозаиков и поэтов, со сбором публики – и не всегда нагнанной, а чаще добровольно явившейся - с громогласной декламацией стихов с балкона гостиничного хомутовского здания. И за это ничего поэтам не следовало – милиция была спокойна.

Теперь это скудный ручеёк, к которому сходятся немногие любители литературы, библиотекари и хомутовские преподаватели русского языка и литературы. Оставить бы, как есть, на забвение, но - хомутовский журналист Николай Шатохин тому воспротивился и готов каждый год с участием администрации эти Чтения проводить. Посылайте заявки те, кто любит творчество Пимена Ивановича Карпова, современника Серебряного века и и литагента переписки Блока, Толстого; сотоварища Есенина, всех, кто помнит и цитирует его стихи! Вспомнить бы ещё об очень актуальном для нашей действительности романе под названием «Пламень»!

Младшая дочь из Америки вопросила о делах. Второй год она, студентка Курского педуниверситета, по студенческому обмену ездит в Америку. Раньше работала на самых тяжёлых работах в детском лагере в Пенсильвании, - прачечная, погрузка-разгрузка… Теперь поехали с подружкой из Курска наобум. Правила американские позволяют подрабатывать студентам в Америке то здесь, то там. Проследили мы, родители, что они сообщают подругам: ходят с матрасами на спине по стройкам, изучают вульгарный английский в подворотнях. Боюсь, похоже на правду. Но потом, как выясняется, что в Филадельфии они стали на постой в русских семьях, которых на каждом шагу,- там их пожалели, отправили, куда надо.

Дочь полюбила Америку!

3 августа 2010

Что тут вчера было! Пока собирал на огороде покрасневшие помидоры, небо потемнело, громок отдалённый воркотнул. А потом с юга ударил такой силы ветер с дождём, что в небо взмыл вихрь ломаных ракитовых веток. Тополь, который и в безветрие лопотал листочками, вдруг заревел трубно, басом. Пять минут хлестал горячий ливень, а потом всё стихло. В деревне хожу босиком - и не мог отказать себе в удовольствии побегать, как в детстве, по мокрой дворовой густой траве, под которой хлюпала вода...

А вот и новость – свет пропал. В грозу здесь часто вышибает подстанцию, приезжают аварийщики из льговских электросетей, поковыряются, наладят. Но нынче, как выяснилось, оборвало провода, согнуло бетонный столб опоры на машинном таборе. Посидел за нетбуком, похваливая себя за то, что выбрал удачный аппарат – может работать от аккумулятора четыре часа. Но потом и аккумулятор кончился... Утром опять разъездились аварийщики, а материн маленький холодильник потёк и при такой жаре, немудрено, что и варево моё на неделю вперёд прокиснет. Наконец, через сутки свет появился – и это маленький праздник.

Ещё новость: на Чёртовом бугре начали перепашку. Почва – и отсюда видно – вымученная зноем, обескровленная.

…Саша принёс жёлтые круглые дыньки, каждая с два кулака – угостила его соседка, Ольга Данникова. Она каждый год сажает на огороде своей матери и дыни и арбузы, и этим летом, - сухим, азиатским, - те, наконец, вызрели. Разрезали: мякоть тает во рту как перезрелый банан, вкус слабо-грушевый, безуханный.

Мать моя тоже упрямо сажала каждую весну и дыни и арбузы (кавуны по-хохляцки), и редко какое лето они доходили до съедобной стадии – чаще вырастала невзрачная картечь, и с каждым годом всё мельче. А в детстве, помню, кавуны вызревали добрые, - на колено не поднимешь. Деревенские детишки по ночам воровали их с нашей бахчи, и утром по разбросанным по дороге арбузным коркам мы находили в травах их лёжку, устланную остатками арбузного пира. А теперь… Что-то случилось то ли с погодой, то ли с кавунами. У деревенских стойкое подозрение «на атомную» - Курчатовская атомная электростанция расположена в 28 километрах от нас, а реакторы, говорят, «дышат».

