Недавно полостью завершил работу над книгами "Путь в Антарктиду". В целом получилось пять книг. Прошу, по возможности, поставить на сайт "Российского писателя" лишь малую часть этого издания - "Антарктический дневник". Вадим Арефьев.

Вадим АРЕФЬЕВ

АНТАРКТИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК

 

Судно снимается в рейс
(29 октября 2015 года)

Не могу сказать, что ждал этого часа. День, как день. Утром постучал в дверь моей каюты Виктор Михайлович Вендерович, ответственный за погрузку 61-й Антарктической экспедиции, пригласил попить чаю в его штабной каюте № 409. Поговорили за чаем, он вспомнил, как в 70-х годах работал на Диксоне. Туда только добрался со своей молодой женой, а его, едва ли не на следующий день, отправили в экспедицию. Они искали следы погибшего на Севере полярника Русанова. Провёл с ним первую беседу.

Фотографирую фотоаппаратом «Samsung» перекатку вертолета К-32 на шестой палубе судна. Красивая машина. В обед на корабле, на пороге каюты, появился моей сосед – океанолог Головешкин Владимир Филимонович. Сухопарый, седой, с внимательным взглядом человек, уже не раз бывавший в Антарктиде. Его багаж впечатляет, он носил и носил чемоданы, сумки, коробки. «Всего семь мест» – сказал, но мне показалось, что тех было гораздо больше. Целый день по внутрисудовому радио шли объявления: «Всем участникам РАЭ (Российская Антарктическая Экспедиция), заполнить декларацию, ждём таможенный досмотр, сдаём документы в 409 каюту. Завтра загранпаспорт, удостоверение личности моряка, книжка моряка.

Мой сосед постепенно разбирает свой большой багаж. В числе важных вещей извлекает из коробки небольшой полулитровый никелированный электрочайник. Теперь мы можем сами, в любое время, пить чай, благо питьевая вода на судне без ограничений. Ее набираю в две (литровую и двухлитровую пластиковые бутылки). По ходу разбора и раскладывания, (развешивания) своих вещей мой сосед неспешно рассказывает о своей жизни. Рассказывает очень спокойно, со многими деталями, например, о том, как на станции «Прогресс» сгорел в 2008 году жилой корпус. Он аккуратист или, как сказали бы сегодня, перфекционист. Развешивает шторки над кроватью, вытряхивает одеяла, выбрасывает мусор из ведра в туалете, везде протирает пыль. У него в багаже находится губка для протирки раковины в умывальнике. Судно «Академик Фёдоров» для него знакомо, он уже бывал здесь. Мы идем к кастелянше и получаем по второй подушке. Сосед просит меня сходить к ней и взять стирального порошка. Иду, нахожу пластиковую бутылку, обрезаю у нее горлышко и насыпаю стиральный порошок.

Обедаем. У нас пятый (по счёту от входной двери в столовой) обеденный стол. Кормят вкусно – замечательный суп из курицы, сарделька с ракушками. Готовят на судне хорошо. Постепенно наступает вечер. В 16.00 к нам в каюту заходит таможенный контроль; рыжая собака-лабрадор обнюхивает наши шкафы и чемоданы; ничего не обнаружено. Днем заполнили таможенную декларацию: в графе табак пишем латинскими буквами «нил», в графе спиртное – «нил», в графе фото и ноутбук пишем «йес».

Сам же отход судна от причала оказался незаметным. По радио наканунепрозвучало: «Палубной команде приготовиться к отшвартовке». Случилось это около 20.00 часов по московскому времени. Вышел на палубу с фотоаппаратом. К борту судна подошел буксир «Тайфун», потом отошел и вновь подошел, было неясно, когда же прозвучит команда: «Судно снимается в рейс». Её вообще не прозвучало. Просто, вдруг, в начале девятого вечера,увидел в окно-иллюминатор каюты, как побежали огоньки – мы пошли, пошли. Позвонил домой в Москву жене и дочери: «Семь футов под килем, береги себя, хорошего тебе похода». Вечером, после отхода, выпиваем с соседом по сто грамм водки, закусываем котлетами из столовой, пьем чай с яблочным вареньем (дали в дорогу друзья соседа), лежим.

Выхожу на палубу. Зябко и ветрено, но красиво. Видимость хорошая, видно далеко. Бегут навстречу речные суда, ярко раскрашенные сигнальными иллюминациями. Вспомнилась моя юность, когда учился в Пермском речном училище, проходил практику на сухогрузе «Кандалакша» и на теплоходе «Волго-Дон 5036». Как же давно и, как недавно все это было! Словно вновь вернулся на сорок лет в прошлое, в свою юность. Слава Богу! Узнаю суда по цвету их сигнальных огней. Вот нам навстречу с левого борта пробежало небольшое нефтеналивное судно. Белой цепочкой горят огни Кронштадтской эстакады. Мы выходим в устье Невы, затем в Финский залив, За кормой, при выходе, остаётся чуть подсвеченная надпись – «Ленинград».

 

Первый день похода
(30 октября 2015 года)

Уже не работают мобильные телефоны. В 11.30 вахтенный помощник капитана объявил местоположение судна и сообщил расстояние, которое мы прошли за шестнадцать часов. Потом было объявление о мероприятиях этого дня, технический инструктаж с подписями о том, что запрещено. Далее – учебная шлюпочная тревога.

Небо сизо-серое, пасмурное, но с левого борта по горизонту странным образом целый день светлая полоса. Утром она казалась оранжевой, днем синевато-розовой. Судно же бежит и бежит на запад, в Германию. До порта захода Бремерхафена остается (в 12.00 по судовому времени) менее полутора тысяч миль. Объявили об оформлении шипшандера, т.е. все, кто желают, могут закупить в Германии по оптовым ценам спиртное, сигареты, напитки, пиво, соки, минералку. Оформляй заказ, плати деньги, и всё привезут прямо на судно. Судно 28 лет на плаву, 40 рейсов, экипаж 90 человек. Мы идём со средней скоростью 16,5 узлов. Вышли в Балтийское море, волны стального цвета, 2-3 балла. Для «Академика Фёдорова» – это почти полный штиль, водоизмещение судна 16,5 тысяч тонн, длина 141, 2 метра, ширина 22, 5 метра, высота 13, 3 метра,осадка 8, 5 метра.

Днём и вечером беседую с соседом – океанографом Владимиром Филимоновичем Головешкиным. Тот охотно и неспешно рассказывает о том, как выбрал свою профессию, как учился в ЛВМУ имени Макарова (Ленинградское высшее морское училище). После полдника (салат из редиса, огурцов и помидоров, плюс чай с лимоном, плюс бутерброды с колбасой), спросил у руководителя 61 Российской Антарктической Экспедиции Киселева Владимира Васильевича,можно ли мне побеседовать с ним часа два. «Нет, нет. Сейчас некогда» – ответил, поглощённый заботами. – Давайте после Германии». Ладно, после Германии, так после Германии. Вечером провёл вторую беседу с соседом. На этот раз был рассказ о его работе на Камчатке.

В каюту заходят коллеги моего соседа – это Олег Пастухов и Дима Овчинников. Они основательно отмечают отход уже второй день. Олег Пастухов жалуется мне на жизнь, что дочь от первого брака даже не пригласила его к себе на свадьбу, и еще он скорбит о том, что умер его друг – ветеран производства. Ветерану было 75 лет.Олег, как вспомнит об этом, так заплачет, очевидно, сердечный и чувственный человек.

Днём надевали спасательные жилеты и поднимались на шестую шлюпочную палубу. Была перекличка всех, кто по тревоге должен заполнить шлюпку. Шлюпка огромная, как малый оранжевый катер, дизельная, в ней помещается человек 30. Моя шлюпка № 2, расположена слева по ходу судна, т.е. по левому борту, на шестой палубе. Вечером в каюту к нам заглядывает начальник зимовки Дмитрий Геннадиевич Серов. Руководитель ещё довольно молод, лет, наверное, сорока двух-сорока пяти, светлый человек. «Хотел бы с Вами побеседовать» – говорю ему. «Да, пожалуйста» – отвечает охотно. «Прошу в каюту 409». Та же самая, где за день до отхода судна беседовал с Виктором Михайловичем Вендеровичем. «Хочу расспросить Вас, о Вашей работе, о целях и задачах экспедиции, и о том, как Вы стали полярником. «Полярником стал очень просто. – Весело ответил он. – Закончил ЛПУ (Ленинградское полярное училище) и стал».

Вечером в каюту заглянул Василий Леонтьевич Кузнецов.Тогда еще не знал, как его фамилия, спросил у соседа. «Это обход был, проверка. Очевидно, Кузнецову поставили эту задачу – проверять все ли на месте, как себя ведут. Вообще Василий Леонтьевич, как человек, мне симпатичен. Лишнего не говорит, подлостей не делает, он старше меня года на два» –так сказал мой сосед Головешкин.

Сегодня познакомился с буфетчицей Жанной. Она вежливо, за обедом предложила: «Еще одну свиную отбивную не желаете повторить?». Тактично отказался.

Сосед Дима Овчинников, который сидит за столом рядом со мной в столовой, справа от меня, спросил: «А Вы, правда, настоящий писатель?» «Правда» – без тени сомнения ответил ему. «Заходите в нашу каюту, я Вам свою книгу подарю». Дима вечером зашел подшофе, подарил ему свою книгу. Они в соседней каюте с соседом Олегом Пастуховымуже успели переругаться. Олег сказал, что скоро он просто выбросит Диму за борт. Сказал – и вновь заплакал от горя.

Сегодня, с 20.00 до 24 часов изменяется судовое время, мы переводим стрелки часов на час назад, можно будет поспать на час подольше. Инструктаж по технике безопасности – ходить в обуви исключительно с задниками, иначе ноги можно переломать. При возгорании чего-либо (если обнаружили), не пытайтесь сами тушить (толку мало), срочно звоните по телефону 18. Берегите унитазы, не сбрасывайте туда ничего лишнего, например косточку. «У нас вакуумная, фановая система, ее надо беречь, иначе останетесь на день-два вообще без туалета. При входе в столовую есть три тетради: если что-нибудь сломалось, напишите туда заявку – лампочку заменить или еще что-либо».

 

Третий день похода. Воскресный
(1 ноября 2015 года)

Сегодня воскресенье. Мы всё идём и идём по Балтийскому морю, двигатели суднаработают, как часики ровно, ритмично. Мы проходим сегодня проливы. На 11.30 вахтенный помощник капитана сообщил, что мы находимся в проливе Каттегат. Всё это можно видеть на электронной карте в столовой команды. Столовая команды – это место не только для приёма пищи, здесь проходят и общие собрания, делаются различные объявления. Здесь сегодня по телевизору посмотрел трагические новости о гибели нашего самолета.

«Упокой, Господи, души погибших рабов Твоих!»

Посмотрел сегодня телепередачу, в которой Патриарх Кирилл сказал, что в эту траурную ночь у чуждых нашей вере людей был праздник – «хэллоуин». В день траура ликовала нечистая сила.

После завтрака вышел на прогулку, поднялся на вертолетную палубу и походил кругами вокруг вертолета К-32. Туда подошел режиссер Евгений Барханов, мы недолго поговорили. Он собирает материал для фильма о полярниках. Сказал Евгению, что хочу с ним поговорить о жизни, сделать отдельную беседу в книгу.

В обед взял с собой маленький фотоаппарат «Samsung» и сфотографировал картину в столовой: мощное научно-экспедиционное судно «Академик Фёдоров» подходит к антарктическим льдам, на которых стоят любопытствующие королевские пингвины. Красивая и яркая картина! Сияющие льды! Пингвины в своих парадных фраках! Ярко-оранжевый «Академик Фёдоров».

Провёл сегодня две беседы с соседом Владимиром Филимоновичем Головешкиным. Можно сказать, что получается объёмный путевой очерк из бесед с ним. Сегодня рассказывал мне историю, как ему просто чудом удалось выжить – он тонул подо льдом вместе с трактором. В итоге, ему удалось вынырнуть с глубины примерно пяти метров из-подо льда, температура воды была ниже 2 градусов. Случилось это 18 ноября 2008 года, недалеко от станции «Прогресс».

Вечером, когда уже стемнело, вновь вышел на вертолётную площадку и ходил кругами минут сорок. Вдалеке – и справа, и слева по ходу судна – мерцали огоньки судов и береговой линии. Кто-то там живет? Тогда ходил и думал, что вот вновь удалось мне побывать в море, что вижу эти мерцающие в дали огни; вновь ждёт меня морская дорога. Спасибо и слава Богу за всё.

Невольно замечаю – на научно-экспедиционном судне «Академик Фёдоров» между экипажем судна, его командованием, и коллективом РАЭ существует значительная дистанция. По крайней мере, здесь так запросто не войдешь в штурманскую рубку, не поговоришь, не расспросишь. Да, это не барк «Крузенштерн», где мог всегда, в любое время – и днём и ночью – подняться на капитанский мостик, поговорить с вахтенным помощником, посмотреть на штурманские карты, определиться с местоположением судна. Здесь – не так. На «Академике Фёдорове», я пока просто пассажир. Тихо и незаметно веду свои беседы в каюте с соседом – полярником Владимиром Филимоновичем Головешкиным, а судно бежит и бежит. Думаю, что сегодня мне и рассказать-то особенно не о чем, хотя информации в беседах получил более чем предостаточно. Уже сейчас, думаю, если набор бесед об Антарктиде, о людях, пойдет такими же темпами то, сколько же мне понадобится сил и времени, чтобы всё это обработать. Ну, да, как говорится: лиха беда – начало. Обратил внимание, насколько научно-экспедиционное судно «Академик Фёдоров» шире «Крузенштерна». На палубе много разных контейнеров, принайтованых грузов, сама палуба ребриста, чтобы не скользила. На палубе чего только нет. Стоит даже старый финский шифоньер-холодильникс надписью «Лемонти».

 

 

В Северном море
(2 ноября 2015 года)

Серый горизонт, серое море, серое небо. Мы все ближе и ближе подходим к месту нашей первой стоянки. Бремерхафен – немецкий город, на реке Везер, где мне уже довелось побывать в конце июля 2006 года. Помню этот город. Помню, как нас принимали там. Тогда еще был жив капитан «Крузенштерна» Олег Константинович Седов. Странное дело, он и старше-то меня всего на полтора года, а я не могу назвать его просто по имени Олег, слишком высокая ответственность выпала на его долю. Вот и умер он так рано – всего в 53 года. Что тут скажешь? Израсходовал себя.

Бремерхафен, Бремерхафен… Впрочем, о городе еще расскажу. Может быть, завтра, послезавтра – то есть тогда, когда мы будем ходить по его улицам. Сравню то, что видел с тем, что есть. Постараюсь хорошенько пофотографировать там. Как здорово, что у меня с собой есть зеркальный фотоаппарат «Nikon-5200D», с двумя объективами! Он еще, как говорится, не пристреленный. Совсем новый. И это наполняет мою душу радостью. Можно будет взять его с собой в Бремерхафен и устроить, благодаря ему, фото-экскурсию для друзей, родныхи близких.

А пока, утром, заполнил ещё одну таможенную декларацию, написал в трех первых графах «nil», а в четвертой обозначил, что у меня есть ноутбук и два фотоаппарата. Второй фотик у меня совсем небольшой – «Samsung», как говорили раньше – это «мыльница», но она уже хорошо поработала. Снимал ею почти три года свою внучку Веронику. Думаю, что тысяч десять кадров ей удалось уже сделать, а еще не меньше, надеюсь, «эта мыльница» сделает в этом походе.

Сегодня, впервые за неделю отрыва от дома, провел банно-прачечный день. «Банный» – это помылся под душем. Душ прямо в каюте, точнее в туалете. От общего пространства он отделён синей водостойкой шторой, а «прачечный» – это прямо в раковине умывальника поставил небольшой красный тазик, в диаметре см 40, и постирал белье, футболку. Пресной (мытьевой) воды много, без ограничения – на борту судна работает мощный опреснитель. Всё, как дома, в благоустроенной квартире – горячая и холодная вода – мойтесь и стирайте, сколько душе угодно. Сушка белья тоже в каюте. Развешиваю его на пластиковые плечики и оставляю сушиться на карнизе окна. В обед или точнее перед обедом выхожу на палубу и вижу гостей Северного моря – к нам прилетел скворец. Такой же, как в Москве, только чуть крупнее, может быть толще и с черным клювом. У наших скворцов клювы жёлтые. Фотографирую этого гостя на камеру мобильного телефона. Берегов не видно и справа и слева горизонт в тумане, видимость менее одной мили. После полдника (творожная запеканка и чай с лимоном) вновь выхожу на палубу уже с фотоаппаратом. К этой охоте на скворца готов, однако, скворца не видно, но на вертолетную палубу прилетела стайка из трех воробьев. Снимаю их на фоне зачехленного вертолёта К-32.Даже представил, что если воробья увеличить раз в триста, то по своим размерам он будет похож на вертолёт.

Хорошо сегодня проходят две (8-я и 9-я) завершающие беседы с соседом В.Ф. Головешкиным. Мы, возможно, ещё продолжим их после Бремерхафена. Посмотрел вечером, после ужина, новости на телеканале «Россия-24». По всей России боль и скорбь о разбившемся на Синайском полуострове самолёте А-321».

В завершении дня беседую с начальником зимовкина станции «Прогресс» Дмитрием Геннадиевичем Серовым. Как сказал режиссёр Евгений Барханов: «Серов – это, пожалуй, единственный романтик из числа руководителей этой экспедиции». Хорошо с ним поговорили, обстоятельно. Думаю, продолжу с ним ещё несколько бесед.

Днем спал часа два или три в общей сложности, такое ощущение, что организм с трудом адаптируется к обстановке. Надо восстанавливать силы.

 

Бремерхафен
(3 ноября 2015 года)

День туманный, сырой, промозглый, почти ничего не видно. Вэтом тумане на борт утром прибывает немецкий лоцман, и мы идём в порт Бремерхафен.

Идём по реке Везер. «Фёдорова» тянет буксир «Wal». Он заводит его вканал, затем, ювелирная работа, в шлюз. Выхожу на кормовую палубу, судно подает гудки. Фотографируюбуксир, стенку причала; и справа, и слева стоянки новых автомашин. Чайки летают стаями. Всё ухожено, прибрано – немецкая аккуратность и педантичность во всём. На газонах желтые цветочки. Неужели одуванчики? Это в ноябре-то». Оказалось, нет, похожие цветы, а на самом деле – желтые ромашки.

Швартуемся в районе Фруктового причала, так написано на карте, есть еще рядом Банановый, причал. Все вроде бы обычно и необычно. Например, поворотный мост. Он отходит в сторону к борту канала, когда нужно пропустить судно. Серьёзное инженерное сооружение. Жаль, видно было плохо – густой туман, но к обеду туман развеяло, стали видны очертания порта и города, огромный паром вошел в бухту. Не простой паром – автомобильный. Очевидно, этот паром перевозит примерно разом под 1000 легковых машин. Фотографируюсь на фоне этого гиганта.

Вскоре по громкой внутрисудовой связи звучит объявление: «Экипажу и членамРАЭ получить документы для выхода в увольнение в город. Увольнение до22 часов по судовому времени».

Узнаю у соседа Головешкина, что рядом с поворотным мостом возле нашей стоянки находится Дом моряка. Быстро собираюсь, беру с собой фотоаппарат «Samsung» и ноутбук (в Доме моряка, говорят, есть интернет) и устремляюсь на 3-ю палубу туда, где установлен трап для схода на берег. Все мы проходим через портовые ворота, которые открываются при наборе определённого цифрового кода – этот код знают все, идущие в увольнение моряки.