Саша поправку ввёл - у Данниковых не шестеро девок было, а пятеро. Но тоже не выход.

Интересовался, что я пишу: реквием? Когда-то слышал похоронную музыку. Говорю – может, и реквием. Лет через двадцать на месте нашей Кочановки бурьян и крапива поднимутся выше тополей. Некому здесь жить. Здесь трудно. Газовую магистраль отвели в километре от деревни: деревня неперспективная и местная власть об этом говорила. Лучше газ отправить в Швейцарию, горцам в Альпы, они заплатят. Топимся дровами, соломой, редко кто углём. Скоро, вероятно, отменят у нас и остановку поезда. Работы нет нигде, зачем ещё куда-то ездить? А пряников и пива в сельпо привезут.

Детей мало рождается, кончается рожалка. Десятки тысяч русских деревень уже исчезли, гробокопатели с чуткими миноискателями в руках продираются в тягучих зарослях на местах пропавших деревень и ловят сигнал у бывших домовых фундаментов – клады ищут. Никто не любит мародёров. Хотелось оставить не клад, а то невеликое богатство, которое ещё сохранила память. Вспомнить - как было, рассказать о людях, отдать долг памяти. Кому-то этого покажется мало, а мудрым - достаточно…

Позырил Инет, наткнулся на два интересных места. Первое: запоздалый всплеск возмущений на признание известного телешамана Познера по поводу неблагоприятных последствий для России принятия ею православного исповедания. Называю таких людей шаманами по признаку активной манипуляции ими сознания телезрителей. Во всяком случае, анализ телепрограммы «Познер» с её конструктивными особенностями и характером постановки вопросов приглашённым, наводит именно на такое определение. При этом признаю: личности собеседников он чаще всего раскрывает убедительно.

У нас всё теперь можно стало говорить. Но должен ли говорить всё, что думает, публичный человек, имеющий влияние на умы, поскольку: а) не православный, б) не русский? При всём моём человеколюбивом отношении, тем не менее, возникло отчуждение к его словам и недоверие к его личности. Полез на форумы, которые часто называют словечком «говносрач», и там, действительно, нашёл всё, начиная от ругани, поношений, прямых оскорблений и издевательств, до обстоятельных, по пунктам, «на пальцах», объяснений ВВП ошибочности его суждения и незнания им русской истории. Особенно вызывающими показались его замечания о «тёмной стороне» религии, и выраженная им, атеистом, уверенность в том, что «там» - ничего нет. Никто до сих пор так и не выяснил, что там есть, а вот Познеру, вишь ли, давно известно. Он это подписал и печать поставил. И где бы тогда, как он думает, расположено то самое «светлое»? Неужели в сатанизме?

В «Дневниках писателя» Достоевского есть выражение «наглость наивности». Человек сделает пакостное что-то или скажет гадость, а потом недоумевает: да что такого? И ничего особенного я не сказал и не сделал…

Маркиз де Кюстин как-то проехался по России и описал всё, что видел, в своей книге. В ней много осуждений русской жизни с точки зрения тогдашнего европейского свободолюбца, но есть и плохо скрываемое восхищение и даже – любовь… Одно можно сказать – тот маркиз французский не был равнодушен к России. Наш ВВП Россиию не любит, и сам в этом тяжело, с оговорками, признался. Чужой, равнодушный человек.

Ушёл бы ты, старик, действительно - хотя бы на рыбалку…

И второе. Бегучий, стёбный диалог интеллигентов о власти. Из советских посиделок на кухнях они перекочевали в пампасы Инета. Им тут полная воля, даже не знаю – как им власть в этой их надобности может перечить? И вот послушайте… Власть нужна, чтобы быть свободным. Неуют от невозможности жить своей жизнью, то бишь - по своей воле . Проговариваются этак… Интеллигенция тяготится обязанностью жить , и виновной находит власть? Это от головы. Занятый человек власти не замечает. Историю мы, конечно, плохо знаем, но кое-что «проходили» и нам известно о роли русской интеллигенции. Штабс-капитан русской литературы Иван Солоневич называл бездельную нашу интеллигенцию главным врагом России. Ей поперечен даже дух власти. Но догадывается ли она, что при безвластии всё подпольное, «лично»-звериное и попрёт? Безвластие – лучшее время для осуществления своего «права на подлость» (Достоевский). А вот страх, что «воронок приедет» и – мордой в асфальт - немного настораживает.

Ещё грёзы о «месте силы». Интеллигенты жаждут власти? Не той, какой она некогда была наделена, власть убеждения и увещевания, власть нравственной правоты – нет. Они хотят власти физической, политической. Хотят, как годзиллы, топтать машины и города, хотят, чтобы от них зависела жизнь человека, хотят посылать массы на смерть? Многого хотят, но в том не признаются.

Людей беспардонных, без должной мысли о сущем, без сколько-нибудь точного понимания действительности, со стёбной поддёвкой и скрытым лукавством в речах считали у нас глумаками .

Необходимые же суждения о власти, боюсь, будут скучны. В той мере, в какой человек порочен, в такой же мере и власть, при которой он состоит, является злом. Но носящий меч не напрасно его носит, - учили апостолы. Власть сдерживает зло большее, чем является сама. Вот пример: уберите из крупного города внутренние войска, ГАИ, правоохранительные органы: через час город будет затоплен насилием – грабежами и убийствами, сообщения об автоавариях и угонах тоже некому будет принять… При недавнем наводнении в Новом Орлеане полицейские устали сбивать напор мародёров и бросились спасать свои семьи. Мечтания наши о сильной руке оттуда же: пусть будет Грозный, Сталин, кто угодно – но пусть он станет выше-выше-выше всех и окоротит зло несправедливости, исходящего и от властей и от людей. И он не будет за это судим!

А должна ли власть стать человечней, должна ли обуздать своих рутинёров и опричников? Кто бы спорил!

Опять я о своих дворах…

Дом Полянниковых рядом с Маней Банской – Капитанов. Глава семьи был бывший фронтовик, офицер в звании капитана. Мальчишками мы с восхищением смотрели, как он, надев на сутуловатые плечи тяжёлый офицерский китель с нашивками за ранения и с рядом наград, шёл на празднование 9 Мая в правление колхоза. Получал там очередное поздравление, а может, - и открытку. На торжествах на селекционной станции, что в трёх километрах от Кочановки, ветеранов выстраивали перед клубящимся цветами пионерским стойбищем, - чтобы прослушать стихотворные поздравления дрожащими от волнения детскими голосками.… А потом был их праздник: за лавками у длинного стола, накрытого в тени парковых деревьев, с жигулёвским пивом и сидром, - а может, и с чем покрепче. А потом был футбольный матч, а потом - танцы под радиолу…

Младшего Капитана, Виталю, я успел проводить… Он доживал один в пустом доме, чёрный, обглоданный раком, опустившийся. Что ел, что пил – неизвестно. Иногда выползал на лавку у палисадника и просил у редких прохожих покурить. Сигареты в то время были редкостью, их выдавали по талонам, и я отсыпал саморучно истолчённой махорки в ковшик его дрожащих ладоней… Старший его брат, живший в Севастополе, круглолицый, плотный, светло-русый, весь воплощение средне-русского богатырского типа, умер от рака ещё раньше и похоронен, как говорят, в Крыму.

Речь о старшей Капитановой – о Людмиле. Она очень рано вышла замуж за Мишу-хохла, в девятом, кажется, классе… И тут же родила дочь. Такое происходит, чтобы вовремя покрыть грех… Потом вскрылось тайное.