Дом моряка (до него оказалось не более полукилометра) очень уютен и гостеприимен. Мне тут же вручили телефонную радиотрубку, едва лишь произнес: «Битте, интернационал-телефон». Звонить в Россию оказалось просто, надо лишь набрать соответствующий код 007, а далее свой необходимый номер. С интернетом пришлось немного повозиться, не сразу мой ноутбук уцепился за линию связи. Хорошо, что рядомоказался сосед, по обеденному столу – Сергей. Он мне помог с настройкой. Спешу со звонком в Москву, домой, справиться, как дела у внучки? Звоню друзьям на Урал, всем передаю привет из Германии, отчего-то вспомнил моего собеседника из Австралии, Валерия Вишневского, который, нет-нет, да и произносил фразу: «Внимание! Внимание! Говорит Германия».

Часа полтора провел в Доме моряка за разговорами и письмами. Много пришло электронных писем на мой адрес. Пока всем ответил, время и пролетело. Перед тем как отправиться на ужин, рассчитался за телефонные разговоры. В общем, за всё про всё уплатил 2 евро (140 рублей в переводе на наши деньги). За стойкой администратора оказалась русскоговорящая девушка Аня, и я даже не очень-то тому и удивился. Во-первых, до Германии «Академик Фёдоров» шел всего 4 дня – рядом, а во-вторых, в Германии много русских.

«Откуда Вы, Аня?» – спрашиваю её. «Из Иваново» – отвечает скромно. «Завтра вы работаете?»«Да, также, с 18. 00». Вскоребыл на борту судна, мой сосед тоже подошел к ужину, он принес пакет полусухого красного вина «Ротвейна». Перед ужином, за столомв каюте, мы его ополовинили, закусывая бананом. В общем, не смотря на туман, день выдался хороший. Бремерхафенвстретил нас гостеприимно.

По пути в столовую на ужин Владимир Филимонович показал мне, где находится на судне пассажирский лифт. Такого я еще в жизни не видел. Надо же, настоящий пассажирский лифт, который ходит с 1-ой по 7-ую палубы. Чудеса, и только. Потом Головешкин поведал мне ещё одну удивительную новость, о чём и подумать бы не мог. В речи, про цену телефонных разговоров, поведал мне, что можно звонить прямо с нашего судна. Цена минуты разговора прямо из океана, из моря, откуда угодно, один доллар за минуту.

– А где находится этот телефон?

– На верхней палубе рядом с радиорубкой, – ответил он. – Туда можно подняться на лифте. Правда, – уточнил – только до 7-й палубы. На 8-ю надо пройти самостоятельно.

 

Праздничный день
(4 ноября 2015 года)

Сегодня два праздника – день иконы Казанской Божией матери и День народного единства. Утро свежее, фотографирую на вертолётной площадке немецкие гиганты-паромы – автомобилевозы. После завтрака увольнение в город. Уже предвкушаю, как отправлюсь в Дом моряка, поговорю по скайпу, но вдруг, мой сосед говорит, чтоДом моряка работает лишь с 15.00.

Вопреки тому, как надо, собираюсь и всё же иду к Дому моряка. Вдруг улыбнётся случай, и он, всё-таки, работает с утра, тем более, что кроме интернета, мне здесь ничего и не надо. Прихожу, дверь закрыта,нажимаю на кнопку звонка. Выходит блондинистая фрау и показывает на распорядок работы. На стене две цифры: 15.00 –22.00. Она, искусственно улыбнувшись, показала мне зубы и прикрыла за собою дверь.

День солнечный, праздничный, продолжаю фотографировать кусты шиповника, с ярко-красными плодами, золотисто-желтые ромашки, березки у поворотного моста. В город идти не хочется – у меня тяжелая сумка на плече, в ней ноутбук, ежедневник,вода. Принимаю решение вернуться на судно и иду обратно. Навстречу мне, (встреча у трапа) выходит режиссер Евгений Барханов.

Он говорит, что в некоем месте, недалеко от порта есть телефон, по которому можно позвонить домой, даже утром, почему бы не сходить. Однако нас задерживает погрузка арктической техники на судно. Евгений Барханов начинает снимать этотпроцесс, я тоже вынимаю фотоаппараты – вот она немецкая техника для Антарктиды. В это время к нам подходят две женщины – однаиз них неплохо говорит по-русски, вторая лишь некоторые русские слова вставляетв разговор. Им нужен наш врач Михаэль. Советую обратиться к вахтенному матросу на трапе. Вскоре появляется сам врач, онпередает нашим немкам подарки, они в ответ ему.Этиженщины, судя по всему, давние его знакомые. Одна из немок, русскоговорящая, жила в Казахстане, в Караганде, у другой отец родом из Пилау, жила в Калининграде (Кенигсберге). Та и другая – активные христианки – миссионерки. В салоне их в легковой машине (каким-то образом, оказавшейся на территории порта), много литературына CD и DVD дисках. Почему-то они особенноблаговолят к еврейскому народу. Режиссер Евгений Барханов, записал с ними интервью. «Для чего это Вам?» – спросила русскоговорящая немка. «Исключительно для себя», – не моргнув глазом, ответил им Евгений. Пока мы снимали погрузку техники и беседовали с немцами, время ушло и мы решили, что надо вернуться на судно. До обеда недалеко, а там и Дом моряка откроется. Не надо будет далеко ходить за телефоном и Интернетом.

В три часа дня открылся Дом моряка. С удовольствием наговорился по скайпу с женой, внучкой и с друзьями-товарищами. Внучка говорит: «Деда, привет! На, съешь блинчик» – она еще не понимает, что дедушка далеко.

Возвращался ночью из Дома моряка. Шел, словно по какому-то фантастическому городу:портовые краны на фоне угасающего неба стоят друг за другом на многие километры до самого горизонта и светятся сигнальными огнями. Все это переливается, глянцево и зеркально отражается в заливах, шлюзах и бухтах. Потрясающая картина – порт Бремерхафен ночью.

А сам Дом моряка гостеприимен. Легко в этот раз вышел в интернет, исловно не было расстояния между Германией и Россией. Поговорил со своим первым командиром артполка морской пехоты Борисом Федоровичем Кущевым и с его женой Лидией Ивановной. Они искренне рады за меня, желают мне счастливого пути. Вечером (после ужина) еще раз наведался в Дом моряка, там продают пиво, чай, кофе, джин, есть бильярд с зеленым столом, есть целый ряд – штук 6 – экранов и клавиатур компьютеров и интернет.Вновь позвонил домой. Жена ждала моего звонка, хорошо поговорили. Ее больше всего беспокоит, чтобы я не растолстел от гиподинамии и от калорийного четырехразового питания (во время стоянки трехразового). Как хорошо, когда есть, кому за тебя переживать. Дома, в гостях у жены родня из города Татарска Новосибирской области – племянница Ирина и ее сын Миша. Приезжали Москву посмотреть, завтра уже уезжают. Пожелал им счастливой дороги.

Утром забавный был случай: на завтраке ко мне подошел начальник сезонной экспедиции Владимир Васильевич Киселёв и попросил отнести желтую справку (сертификат прививки от малярии) нашему судовому врачу, что я и сделал, сразу после завтрака.Спустился на третью палубу,в судовой медблок. Он был еще закрыт, и я подергал ручку. «Все еще закрыто, рано пришли» – услышал очень строгий голос из соседней каюты, дверь в которую была открыта.

– Вы, наверное, врач? – обратился к пожилому человеку, заглянув в помещение. – Я Вам справку желтую принес.

– А почему раньше не пришли? – возмущенно и сердито ответил врач Михаил Петрович.

– Так мне только что сказали её Вам принести.

– А кто Вы?

– Писатель.

– Ах, писатель, – металл в голосе Михаила Петровича сразу же исчез.

 

Хозяйственные хлопоты
(5 ноября 2015 года)

Очень насыщенный день, много чего было, хотя, внешне, совершенно спокойный и, казалось бы, с отсутствием каких-либо значительных событий.Утром мой сосед ушел в город Бремерхафен в увольнение. Сделал записи в дневнике за вчерашний день и приступил к хозяйственным делам: помылся под душем, постирал белье, извлек из чемоданов необходимые вещи и туалетные принадлежности. Все разложил по местам, так как надо было, а затем был обед. Людей в столовой было мало, все бегали на берегу по магазинам в поисках покупок и подарков. Еды было много, особенно плова, в неммяса было гораздо больше, чем риса. После обеда набрал чашку плова и для соседа. Повариха, видимо из особой щедрости, положила вместо одной порции четыре.

Далее, как и вчера, отправился в Дом моряка, чтобы поговорить по скайпу и всех обзвонить. Понял, что мне совершенно неинтересен город. Не за тем промыслом Божиим попал я на «Академик Фёдоров», чтобы бегать суматошно по немецким магазинам. Подумал, что надо рассказать родным, близким, друзьям и многочисленным товарищам, чтоиду в Антарктиду. Рассказать о том чуде, которое происходит уже сейчас. Непременно уверен, что радостью надо обязательно делиться, и, поэтому, уже второй день провожу в Доме моряка, где есть интернет и телефонная связь. Звоню моей тетушке Гале в Кудымкар и она искренне радуется вместе со мной. Говорит мне, что книги мои получила и жалуется, что со своим сыном Сергеем (моим троюродным братом) у нее нет хорошихотношений. «Не говорит он со мной» – жалуется тетя Галя. «А все потому, что я продала квартиру в Кудымкаре, где жила, и деньги отдала внучке с её мужем, они купили дом». Тетя Галя рассказывает, что ей не с кем разговаривать, только, разве что, иногда с дочерью и с братом Владимиром Константиновичем, который уже стар – ему под 90. Он живет в Перми один,жена недавно умерла, а дочь Лиля уходит на пенсию, очень тяжело перенесла смерть мамы. Звоню своему крестному Чудинову Геннадию Николаевичу, чувствую,как он радуется, тому,что я говорю с ним из Германии, где он когда-то, в начале 60-х годов, служил в ГСВГ (группа Советских войск в Германии). Знаю, что он доволен мной, также как и уважительное отношения ко мне – его надежду и веру в менядолжен оправдать. Чем же оправдать? А работой. Нужно сделать хорошую книгу о полярниках, об Антарктиде, и её постараюсь сделать, с помощью Божией. Звоню по скайпу домой, жена с внучкой ждут моего звонка, можно сказать, что они сидят возле экрана компьютера. Внучка поет мне песенку и угощает варениками. В варениках, которые кушает, есть доля и ее труда – она сама сминала тесто. Отправляю краткое письмо моему другу во Львов – Сергею Никонову, который очень рад за меня и прислал мне фотоснимки осеннего Львова, своих девочек: жены Ирины, дочери Анны и внучки Сонечки – это самое дорогое, что у него есть. Звоню председателю Московской городской писательской организации Владимиру Георгиевичу Бояринову, докладываю о том, что нахожусь в рейсе на «Академике Фёдорове» на промежуточной дозаправочной стоянке в Бремерхафене. Слышу его откровенную радость – это он подписал письмо руководителю Российской Антарктической экспедиции Валерию Владимировичу Лукину, с просьбой включить меня в состав 61-й Российской Антарктической экспедиции. Можно сказать, что Бояринов крестный отец моего похода в Антарктиду. Звоню и не могу дозвониться додруга моего детства, юности, и всей жизни, Виктора Обухова. Хочется сказать ему хотя бы несколько слов, и вот же чудо – он сам дозвонился мне в Германию на телефон Дома моряка и мы поговорили. Слава Богу, а я еще говорил и говорил: позвонил моей землячке, талантливому прозаику и краеведу Нине Павловне Бойко, поговорил с главным редактором газеты Союза писателей России Николаем Ивановичем Дорошенко; позвонил своему другу-земляку и однокашнику по Пермскому речному училищу, и однополчанину по службе в морской пехоте Тихоокеанского флота в посёлке Славянка Владимиру Ильичу Кольчуку; позвонил секретарю фонда ветеранов силовых структур «Омофор» – «Суворовский призыв» Наталье Васильевне Викиной; своему коллеге и хорошему, надежному товарищу по работе в Министерстве по делам печати и информации по Московской области Сергею ЕвгеньевичуКондратьеву; родному дяде Диме, который ещё в 60 годах приносил для меня из библиотеки, где он работал, целые стопки сказок всех времен и народов. Читал их запоем ночами и все более влюблялся в русское великое и могучее слово.

Все были рады, мне говорили слова напутствия, и я был рад. Позвонил в Санкт-Петербург моему старшему товарищу и другу по кругосветному плаванию на барке «Крузенштерн» художнику Андрею Петровичу Красильщикову. Он сказал мне, что будет ждать от меняновую книгу, может быть трёхтомник или пятитомник, об этом уникальном походе. Мне очень хочется оправдать это его ожидание. Дай то Бог всем нам сил и здоровья, терпения, смирения и настойчивости.

Потом был вечер. Пришел из увольнения в город мой сосед Владимир Филимонович Головешкин. Купил для меня небольшой тазик для стирки, купил вкусные, сладкие, краснобокие яблоки, еще купил полуторалитровый пакет сухого вина «Ротвейн». Мы выпили по стакану перед ужином и пошли в столовую. Там за столом переменного состава (при увольнении в город накрывается меньшее число столов и каждый член экипажа или российской антарктической экспедиции садится не на свое, а на свободное место) ко мне неожиданно обратился незнакомый доселе гидролог-полярник Анатолий, так представил его мой напарник.

–А я тоже вел дневник в прошлую экспедицию – как-то сходу начал новый собеседник.– Вы ведь писатель?»

Кивнул и подумал: «Вот уже и слух обо мне прошел по огромному«Академику Фёдорову».

– Так вот, – продолжал Анатолий, – жаль, что не взял этот дневник собой, а то бы дал Вам почитать. В нём всё подробно описал.

– Может быть, еще дадите, например, после экспедиции?

– Да! – ответил он – это можно.

– Или, если не возражаете, мы потом могли бы с Вами поговорить.

– Да, хорошо.

– А в какой каюте Вы живете?

– В 237-й.» – ответил он. – Заходите» – и отошел к окну раздачи пищи, а мой сосед Головешкин сказал, что «Видать хорошо сегодня выпил Анатолий, говорит много». «Главное, что он не агрессивен» – заметил я. «Но это пока, а потом может быть и агрессивен» – дополнил сосед.

После ужина ещё раз совершаю поход в Дом моряка. К тому были причины: мне нужно было рассчитаться за прежние телефонные разговоры. В прошлый раз сделать это не удалось, так как у меня разрядилась радио-трубка, а администратор не смог подсчитать время и расходы моих переговоров, а второе – это хотелось ещё раз поговорить с домом, с женой, дочерью, внучкой. Перед тем, как засесть за ноутбук в скайпе, попросил кофе: «Битте, айн кофе мит милк, цукер». Меня хорошо поняли, кофе это в Доме моряка оказался бесплатным. Охотно выпил две чашки хорошего кофе со сливками, а потом говорил и говорил с внучкой. Завтра уже последний день стоянки нашего судна, говорят, вечером, в прилив на реке Везер, мы будем сниматься, в дальнейший рейс в Кейптаун. Возвращался на судно совершенно счастливым человеком – столько было общения, столько радостиполучил и так щедро этой же радостью поделился. Шёл по мерцающему далекими и близкими огнями порту Бремерхафена и за всё благодарил Бога. На палубу «Академика Федорова» прибыл под звуки объявления вахтенного помощника: «Судовое время 22.00».

 

Отход из Бремерхафена
(6 ноября 2015года)

Сегодня утром пошел на фото-прогулку по Бремерхафену, снимал техногенный мир – огромные суда-машиновозы в длину метров по 500 и на каждом, наверное, палуб под 10. Сам порт похож на какой-то гигантский технический полигон. Многие километры, разгрузочно- погрузочных терминалов, краны стоят друг возле друга от горизонта до горизонта. В то же время есть и малая жизнь природы – клены, под которыми ковер из листьев, горят рубином ягоды шиповника, зелёной дорожкой тянется вдоль железно-дорожной линии ковер из мха, через этот ковер пробиваются молоденькие березки-однолетки. Иду и фотографирую этот мир: вот зелёная стена кустарника, как ограждение; вот красные ягоды ежевики – это в ноябре-то!; вот на газоне перед Домом моряка, на клумбе, вовсю, цветут красные розы, попадаются стебли, пижмы и зверобоя. Всюду жизнь!

Всё иду ииду в глубь этого портового мира. Попадаются небольшие ресторанчики-забегаловки; вагоны стоят на рельсах, раскрашенные граффити. Иду не спеша, меня легко обгоняют стремящиеся в магазины группы с «Академика Фёдорова». Пытаюсь найти второй Дом моряка, который в отличии от нашего ближайшего от судна, работает не с 15 часов дня, а с 7 утра. Возле грузовой машины вижу молодого человека и уже думаю, как спросить его по-немецки о том, где находится Дом моряка. «Заген зи мир битте во бефиндет зих Зееманхаус?» Подхожу ближе и почему-то спрашиваю: «Вы говорите по-русски?» и, о чудо, молодой человек лет двадцати отвечает: « Да», и даже более этого, он охотно старается мне помочь. Достает свой мобильный телефон-смартфон и на нём, как на навигаторе, ищет кратчайший путь к желаемому – где есть телефон, интернет и бесплатный чай, и кофе с молоком – Дому моряка. Кроме того, мы тут же познакомились. Родом из советского Казахстана, звать его Вячеслав Левченко. Как знак искренней радости он изъявил готовность подвезти меня на своей машине к Дому моряка. Естественно, благодарно соглашаюсь. Едем не более 5 минут, и тут жепонимаю, что Вячеслав отвез меня не к новому Дому моряка, а к нашему, старому, но сказать ему об этом мне не хочется. Да к тому же мост через канал к причалу, где стоит «Академик Фёдоров» разведен. Стоим у шлагбаума, прошу Вячеслава сфотографироваться вместе со мной у этого моста и на этом расстаёмся. Вячеслав устанавливает мой фотоаппарат на крышу своей машины и на автоспуске мы в обнимку предстали перед объективом. Дважды «вылетела птичка», фото на память с ВячеславомЛевченко остается у меня. Прошу прислать мне смс с его адресом, чтобы потом, через год или два, когда книга о походе в Антарктиду выйдет в свет, переслать ему экземпляр этой книги. Вскоре, примерно через час, смс от Вячеслава пришла.

Потом был обед в столовой на судне – вкусный грибной суп и гуляш салатом. После него, еще до открытия Дома моряка, отправился туда с ноутбуком. Мне надо было отправить на «большую землю» для набора текста и редактирования объемные беседы Владимира Филимоновичем Головешкиным, Вендеровичем, Серовым. Для этого надо было прийти в Дом моряка с опережением, когда еще никого нет, чтобы интернет-сеть не была бы перегружена другими пользователями. Всё же, прежде меня, возле Дома моряка уже находился какой-то моряк, украинец с контейнеровоза «Nassay» и я подумал, что вот он –мой конкурент по использованию мощности местного интернета. Однако все разрешилось хорошо – как стало вскоре ясно – интернет ему не понадобился. Приехали хозяева, администраторы за полчаса до времени открытия Дома моряка и запустили меня в помещение. Отправил три больших беседы с Владимиром Филимоновичем Головешкиным. Успел только три, так как увольнение сегодня ограничивалось 16 часами по судовому времени, и надо было отправляться на судно. До этого сумел позвонить жене и своим друзьям: Николаю Евгеньевичу Самуйлову, Лидии Сергеевне Когут. Узнал, что у нашего батюшки, отца Александра Церковникова, на Казанскую, отошла ко Господу его мама – раба Божия Нина. Получил письмо по электронной почте от своего друга Сергея Никонова и узнал от него, что сегодня день памяти преподобного мученика Арефы. В общем хорошо поговорил, а ещё почитал письма от редакторов моих книг, из Балашихи – Ольги Анатольевны Жегловой, и из Австралии, из Мельбурна – от Светланы Ивановны Бран. Ещё попил в Доме моряка кофе со сливками, чай с сахаром и вернулся на судно.