Миша-хохол приехал из Западной Украины, устроился в деревне электриком и на этом основании был вхож в любой дом. И тогда же, видно, присмотрел он у Полянниковых рослую русоволосую четырнадцатилетнюю девчонку, уже откровенно объявившуюся в своих крупных, фигуристых чертах? Именно в этом возрасте, как подтверждает её соседка и ровесница, Нина Голова, Миша её совратил и изнасиловал. Это теперь публика пресыщена откровениями о педофилах и их сутулых похождениях, - в наше время в первобытной архаике деревни о том и не подозревали.

Дочь их росла, муж старел, а Людмила входила в полную женскую силу. И, видно, из чувства мести ли, от осознания ли несправедливости давно произошедшего, от неудовлетворённости женской – загуляла. Откровенно, со смертельной безоглядностью… Миша застал её за грехом и в ярости, что подвернулось – а это был топор – срубил ей голову.

Долго деревня отходила от ужаса. Миша сюда не вернулся – и жив ли он остался после зоны, неизвестно. Дочь Людмилы иногда сюда приезжает. Но я её не узнаю.

До сих пор не знаю, как к этому относиться. К тому, что весь Капитанов корень перепахал невидимый плуг -острее бритвы. Разве Капитан виновен в том, что был вынужден убивать на войне людей? Он делал это по приказу и потому, что нужно было защитить Родину и ближних своих – родителей, братьев и сестёр. Он не виновен. Но почему кара постигла именно его семью?

Чудны дела Твои, Господи…

31 июля 2010

Да, так о дворах и кличках…

Рядом с Кучумихиным домом стоял и теперь стоит дом Васи Вазина. Вася ни в чём таком замечен не был, но это не значит, что ничего и не было. Обо всём ведь рассказать нельзя… Зрительная память крепче, и по фотографии на кладбищенском памятнике тотчас вспоминаю невысокого худощавого русого мужичка, с зарубленными складками небритого лица и с цигаркой в полуопущенном уголке губ. Происхождение клички неизвестно, а может, не помню. Вазин от «вазы», от автомобиля ВАЗ? Трое детей, из них два сына, Михаил и Сергей. Вороватые оба. Михаил отсидел, вернулся, хватило года для мирной жизни, потом ночью спёр в колхозном хранилище несколько мешков зерна и на лошади почему-то привёз к себе в сарай – любил лошадей, завёл с началом горбачёвщины коня и телегу. Утром милиционеры, позёвывая, пришли прямиком в этот сарай. Рецидивисту добавили... Сколько бы ему хватило честной жизни на этот раз, не станем гадать. Но за воровство сел и младший, Сергей. Когда он вернулся, Михаил уже сошёлся с его женой с тремя детьми. Сергей жил недолго, - по деревне говорили, что на зоне ему всё внутри отбили. У Михаила родился ещё сын, а теперь они всей этой странной семьёй живут на полустанке Артаково, в трёх километрах от Кочановки. Не знаю, как назвать: сын Михаила является двоюродным братом остальным трём детям и одновременно их братом единоутробным. Но живут все на удивление дружно, Михаил отстал от вредных привычек и, говорят, много работает. Дом в деревне ими оставлен, но с огорода они до сих пор кормятся.

Напротив Вазиных и рядом с домом Мулюя жила вдова Маня Банская с двумя дочерьми, Зиной и Галей. Кличка происходит от названия большого села Банищи, что в одиннадцати верстах от нас, на побережье реки Сейм, откуда Маня была родом. Назвать бы её тогда Банищанская, но по-нашему всё неправильнее, потому что короче – Банская. И хлеб, который по вторникам и пятницам заказывает в банищанской пекарне для сельпо Татьяна Грищенко – удивительно вкусный, мягкий, пахучий, с твёрдой корочкой – тоже «банский».

Галя была слабоумная. На деревне таких девушек, как Галя, втайне почитают. Они убогие, блаженные , в их душах нет зла, нарабатываемого неутомимым разумом. Даже деревенские мальчишки, существа изначально немилосердные, её не обижали. Да и нельзя было – она, безропотная, не понимала самого существа обиды.