Вот такой день, а вечером, примерно в 19.30, поступила команда: «Палубной команде по местам стоять, приготовиться к отшвартовке». И вскоре мы отошли. Буксир «Bremer» повел наc каналами на выход из порта.

 

В Северном море
(7 ноября 2015 года)

Ветрено. Утром поднялось розовое солнце. Оно вставало, как-то неохотно, только-только оторвалось от горизонта и вновь ушло в пелену облаков, а потом пошел, покатился день. Мы шли и шли по Северному морю курсом, в основном на запад, туда, к Ламаншу, к берегам Англии (туманного Альбиона) и Францию. День выдался ветреным, ветер был встречным чуть в левую скулу судна, а дуло прилично,до 20 м/сек и казалось бы, должна быть приличная волна, но волнение было умеренным – берег довольно близко и большой гребнистой волне, просто негде было разгуляться. Стоял сегодня на палубе и отчего-то вспоминал строчки Иосифа Бродского: «Нынче ветрено и волны с перехлестом. Если выпало в империи родиться, лучше жить в провинции у моря… Лебезить не надо, трусить, торопиться…». Поднялся сегодня на судовом лифте на 7 палубу, потом пешком вышел на 8, побеседовал с руководителем группы, гидрографом Олегом Пастуховым. Он прослужил на Балтике, в Военно-морском флоте, в 6-й Атлантической эскадре, более 20 лет, а службу закончил лишь в звании младшего офицера, капитан - лейтенанта. «Командир-злодей», как говорит он, так и не дал ему капитана 3-го ранга. Я его успокоил –только у капитан-лейтенанта и генерала Армии по четыре звезды на погонах, к тому же есть военная пенсия, чуть больше или чуть меньше, но есть. «Главное» – говорит Олег – это то, что у меня есть шесть внуков. Внешне он сама жизнерадостность, он хохочет, поблескивая двумя золотистыми фиксами. Понятно, что все это поддерживается еще и значительным допингом. Теперь для него это уже не страшно – Бремерхафен, где его грозилисьотправить в Россию обратно (начальник 61 РАЭ Киселев Владимир Васильевич грозился отправить) уже позади, не будут уже ради него одного разворачивать судно в обратный рейс.Нынче все в приподнятом настроении, мы в море, судно весело бежит миля за милей со скоростью, примерно, 15-16 узлов, изредка вдалеке встречаются суда (здесь место активного судоходства). Днем я пытался сбросить утренние фотоснимки фотоаппарата «Samsung» на ноутбук, но не получилось – подвела карта памяти, хорошо, что у меня была запасная: переставил и можно продолжать фотосъёмку. Снял на Доске объявлений маршрут нашего следования, снял и письмо, пришедшее из ААНИИ(Научно-исследовательский институт Арктики и Антарктике) от В.Л. Матяшина, письмо о новостях в освоении Антарктиды.

 

После обеда провел 2-ю беседу с геофизиком Александром Николаевичем Новосёловым.

Пока беседовал с А.Н. Новосёловым в столовой команды, буфетчица Жанна попросила и с ней побеседовать. Она выразительно смотрела, дескать, ей есть, что мне рассказать. Она родом из Дагестана. Сама – энергия. День, когда ее вахта в столовой, она просто летает возле столови все спрашивает: «Может еще добавки? У Вас всё хорошо?»Как-то я сказал ей в ответ за заботу, что она, мол «наша любимица», на что мой сосед гидрограф Дима Овчинников тут же, заметил:«Вот уже что происходит с людьми через неделю похода, а что будет через месяц?» Да, в походе идут женщины, молодые и немолодые, есть совсем еще юные, лет по 18-20, возможно, это лаборантки гидрохимической и гидробиологической и ледоисследовательской исследовательской лаборатории. Есть уже и в зрелом возрасте женщины, одна из них мыла палубу в коридоре. Я поблагодарил её за чистоту и спросил, как ее звать. «Марина» – ответил она, «я, вообще по профессии метеоролог», но в рейс, она, чувствуется, пошла матросом-уборщицей, чтобы заработать денег. «Хотел бы с Вами поговорить, не возражаете?».Марина не возражала, думаю, завтра получится с ней побеседовать.

Подписал и подарил сегодня вечером две своих книги «Большой поход» и «В кругосветном плавании…» Олегу Пастухову, а утром «наградил» его магнитом с образом праведного воина, архистратига, генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. Олег остался доволен, сегодня ему было оказано много внимания, и он, счастливый и радостный, отмечал 98-ую годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции целый день. «Не раз.» – говорил Олег –«у меня же шесть парадов на Красной площади в Москве». К тому жеон провожал в последний путь, в коробке Траурного караула, Леонида Ильича Брежнева.

Вечером он пригласил меня к себе в каюту: «Александрыч, зайти песню послушать», а потом спросил: «Стопочку примешь?» Я, конечно же, не мог ему отказать. Мы выпили смесь крепкого и сладкого ликера с водкой из 5-литровой пластиковой бутылки и с чувством выполненного долга расстались до завтра. Как говорится: «До новых встреч в эфире».

 

Юбилейный день
(8 ноября 2015 года)

Пошел 10 – первый юбилейный день похода. Ничего, так себе денёк, целых три беседы сегодня прошло… Начинался он так: в полночь мой сосед решил отправить жене SMS. Сказал, что скоро мы подойдем к проливу Па де кале, самому узкому месту в проливе Ла- Манш. Совместно дождались, когда появится мобильная связь, и я послал жене сообщение: «Находимся в проливе Ла-Манш». Пришел ответ: «Доброго пути». Потом еще, перед сном, послушал песню в исполнении Эдуарда Хиля «Как провожают пароходы».

Спалось в эту ночь тревожно: мне приснился сон, словно я на войне и в меня стреляют; пришлось резко уворачиваться. ….Очутился на полу, на палубе, возле своей койки. Ещё подумал: «Хорошо, что у меня полка нижняя». Мой сосед от шума, видимо, тоже проснулся и спросонья спросил: «Что случилось?» Я коротко ответил: «Война приснилась». Утром мы шли по серому и туманному проливу Ла-Манш. Не зря Англию называют «Туманным Альбионом», хотя, в 2006 году, в августе, когда мы возвращались на барке «Крузенштерн» из кругосветного плавания, погода в Ла-Манше была солнечная, а в самих водах плавали зеленые водоросли, но тогда было лето, август, а сейчас ноябрь. День был насыщенный беседами. Первая прошла сразу же после завтрака, с режиссером Евгением Бархановым.Оказывается, живем мы рядом в Москве, на одной оранжевой ветке метро – он на ВДНХ, я в Медведково. Может быть, даже и встречались, где-нибудь мимоходом.

После обеда отдохнул до полдника, надо было компенсировать недосып этой тревожной ночи, а вслед за полдником пришел на обещанную встречу с нашей буфетчицей Жанной, в 331 каюту. Странным образом Жанна еще спала на своей верхней койке.

Постучал в дверь и окликнул ее, она тут же поднялась и попросила меня подождать, пока она оденется и приведет себя в порядок. Минут через пять еще раз постучал в дверь, Жанна уже умылась и пригласила меня войти в каюту. Разулся при входе, так как в каюте, на палубе был светлый коврик, сразу чувствуешь, что это женская каюта: цветы на столе, бусы водопадом свешивались с полок, разные цветистые картинки, например: пингвин и тюлень выясняют отношения, короче говоря, здесь жили буфетчицы Галина иЖанна. Уже, было, настроился поговорить о том, как им нелегко, наверное, дается работа в море, поговорить об отрыве от семьи и тому подобное, но сама по себе тональность беседы сильно меня удивила и озадачила.

Только вернувшись, слегка обескураженным, в свой временный и уже обогретый мирок, как узнал от соседа, что ко мне приходил Анатолий Матянкин из 237 каюты, чтобы поговорить и потому, на сегодня, была еще одна – третья обстоятельная беседа с гидрологом, а в нынешнем рейсе электриком-строителем Анатолием АндреевичемМатянкиным.

Анатолий принес с собойжесткий диск с фотоснимками и с видеосюжетами о зимовке в Антарктиде в 2012 году, в составе 58 РАЭ. Даже при беглом просмотре фотоснимков убедился, что он мне предоставил уникальный иллюстрационный материал.

Особенно меня поразил видеосюжет, о том, как тюлень Филя выныривает в лунку, точнее он лишь высовывает свою глянцевую, глазастую голову, шумно дышит, а в это время, голос за кадром моего соседа Владимира Филимоновича Головешкина: «Филя, какой молодец, приплыл. Ай, да, Филя, умница, красавец».

Пишу эти строки поздней ночью, уже в самом начале9-го ноября, и мой сосед слегка ворчит, что долго засиделся за столом, что ему надо бы спать, надо погасить свет в каюте. Что делать, таковы условия общежития.

Выходим в Атлантический океан, судно начинает все больше раскачивать, палуба гуляет под ногами. Волна становится все более пологой и высокой, если в Ла-Маншеветер разгонялся к нам с берега около 70 миль, а сейчас это расстояниесоставляет порядка 270 миль, есть где разгуляться ветру и волне. Где то в шкафу или рядом со шкафом, что-то постукивает, возможно – это бьет в переборку мой чемодан. Вставляем, как распорку в шкаф свои туфли, но стук не прекращается. Так и засыпаю под шум мерно работающего двигателя, скрип переборок и легкое постукивание в шкафу у иллюминатора.

На полдник каждому члену РАЭ выдели по двести граммовой банке растворимого кофе «Якобс».

Солнце над океаном, над морем
(9 ноября 2015 года)

Целый день мы идем по Атлантике, пересекаем Бискайский залив. Нас прилично валяет с борта на борт, конечно же штормит. Штормовой погодой – это не назовешь, но волнение моря примерно баллов пять, повсюду на гребнях волн уже видны белые барашки. День солнечный, яркий, видимость хорошая.

Выхожу на палубу. В кормовой части, всякий раз в кильватерном следе, на горизонте, вижу, какое-то белое судно следует за нами целый день. Наверное, мы идем проторенным судовым ходом. Стараюсь сегодня отлежатся, организм привыкает к океанской качке. Единственная встреча на этот день запланирована на вечер. Беседа сруководителем зимовки Дмитрием Геннадьевичем Серовым.

Вечером затеваю стирку, небольшой синий тазик, который купил мне в Бремерхафене сосед, очень даже пригодился. Ставлю его в раковину для умывания, наполняю горячей водой и стираю с порошком футболки, рубашки, потом в этом же тазике (или, если говорить по-флотски, обрезе), холодной водой прополаскиваю белье. Сушить все это хозяйство вывешиваю на вешалку, над иллюминатором, на крепком металлическом карнизе. С белья сначала льется обильная капель, беру тряпку и протираю всю каюту. Всё хорошо – и постирал, и палубу помыл. В общем, собой вполне доволен, несмотря на не очень хорошее самочувствие.

Дела с беседами продвигаются тоже не плохо – вчера было три, сегодня одна, в среднемпо две в день. Если так и дальше пойдет дело, то за, например, четыре месяца, с учетом стоянок, в моей папке «Антарктида», будет, как минимум, около ста бесед. При этом различных, как по составу собеседников, так и по статусу, возрасту и даже половой принадлежности.

Вначале, думаю, надо поговорить с полярниками, которые идут на зимовку и останутся на том далеком и суровом 6-ом материке. Позже, на обратном курсе «Академика Фёдорова», можно будет поговорить и со специалистами, и с моряками. С моряками хочу поговорить позже еще и потому, что у меня уже есть две книги о жизни моряков – трёхтомник «Вокруг света на «Крузенштерне» и «Сто дней надежды». Понятно, что в них рассказано о людях, которые трудятся и проходят практику на учебных парусных судах, но все равно в них есть подробный рассказ о моряках и о людях морских профессий. Сегодня невольно вспомнил, как проходили мы Бискайский залив на учебном корабле «Гангут», в далеком уже 1994 году, как попали в какой-то немыслимый шторм. Волны были как горы, а наш корабль в длину около 180 метров, когда вздымался на вершину этих гор, казалось, вот-вот переломится. К тому же у нас отказал один из двигателей. В итоге скорость «Гангута» составила тогда (мы шли против ветра) минус четыре узла, то есть ветер за счет парусности судна сносил нас назад. Тогда снимал на видеокамеру «Soni»этот шторм, а потом меня в корабельной стенной газете изобразили, как тележурналиста, который спрашивает у матросов, рыгающих за борт: « Ну, как вы себя чувствуете?»Надо же, более 20 лет миновало с тех пор, а вот ведь хорошо и ярко помнится. Несколько дней «Гангут» бился с этим штормом. Наконец, тот ослаб, и потом починили 2 машину.

После ужина побеседовал с начальником зимовки Дмитрием ГеннадиевичемСеровым. Говорили об его участии в должности аэролога в 39 и 41 зимовках. Очень точно и ярко рассказывал о тех временах Дмитрий Геннадиевич. Человек он, несомненно, добрый, ответственный и порядочный, с большим уважением и серьезностью говорит он о людях.

 

Перед сном мы перевели стрелки часов на час назад.

 

Банный день
(10 ноября 2015 года)

Поутру, взглянул в иллюминатор и просто замер. Солнце едва-едва оторвалось от горизонта небольшим золотым шаром, и все вокруг волшебно окрасилось в золотисто-зеленые и золотисто-голубые тона. Поспешил поскорее выскочить на палубу и заснять эту чудную красоту, но меня подвел мой рабочий фотоаппарат «Samsunq». Позже выяснилось, что у него просто разрядилась аккумуляторная батарея, пришлось воспользоваться фотоаппаратом «Nikon» 5200-D. Его, честно сказать, стараюсь не вынимать без особой нужды. Признаться, берегу для основных фотосъёмок в Антарктиде, но тут, волей неволей, пришлось применить. Уж очень не хотелось мне упускать бесследно такую неописуемую красоту. Вышел на палубу, сделал несколько, прямо в солнце, прицельных фотовыстрелов. Наступилочувство глубокого удовлетворения от совершённого. Попутно же заснял еще и прогуливающегося по палубе механика Александра Фролова. С ним мне посоветовал поговорить режиссер Евгений Барханов. « Обязательно надо с ним побеседовать» – говорил Женя – «это настоящий герой-полярник, он в составе санныхпоездов ходил на станцию «Восток».

Потом Евгений еще добавил: «Правда, надо его хорошенько повыпытывать. А так – он стесняется о себе говорить». « Ну, конечно же», – охотно согласился – «обязательно расспрошу, повыпытываю». Вскоре мы с Александром спустились в столовую команды для беседы, но там было шумно. Готовилась основательная приборка и нам ничего не оставалось делать, как переместиться в мою каюту, к неудобству моего соседа Головешкина (он собирался вздремнуть после завтрака), продолжить едва начатую беседу. Вечером вскоре мой сосед, так увлекся услышанным, что и сам стал невольным собеседником.

Солнце над океаном поднималось всё выше и день набирал свои новые события. Впрочем, в судовой жизни каждый день имеет и свои повторы, так, например, в 11 30., по внутрисудовому радио, мы дожидались информации о местоположении судна. Нам вахтенный помощник капитана доходчиво, с явным южнорусским акцентом объявил о состоянии моря, о долготе и широте нашего местоположения, о силе и направлении ветра, а затем сообщил, что сегодня у членов РАЭ будет банный день и замена белья. Всё это было произнесено очень четко и доходчиво, а в самом конце прозвучало приглашение всех на обед и пожелание приятного аппетита.

 

Мы хорошо и вкусно пообедали. Даже подумал чуть позже, что, наверное, мне пора бы уже ограничить себя в еде, нельзя же съедать все, что тебе предлагают, иначе, в конце рейса можно будет с трудом проходить в проем двери. На судне была приборка, и моё желание прогуляться после сытногообеда, было ограничено красно-белыми ленточками. Со всех верхних палуб бежала пенная вода. Приборка есть приборка, всё моют, чистят, драют. Занимается этим экипаж, члены РАЭ, к которой, естественно, и я принадлежу, таковой приборкой не занимаются. В это время на палубу вышел мой товарищ Олег Пастухов. Он коротко сказал: «Сегодня баня, надо пойти и погреться в сауне» « Так пойдем вместе?». «Пойдем через час» – ответил он. Уже через час мы дружно спустились на 2-ую палубу и там от души помылись под душем и погрелись в сауне. Вместе с нами мылись полярники со станции«Дружная», ее планируют реанимировать. Высаживают туда несколько человек, а денег им платят мало. Полярники шутят: « Высадят одного Робинзона и дадут ему буханку хлеба, пусть сидит там и ни в чем себе не отказывает, главное, чтобы обозначал там наше геополитическое присутствие». После обеда отправился в медблок на беседу с судовым врачом Михаилом ПетровичемКочановым.

На полдник сегодня каждому вручили по пачке чая «Липтон», в каждой пачке по 100 пакетиков. Тут же в каюте распечатал эту пачку и попил чай со stivija – трава (тоже в пакетиках, которая заменяет сахар) и вкусно и полезно, у меня с собой в походе ее в пакетах пачек около 20.

Часа за полтора до ужина постучал в каюту 327, у меня должна была состояться беседа с матросом-дневальным Мариной Киселевой (впрочем, фамилию тогда еще и не знал). Но она, выйдя из каюты, сказала, что у нее в каюте побеседовать не получится, так как ее соседка сейчас делает гимнастику. «Тогда пойдемте в мою каюту» – предложил я. «Пойдемте» – сказала Марина.

Сегодня включили кондиционирование, а температура воды в океане + 19, с каждым днем все теплее и теплее.

 

Впереди Канары. На траверзе Гибралтар и Морокко
(11 ноября 2015 года)

Судно бежит строго на юг, примерно по 5 градусов в сутки. Как-то незаметно, и в прямом и в переносном смысле, мы пробежали много стран: позади и Франция, и Испания, и Португалия. Сегодня, в обед, миновали Гибралтар, канал, который разделяет Европу и Африку. Целый день «Академик Федоров» бежит уже вдоль берегов Морокко; невольно вспоминается, что из этой страны к нам на Родину привозили апельсины. И вот сейчас мы бежим и бежим с хорошей скоростью вдоль этого африканского, апельсинового Морокко и видим его разве что на телемониторе в салоне столовой команды.

С палубы нашего судна ничего не видно, только тонкой сплошной линией окружает нас целый день океанский круговой горизонт. Мы идем вдалеке от африканских берегов, курсом на Канарские острова. Старожилы-полярники говорят, что мы будем проходить вблизи этих курортных островов, и что там будет телефонная связь, можно будет кратко позвонить или отправить SMS на Родину.

Утром, после завтрака, спускаюсь на 2 палубу, туда, где живут полярники. Хочу побеседовать с кем-то из тех, кого рекомендовал мне для разговора Виктор Михайлович Вендерович, в самом начале моего пребывания на судне. Первым из этого списка охотно откликается радист Илья ВладимировичЛевченко. Он вскоре поднимается ко мне в каюту, и мы начинаем наш разговор. В каюте работает кондиционер, соседа в каюте в это время еще нет (он поднялся к себе в лабораторию на 8-ю палубу). В общем, красота.

Вот так, день за днем растет число моих собеседников, углубляются познания в жизни полярников. Невольно ощущаю себя человеком причастным к этому походу, к жизни своих собеседников. Конечно же, не со всеми руководителями, еще поговорил. Не было бесед с главой 61Российской антарктической экспедицией Киселевым Владимиром Васильевичем, не было беседы с капитаном судна «Академик Федоров»СтецуномИгорем Юрьевичем, но впереди, еще много времени, рейс, можно сказать,только начался и все впереди.

Сегодня позвонил по телефону № 30 старшему помощнику капитана Андрею Леонидовичу Алексееву. Договорились о беседе с ним в ближайшее время, через негопопросил обратиться к капитану Стецуну Игорю Юрьевичу с той же просьбой. Поговорил по телефону № 56 (благо аппарат стоит у меня на столе, а список телефонов висит на переборке перед глазами) помощнику капитана по научной части Бунякину Валерию Павловичу. Он тоже согласился поговорить со мной, просил для уточнения времени самой беседы позвонить ему завтра после 10 часов.

После обеда выхожу на палубу, фотографирую встречное грузовое судно. Оно идетдалеко от нас, по правому борту, снимаю его, так как хочется сфотографировать, что-нибудь в океане. Суда здесь встречаются редко – это не Ла-Манш и не наши северные моря и проливы, движение редкое. Куда-то пропали даже чайки, наверное, здесь большие глубины, а островов, вблизи совершенно нет. Не видно ни китов, ни дельфинов, как говорится – все впереди.Договорился о беседе с био-лаборанткой Таней, специалисту по водорослям в Антарктиде.В каюту ко мне заглядывает кинорежиссер Евгений Барханов, он тоже хотел поговорить со старпомом и капитаном, предлагает мне объединить наши усилия. Буду беседовать, а он в качестве режиссера и оператора будет это снимать. Охотно согласился, почему бы и нет, тем более что моей беседе это никак не помешает. После обеда мы с соседом Головешкиным смотрим его фотоснимки и карту наших станции в Антарктиде, есть и общая карта Антарктиды, 6-го континента, подробная, детальная, есть таблица всех станций, включая, перспективные, которые составил мой сосед. Он просто досконален во всем, мы беседуем, и я записываю его комментарии на диктофон.

 

После полдника вновь спускаюсь на 2-ю палубу, в жилой отсек 61 Российской антарктической экспедиции и захожу в 206 каюту, для беседы с поваром станции «Прогресс» Александром Владимировичем Калининым.

В каюте с А.В. Калининым невольно разговорились с его соседом Димой Калюжным, он идет на зимовку начальником дизельной электростанции, а по специальности Дима называет себя сомелье. «Кто это?» – спрашиваю я, боясь ошибиться, вдруг, что-то не так расслышал, нет, все так и есть. Дима – дегустатор вин и вот, вместе с тем, начальник дизельной электростанции в Антарктике. Надеюсь, что беседа с ним впереди. Перед ужином иду на прогулку на палубу и вдруг слышу, откуда-то звучит флейта, так чисто, звонко, волшебно! Неужели какой-то сонный концерт по радио? Включаю громкость радиоприемника, ничего подобного, Оказалось – это в соседней каюте, мой сосед Иван играет по нотам. А после ужина была беседа с Серовым о его 43-й Российской антарктической экспедиции, трагической.

 

Тенерифе. Канарские острова
(12 ноября 2015 года)

Сегодня день очень насыщенный беседами. Сразу же после завтрака поговорил с лаборанткой Нурсилей Ишкильдиновой. Она –гидрохимик, заглянул к ней лабораторию, много разных приборов, с которыми она работает. Хотелось провести беседу прямо на месте ее работы, но там было душно, и я предложил поговорить в нашей каюте.

Следом за этой беседой, почти сразу жепоговорил с молодым специалистом гидробиологом Татьяной Сафроновой. Она впервые идет на судне в Антарктиду, чтобы там, в озерах, исследовать какие-то розовые водоросли, а дома, с ее мамой, остался одиннадцатилетний сын.

Днем выхожу на палубу. Море спокойное, ровное, мы весело бежим в сторону Канарских островов. После обеда беседуем с Иваном Чистяковым – молодой человек, по специальности океанолог, впервые идет в рейс в Антарктиду, чтобы исследовать там глубины морей. Он сын священника, играет на флейте.

Днем почти так же, как и вчера, записываю на диктофон комментарии к фотоснимкам 58-й РАЭ. Время летит стремительно, такое ощущение, что пока рассматривал фотоснимки, то и сам чудесным образом совершил путешествие в Антарктиду, на станцию «Мирный», повидал пингвинов и тюленей, рассматривал ледник и айсберги.

Дать выборку из фотоснимков 58-й РАЭ с комментариями.

Ближе к вечеру ко мне подошел вертолётчик, авиамеханик Николай Николаевич Аристов. Как оказалось, он мой земляк – дальневосточник, живёт недалеко от Владивостока, в городе Артёме, а на судно «Академик Фёдоров» прибыл для обслуживания и сопровождениявертолётов К32.

Во второй половине дня побеседовал с режиссером Евгением Бархановым. Мы поднялись на кормовой шкафот, там оборудована лавочка и стоит стулбез спинки, и неспешно минут 20, обсудили текущие события на судне. Он сказал мне, что отправил телеграмму начальнику РАЭ Валерию Владимировичу Лукину с просьбой, предоставить ему возможность побывать на станции «Восток». До этого он встречался с Киселевым, и тот ему в этом отказал, дескать, там каждый грамм (если лететь самолетом) стоит больших денег. «Может он денег от нас хочет?» – спросил меня, при этом, Женя. «Тогда я», – продолжал Женя, «попросил его отправить меня на «Восток» на санном поезде». На что В. В. Киселев сказал ему, что это невозможно, потому что там, на километре пути каждый миллиметр пути на учете. «В общем, похоже, в лучшем случае нам дадут побывать лишь на станции «Прогресс», а остальное время мы просидим здесь на судне» – подытожил Женя. Я постарался успокоить Женю, сказал ему, главная наша цель – это дать информацию о людях, которые провели зимовку на станции, дать момент истины, а внешний антураж – это не главное.

Утром наш «старшина» Василий Леонидович Кузнецов спросил меня: «Пересекал ли я экватор?» – на что я ответил: «Четыре раза» и понял, что уже началась подготовка ко дню Нептуна, когда будут «оморячивать» тех участников рейса, кто ещё ни разу не пересекал экватор. А после ужина, мой сосед, как всегда, заполошно сообщил, что появилась мобильная связь, что мы уже почти вплотную подошли к Канарским островам. Достал из ящика стола почти разряженные свои мобильные телефоны и срочно поставил их на зарядку. В каюте приёма сигнала ещё не было, и поэтому решил, что эта информация чуть преждевременна, однако, сосед, оживленный новостью, повторил, что сигнал есть, и что весь народ уже находится на верхних палубах и во всю разговаривает с родными и близкими. Минут через 5, после минимальной подзарядки телефона, и я взобрался на 6-ю вертолетную палубу, вскоре поговорил с женой Надей и даже услышал голос своей внучки Вероники. Какое счастье поговорить с родными! А было уже темно, справа борту в сторону океана светились бисером золотых огоньков берега острова Тенерифе. Мы довольно долго шли вдоль этих берегов, и я сидел на лавочке и любовался игрой разных огней и огоньков. Нет-нет, да и поблескивал маяк, сгущались точки огней в бухтах острова, и я невольно вспомнил, как оказался на этом острове десять лет тому назад, когда добирался на барк «Крузенштерн» в кругосветное плавание. Мы тогда с руководителем фонда «Кругосветное плавание барка «Крузенштерн» 2005-го – 2006-годов» Михаилом Петровичем Спорышевым прилетели в самом конце сентября 2005-го на этот остров, и нас в аэропорту встретил капитан «Крузенштерна», Олег Константинович Седов (1956– 2009 годы). Получив багаж, отправились на такси в порт, где стоял барк, а дорогой капитан спросил меня тогда: «Вы к нам надолго?» «Да хотелось бы на весь поход» – ответил я. «Ну, что же, хорошо» – ответил капитан – «Значит на все 15 суток». «Да, на все 15» – улыбнулся я. И пронеслись десять лет, и нет уже в живых капитана барка «Крузенштерн», Олега Константиновича Седова. Нет и капитана - наставника Геннадия Васильевича Коломенского, а я вот иду на научно-экспедиционном судне «Академик Фёдоров», иду вдоль Канарских островов, мимо острова Тенерифе, иду и смотрю на мерцающую золотыми россыпями огоньков далекую и близкую даль.

 

Тропик Рака
(13 ноября2015года)

День прошел ни шатко, ни валко. Утром, пока я умывался, в каюту заходил руководитель 61-ой российской антарктической экспедиции Киселев В. В. Пригласил меня к себе в каюту, как передал мне мой сосед Головешкин. Обрадовался, подумал, что наконец-то начнутся беседы с руководством похода, поговорю о целях и задачах 61-ыйРАЭ, узнаю, что меня лично может ждать в Антарктиде. Подготовил свои книги, подписал трехтомник «Вокруг света на «Крузенштерне» и к 9.30, как и было назначено, поднялся на лифте на 7-ю палубу. Постучал и вошел в каюту № 708. В.В. Киселев предложил мне кофе и сказал, что пригласил меня в связи с приближающимся пересечением экватора (примерно через 5 дней) и подготовкой ко дню Нептуна, нужна моя помощь, то есть, надо бы подготовить текст Праздника, который будет озвучен. Пообещал помочь, тем более что подобный текст есть у меня во 2-ом томе «Вокруг света на «Крузенштерне». В общем, беседы с Киселевым перенеслись на позднее время, а мне был дан на редактуру старый сценарий дня Нептуна за 2012 год.

На душе у меня было неуютно. Ну, вот зачем мне нужен какой-тобестолковый, графоманский и пошлый сценарий, со всякой нечистью, который надо редактировать. «Да не буду я ничего с этой галиматьей делать» – сказал сам себе. «Пусть, кому это хочется, сам все и редактирует». С этими мыслями положил у себя в каюте этот сценарий на верхнюю полку, а сам зашел в туалет вымыть руки и пробормотал себе под нос: «Я умываю руки», потом я устроил небольшую стирку, чтобы переломить непредвиденное направление событий (сегодня 13-е число, пятница). Решил вернуться к своим делам и продолжить беседы с полярниками. Спустился на 2-ю палубу и решил поговорить с электромехаником Сергеем Михайловичем Рудых. В каюте № 233 его не было, но я нашёл его на палубе, и вскоре мы отправились ко мне в каюту для беседы.

Да, интересный человек, этот Сергей Михайлович – маленький невзрачный, а вот ведь, подумалось: «Именно на таких работягах и держится матушка-Россия». Не раз, в течении дня, вспоминал я его слова на видеодисках и фильмах о походе на станции «Восток». Дома-то у него никто эти видеодиски не смотрит. «Так все и лежит без дела» – и сказал об этом спокойно без обиды, на детей, и на жизнь. Дескать, так оно случилось, ну и что теперь поделаешь. А потом незаметно пошел, полетел в день, приблизился полдник, и мой сосед сообщил, что сегодня мы в 15. 00, на широте 23 градуса, 26 минут 19 секунд вошли в тропическую зону, то есть пересекли широту тропика Рака (так она называется в Северном полушарии). Я вышел на палубу и увидел, что внешне это выглядит так: океан в легком туманце тянется от горизонта до горизонта, даже рассказать-то не о чем. Перед обедом наше внутрисудовое радио сообщило, что температура воды уже + 24 градуса, а на палубе Александр Васильевич Новоселов сказал мне, что уже дважды сегодня видели стаи дельфинов и по левому и по правому борту. Одна стая была большая другая значительно меньше.

 

На что я ему заметил, что в кругосветном плавании на «Крузенштерне» повидал такое количество дельфинов, что это даже перестало вызывать внимание.

А после полдника, к нам в каюту пришел товарищ моего соседа Толя Матянкин. Они с В.Ф. Головешкиным азартно играют в нарды (в шиш-беш). С виду все просто, бросают по очереди на доску по два кубика и бурно комментируют игру.

– Ну, теперь-то у меня пойдёт-пойдёт! – уверенно говорит В.Ф. Головешкин.

– Это уж мы посмотрим, посмотрим, – отвечает Толя Матянкин.

– А тут и смотреть нечего, быть Вам битым сегодня. Вот, пожалуйста! – у Головешкина выпадает крупная сумма. Две шестёрки.

– Да Вы колдун, батенька, – говорит Толя.

– А Вы думали что?! У меня тут все здесь заколдовано, – отвечает В.Ф. Головешкин, – а кубики намагничены. Мой сосед одерживает победу и ликует.

– Да Вы просто жулик! – весело возмущается Толя Матянкин.– Вы просто – шайтан!

– Да, да, не просто шайтан, а шайтан-арба, – отвечает Головешкин.

Вечером после ужина отправляюсь уже на 4 на беседу с начальником зимовки Дмитрием Геннадьевичем Серовым. Сижу у него на диване в просторной и уютной каюте № 409, пью вкусный фирменный чай с шоколадными конфетами «Аленка» и задаю вопросы.

 

Бунякин, Калюжный, Матянкин
(14 ноября 2015 года)

День плотный на беседы. Утром позвонил помощнику капитана по научной части Валерию Павловичу Бунякину, он обозначил время встречи у него в 607-й каюте, в 10 часов 15 минут. Подготовил ему свои книги, передать в библиотеку, и в назначенный срок был у него. При входе встретил большой портрет незнакомого мне человека с внешностью члена Политбюро, с юными внимательными глазами. Позже узнал, что это портрет академика Евгения Константиновича Федорова. Ещё подумал, что если бы у него были брови погуще, то он был бы похож на генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева.

С Бунякиным мы поговорили около часа, была общая ознакомительная беседа о состоянии науки на судне, о биографии самого Валерия Павловича Бунякина.

День жаркий, влажность высокая, море, точнее Атлантический океан парит. Температура воды и воздуха +26 градусов. Стараюсь почти не выходить из каюты, а в ней работает кондиционер, ощущаю легкое недомогание, стараюсь подремать днём после обеда. После полдникаспускаюсь вниз на 2-ю палубу, заглядываю для беседы в 206-ю каюту, к начальнику ДЭЗ (дизельной электростанции) на станции «Прогресс» Дмитрию Калюжному. С ним кратко уже поговорил, когдабеседовал с его соседом, поваром Александром Калининым. Меня тогда удивила гражданская специальность Дмитрия Калюжного, он представился, как сомелье, то есть дегустатор вин. «Странные сочетания профессий» – подумал тогда, «дегустатор вин и полярник, совершенно разные профессии». Решил разобраться, в чём тут дело.

После беседы позвонил, по совету В.П. Бунякина, ведущему синоптику судна Сергею Петровичу Кислицыну. Мы договорились встретиться с ним завтра, после полдника.

С каждым днем ощущаю, что работа потихоньку идёт, что всё больше и больше знакомых мне лиц появляется в столовой. Сегодня мой сосед Головешкин говорит: «Вскоре я буду знать людей на судне гораздо лучше других, так как люди живут здесь микрогруппами и общаются лишь с кругом своих коллег и знакомых, а круги эти не велики». После этих слов вспомнил, как учили нас в Новосибирском высшем военно-политическом училище, которое окончил 1979 году, что в основе воспитательной работы с людьми находится индивидуально-воспитательная работа («ИВР» -сокращенно), а в основе «ИВР» – индивидуальная беседа. На что мой сосед сказал, что за всю жизнь его работы и на флоте, и в других местах с ним никто ни разу не беседовал. Получается, что я впервые в жизни с ним так обстоятельно и подробно разговариваю.

После ужина в нашу каюту, по моей просьбе, пришел Анатолий Матянкин. Мы уже беседовали с ним, примерно неделю тому назад, я попросил его прокомментировать фотоснимки 58 РАЭ, в составе которой он был электромехаником дизельной электростанции на станции «Мирный». Почти полтора часа Анатолий живо рассказывал о своих фотоснимках, о рассветах и закатах, об айсбергах и пингвинах, о судах – «Академик Фёдоров» и об «Академике Трёшникове», о вертолётах, о тюленях, о людях, с которыми работал, об обустройстве самой станции, о кладбище на острове Буромского, о заходах в порты Кейптауна и вМагелланов пролив, в порт Пуэнте-Айрес. В общем, совершил с ним, можно сказать, полное, почти пятимесячное путешествие в Антарктиду.

 

Перед сном, уже пили чай с соседом Головешкиным. Он рассказал мне, как однажды в молодости, более сорока лет тому назад, на Камчатке, ездил в глухомани, на какой-то дальний-предальний гидрометеорологический пункт. Там работал метеоролог, у которого было 9 детей, старший был его возраста (тогда Головешкину было 22 года), а младшему от 3 до 5 лет. Очень дружная была семья, вспоминал Владимир Филимонович Головешкин. И хотя денег у них было мало – детей-то много, но всего у них было много: и пельмени из красной рыбы, и в огороде все росло, и самогон был свой, и малиновое варенье, малину собирали в лесу. И вот так тепло и радостно, вспоминал Головешкин ту встречу и ту ночь, когда он молодой еще специалист, до утра проговорил со старшим сыном хозяина, что и я невольно представил себе эту их встречу, по сути впервые увидевших друг друга, но родных по духу заботливых людей, что почему-то вспомнил рассказ Ивана Алексеевича Бунина «Далекое».

Здесь дать выборку из рассказа И.А. Бунина «Далекое»

Ночь на просторах Атлантики, наше судно бежит себе все дальше и дальше на юг, скоро уже окажемся мы на экваторе, а там и в Южное полушарие перейдем. Вспомнилось, как на барке «Крузенштерн» подшучивали над молодыми курсантами, дескать, сам экватор в глубине океана светится. И ведь верили же, стояли ночью у борта и смотрели на воду, ждали некую светящуюся черту.

 

 

Саранча на палубе
(15 ноября 2015 года)

День за днём мы все дальше и дальше бежим на юг по Атлантике. Становится все жарче, и температура воды +30 градусов, воздуха +29, высокая влажность воздуха.

 

Позади, за кормой, с левого борта осталась Мавритания, а сегодня мы пробежали и Сенегал. Вспомнилось, как я был на юбилее Александра Городницкого – поэта и барда, в Центральном доме литераторов и ему из посольства Сенегала в России передали в подарок какой-то барабан или бубен за песню про Сенегал и жену французского посла. Конечно же, никаких берегов этих жарких африканских стран, мы не видели, разве что на карте. Сосед периодически открывает атлас мира и что-нибудь выразительно произносит, например: «Столица Сенегала город Дакар. Что мы знаем об этой столице? Там происходят гонки грузовых автомобилей и наши КАМАЗы всегда впереди». Сосед тем временем заглядывает в Википидию, она у него вся скачана, помещена в ноутбук. «Дакар, – говорит он, например,– его население 1 миллион человек». Вот так – на компьютере – мы путешествуем по странам и городам, а если выйти на палубу – со всех сторон ровный океан от горизонта до горизонта и весь он в парящей дымке. Один раз, сквозь этот туман я увидел в дали какой-то грузовой теплоход, грузовое судно. Кто-то, Андрей из состава рейса, тоже посматривающий по сторонам сказал, что это судно уже целый день, безуспешно пытается обогнать нас. Днем, с прогулки, пришел сосед,чуть встревоженно сообщил, что на наше судно налетела целая туча саранчи, и что она уже облепила всю палубу и надстройки. «Что же мы теперь будем делать с ней?» – спросил он меня. «Не знаю» – сказал я – «как прилетела, так, думаю, и улетит». «Это еще не факт», – сказал сосед – «она очень цепкая». Тогда я, чтобы успокоить соседа, сказал ему что Спаситель, когда был в пустыне 40 дней, постился 40 дней, то питался диким медом и акридами, а акриды – это и есть саранча. Ничего страшного».