Её всегда приводили на свадьбы, на похороны. Считалось, её присутствие освящает событие, придаёт ему должное значение. На поминках сажали за стол посреди «женской» лавки, на свадьбе – рядом с новобрачными. Она сидела в светленьком платочке, молчаливая, торжественная, на круглом её, гладком миловидном лице без примет возраста блуждала всегдашняя полуулыбка. Ей даже наливали одну почётную стопочку – гранёную, голубоватого стекла, на тоненькой короткой ножке - Галя старательно ею чокалась с другими и неторопливо, сожмурившись и вытянув губы, отпивала из неё маленький глоток.

Когда Маня умерла, Галю забрала к себе сестра, к тому времени поменявшая место жительства. Прожила Галя долго и Бог её хранил.

Безмятежный её взгляд, тихая полуулыбка впечатаны в мою память и иногда вспомянутся без усилий, сами собой…

Стоп. Мысленно обернулся назад, на дом Вазиных, и вспомнил, что между исчезнувшим ныне Кучумихиным и Вазиным домами стоял ещё один. Так явственно вспомнил: невысокий, под шифером, с побелкой по глиняной обмазке, с простыми наличниками на подслеповатых окнах ... Да как раз по площади участков в промежутке предполагался здесь и ещё один огород. Спросил у Саши Посметьева – он стал мне содействовать в воспоминаниях, подсказывает детали, которые я упускаю – он не помнит этого дома!

Теперь не знаю, кому верить.

Вдобавку к Дневникам решил помещать записи разных лет, коими литераторы не бедствуют. Собираем годами в надежде, что сгодится в литературной работе, а пишется на клочках бумаги, на салфетках, иногда на сигаретных пачках. Бывает, на инетовских форумах гавкаюсь по мере своего разумения, а черновые записи сохраняются. Действительно, что-то иногда гожается, - но что делать с остальным? Поступить, как философ из рассказа старого американского писателя Шервуда Андерсона? Когда к философу приходили играть чужие дети, он скатывал шарики из тех клочков бумаги, на которых были запечатлены его прозрения и мысли, наверняка значительные, умные, - и со смехом из трубочки стрелял ими в детей... Жаль будет, если ты и не философ, а всего только литератор. К тому же, как думается, такие добавки придадут Дневникам и нужный ритм. В голову, правда, ещё не пришло никакого названия.

– Мы не понимаем людей, которые нас не любят.

– Почему Британия была великой морской державой? Остров, кругом вода, а воду экономили. Слив раковины затыкали, сперва умывались из неё, потом зубы чистили, не было брезгливости. Всё экономили: свечки, ресурсы, солдат в войнах, флот. В магаданских лагерях зэк действовал схожим образом: одним стаканом воды обходился, чтобы побриться, носки постирать. И флот в Союзе был дальнобойный. Теперь разврат - чтобы пальцы помыть, бочку воды спустим. А флот исчезает.

– Есть ум, есть разум – нет благоразумия.

– Разница между мужчиной и женщиной: у женщины есть маленькие тайны.

– По чьему-то недосмотру искажаются самые дорогие понятия. И в словари попадают ложные толкования. Например, словари «любовь к родине» производят от греческого patris (родина), которое почему-то пишется не по-гречески, а латиницей, и в то же время соотечественник, патриот – от patriotes (подразумевается не родина, но отечество )! А эти два понятия необходимо различать. Источник жизни, плодящее начало рода – да, родина , существительное женского рода, суть фундаментальное понятие и существует у каждого политического народа. Любовь к ней не требует объяснений, а определение родины не нуждается в заимствованиях из других языков. Владычное же начало всегда было преимущественно мужским, отеческим, и передавалось по наследству. Удел Бога, землю Отца, страну наших отцов, отечество - тоже нужно любить и оставаться патриотом, раз уж не осело в языке более отечестволюбивого слова. Но отечество – не родина, и патриотизм, «почитание страны отцов, отеческого наследия» – это-таки не «любовь к родине».