– Я бы не хотел питаться такими акридами – безапелляционно и строго ответил сосед. «Ну, разве что только в том случае, когда уж совсем есть будет нечего». С тем мы дружно с ним и отправились в столовую команды на обед. После него спустился на 2-ю палубу, в каюту № 225, чтобы побеседовать с метеорологом Андреем Владимировичем Арутюновым. Поговорить с ним мне рекомендовал Виктор Михайлович Вендерович.

После беседы выхожу на палубу и действительно вижу, как по углам и щелям скачет черная саранча. Достаю свой рабочий фотоаппарат «Samsung» и пытаюсь ее фотографировать, даже название придумал саранча – африканская, сенегальская. Делюсь этим названием с соседом, он меня поправляет: «Скорее всего, она прилетела к нам не из Сенегала, – говорит он – а с островов Зеленого мыса – это Республика Кабо-Верде». В общем, тут есть над чем подумать.

День интересен еще и тем, что у него было медицинское начало. В пути нас решили дообследовать, то есть сделать кардиограмму в специальном помещении кормовой лаборатории, оказалось – медицинская каюта. Мы с соседом дружно ее посетили, на каждого из нас ушло минут по 15-20. О результатах обследования медсестра Валентина Юрьевна Михайлова обещала сообщить позже. В общем, в пути мы окружены еще и вниманием медицины.

После полдника вначале позвонил ведущему синоптику судна Сергею Петровичу Кислицыну, а затем и отправился к нему побеседовать в каюту № 407. На «Академике Фёдорове» он в должности метеоролога с 1991-го года, уже 24 года, почти четверть века.

За бортом и соответственно в каютах становится все жарче. На полдник нам выдали по полуторалитровой бутылке газированной воды «Смирновская», а на обед и на ужин на первое был подан холодный свекольно-овощной суп. Можно сказать, что забота на судне о людях со всех сторон. Со всех сторон забортной океанской водой. Правда бассейн на палубе, даже в день Нептуна, установлен не будет, так как, к сожалению, плохо работает опреснитель. После купания в бассейне все участники рейса стали бы смывать с себя соль под душем пресной водой, а где же наберешься столько пресной воды. Что мудро, то мудро, хотя я помню, как 1994-ом году ходил на учебном корабле «Гангут» – там постоянно работал душ с забортной водой, а пресную воду включали только по часам, на ограниченное время. Так же было и на теплоходе «Кооперация» в 1957-ом году, когда эстонский советский писатель Юхан Смуул, как корреспондент газеты «Правда», совершал поход в Антарктиду, потом в «Роман-газете», в начале 60-х годов, вышла его «Ледовая книга». После ужина побеседовал с Дмитрием Геннадьевичем Серовым о 52-й Российской Антарктической Экспедиции.

Рыбы летучки
(16 ноября 2015 года)

Океан штилевой, гладкий, по нему бегут едва заметные, покатые волны словно, ровное дыхание спящего гиганта. Мы все дальше и дальше спускаемся на юг к географическому экватору, именно к географическому, потому что термический экватор мы начали проходить вчера, и проходим его еще и сегодня. Температура воды выше 30 градусов.

 

Утром, в 9.00, была беседа со старшим помощником капитана судна Андреем Леонидовичем Алексеевым. Он молод, энергичен, способен, не по годам (ему 36 лет) взросл и ответственен. В общем, говорить с ним приятно, тем более, что сегодня мне удалось решить важную для себя проблему – обрести каюту лоцмана для проведения бесед в будущем, как говорится, с глазу на глаз с собеседниками без свидетелей. Эту проблему помог мне решить старпом А. Л. Алексеев.

Вообще-то для меня сегодня знаковый день – шутка ли сказать, получить для работы целую каюту. Да какую! Лоцманскую, в двух шагах от штурманской рубки, в общем, праздник. После обеда поднимаюсь на 8-ую палубу, захожу в 806 лоцманскую каюту и: «Ура, ура, ура! Веселится и ликует весь народ!» Есть письменный стол, стул, две кровати-дивана, в общем, целый рабочий кабинет. Единственное, что удержало меня от немедленного желания обосноваться для работы в этой каюте – это жара. На маленьком уютном термометре замерла цифра красного спиртового столбика на цифре + 30. Как ни пытался открыть поток холодного воздуха из поточного воздуходува кондиционера – ничего не получилось, тогдапозвонил 2 механику суднаДмитрию Ильичу, как он представился по телефону (завтра, он пообещал этот недостаток устранить). Тем временем вышел прогуляться на палубу. На просторах океана во всю прыть носились летучие рыбы или, как принято их здесь называть – летучки. Они лихо выскакивали из покатых волн и неслись в сторону теплохода в метрах 50-100 и посверкивали в солнечных лучах, своими трепещущимися плавниками-крыльями. Подумалось: вот ведь, довелось им рыбами родиться, а они еще и летают, как в мультфильме про водяного:«А мне летать, а мне летать охота». Хотя тут дело-то, конечно же, не в хотении – этим полетом они спасаются от опасности – внизу, из воды, от крупных, хищных рыб, а сверху от многочисленных чаек или олушей, которые только и ждут, когда вылетит такая летучка из воды, чтобы тут же сцапать ее. Вот уж не позавидуешь такой, казалось бы, сверкающей и летающей жизни.

В обед фотографирую телеинформацию на мониторе в салоне столовой команды, о нашем походе: позади осталось пиратское государство Сьерра Леона. Вообще-то, вся Африка сейчас живет тревожной жизнью, народ бежит оттуда на заработки в Европу. «Что день грядущий нам готовит?» Великое переселение народов?

После обеда отправляюсь на беседу в 552 каюту к ведущему специалисту НИИ Арктики и Антарктики, океанологу Василию Леонтьевичу Кузнецову.

Вечером сидим с соседом в своей каюте и говорим о жизни, каждый о чём-то своём. У соседа есть дача, он с удовольствием рассказывает о ней, как о небольшом государстве, в котором он и президент и губернатор. У него там есть небольшая машина-вездеход, на которой он ездит исключительно на даче. В город не выезжает, так как не умеет ездить по городу. Есть права, но нет опыта. А еще у него есть моторная надувная лодка, мотор новый, но не обкатанный, как говорится – всё впереди. А вообще, как я понял из его планов и перспектив, дача требует больших сил и средств, чтобы за ней ухаживать и её содержать, и вот он едет на сезон в Антарктиду, чтобы заработать денег на жизнь и на усовершенствование своей дачи.

Мне почему-то вспомнились рыбы-летучки в Тихом океане, когда шли мы в ноябре 2011-го года на фрегате «Надежда» из Мексики в Японию. Несколько рыбешек залетели к нам на палубу, и с ними охотно фотографировались курсанты и члены экипажа – брали их за крылья-плавники и из рыбки получался такой крестик. С такой рыбкой сфотографировался механик судна, рослый и крепкий человек. Он впервые пошел старшим механиком на фрегате «Надежда». Пытался с ним поговорить в рейсе о его судьбе. Но он оказался единственным из общего состава экипажа, кто наотрез отказался разговаривать со мной. «А почему Вы не хотите со мной поговорить?» – с досадой спросил я его. «А не почему», как-то зло ответил он и добавил: «Жизнь – ххххх, вот почему». Странно было слышать это от такого крепкого и здорового моряка.

 

Позади тропический экватор. Ливень в тропиках
(17 ноября 2015 года)

День интересен тем, что стало прохладнее, пусть не на много, всего на два градуса, но уже стало легче дышать, говорят, что мы миновали термический экватор. Пошёл уже с океана лёгкий ветерок, волнение два балла, ближе к вечеру судно окатил мощный тропический ливень, и небо в сизых облаках. В целом день прошёл несколько тревожно.

Под утро у меня свело судорогой правую голень, пришлось подскочить скровати.Пытался расходить ногу, расходил, но какая-то боль почти на весь день так и осталась. Пришлось поумерить свою активность. После завтрака и обеда, бесед у меня ни с кем не было. Отдыхал, выходил на палубу и смотрел на океан. А еще пару раз поднимался в лоцманскую каюту, проверить, как работает кондиционер, каков вид из иллюминатора. Большая радость, когда есть своё место для работы и когда можешь, никому не мешая, беседовать с моряками, и полярниками. Даже сфотографировал эту лоцманскую № 806 каюту. До 7-ой палубы поднимаюсь на лифте, а дальше, к самой штурманской руке, рядом с которой и находится. Смотрю в окно, внизу видна большая оранжевая шлюпка для покидания судна, в случае опасности, его гибели.Вот так пролетел день, вообще-то, без каких бы то не было дел. От одного приема пищи до другого. Пригласил на беседу Владимира Смирнова в каюту лоцмана № 806.

За ужином договаривался об очередной беседе с ученым Вячеславом Вячеславовичем Масленниковым. Он живет в 440, можно сказать,рядом с нашей каютой. Ему, уже, очевидно, за 70 лет. Много чего повидал, много, где побывал. Мне он сказал, что работал в 60-х годах на барке «Крузенштерн» при капитане 2 ранга Митрофанове. «Крузенштерн» был тогда еще в составе ВМФ Советского Союза, как гидрографическое судно.Мы хорошо поговорили, вспомнили и певца-барда и ученого Александра Городницкого, и его известную песню «Паруса «Крузенштерна».

А вечером, после ужина, в каюте № 409, прошла уже 6-я беседа с начальником зимовки Д.Г. Серовым. Говорили о его зимовке в 55 РАЭ.

Днём узнал у соседа, что оказывается, можно прямо во время рейса позвонить по телефону домой, есть даже на 8-й палубе, так называемая «Переговорная» с телефоном-автоматом для этого. Нужно только получить у начальника радиостанции разговорную карту.

«Правда, звонить дороговато», – сказал сосед. – Примерно 1 доллар за минуту». Однако, как я посчитал, доллар за минуту, получалось дешевле, чем в последний раз, когда говорил по мобильному телефону в районе Канарских островов – там цена оплаты 3 доллара за минуту, короче говоря, есть о чём подумать, тем более, что оплата разговора в конце рейса и суммы оплаты за работу, а мне, конечно надо бы позвонить. Накануне 23 ноября, маме моей исполнилось бы 90 лет. Упокой, Господи, душу рабы Твоей Зои.

Сегодня был очень вкусный ужин. На второе приготовили говяжий язык с хорошим гарниром, кормят на судне очень вкусно и калорийно. Правда, мой сосед недоумевает, почему, дескать, в этот раз при прохождении тропиков, нам, вместо красного сухого вина, всем участникам рейса выдали простую минеральную воду. Всегда было вино – по два литра на человека, а сейчас минералка. Изменилось судовое время, перед сном перевели стрелки часов на час вперед, можно сказать, что потихоньку начали возвращаться к московскому времени. Разница уже не в 4 часа, а всего лишь в 3 часа.

Слева по борту, если смотреть на монитор в столовой, на карте мы проходим Либерию. За сутки мы побежали примерно 5 градусов на юг, правда, теперь мы пошли не строго на юг, а на юго-восток.

Машины «Академика Федорова» работают, как часики, огромная мощь судовых дизелей крутит винт, диаметр которого 5 метров. Все дальше за кормой остается Россия все ближе по курсу Кейптаун, а далее, Бог даст и Антарктида.

Завтра на судне ожидается праздник – день Нептуна. Будут посвящать в моряки новичков, тех, у кого пересечение экватора будет впервые в жизни, но это будет завтра. Мы находимся в Северном полушарии, в Атлантическом океане. Идём спокойно ровно без штормов и волнений. Слава Богу за всё.

 

Экватор. Переход в южное полушарие
(18 ноября 2015 года)

Знаковый день. В 12.09 по судовому времени, наше судно пересекло экватор и вышло в южное полушарие. Я специально спустился с фотоаппаратом в столовую команды и сфотографировал быстро бегущие цифры минут и секунд на видеокарте телемонитора. Вскоре мы оказались за пределами экватора, иубывающие цифры по широте местоположения нашего судна с цифровыми данными под буквой N (Nord), сменились на цифры уже прибывающие под буквой S (Sud).

Океан светел и чист, вода цвета ультрамарина, волнение почти неощутимо, мы бежим все дальше и дальше в южный порт Кейптаун, а утром, еще до пересечения экватора, побеседовал в своей 806-й, лоцманской каюте с радистом, идущим на станцию «Мирный», Геннадием Алексеевичем Ахтелем.

Сегодня на борту судна, в 13.00 торжественное театрализованноедействие под названием «День Нептуна». Суть его до предела проста – надо преподнести дары Нептуну, роль которого сыграл судовой доктор Михаил Петрович Качанов. За это он – Нептун – в окружении русалок и прочих наяд (их роли исполняли практиканты, лаборанты из АА НИИ) плюс поварихи и буфетчицы – принимает в свое морское царство и покровительство молодых моряков, которые впервые пересекают экватор. Как и положено, у Нептуна большая свита изразного рода помощников – чертей, пиратов, разного рода «загонял» и «подгонял», и даже виночерпия. Все они дружно, по списку, «ловят» новичков и загоняют их в чистилище – это такой туннель-короб (метр на метр в ширину и в высоту, и метра 4 в длину), и по этому коробу проползают все первопроходцы экватора. При этом их обливают океанской водой из-за борта шлангами, ведрами, а потом ставят на спину или на ягодицу печать с подписью «годен». Вот такая забава. Проходит она под шум и гам окружающих бывалых моряков, а также под музыку из судовых динамиков. Всё это действие продолжалось около часа на вертолетной площадке. Солнце ярко светило в зените, от шума громкой музыки всем было и весело, и тревожно, словно в какой-тотеатр, вдруг попали мы после 20 – суточного похода. Перед этим действом поднялся на верхнюю палубу и познакомился с помощником капитана по радиоэлектронике, Петром Константиновичем и его заместителем Александром. Спросил у них о возможности поговорить по судовому телефону с домом, с родными и близкими.

– Пожалуйста, – ответили мне. – Можно позвонить по карточке, она у нас на 10 минут. Цена 1 минуты – 1 доллар.

Приобрел одну такую карту и тут же отправился в переговорный пункт – точнее маленькую кабинку, в стене которой, закреплен большой телефонный аппарат. Все это напомнило мне телефонные кабины в городе 70-х годах еще, когда мы звонили кому-то, прямо в городе, по 2 копейки за звонок, в данном случае вместо 2 копеек у меня была карточка, за которую я заплатил 8 евро.

Вскоре поговорил с родным домом и узнал от жены, что у них все нормально, что дочь Настя вместе с зятем Сергеем и внучкой Вероникой живут у нас дома и что им не скучно. Сообщил жене, что мы пересекли экватор, и теперь наше судно бежит уже в южном полушарии. Позвонил в Пермь, крёстной дочери, Надежде Шициной и попросил её на 90-летие моей мамы к 23 ноября сходить в церковь и заказать молебен о упокоении рабы Божией Зои, о том же попросил свою тетю Валю Бурдину – позвонил, так же из этого переговорного пункта.

Сегодня, как ни странно, впервые за 20 суток похода, увидел капитана судна –Стицуна Игоря Юрьевича. Он мне показался усталым и отрешённым, погружённым, очевидно, в серьёзные проблемы. Капитан неспешноподошел к Нептуну, и, как обычный администратор, предложил ему бутылку водки и закуску – всё это передал, следовавший за ним, шеф-повар в белом колпаке, потом капитан прочитал по бумажке текст из сценария, и начался «день Нептуна». Виночерпий – мой сосед Дима Овчинников – щедро наливал из бочки смесь компота и медицинского спирта; наяды и русалки плясали под звуки тяжелого рока – как говорится, отрывались по полной. На все это действо, словно динозавр, поглядывал с площадки небесный странник, вертолет К-32. Вечером, после полдника, побеседовал со своим тёзкой – Вадимом Вадимовичем Титовым – полярником, геофизиком, системным зимовщиком, специалистом по космическим шумам.

Подумалось, глядя на капитана, что у него вытянутое лицо и на нём выделяющийся нос, словно дополнительно подчёркивающий волевой характер. Чем-то он похож на гиганта.

 

Берега Африки
(19 ноября 2015 года)

Мы идём в южном полушарии на юго-восток. Слева по борту берега африканских государств. Давно уже позади Марокко, Мавритания, Сенегал, Гвинея-Бисау, Гвинея, Сьерра Леоне, Либерия, Кот-ди-Вуар, Гана, Нигерия, Того, Бенин,Экваториальная Гвинея, Габон, Конго. Впереди не так уж и много – Ангола, Намибия и ЮАР.

Температура воды и воздуха постепенно снижается, люди выходят на вертолетную палубу, ходят в одних шортах принимают солнечные ванны. А я с самого утра занят беседами и рад тому, что теперь у меня есть переговорная 806 каюта. Первым на очереди, после завтрака беседую с буровиком станции «Восток» Игорем Олеговичем Шпанским. Внешне он напоминаетпрофессора, учёного. В ходе беседы понимаю, что похож он на профессора Литературного института Владимира Павловича Смирнова. Странно, казалось, буровик-полярник, а похож на профессора-филолога. Впрочем, не так уж и странно, если учесть, что отец у буровика Игоря Олеговича Шпанского был профессором горного университета, а сам Игорь Олегович Шпанский – профессионал с высшим образованием.

После беседы какое-то время ещё нахожусь в 806 каюте, наслаждаюсь возможностью побыть в одиночестве. Фотографирую океан из окна-иллюминатора каюты. Затем иду в кабину судового телефона-автомата и пытаюсь позвонить своему крёстному в Нытву и своей тётушке Галине Константиновне Совапуло в Кудымкар. Не получается. Обращаюсь за помощью к радистам: «Неужели на карточке кончились, средства?»,оказывается, что средства на карточке есть – 40 баллов, аж, на целых 4 минуты разговора, но просто нет связи. То ли спутник не ловит, то ли в чём другом дело, поживём, увидим. Переношу свои звонки на потом, тем более, что до 90-летнего юбилея моей мамы еще целых три дня. Бог даст, дозвонюсь.

Следующая на очереди беседа с учёным-океанографом, как выяснилось, доктором географических наук, моим соседом по столу в столовой, Вячеславом Вячеславовичем Масленниковым. Человек он особенный, говорить с ним непросто, он сам себя характеризует, как интроверт, то есть, не на все вопросы он отвечает, тем не менее, мы не только с ним поговорили, но и посмотрели его антарктические фотоснимки: айсберги, пингвинов, суда среди льдов, станции и горные массивы. То есть всё, что он снимал в минувшие рейсы в Антарктиду, а их у него, подумать только, более двадцати, да и возраст у него лет 75-76; вот ведь не сидится ему дома, у него, как в песне: «Старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути…».

 День стремительно летит час за часом. После полдника стараюсь немного передохнуть, однако не тут-то было. Уже традиционно в каюту приходит Анатолий Матянкин, у него с моим соседом В.Ф. Головешкиным три партии «шиш беш» или в нарды. В этот раз Анатолий Матянкин более сдержан всвоих комментариях к игре – все же, в прошлый раз он два раза победил и теперь ведёт себя, как лидер, и в этот раз уж он тоже побеждает в общем счёте. Не мудрено, он достает из кармана, подаренный ему мной, накануне, образ А.В. Суворова. Там есть и суворовские слова: «Победы есть не роскошь, а первейшая необходимость!»

Перед ужином, к 18 00, поднимаюсь на лифте на 7-ю палубу и вхожу в кабинет к начальнику 61 РАЭ Владимиру Васильевичу Киселёву. У меня у меня есть целый час для первой беседы с ним.

Вечером прогуливаюсь по палубе и привычно смотрю в океан – нет ли каких огоньков? Не видно – мы одни до горизонта. Кое-где виднеются звездочки, хорошо видно и полусферу луны. Она бледно желтая, плывёт в небесах, словно лампа уличного фонаря. Долго любоваться луной и звездами мне некогда, надо идти на завершающую беседу с начальником зимовки на станции «Прогресс» к Дмитрию ГеннадиевичуСерову. Ему скоро исполнится 50 лет, как раз к нашему заходу в Кейптаун. Каждая беседа с ним доставляет мне особую радость. Он, добрый, внимательный и отзывчивый человек, что само по себе – большая редкость среди начальников. Впрочем, полярные начальники – это особая миссия, может быть, это просто – судьба.

Вечером разговаривал с соседом В.Ф. Головешкиным о его коллегах – Дмитрии Овчинникове и Олеге Пастухове. Похоже, они вновь хорошенько отметили день Нептуна и уже второй день отмечают этот большой праздник, а вообще сегодня день ракетных войск и артиллерии. С праздником, дорогие товарищи!

 

 

Звонки тёте Гале и крёстному
20-е ноября 2015-го года

Быстро летит день, почти как по напутствию начальника РАЭ Валерия Владимировича Лукина. «Желаю Вам – говорил он,– чтобы по окончании экспедиции Вам нечего было бы вспомнить». Понятно, что он имел в виду, отсутствие каких бы то ни было чрезвычайных ситуаций.

День всё же остаётся в моей памяти тем, что позвонил по другому телефону-автомату, через спутник, из теперь уже южной Атлантики, недалеко от Анголы. Дозвонился до далекого города Кудымкара, в Пермском крае, и поговорил с тетей Галей Совапуло, а также своему крёстному – Геннадию Николаевичу Чудинову (позвонил ему в город Нытву). Был рад их услышать, и они были мне рады.Попросил их помянуть мою маму. Её 90-летие исполнилось бы 23 ноября. Ещё день запомнился мне утренней беседой с геофизиком Владимиром Сергеевичем Мандриковым. Хорошо разговаривать в 806 каюте, никого нет, можно в полной мере разговаривать по душам. Мы проговорили 2 часа и они пролетели, как две минуты.

Потом был обед, все было вкусно: и грибной суп, и хорошо приготовленная говяжья печень. После обеда вздремнул с часок и приготовился идти в баню, прошлый раз, десять дней тому назад, с удовольствием посидел в сауне, помылся под душем. Однако, в этот раз сауны не было – перегорели тены. Как узнал позже, что те, кто мылись утром, чтобы поднять температуру до 130 градусов в сауне, закрыли чем-то терморегулятор тенов. Те, в итоге, отключились. Вот и вся причина, почему мы остались без сауны. Жаль, конечно, но ничего, переживём. Решили видно, что вместо сауны нам была подарена жара минувшей недели, когда мы шли к экватору и пересекали его. Я основательно – в просторной банной кабине –помылся под душем и постирал в тазике белье и футболки, следом заменил постельное белье у кастелянши Ирины.

На палубе становится все прохладнее: дыхание Антарктиды с каждым днём всё более ощутимо. Температура воздуха + 23, температура воды+ 24. После полдника спускаюсь на 2-ю палубу в каюту сплошь из двоек – №222. С её постояльцами вчера рекомендовал мне поговорить Дмитрий Геннадиевич Серов. Первым, кого встретил в этой каюте, был метеоролог Виталий Анатольевич Болдин. В 17.00, мы встретились с ним в 806-й каюте и проговорили о жизни полтора часа. Особенно меня порадовало то, что, по первой специальностион речник, учился на радиста в Якутии, в речном училище, как говорится, речник речника видит из далека.

После ужина еще раз спустился на 2-ю палубу и еще раз заглянул в 222-ю каюту, чтобы договориться о беседе с соседом В.А. Болдина с С.Н. Быстровым. Пока ждал Сергея Быстрова, то еще немного поговорил с Виталием Болдиным.

– Сосед, наверное, курит, после ужина? – спросил у Виталия.

– Да, наверное!Я, кстати, тоже курю – ответил он, – правда – не пью. Вот уже пятнадцать лет.

 – А раньше-то выпивали?

– Ну, а как же, – с улыбкой ответил Виталий, – да еще как выпивал!Жить в Якутии и не пить – это у нас считалось неправильным, а сейчас вот только курю, можно сказать, выпил свою бочку.

 – А что именно курите?

 –В основном сигареты«LM». Их в Антарктиде нам выдавали на 1-ю зимовку. Я с собой брал много курева, но не хватило, заказал, привезли самолетом из Кейптауна, но плохие сигареты «Мальборо». Табак – малазийский, я потом их обменял на «LM».

– А бросить курить не пытались?

– Пытался, но, никакой радости или облегчения от этого не почувствовал, решил курить. Пусть хоть эта радость у меня будет.

В каюте № 222 на столике стоитв горшке живой цветок, похожий на камелию. Три крупных граммофона исходят из одного стебля.

 – Как он называется? – спрашиваю я у Виталия

 – Да я и не знаю, – ответил он. – Это я в Бремерхафене купил. Пусть для красоты будет.

А ещё на столе стоит небольшой аквариум. Несколько золотистых, красных и пёстрых рыбёшек плавают в нём среди веточек водорослей.

 – А аквариум из дома? – спросил я.

– Нет, я его тоже в Бремерхафене купил. Тоже для красоты, живые рыбки, пусть плавают. Всё веселее.

 – А как же с водой? Им же нужна особая вода?

 – Нет, не нужна особая, какая есть ту и наливаем. Вот живут и плавают.

В это время с перекура в каюту вернулся Сергей Быстров. Мы познакомились и договорились, что завтра утром поговорим с ним в 806 каюте.

Вот так и деньпрошел, нечего вспомнить. Вечером узнал, что на доске объявлений вывесили приказ о лишении валютной премии за месяц соседа Олега Пастухова за злоупотребление напитками.

 

Остров святой Елены
21-е ноября 2015-го года

В целом тревожный день. Днём пришла информация, что в Кейптаун самолетом прилетают 40 полярников и в связи с этим нас ждет уплотнение. А для меня с соседом это оказалось не только уплотнением, но и переселением в другие каюты – сосед В.Ф. Головешкин отправится в соседнюю каюту, к своим коллегам гидрографам, Олегу Пастухову и Дмитрию Овчинникову, третьим в четырехместную каюту. Лично меня ждет переселение с 4-ой на 2-ую палубу, в каюту № 210.

Не могу сказать, что сильно расстроился, всё-таки у меня есть в кабинетном пользовании каюта 806, но и приятного в этом переезде мало. Только-только прижились, привыкли друг к другу, обустроили свою каюту, а тут на тебе – переселяйтесь. Хлопотно, суматошно. Всё опять надо будет расставлять по своим местам, привыкать к новому месту для сна, как-то это всё обустроится?

Судно идёт вдоль берегов Анголы, всё на юг, и на юг. Становится заметно прохладнее воздух + 20 градусов, вода + 23. И в каюте прохладнее, на градус ниже, + 23. В общем, всё бы ничего –и в рабочий ритм, уже вошел, и кормят по ресторанному хорошо, 4 раза в день. На обед борщ, фаршированные перцы, на полдник селедку с картошкой, на ужин запечённая свинина. Чем не жизнь? Ладно, поживём, увидим, может быть, это переселение обернется для меня чем-нибудь новым. Уж людьми-то точно, кроме всего прочего, могу сказать, что уже вполне адаптировался на судне. Если бы меня сравнить с самолетом, то можно точно сказать, что уже набрал заданную высоту, вышел на курс и уверенно иду на автопилоте.

Утро началось, с беседы с механиком-водителем Сергеем Николаевичем Быстровым. Он реально участвовал в походах со станции «Мирный» на станцию «Восток», а это, можно сказать без преувеличения – трудовой подвиг.

Днём подошел к телемонитору в столовой команды, чтобы заснять видеокарту, где в режиме он-лайн красным, маленьким корабликом обозначено местоположение нашего судна. Вдруг увидел, что мы находимся примерно на равном расстоянии между берегом Анголы и островом святой Елены. Мне вспомнилось, что когда читал«Ледовую книгу» Юхана Смуула, о его походе в Антарктиду на теплоходе «Кооперация», то, по пути на 6-й континент, встретили в Атлантике учебное парусное судно «Товарищ», которое заходило в том рейсе на остров святой Елены. А было это в 1957-ом году. Не знаю почему, но мне всё это казалось чем-то необыкновенным – и наше судно «Товарищ», которое было продано немцам (сейчас оно называется «Гор Хок»), и 1957-й год, когда я родился, и то, что на этом острове закончил свои земные дни Наполеон Бонапарт. Представил, как везли на паруснике, когда-то, в начале 19-го века Наполеона на этот дальний-предальний остров, это было для него, императора Франции, покорителя Европы, дорогой в один конец. Как же он жил на этом невероятно далеком от ближайшего берега Африки (более 1000 миль до ближайшего континента). Конечно же, вряд ли когда-нибудь доведется мне побывать на этом острове. Да, в принципе-то, что мне там делать? Ну, повидаешь дом, где жил Наполеон, ну, увидишь место, где он был похоронен. И что дальше? Мысленно уже побывал там, и даже какой-то фильм смотрел о последних днях Бонапарта. На том острове, говорят, далеко не лучшая экология, вода там оставляет желать лучшего. Все это так, но вот сейчас наше судно «Академик Федоров» идет между Африкой и островом святой Елены, и я думаю об этом острове, его интересной судьбе. Последнее пристанище Наполеона.

Ещё вспомнил, что у меня есть небольшой рассказик «Наполеон» правда, совсем другая пойдет там история.

 

После полдникапобывал на экскурсии в штурманской рубке и в машину судна. Старший помощник капитана А.Л. Алексеев подробно рассказал для (человек 15-ти), желающих послушатьоб обустройстве и назначении судна и об основных органах управления, сигнализации, связи НЭС (научно-экспедиционное судно) «Академик Федоров». Затем мы отправились в машину, где 2-ой механик рассказал об устройстве главных двигателей. Главных и вспомогательных двигателей, о подаче топлива, масла, охлаждении, о работе опреснителей и других механизмах судна. Старался записать информацию на диктофон и что мог сфотографировать.

 

Вечеромзаглянул в 210 каюту туда, где мне предстоит оказаться 25-го ноября – переселение и там продолжить свое обитание от Кейптауна, в Антарктиду и обратно.

Перед ужином, по совету до Д.Г. Серова, заглянул в 202-ю каюту, к поварам и поговорил с Александром Николаевичем Белопасцевым. Обстоятельная и живая получилась беседа.

Вечером, перед сном, когда пишу эти строки, невольно отмечаю, что уже свыкаюсь с мыслью, как о неизбежном оставлении этой каюты. Спасибо ей, приютила.

 

Земляк–губахинец
(22 ноября 2015 года)

Плотный и насыщенный день. Утром в 9.00 начал беседу с хирургом, идущим на станцию «Восток», Еременко Николаем Ивановичем. И вдруг узнал, что он мой земляк, и не просто с Урала, и из Пермской области, а, подумать только, из родного моего города Губахи. Он родился там, рос до семилетнего возраста. Вот уж точно говорят, что мир тесен.

Не успел завершить беседу, еще не покинул свой «главный переговорный кабинет» вкаюте 806, как следом вошел системный механик судна Александр Сергеевич Гаврилов, а мы с ним, еще неделю тому назад, договорились о том, чтобы побеседовать. Он показался мне интересным своей открытостью и доброжелательностью. В целом-то оказалась определенная дистанция в отношениях между экипажем и сотрудниками РАЭ – то есть полярниками. Как потом узнал системный механик – это специалист по работе санузлов, умывальников, различных фановых труб, соединений и прочего, и прочего – разительно поведенчески отличался от основного состава экипажа.

Вот и попросил его о беседе. Помню, как он впервые вошел в нашу каюту и спросил: «Это у вас тут «гравицапа» не работает?» Гравицапа – это название унитаза из художественного фильма «Кин-дза-дза»

Вообще-то сегодня довольно ощутимо штормит. Как объявил перед обедом вахтенный помощник высота волны – 5 баллов, ветер встречный. Зыбь идет пологая, мощная. Судно весь день валяет с носа на корму, так называемая, дифферентная качка. Хорошо спать, в такую штормовую погоду. После обеда заныриваю к себе на койку и сплю до самого полдника.

Затем сосед сообщает мне, что сегодня решили повторить для членов РАЭ банный день, т.е. отремонтировали тен в сауне и можно пойти туда в течение дня, и посидеть там, погреться, что я после полдника и сделал – быстро собрался и на 2-ю палубу. С удовольствием посидел в сауне, а там находились двое полярников отправляющихся на зимовку на станцию «Мирный». С одним из них, механиком-водителем по имени Герман,договорился побеседовать прямо этим вечером в моем «высотном» на 8-й палубе, в кабинете № 806, в 18. 00, что, вскоре,и произошло.

Потом был ужин в столовой команды, где смотрел днём после обеда телевизор. Без звука, шла трансляция концерта, посвящённого годовщине Великой победы. И пели песни Владимир Трошин и Марк Бернес. Вспомнил, как слушал эти песни еще мальчишкой, какой великий и солнечный был этот Праздник.Подошел и включил звук. Марк Бернес исполнял песню на слова Расула Гамзатова «Журавли», шли кадры кинохроники – матросы бежали в атаку, и звучал неповторимый голос Бернеса: «Летит, летитпо небу, клин, усталый летит в тумане на исходе дня. И в том краю, есть промежуток малый – быть может – это место для меня…»

Вечером была ещё одна беседа с поваром с Павлом Леонидовичем Беспаловым.

После неё взглянул на карту-монитор в столовой команды и увидел, что наше судно вышло на границу Анголы Намибии. По сути, нам осталось пройти лишь у Намибийских берегов, а там, далее, уже ЮАР и порт нашей стоянки Кейптаун.

 

Маме исполнилось бы 90 лет
23 ноября 2015 года.

Вот уже почти полтора года с тех пор, как она ушла в мир иной. В моей душе живет какая-то пустота, и, хотя есть жена, дочь, есть внучка Вероника, и Слава Богу, что есть,но мамы все равно не хватает. Хотя сам уже дед, в зеркало вижу пожилого седого человека, а всё равно, нет-нет, невольно скажешь вдруг ни с того, ни с сего: «Ой, мама, мама» (где-то же странствует сейчас твоя душа, где-то же она, молится обо мне).

До заходав Кейптаун остается четыре дня. Признаться, есть одно желание – выйти в город и поговорить с родными и близкими. В каком-нибудь интернеткафе, а так, всё, в общем, в норме.

Быстро, один за другим летят дни, заметно похолодало – воздух уже + 19 градусов, вода + 21, а мы еще в тропике. Стараюсь загрузить себя работой по полной программе. Сегодня прошло четыре беседы, однако, что  буду с ними делать в будущем, пока почти не представляю.Рассчитывал, что у меня будет какая-то зарплата на судне в этом походе, а получается так, что денег совсем не платят, а где их удастся найти – совершенно не знаю, воти говорю себе: «Как Бог даст. Вот так и делаю изо дня в день работу, результат которой абсолютно не знаю. Помоги мне, Господи, достойно пройти этот путь и сделать свою работу».

 

Выход из тропика. 90 лет моей маме
23-е ноября 2015 года

Дни летят один за другим, как вчера сказал повар П.Л. Беспалов: «Дни летят быстро, а месяцы тянутся долго». Наверное, так и есть.

26 октября отправился в эту дорогу, а месяц до сих пор не прошел, хотя событий было много. Сегодня красивый океан – волны большие, покатые, от гребня одной до гребня другой метров 50, а то 100. Идет килевая качка, не такая большая – 5 баллов, но все равно ощутимо. Утром провел 2 беседу с механиком-водителем Германом Николаевичем Москвитиным, расспрашивал его о людях на зимовке, о технике, о чрезвычайных ситуациях.Сегодня мы вышли из тропика Козерога.

Сосед ходит по каюте притихший, понимает, что в этой вполне оборудованной и прибранный каюте жить нам осталось два дня, а 25 ноября нам придется ее освободить, для прилетающих в Кейптаун вертолётчиков.Сосед отправится третьим жильцом в соседнюю каюту, к коллегам Диме Пастухову и Николаю Овчинникову. Ему там выделили не самую лучшую верхнюю койку, сегодня он там пытается оборудовать себе занавески, «чтобы ногами не сверкать» – говорит он. Сосед такой запасливый, что просто поражает. Он взял с собой в дорогу массу всяких вещей: и спортивный инвентарь, и коврик для загара, большой запас музыки и кино (его он смотрит каждый день, вечером, на экране собственного ноутбука), даже пятиметровую рулетку. «Зачем?» – спрашиваю я. «Ну, померить что-нибудь, может быть, глубину буду рулеткой мерить» отвечает он и сам же смеётся. Как-то он сказал мне, что такой большой запас вещей взял по привычке, словно бы, шел не на сезон (почти всё время на судне), а на зимовку. А ещё, он не раз говорил мне, что собирался в спешке и в обстановке, когда к нему сплошным потоком шли гости, чтобы его проводить, и с каждым надо было поднять рюмку, стопку или стакан. Как вывод – он произнес однажды: «Половину вещей, которые он взял в этот раз с собой, можно было вообще не брать».

После полдника, приглашаю на беседу в 806 каюту моего соседа за столом в столовой команды биолога Андрея Ивановича Иващенко. Он не просто биолог, а, можно сказать, криобиолог. (В холодных зонах Земли).

А вообще-то мне сегодня целый день вспоминается моя мама, ей сегодня исполнилось бы 90 лет. Мысленно отлетаю в детство, в маленькую деревню Пожву, где с братом Андрюшей, зимовали мы в доме с бабушкой, Антониной Федоровной Черепановой. Помню, писал я маме письмо (было мне лет 5) о нашей жизни: что хожу на лыжах, что всё у нас хорошо, а в конце письма попросил прислать мне маленький конструктор и фильмоскоп. Вскоре, зимой, в Пожву, пришла от мамы посылка, и там был и конструктор со многими деталями разных конструкций машинами и гайками, с колесиками и капроновыми нитями. А еще там был настоящий фильмоскоп и много диафильмов к нему. Нам с братом было так радостно смотреть вечерами эти диафильмы, и мы все время думали: «Вот какая у нас мама». В наш дом приходили разные соседи, ребятишки, и все тоже смотрели диафильмы, сказки, а бабушка читала нам подписи под кадрами – это было наше кино, которое смотрели на экране из белой простыни.

А потом приехала мама, она прилетела на самолете и привезла много вкусных конфет. Удивительная наша мама, от нее пахло духами «Красная Москва». Ах, сколько было счастливых дней, когда мама была рядом! Мама была железнодорожницей, работала на тяговой подстанции на Нижней Губахе. Иногда она брала меня с собой, в ночь на дежурство. Помню синие огни светофоров для маневровых паровозов. Тяговая подстанция, располагалась наберегу реки Косьвы, рядом был наш огородик, где каждый год высаживали мы картошку. А сейчас на горе, которая тянется вверх от берега реки Косьвы, на самом верху, есть кладбище, там нашли свой последний приют мои родители. Они ушли почти одновременно вместе, папа – 20 июня 2014 года, мама – 23-го июня 2014 года. Упокой, Господи души рабов Твоих Александра и Зои, родителей моих, прости им всякое согрешение, вольное и невольное и даруй им Царствие Небесное.

Вечером, перед ужином побеседовал со старшим поваром судна Сергеем Николаевичем Поляковым. Признаться,не собирался с ним именно сегодня беседовать, но мне посоветовал поговорить с ним повар Александр Николаевич Белопассов, дескать уж коли с нами поговорил (он и еще повар П. Л. Беспалов), то надо бы поговорить с шефом судовой столовой и охотно согласился и конечно не ошибся – С.Н. Поляков был замечательным собеседником.