Бывает гадко, когда видишь по телевизору наших спортсменов в майках с надписью « Russia »! Почему бы по-русски не написать? Пусть все привыкают, - и спортсмены, и иностранные зрители...

И ещё об одной скорбной ошибке. Гвозди на распятиях и мирских картинах, посвящённых этому Сюжету, видны посреди ладоней, тогда как каждый анатом вам скажет, что вбитый в середину ладони повисшего на кресте казнимого кованый гранёный гвоздь в несколько минут разорвал бы соединительные ткани между пясточными косточками. Гвоздь вбивался не в ладонь, а выше запястья, - между главной и лучевой костями предплечья, в своеобразный «замок». Распинаемых иногда прибивали и гвоздями сквозь ладонь, но подвязывали в этом случае запястье верёвками к перекладине. Из Евангелий не видно, каким образом был прибиты к перекладине руки Христа, и о верёвках не сказано. А на изображениях святынь ошибки кощунственны.

И надо что-то со всем этим делать…

30 июля 2010

Разжиться кличкой в деревне просто. Но клички по дворам почти не скажут об их хозяевах, поскольку причина, по которой кличка прицепилась ко двору, бывает давно забыта. Да часто и не имеет той предполагаемой меткости, по каковой она с человеком склеивается. Например, Шура Картина. Какое отношение имеет к ныне пожилой, сморщенной женщине?

Начну с нашего двора. По-деревенски я Фанасок, братья мои - Фанаски, а сёстры - Фанасковы. Это от деда, отца нашего отца Фанаса Игнатовича, то бишь Афанасия Игнатьевича. Так чаще и называют по дворам, реже по фамилиям – Германовы, Воробины, Семёновы…

В свою очередь дед Фанас с носил до смерти кличку Шулик. Шуликом зовётся у нас ястреб-утятник. Когда наседка выводит на весеннюю травку вереницу жёлтых дробненьких птенцов, она закидывает голову набок и косит глазом в небо – не появился ли нехристь. А тот налетает вихрем… Так, по рассказам, вёл себя и дед Фанас, которого я не помню: падёт из поднебесья, склюёт птенца сходу и исчезнет, после чего внизу наступает запоздалая паника. Имелось в виду какое-то свойство характера, казавшееся другим неприятным.

Слева от нашего двора через пустырь – ухоженные, крепкие дом и двор Мулюя. Ну, Мулюй и Мулюй: сырой, молчаливый мужичина со взглядом исподлобья, - никогда не поймёшь, что у него на уме. Молчаливые вообще-то подозрительны именно по такому признаку. Мать его боялась. Однажды давно, затая дыхание, чтобы себя не выдать, подсмотрела она сквозь щель ворот, как тот в сумерках прихватил полубрёвнышко из кучи под нашим забором, куда обычно в деревне на сушку складывалась бросовая древесина, пока её не разделают на дрова. Поняла, почему куча постепенно уменьшается и догадалась, что бывает на уме у Мулюя. Раз уж мужику незазорно подворовывать у вдовы… Дети у него хорошие, мы с ними в детстве дружили. А я вот теперь каждый раз с удивлением вспоминаю, что мы ещё и однофамильцы. Никакой памяти о родстве не осталось.

Через дорогу напротив Мулюя стоял дом одинокой бабки Кучумихи. Помнится она именно бабкой необычной, неромантической внешности, соответствующей своей кличке, происходящей наверняка из Сибирской Орды, при том, что из Кочановки никогда не уезжала: чёрная, усатая, плотная, круглая, как шерстяной ворошок… Она слыла чернокнижницей и гадалкой. Скорее, ничего, кроме Библии не читала, но и гадала по ней же, как это принято у крестьян. Была у неё дочь, живёт где-то в Подмосковье. После смерти Кучумихи её дом потихоньку растащили, и можно догадаться, - кто крепче руку к этому приложил, а сейчас по её пустой усадьбе к стану арендаторов на берегу пруда легла пыльная дорога.

<<< Предыдущие записи    Следующие записи >>>