 

Раздрай
(24 ноября 2015 года)

Такое ощущение, что в эти последние дни я переживаю какое-то междувременье. На душе тревожно. Надо переселяться из нажитой (целый месяц уже здесьживу) каюты № 448-й, в другую каюту № 210. Как-то там пойдёт у меня работа? И что будут за люди – два моих новых однокаютника? Только-только, вроде бы, все наладилось и место для бесед у меня появилось в каюте 806, и все рушится, уходит в неизвестность. Вот так хожу и думаю, что хорошо бы, поскорее пролетело время. Моя работа вошла в привычное, стабильное русло, а вообще-то день прошел в работе.

После завтрака, в 806 каюте, побеседовал с хирургом из Вятки Сергеем Геннадиевичем Винокуровым. Странным образом, внешне, он напоминает мне соседа по подъезду в Москве, Николая Николаевича Озорнова. И тот и другой: очень преданны и верны своим женам, живут ради семьи, возможно, именно это делает их внешне похожими – как предположение. У того и у другого выразительные типажи.

Сегодня выдался, в плане бесед, какой-то «врачебный» день. Вторым моим собеседником сегодня был врач – Дмитрий Викторович Жулин. Идёт он второй раз на зимовку, на самую суровую в Антарктиде станцию «Восток»; судя по всему, этим он хочет взять, какую-то личную высоту в жизни.

Сегодня исполнилось 285 лет со дня рождения генералиссимуса Александра Суворова. Его небольшой овальный портрет-магнит смотрит на меня с полки. Под портретом надпись: «Победа – есть не роскошь, а первейшая необходимость!» Праведный воин Александр Суворов (1730–1800г.г.).

Во второй половине дня поднялся в штурманскую рубку, чтобы взять ключ от места для своей работы, каюты для командного состава. Ключ не понадобился, дверь была открыта, и в этой каюте увидел целый ряд икон: Святого и праведного Иоанна Кронштадтского, Святитель, Отче, Николай-Чудотворец смотрел на меня. Приложился к иконе Пресвятой Богородицы, Святой блаженной Ксении петербуржской. Сразу стало легче, словно волна божественной благодати объяла меня, и я вздохнул с облегчением, и подумал, что какие-то несущественные проблемы и заботы одолевают меня.

Скоро Кейптаун, а там уже откроется и путь в саму Антарктиду. Сегодня днём ко мне подошел Василий Леонидович Кузнецов и спросил: «Не хочу ли я поехать на экскурсию на мыс Доброй Надежды?» «Конечно же, хочу, и поеду, если будет туда автобус». Более 9 лет прошло с тех пор, как я там побывал, когда в начале лета 2006-го года, в Кейптаун заходил наш парусник «Крузенштерн», на котором мне довелось побывать в кругосветном плавании. Много было разных стран и портов, куда мы заходили, в том числе был и Кейптаун, и мыс Доброй Надежды, а также, мыс Игольный.Раньше считал, что самая южная точка Африки – это мыс Доброй Надежды, почему – не знаю, но я ошибался, оказалось, что это мыс Игольный (или мыс Агульяс).

А тогда мы вчетвером: я, Олег Ремесло, Олег Пузанов и Александр Селезнев заказали такси и поехали в точку, где сходятся два океана – Индийский и Атлантический. Водителем такси оказался наш соотечественник, он приехал в ЮАР, в Кейптаун, десять лет тому назад из Кемерово, где работал преподавателем географии там он, по его словам, просто бедствовал.Шли 90-ые годы, и он решил испытать удачу, приехал по приглашению с семьей, в Южно-Африканскую Республику, начал там работать шофером такси потом, сам создал свою небольшую таксомоторную компанию. На тот момент у него было в работе 8 автомашин-такси, как сказал он нам, что за десять лет работы он наконец-то, стал долларовым миллионером, то есть недавно его состояние превысило 1000000 долларов. По возвращении с мыса Игольного (это в общей сложности около 500 километров туда и обратно), мы спросили его: «Чем мы можем его отблагодарить? (кроме тех двухсот долларов, которые уже уплатили в складчину за поездку)». Недолго думая, он спросил; «А нет ли у Вас на судне крупы «гречки»?». Оказывается, с гречкой в ЮАР какие-то были сложности. Вскоре мы принеслиему килограммов 8 гречки, он был счастлив. Много ли нужно для счастья советско-южноафриканскому долларовому миллионеру?!

Вечером, перед ужином, у меня была ещё одна, вторая по счётубеседа с руководителем 61 Российской Антарктической Экспедиции Владимиром Васильевичем Киселевым. Говорили о егоработе на Крайнем Севере в 1984 – 1990 годах.

Вечером, почему-то вспомнилось, как однажды, положил своего папу в губахинскую больницу в платное отделение. Было тепло, солнечно зелено, какой-то был разгар лета, тополя весело трепетали листьями. Мой папа, с удовольствием подлечился в больнице, выходил на лавочку, просто, немного погулять. Ему было немногим за 80, он гордился мной. У него была лечащим врачом зав. отделения кардиологии – сама Матасова – и говорили: «Его лечит сама Матасова». А мой отец тогда негромко пел песню «Как провожают пароходы» и все куда-то смотрел вдаль. Что он там видел?

 

Беседы и хлопоты
(25 ноября 2015 года)

День прошел в беседах. Первая из них состоялась утром, в 806-ой каюте, с Антоном Викторовичем Аверьяновым. Он идет в Антарктиду впервые в должности эколога, почти никакого опыта по этой специальности у него нет.

Весь день наблюдал, как переезжают на новые места наши соседи. Они переносили вещи с 4 на 2 палубу. Вышел из строя кондиционер и в каюте стало жарко + 27-29 градусов. Не раз в течении дня выходил на палубу проветриться и освежиться. В одну из таких прогулок обратился с просьбой поговорить к ветерану-полярнику, о котором не раз уже слышал в беседах с другими полярниками, Цывареву Анатолию Галактионовичу.

– Давайте поговорим, – охотно согласился он.– Заходите ко мне в каюту № 541-го. Чайку попьем с конфетами.

К часу днябыл у него в каюте.

После этой беседы почувствовал себя счастливым и богатым. Вдруг ощутил, что мне повезло с собеседником, что предо мной опытный,доброжелательный и отзывчивый человек, который щедро поделился и готов делиться далее своим богатством.

После полдника понял, что моя «переговорная резиденция», каюта 806, уже занята. В нее, к моему огорчению, вселился океанолог Сергей Пряхин, говорят, он будет наблюдать с ходового мостика за льдами. Пришлось осваивать новое место для бесед – каюту для командного состава. Порадовало то, что это намоленная каюта, там есть иконы Спасителя и Пресвятой Богородицы, Николая-чудотворца, Преподобного Сергея Радонежского, Преподобного Серафима Саровского, Святого Праведного Иоанна Кронштадтского, Святой Блаженной Ксении Петербуржской. Ощутил здесь мощную поддержку и духовное укрепление. За ключом в эту каюту поднялся на мостик и невольно ощутил барьер административного воздействия. Пришлось объяснять вахтенному помощнику капитана, зачем мне нужен ключ и извиняться за беспокойство. Тем не менее, ключ был у меня, и вскоре продолжил свою работу.

Очередным моим собеседником стал молодой специалист, можно сказать, вчерашний выпускник гидрометеорологического университета в Санкт-Петербурге – магнитологПлатонов Артем Артемович. Колоритный этот вчерашний студент, заметно выделяется среди своих сверстников и вообще полярников, идущих на зимовку. У него довольно большая светлая борода и усы, он рослый, под 190 см ростом. Светлый такой человек.

Вечером в нашу каюту зашел мой, можно сказать, однокашник по новосибирскому высшему военно-политическому училищу (с разницей поступления, примерно, в 15 лет), Дмитрий Калюжный. Он идёт в этом рейсе на станцию «Прогресс», на должность начальника ДЭС (дизельная электростанция). Мне же он принес на флэшке фотоснимки для иллюстрирования беседы с ним.Я включил диктофон и записал его комментарии к фотоснимкам, чуть позже, заодно, показал ему и свои фото курсантской и ранней лейтенантской поры. Вот так мы, находясь в Атлантике, причём в Южной Атлантике, уже недалеко от Кейптауна, совершили фото-путешествие во времени и пространстве. Это нежданная встреча с Дмитрием Калюжным невольно выбила меня из графика бесед, в частности, после 20.00 должна была пройти вторая беседа с радионавигатором суднаАлександром Ивановичем Шишкиным. Вообще-то, я заглянул в каюту лишь в 21.00, на час позже, назначенного для беседы времени, но это не повлияло на саму беседу, встреча, как говорится, прошла в теплой, дружеской атмосфере. Александр Иванович извлек изхолодильника холодную – даже в инее – литровую бутылку «Столичной», нарезал ломтиками яблоко, налил стакан томатного сока, и беседа началась.

В свою каюту вернулся уже в начале 12-ти ночи, по судовому времени. Сосед собирался мыться под душем, дескать, сильно упрел, когда был дежурным в столовой. Перед сном представил, как вскоре мы будем заходить в город-порт Кейптаун; как пел я в юности под гитару песню: «Шеф нам отдал приказ: лететь в Кейптаун, говорят, там растет душистый лау. Там тихо плачет саксофон, рыдает скрипка. В папиросном дыму твоя улыбка». Мне представилась эта песня:представлял себе какую-то тавернув далеком, полупиратском Кейптауне (даже специально, потом, нашелэтот город на карте Африки). И вот я – лётчик, по приказу всемогущего шефа, лечу в этот невероятно далекий город и там, в таверне, под звук саксофона и скрипки, в табачном дымувижу улыбку прекрасной девушки, походившей на чудесный и неизвестный мне цветок, под названием «лау», то есть, что-то вроде сказки про «Аленький цветочек». Хорошо возвращаться в свою каюту после трех стопок, охлажденной до состояния ликера с лимонным соком, водки.

 

Переезд в другую каюту
(26 ноября 2015 года)

Сегодня, думаю, знаменательный день. Во-первых, потому, что ровно месяц, как я отправился из дома в эту дорогу. Вроде бы это было совсем недавно. Мы с Надей едем в такси на Ленинградский вокзал. Ночь, большойбагаж: два чемодана, плюс тележка с книгами. Возле выхода из метро, встречаем моего товарища Александра Римма, он словно специально был мобилизован для этой поездки.А потом была дорога в поезде и даже батюшка в купе плацкартного вагона, каким-то промыслительным образом, оказался. Утром этот батюшка сказал, что в поезде я тревожно спал: ворочался, что-то кричал и уронил со стола свою синюю кружку-бокал; в итоге, у нее откололась ручка. Говорят, что посуда бьется к счастью.

Итак, миновал месяц, в основном он подробно, с ежедневной периодичностью отмечен в этом Антарктическомдневнике. Но все же, если задуматься о том, что же было главное, то, несомненно – это сам отрыв из дома – это для меня лично, то же самое, как примерно для космического корабля преодоление земного притяжения. За всем этим большая и разносторонняя подготовка по формуле: выбирать, решать, жертвовать.

Во–вторых, сегодня был переезд из каюты № 448 другую каюту №210, связано это с уплотнением жилых помещений судна. Дело в том, что в Кейптаун прилетают (или уже прилетели)40 человек. Их надо где-то размещать. По планам руководства похода (это ежегодно). В нашей прежней каюте, где мы прожили первый месяц похода, разместятся трое вертолетчиков, соответственно нас с соседом перемещают в другие каюты. Сосед Головешкин перемещается третьим жильцом в соседнюю каюту к своим коллегам-гидрографам, чему он совсем не рад – все время запах табака и частенько алкоголя. К тому же, ему 64-летнему человеку, выделили лишь верхнюю койку, по остаточному принципу, если учесть, что еще двое остальных жильца каюты моложе его, как минимум, лет на десять, ему, конечно же, обидно, хотя вида он не показывает. Дескать, на верхней койке ему еще и лучше – «чужие задницы не будут ее засиживать» – тем не менее, как говорится, обида на лице присутствует.

У меня в плане переселения все гораздо проще – по сути вселяюсь в пустую каюту. Занимаю наиболее удобную для меня койку и расставляю вещи. Мои два соседа появится на борту судна только в Кейптауне, и будут размещаться на оставшихся койках и пространстве каюты в целом. Кто они по специальности, и на какую станцию в Антарктиде следуют,еще не знаю, и признаться, не стремлюсь до поры до времени, это узнать. Знаю лишь фамилии своих соседей – это Богданов Б.Б. и Белков А.Д., а что за люди, узнается потом.

Сам по себе день прошел в привычном рабочем ритме. Утром в нашей старой каюте побеседовал с электромехаником, следующим на станцию «Мирный», Клименко Александром Владимировичем. С виду он довольно еще молодой, внимательный и отзывчивый человек.

Целый день мы идем у берегов Южно-Африканской республики. Самих берегов не видно, но уже много птиц сопровождает наше судно, в основном это альбатросы. Они парят над океанскими волнами, многократно облетают вокруг судна, словно проверяют, кто это, пожаловал вих владения.

Сегодня слегка штормит, причем не скажешь, что килевая или бортовая качка – валяет нас и так, и эдак. Но какого-то нарушения самочувствия нет –привык, значит уже.

 После обеда, в 13.00, поднимаюсь в 541-ую каюту, к Анатолию Галактионовичу Цывареву. Мы продолжаем вчерашний разговор: речь идет, в основном, о 23-й Российской Антарктической Экспедиции (РАЭ) – это конец 70-х годов.

После обеда занимаюсь с переносом и расстановкой вещей в каюте. Разбираю чемоданы и сумки, укладываю под диван коробки с книгами, наполняю только самым нужным один из ящиков письменного стола, на все это уходит часа два. Важно, чтобы всё было под рукой, всё на своем месте, тем более, что скоро, возможно уже завтра, пространство каюты придетсяразделять с пока еще не знакомыми мне людьми.

Выхожу на палубу, фотографирую штормящий, в солёной водяной пыли океан, снимаю бледно-желтый закат. Мы всё ближе и ближе подходим к Кейптауну. На палубе прохладно, а в каютах жарко. Вышел из строя кондиционер и последние 2-3 дня всем нам не очень комфортно – приходится чередовать прогулки на палубе для охлаждения, с обитанием в каютах, но ближе к ночи, кондиционер удалось запустить. Хорошо. После ужина, в начале 9-го вечера,заглянул в каюту к радионавигатору Александру Ивановичу Шишкину и мы почти час с ним поговорили.

 

В день морской пехоты мы пришли в Кейптаун
(27 ноября 2015 года)

Сегодня ранним утром увидел в иллюминатор своей новой 210-ой каюты берега Южно-Африканской Республики. К завтраку наше судно уже вышло на рейд Кейптауна и встало там на якорь, на 2-й якорной стоянке. После завтрака вышел на палубу и сфотографировал Столовую гору и весь Кейптаунский залив. День был солнечный, яркий, и я решил, что надо хорошо все поснимать, даже достал из сумки дорогой фотоаппарат «Nikon» Д-5200 с двумя объективами, пощелкал, как говорится, от души, особенно радостно было снимать серебристых чаек. Птиц вокруг было много, целыми стаями над заливом носились туда-сюда черные бакланы. Подумал, что вот ведь почти 10 лет прошло, пронеслось уже с тех пор, как был здесь, во время кругосветного плавания на барке «Крузенштерн» – а картина все та же, что видел и тогда, и сегодня.

Величественная Столовая гора и птицы. Вспомнилось, как у Ивана Александровича Гончарова в путевом очерке «Фрегат Паллада» его вестовой матрос по фамилии Фаддеев говорил, что хочется ему вот на эту «горушку взлезть». Стоит эта «горушка», как тогда стояла, так и теперь стоит. Многое, правда, чего вокруг нее, со времени похода «Фрегата Паллада» с великим русским писателем И.А. Гончаровым на борту, теперь понастроено. Но сама гора, как стояла, так и стоит. Красота необыкновенная! Вот оно – величие природы. Прошу, кого-то из спутников, тоже снимающих на палубе красоты земли и моря,сфотографировать меня на фоне Столовой горы.

После этой фотосъёмки отправляюсь в 541-ю каюту, дляуже третьей по счету беседы с Анатолием Галактионовичем Цываревым.Мы разговариваем с ним более часа о его жизни, как на Крайнем Севере, так и о работе в Антарктиде. Вся его жизнь, можно сказать, прошла в этих экстремальных зонах. По-другому он своей жизни просто не представляет. Он угощает меня вкусным, дорогим чаем с шоколадными конфетами.

Приближается обед, и все мы с нетерпением ждем, когда же наше судно покинет якорную стоянку на рейде и отправится в порт, к причалу. Конечно же, у каждого из нас есть желание выйти в город, или, по крайней мере, в его портовую зону, чтобы позвонить родным и близким, посидеть в каком-нибудь кафе, поглазеть по сторонам. Но с заходом в порт, почему-то не спешат, и мы все выходим и выходим на палубу, чтобы не пропустить это важное событие. Все же берег-то мы уже давненько не видели.

Около трёх недель со всех сторон сопровождал нас лишь океанский горизонт, а теперь, смотри, сколько хочешь и во все глаза, на эту далекую южно-африканскую землю. Только во второй половине дня наше судно пришвартовалось у причала, но не в центре, а в районе нефтебазы, то есть до всех красот цивилизации от места стоянки предстояло еще добираться на автобусе, но и этого удовольствия в нынешний день наши участники 61-й Российской Атлантической Экспедиции были лишены.

Оформление документов на выход в город перенеслина два дня. Мы пришли в пятницу, и, видимо, местные власти уже собрались отдыхать. Только лишь для экипажа судна оформили документы на выход в город, а для нас – «пассажиров» (участников РАЭ) решили, дескать, ничего страшного не случиться, если мы пару дней посидим безвылазно на судне. Кондиционер-то уже работает – прохладно; ну, не две же горошки на одной ложке. К тому же на борт судна поднялись разного рода торгаши и дельцы. Они прямо в курилке, на 3-й палубе, меняют доллары и евро на местную валюту ранды. Курс они определяют сами – за доллар 12 рандов, за евро 14. Я обменял у них 10 евро, так как мне сказали что можно купить Simку для разговоров с Москвой.Сказали что эта SIM-ка стоит 50 рандов, на эту сумму можно поговорить из ЮАР с Россией примерно 20 минут, а у меня денег при обмене, получилось почти на час разговора. Счастливый поспешил к другому торговцу за самой SIMкой, но торговца уже и след простыл.Он куда-то уехал. Так и не поговорил в этот день с родными и близкими, а честно говоря, хотелось поговорить, тем более что сегодня мой профессиональный праздник – День морской пехоты и не просто праздник, а юбилей.

Сегодня морской пехоте России исполняется310 лет со дня создания. Ну что поделать?! Не получилось сегодня. Значит, Бог даст, завтра, приму поздравления!

 

Вид Столовой горы фото. Звонок домой
(28 ноября 2015 года)

 День прошел и в ожидании, и не в ожидании. В принципе, всем нам членам 61 Российской Антарктической Экспедиции (РАЭ), не принадлежащим к экипажу, до понедельника сойти на берег в Кейптаун не получится, поэтому и ожидания подобного похода в город ни у кого не было. День, как день – также как и в море-океане. Только полдник отменили, так как при стоянке, лишь 3 разовое питание. А так всё, как обычно: утром завтрак, днём обед, вечером ужин, между этими основными вехами дня были какие-то события.

Так, в 9. 00 заглянул в 541 каюту к А.Г. Цывареву, и мы уже в 4 раз обстоятельно с ним поговорили. Основной темой разговора стала техническая организация похода со станции «Мирный» на станцию «Восток», во всех его подробностях и деталях, насколько это возможно в разговоре-беседе.22:14:29

Затемвышел на 3-ю палубу (все остальные в связи с заправкой судна топливом – в основном, керосином , были для прохода закрыты) и оттуда хорошенько поснимал морской залив на фоне Столовой горы.Поймал для фотосъёмки моего земляка и прежнего собеседника Николая Ивановича Еременко и тоже заснял его на фоне этой горы. Крупно заснял и выход из порта контейнеровоза «MSASOV» – его выводили на океанский простор буксиром. Позже, сделал фотоснимок с одним из работников порта – негром в каске. Фотографировал нас его напарник (тоже негр), они что-то делали у нас на борту «Академика Федорова», во время заправки топливом. 

После обеда в каюте появились мои соседи: Борис Богданов и Александр Белков – это молодые люди, ученые-океанографы,точную специальность, которых так и не понял. Они быстро собрались и отправились в Кейптаун на обед и далее на ужин, а я остался один в каюте и решил хорошенько выспаться. Правда, перед тем как расстаться со своими новыми соседями, попросил их купить мне Sim-ку, для мобильного телефона – чтобы поговорить с домом.

После этого спокойно уснул и проспал часа два или три, почти до самого ужина. В общем, понял, что надо бы хорошенько выспаться, а Кейптаун от меня не уйдет. После ужина ко мне в каюту заглянул, похоже, слегка навеселе, мой прежний сосед В. Ф. Головешкин. Он с радостью рассказал мне о том, что ему удалось, каким-то чудесным образом, обрести сегодня телефонную Sim-ку и он уже позвонил домой по минимальным ценам. Похоже, деньги его интересует больше всего на свете, а еще он рассказал о том, как плохо он переносит неуют в море. Ему бы нужна отдельная каюта – как на зимовке, но тут ее быть не может.

После ужина пришли соседи и принесли мне целых две Sim-ки. Ура,очень богат, могу долго разговаривать с домом, что и делаю – поднимаюсь (раньше спускался с 4-ой)на 3-ю палубу, захожу в почти пустую (два человека в углу смотрят судовые телепрограммы) в столовую команды и набираю номер домашнего телефона. Какая радость поговорить с домом, с женой Надей, и хотя новости невеселые: все болели и Надя и Вероника,и сил много ушло. Настя с зятем и внучка Вероника живут у нас в домеи надо на всех готовить, надо лечить внучку. Надо встречать внучку из сада. А холодно и автобус ходит не часто. И сил мало – сама болела, грипповала. Но что делать? Дочь вызвали учиться на налогового инспектора, зять со службы приезжает поздно. Вот и приходится все делать самой. Кроме этого в мире сплошная тревога – в Турции сбили наш самолет СУ-24, в связи с этим сильное обострение внешнеполитической обстановки. Комплексы ПВО С-400 разместили на границах в Сирии, закрыли воздушное пространство. Мне никто не звонил, все знают, чтов походе.

А у меня все нормально. Признаться, не очень хочется в город Кейптаун, тем более, как рассказали соседи, там нет нормального интернета. По скайпу не поговоришь, аудио тексты бесед в mp 3 по электронке не отправишь. А что же там, в Кейптауне, мне делать? Тем более, что денег для ресторанно-кафешной жизни там у меня нет, да и не очень-то хочется в эти кафе.

Вспомнил, как почти уже десять лет назад, в июне 2006 года, вышли мы с художником Андреем Петровичем Красильщиковым, погулять в Кейптауне– это было уже на завершающем этапе кругосветного плавания на барке «Крузенштерн». Настроение у нас было отличное. Мы решили перекусить в каком-нибудь ближайшем, самом обычном портовом кафе, например, попробовать кофе, попробовать местной рыбы, попить местного африканского кофе. Так мы и сделали: взяли, по тарелке местной рыбы и каких-то местных булочек, взяли и кофе. Отнеся все это в центр зала кафе на открытом воздухе, отошли к кассе, чтобы взять еще по бокалу кофе. И кофе тоже взяли и, когдавернулись к столу, то увидели, как какой-то грязный негр, роется грязными руками в нашей рыбе. Мы сделали по глотку кофе и отправились на прогулку в город, в Кейптаун. 

 

Некоторые итоги. Месяц в походе
(29 ноября 2015 года)

 Да, как это ни удивительно для меня – сегодня ровно месяц нашего похода, то есть прошло более 30 уже дней с тех пор, как в Санкт-Петербурге научно экспедиционное судно «Академик Фёдоров» отдало швартовы и отправилось в Антарктиду.

Заэтот месяц мы побывали в Бремерхафане, прошли вдоль берегов Европы и Африки и вот уже третий день находимся в южно-африканском порту Кейптаун. Можно сказать, две трети пути в Антарктиду уже пройдено, наверное, это расстояние около 8000 морских миль. 

Что же сделано? Во-первых, пройдена немалая дорога, я ежедневно работал – вёл дневник, беседовал с полярниками и моряками, фотографировал окружающий мир. То есть – собирал материал для книги, в итоге, у меня записаны на диктофон МП-3 беседы с 47 собеседниками, а с некоторыми из них и по нескольку раз. Если сосчитать все беседы за этот месяц, то получится их около восьмидесяти, а, если учесть, что были еще беседы до моего участия в рейсе с руководителем Российской Антарктической Экспедиции Валерием Владимировичем Лукинымто и более 80, около 90. А это огромный массив материалов, которые предстоит еще текстово набрать, отредактировать, проиллюстрировать и подготовить к печати. Большая выстраивается работа и не только с тем, что уже есть, а и с тем, что будет впереди. К тому же накапливается с каждым днём фотоархив из фотоснимков моих собеседников

Сегодня беседовал с Анатолием Галактионовичем Цываревым. Он показывал и комментировалфотоснимки походов со станции «Мирный» на станцию «Восток». Посмотрел и фотоснимки его прежних походов. Их еще предстоит отсканировать. Вот такая она живая история Антарктиды.

Сегодня утром ещё до беседы в каюте Цыварева было несколько человек. Прилетел в Кейптаун начальник станции «Мирный» Виктор Михайлович Виноградов, был там и доктор – специалист по венам на ногах (по варикозному расширению вен),а еще там находился невысокий, лысоватый человек, которого вчера видел на палубе и принял его за обменщика валюты – и не ошибся. Это и был некий бывший наш соотечественник, по имени Миша. Возможно, он совсем и не Миша, а Моисей, но называли его все именно Миша. Миша живётв Кейптауне, встречает постоянно наше судно, а работает он здесь своеобразным агентом, у него тут, на борту судна «Академик Фёдоров» много знакомых, в частности, Виктор МихайловичВиноградов привез для него специальноиз Санкт-Петербурга конфеты. Конфеты очень хорошие, Миша не устает их нахваливать

 – О, это очень уникальные конфеты, – говорит он, видимо, о вчерашнем подарке,– я очень их берегу, вчера попробовал только половинку, и моей Стеллочке (речь о его жене) тоже очень понравилось.

Миша приглашает в гости В.М. Виноградова и доктора. Доктор нужен для того, чтобы посмотреть вены у кого-то из мишиных родных.

– А что же, в Кейптауне некому посмотреть вены? – спрашивают у Миши. 

– Ну, почему же некому– удивляется Миша. – Конечно же, есть кому. Но кто такой доктор здесь в Кейптауне? Это же всем известно. Доктор здесь – это бизнес. У меня есть знакомый, он приехал сюда из Израиля, практикует здесь еще не как доктор, а только, как ассистент при операциях. Так и что же я вам скажу? Это очень богатый человек. У негои свой дом, и бассейн, и 5 автомобилей, есть даже гоночные, и это только ассистент, потому что его докторские документы здесь не совсем подходят. Представляете, какие доходы тут имеет доктор?!  

Вскоре и В.В. Виноградов, и судовой врач, уехали в гости к Мише и его жене Стеллочке.Перед тем, как начать беседу с А.Г. Цываревым,вспомнил небольшой эпизод из очерка Ивана Александровича Гончарова «Фрегат Паллада». Там тоже в Кейптауне, группа офицеров с «Фрегата Паллада» вместе с судовым врачом, моим однофамильцем, посещали военного врача. Нашсудовой врач, мой однофамилец Арефьев Александр Михалович, переводил разговор, (он хорошо знал английский язык)врачу – пенсионеру, который жил в Кейптауне. А потом, после визита офицеры обсуждали этот визит к военному врачу, который жил в Кейптауне: «Да ведь это же жидок, господа» – говорили они. И всем всё стало ясно. Вот ощущается и сейчас перекличка времен.

 

В течении дня трижды звонил домой, разговаривал с женой Надей, с дочерью Настей, и внучкой Вероникой. 

– Как дела? – это деда с тобой разговаривает из Африки. – Помнишь, еще Айболит туда летал? Как у тебя дела, моя золотая?

– Я немножко болею, – ответила Вероника. И уменя просто замерло сердце от нежности и любви.

А дочь Настя мне сказала, что когда я звонил, на ее мобильном телефоне отобразился вызов – «ЮАР», вот такие картинки дня. 

 

В ожидании схода на берег
(30 ноября 2015 года)

Какой-то «никакой» день. И не только у меня, все члены 61 РАЭ, которые пришли на судне в Кейптаун,вот уже третий день находятся в подвешенном состоянии – все ждут схода на берег.Оно и понятно, всегда было так: приходило в порт судно, и посменно: поочередно в экипажах и прикомандированные сходили на берег в увольнение. Тут же на берег сходит только экипаж, а полярники – члены 61 РАЭ – сидят, «как рабы на галерах». Обидно и несправедливо: народ возмущается и рвётся на волю. 

Лично я на волю особенно не рвусь. Почему? Да, потому что вся эта «портовая воля» требует денег, а их у меня совсем немного. Всё, чего мне хотелось бы – это добраться в Дом Моряка(или Морскую миссию) и проверить свою электронную почту в интернете: много там чего, за месяц, наверное, накопилось. Но мои новые соседи, Богданов и Белков, оба геодезисты – говорят, что с интернетом в Доме Моряка не всё так просто, например, как в Бремерхафене, здесь, в Кейптауне – он платный. Сколько это будет стоить, они пока не знают. Знают лишь то, что можно купить тут интернет-карту и через смартфоны, прямо с борта судна, можно выйти в интернет (на долго или нет – это уже другой вопрос). Но удовольствие это не из дешевых: 2 гигабайта интернета стоят порядка 200 рантов или 15 долларов. В общем, с интерном на борту судна, пока проблема. Молодые люди, мои соседи, судя по всему, народ увлеченный: они прилетели самолетом, прошли таможенный досмотр с визой на свободный выход в город. Вот они и ходят, и ездят на разные экскурсии: побывали на пляже (хотя и не купались, так как вода холодная), и насобирали на пляже кучу всяких маленьких ракушек-сувениров, даже засохшую кукумарию, с присохшими к ней тремя мидиями, в каюту принесли.

Чем же я был занят весь этот солнечный и теплый день? Во-первых, побеседовал сегодня с начальником станции «Дружная» Пономаревым Алексеем Николаевичем. Он ходит туда – в Антарктиду– исключительно на сезоны (на станцию «Дружная»).Людей на этой станции немного – всего лишь четыре человека. Они там всё это время (примерно полтора месяца в году), что-то ремонтируют, чинят, строят, а потом вновь покидают станцию для следующего сезона.

Позвонил, перед обедом, домой, в Москву, поговорил с женой, узнал печальные новости: умер мой дядя Юрий Леонидович Левшаков. Он долго болел, был парализован, лежал без движения, наверно, около года. Осталась его жена тетя Люда, одна одинёшенька. У них были двое детей: дочь Татьяна и сын Дмитрий. Именно были (страшная и тяжелая ситуация). Им пришлось пережить своих детей.

Помню, как приехал после окончания средней школы в город Кизел (там жили родители дяди Юры: тетя Нина и дядя Леня Левшаковы). Приехал на похороны отца дяди Юры – дяди Лени – и там, а это было в июне 1974-го года, последний раз повидался с дядей Юрой. Потом мы лишь редко разговаривали с ним по телефону. Тогда помню, как играл с дядей Юрой в шахматы. Мы сидели за деревянным столом во дворе, возле дровяников, разговаривали. Был очень рад, что у меня есть такой дядя. Он служил на Тихоокеанском флоте, потом закончил Горный институт. Думал, мы будем с ним видеться, встречаться. И он расскажет мне, научит меня… А получилось так, что видеться не пришлось. Дядя Юражил далеко, в Ростовской области, работал на шахте в городе Зверево. В общем, мы с ним более так ни разу и не повидались. У всех была своя непростая жизнь.

А вторая печальная новость, которую мне тоже сообщила жена – это то, что умер Эльдар Александрович Рязанов. Жаль, конечно, хотя он и пожил прилично, около 90 лет, и сумел, как мало кто, реализовать себя в творчестве. Однажды встречался с ним на Патриарших прудах в Москве. Там он снимал какой-то фильм о Михаиле Афанасиевиче Булгакове. А я рядом, в военном университете  Российской Федерации, преподавал журналистику. На Патриарших прудах, совершенно случайно, встретил Эльдара Рязанова. Было это летом, то ли в 1996, то ли в 1997. Попросил егочто-нибудь написать в поздравление морским пехотинцам (дело в том, что я на общественных началах выпускал тогда журнал «Морской пехотинец» – был главным редактором этого издания). И знаменитый режиссер, сидя на лавочке, охотно, собственноручно, это поздравление написал. Правда бумаги у меня с собой не было, а был лишь 9-ый или 6-ой том книги Антона Павловича Чехова с собой (я его читал в перерывах между занятиями). И со словами: «Ах, бедный Антон Павлович, Эльдар Александрович Рязановна форзаце книги оставил свое поздравление».

 

Ещё раз у меня была встреча в Москве с Эльдаром Александровичем Рязановым. Правда, по телевизору. Тогда приехал еще лейтенантом в Москву за новобранцами и гулял в центре столицы уже поздним вечером, глазея по сторонам. Был, наверное, год 1980 или 1981. В одном из магазинов под названием «Телевизоры» была застекленная витрина и там шла «Кинопанорама», которую вёл тогда ещё относительно молодой Эльдар Рязанов. Стоял на улице и долго смотрел эту телепередачу. После службы, в отдаленном гарнизоне, мне все это казалось чудом или сказкой. Когда вернулся в свой отдаленный гарнизон, меня спрашивали: «Кого я видел в Москве», – отвечал, что видел Эльдара Рязанова. Правда, не говорил им, что виделись мы по телевизору. Мне искренне завидовали. Упокой, Господи, души рабов Твоих дяди моего Юрия и Эльдара Александровича Рязанова. 

 

Начало зимы или лета. Между морем и землей. У причала. В ожидании ремонта
(1 декабря 2015 года)

 Ощущаю какое-то разбитое состояние, возможно, оно, как гриппозная инфекция передаётся мне от безвылазно находящихся на борту судна и тоскующих полярников. Кто-то из них, чтобы, заглушить грусть-тоску по Кейптауну уже изрядно вливает в себя спиртное. Который день ходит навеселе мой собеседник и тёзка Вадим Титов. Когда он встречает меня в коридоре, то пытается сказать что-то умное, но в итоге получается лишь какая-то почти клоунская мимика. Как в цирке. Или Дима Овчинников мой сосед за столом в столовой, справа, тот переходит на разного рода любезности: «Не желаете ли горчички?» Он раскланивается, расшаркивается и, с серьёзным видом, советует своему непосредственному начальнику в походе Олегу Пастухову не быть со мной откровенным и доверительно-искренним. «Это же писатель» – напоминает Дима Олегу, – нельзя ему жаловаться на Головешкина, (моего бывшего, а теперь их соседа). Он же обо всём этом напишет». В общем, иместь о чём подумать, в связи с моим присутствием.

Всё это, конечно же, забавно.А что остается делать двум взрослым мужикам, которые вот уже пятые сутки безвылазно сидят в кейптаунском порту и неизвестно, когда выйдут в город?

Сегодня, после обеда, в мою каюту вошел метеоролог Андрей Арутюнов. Уже беседовал с ним в походе. Он что-то пытался мне сказать, но так и не смог вымолвить, ни слова. Я понял, что он просто не может найти свою каюту. В общем – ни тяти, ни мамы. 

Навеселе и Толя Матянкин. Поговорил с ним на палубе, и он сказал мне, что собрался улететь домой из Кейптауна. Причина в том, что он, якобы, сильно поругался, с прилетевшим в Кейптаун сотрудником станции «Мирный», так называемым «Бородой». Борода у того сотрудника действительно большая, впрочем, как и копна волос на голове. Чем-то он похож на лешего, и одновременно на Фёдора Конюхова, нечто среднее (а фамилии и имени этого Бороды, тогда ещё не знал). Вот, именно с нимсильно поругался Толя Матянкин и сказал, что уже написал заявление начальнику станции «Мирный» Виктору Михайловичу Виноградову с тем, что бы его, Толю, за его же счет отправили самолетом обратно домой – в Санкт- Петербург.

– Думаю, ты поторопился, Толя, – сказал ему. – Утро вечера мудренее, да и можно же вас, как минимум, из одной каюты расселить по разным? 

– Из каюты-то можно, но ведь мне придётся целых полтора года работать с ним нос к носу на зимовке, а это же невозможно!

– А почему невозможно? Может быть, вас отправят на разные станции?

– Это уж вряд ли, – сказал Толя.

Перед обедом поднялся в 541-ую каюту к Анатолию Галактионовичу Цывареву. В ходе беседы за чаем поделился с ним ситуацией, которая возникла в отношениях Толи Матянкина и Бороды. На что А.Г. Цыварев ответил мне с улыбкой: «Ничего страшного. Это бывает, на почве похмельного синдрома. Обычно они говорят так: «Или дайте мне срочно похмелиться, или – отправляйте меня назад – на родину». 

Кстати поинтересовался у Толи Матянкина: «А есть ли у тебя деньги на авиабилет до Санкт-Петербурга – это же необходимо, как минимум, 500 долларов?

 – Да, деньги у меня есть – твердо ответил Толя,– я выиграл их в Бремерхафене.

– Фартовый ты человек, Толя, – похвалил его.

– Да. Мне уже второй раз в этом Казино везет. В одном и том же автомате. В прошлую экспедицию выиграл там 3000 евро. А в этом тоже хорошо выиграл, правда, поменьше.

– Везет тебе, Толя – повторил я.

– Вот из-за этого мне все и завидуют. По простоте душевной всем рассказываю, а потом наблюдаю вокруг себя злость и зависть.

В общем, жизнь бурлит! Можно сказать, что на судне «Академик Фёдоров» начинается целое представление театра под названием «Кейптаун. В ожидании ремонта».

Вчера поговорил со своим новым соседом – геодезистом Борисом Богдановым. Спросил его о науке в Антарктиде, каковы перспективы? Что там сейчас большого и серьезного делается, например, по его направлению?

– А нет там никакой большой и серьезной науки– ответил он мне прямо, чётко и ясно. Там, – сказал он мне, – просто-напросто распиливаются средства из государственного бюджета. В общем, набирают людей кого на сезон, кого на зимовку – отправляют их туда и дают людям, ну, и себе, конечно же, возможность подзаработать. Что само по себе и неплохо. Должны же полярники в нашей стране как-то зарабатывать.

– А как же геополитика? – продолжил свой расспрос.

– Вот одна, геополитика, может там ещё и осталась.

 

После месяца в море интересно наблюдать с борта судна за всякой живностью на берегу. Бежит, например, вечером по причалу черная кошка, а ее сверху атакует шустрая чайка. Дескать, что ты тут разбегалась? И старается ущипнуть ее клювом то за хвост, то за уши. Забавно смотреть на всё это.

 

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную