Издано в "Российском писателе"

В СЛОВАХ – НЕЗРИМОЕ ДВИЖЕНЬЕ...
(О новой книге Григория Блехмана)

 

Григорий Блехман. У каждой строчки есть подстрочник. Избранные стихотворения. — Москва: Редакционно-издательский дом «Российский писатель»,  2016. – 184 с.
В новую книгу известного поэта Григория Блехмана вошли избранные стихотворения разных лет. Классическая строгость формы у него  сочетаются с ясностью лирико-философской мысли и остротою гражданского чувства. Автор включил в книгу также и свои посвящения людям, оставившим и продолжающим оставлять след в его душе.

Пожалуй, нет в природе более магического и сложного явления, чем «волшебство» рождения поэтического слова. Об этом удивительной способности человеческого сознания проникать в сокровенные глубины собственной речи и переводить её на «музыку» образного гармонического видения окружающего мира написаны многочисленные литературоведческие трактаты, начиная от « Поэтики» Аристотеля и кончая современными филологическими исследованиями отечественных и зарубежных лингвистов.

Загляните в небольшую по объёму, но уникальную по своему содержанию книгу известного советского пушкиниста Сергея Михайловича Бонди « Черновики Пушкина». И вы увидите в рукописных копиях великого поэта, как в напряжённой, иногда «многоэтажной», правке появляется облик точного художественного слова. И тогда вам станет понятным замысел новой поэтичесой книги Григория Блехмана и её «программного» стихотворения:

У каждой строчки есть подстрочник,
Он неуклюж и простоват,
Поскольку там ещё неточно
Располагаются слова.
Расставишь – получаешь строчку,
Потом забудешь, что сперва
Её принёс тебе подстрочник
И подарил свои слова...

Как же появляется словесный «подстрочник» творческой тетради Григория Блехмана, мэтра росссийской поэзии, мастера тончайшей лирики - гражданской и философской, любовной и пейзажной? И вот тут-то, стараясь ответить на этот традиционный и непростой вопрос, начинаешь невольно задумываться, сначала с некотрой оторопью, а потом со всё возрастающим чувством трепетного и радостного удивления. Ведь бо́льшую часть своей жизни Григорий Блехман смотрел на жизнь как учёный-биохимик, стремясь познать её суть через биологические процессы и формулы. Как же из его души могли вырваться вот эти мудрые и простые строки:

Уходят годы, не прощаясь,
Как и приходят, не стучась, -
Слегка себя обозначая
В условный день, условный час.
Ведут себя по анфиладе
Неслышной поступью шагов
К ещё неведомой ограде,
Где твой земной итог готов.
Но он – земной - лишь запятая
Для продолженья наших дней,-
По чьей-то памяти ступая,
Ты продолжаешься и в ней,
Чтоб с непрочитанной страницы
Услышать гневные слова
Или кому-нибудь присниться
И обозначиться едва...

А, может быть, как раз его «биологическое» кредо способствует глубочайшему , органическому проникновению поэта в яркий многозначный мир слов, помогая крепкому «генетичекому» слиянию со сложными многослойными пластами жизни? Ведь только с помощью скрупулёзного знания физиологических законов природы можно создать, например, такие поэтические шедевры:

Год из года за верхушкой лета
Тает тень, сужая свой проём,
Лишь деревья, повинуясь ветру,
Шелестят о чём-то о своём.
Шелестят, наверное, о главном –
Сверху дальше видно, чем внизу,
Может, знают книгу без заглавия
И оттуда вести нам несут.
День за днём приходят эти вести,
Торопясь уйти за окоём...
Лишь деревья всё на том же месте
Шелестят о чём-то о своём...

Но волнительно перелистывая страницы книги, постепенно начинаешь понимать: корни многоярусного поэтического «подстрочника» Григория Блехмана идут оттуда, из глубин русской и советской классики, повторяя стилистические приёмы его любимых поэтов – Мандельштама, Гумилёва, Твардовского и других признанных мэтров поэзии. И именно от них он благодарно черпает одновременно и философскую умудрённость, и музыкальную ритмичность, и ясную простоту поэтического слога:

Осень стелет золотом дорожки,
Гасит пыл и серебрит виски,
Что, казалось, навсегда, до дрожи
Чуть сместилось в сторону тоски.
Словно ищешь то, что было рядом,
Или то, что так и не нашёл,
Осень тихо привела в порядок
Те тропинки, по которым шел.
И в осенней полосе чуть слышно
Отбивает тихий камертон –
То ли то, что на поверку вышло,
То ли то, что переходит в сон...

Особое место в книге занимают многочисленные посвящения друзьям, коллегам по перу, независимо от их возраста и степени поэтического дарования. И эта искреннее и бескорыстное соучастие в людских судьбах – главная примета и характерная особенность «подстрочника» поэта Григория Блехмана:

           Николаю Зиновьеву
«Поэту многое дано,
С поэта спросится немало...»
И вижу я - твоё начало
В том, что бездонно дно твоё...

Без этой пронзительной всеохватной доброты, наверное, никогда не состоялись бы неуёмное погружение Григория Блехмана как в неисчерпаемую глубину окружаемого мира, так и устремлённость к новым непокорённым вершинам поэтического мастерства. А значит, мы и не почувствовали бы неудержимое, «незримое» движение его слов, выверенных до предела и доведённых «до дрожи» его беспокойной поэтической душой.

Эдуард ПЕТРЕНКО (г. Печоры Псковской области)

Григорий БЛЕХМАН

***
Какой-то случай или фраза 
Нам вновь, и вновь дают забыть,
Что обо всём давно рассказано, –
Уже ничем не удивить.

Но в непонятной, странной прихоти
Эта таинственная страсть
Тебя бросает в лоно лихости,
И над тобой имеет власть,

Когда внезапно случай, фраза ли
Опять велят тебе забыть,
Что обо всём давно рассказано.
А ты всё хочешь удивить.

***
Швыряет ветер порции дождя,
Зонты трепещут и бегут под крыши,
День непогожий всё это услышал
И записал немного погодя.

Потом забыл, и через много лет
Ему вернула память почему-то:
«Был дождь» – она  напомнила, и будто
Хотела слышать  от него ответ –

О тех далёких порциях дождя.
Но день не дал ей внятного ответа,
Сумел лишь вспомнить – вроде было лето…
И записал немного погодя.

У мемуаров есть своя печать –
Они условны, как условна память…
Проходит дождь, твой зонт опять не занят,
И всё сначала хочется начать.

***
Бурлила ночь огнями города,
На август сыпал звездопад,
А лето шло в чуть слышных шорохах
Встречать осенних дней парад.

Он  был и  красочен, и холоден,
И платья пёстрые срывал
Залётный ветер, вспомнив молодость,
Как непрерывный карнавал,

Когда неважно – жарко, холодно,
Дождит ли, снежится зима
Или звонит по ком-то колокол.
Важна лишь молодость сама.

***
Уходят годы, не прощаясь,
Как и приходят, не стучась, –
Слегка себя обозначая
В условный день, условный час.

Ведут тебя по анфиладе
Неслышной поступью шагов
К ещё неведомой ограде,
Где твой итог земной готов.

Но он – земной – лишь запятая,
Для продолженья наших дней, –
По чьей-то памяти ступая,
Ты продолжаешься и в ней,

Чтоб с непрочитанной страницы
Услышать главные слова
Или кому-нибудь присниться
И обозначиться едва. 

***
Казалось бы, совсем немного –
Бокал вина, да разговор,
И коротается дорога.
Так повелось с далёких  пор.

Её не только коротаешь,
А в откровенности сосед,
Как будто – давний твой товарищ, –
Даёт очередной совет…

Такое было  постоянно
В доперестроечной стране,
Сейчас уткнулись все в экраны,
В пути бесед почти и нет.

Прогресс, конечно, неизбежен…,
Но иногда – бокал вина
И разговор – случайный, прежний,
Как в давних днях, лишает сна.

***
Год из года за верхушкой лета
Тает день, сужая свой проём,
Лишь деревья, повинуясь ветру,
Шелестят о чём-то о своём.

Шелестят, наверное, о главном –
Сверху дальше видно, чем внизу,
Может, знают книгу без заглавия
И оттуда вести нам несут.

День за днём приходят эти вести,
Торопясь уйти за окоём…
Лишь деревья всё на том же месте
Шелестят о чём-то о своём.

***
В московских старых переулках,
Как много лет тому назад,
Звучат шаги мои негулко,
Не останавливая взгляд.

Они по памяти проходят,
Будто листают неспеша
Всё, что давно уже не в моде
И только мой замедлит шаг.

Ведь для меня их древний камень
И тёплый цвет особняков
Всегда – зачёт или экзамен,
К чему я должен быть готов,

Поскольку в эти переулки,
Как много лет тому назад,
Неторопливо и негулко
Уйдёт и мой последний взгляд.

***
Осень стелет золотом дорожки,
Гасит пыл и серебрит виски.
Что, казалось, навсегда – до дрожи,
Чуть сместилось в сторону тоски.

Словно ищешь то, что было рядом,
Или то, что так и не нашёл.
Осень тихо привела в порядок
Те тропинки, по которым шел.

Эта осень не жалеет красок,
Будто в чём-то хочет убедить –
То ли ждет и моего согласия,
Что всегда возможно ярко жить.

Я согласен и ничуть не спорю,
К золотой поре претензий нет.
Только как то незаметно скоро
От любимых лишь остался след…

Но их лица время не стирает,
Их любовь я чувствую вдвойне,
Словно ветер душу очищает,
Как посланец от прошедших дней.

И в осенней полосе чуть слышно
Отбивает тихий камертон –
То ли то, что на поверку вышло,
То ли то, что переходит в сон.

В сон о том, что в золоте дорожки,
И о том, что в серебре виски.
Но во сне все, что  ведёт до дрожи,
Не уводит в сторону тоски.

***
Мы каждый день на лести падки,
И только –  возраста печать:
Так умилительно и сладко
Себя пылинкой ощущать –

Ведь как пылинку мирозданья,
Свою имеющую стать,
Тебя в многопланетном здании
Кому-то будет не хватать –

Твоей улыбки и печали,
Твоих сомнений и высот…
Не догадаешься вначале,
Что ты и сам – лишь эпизод.

***
Всё земное тянется к свету,
И поэтому мучит всех:
Отчего, мечтая о светлом,
Постоянно впадаешь в грех –

Невзначай обижаешь ближних
И бываешь падок на лесть…
Хоть давно на страницах книжных
Всё о чаяньях наших есть –

И о том, что тянешься к свету,
Но нередко входишь во тьму.
Только главного нет – ответа
На простой вопрос: «Почему?»

Г РУСТЬ ДРУГА – ЛИТЕРАТУРОВЕДА
«Мельчит ли», «глубоко копает»
Прозаик, драматург, поэт…
В любое время твёрдо знает
Мой друг – литературовед.

Он знает,  ждёт ли что забвенья,
А, что «воздето на века»…
Не знает лишь в себе сомнений,
И потому –  тверда рука.

Она – в трудах без остановок,
В потоке мыслей пауз нет:
Всё для него давно не ново,
Всему давно готов ответ.

Но иногда…, поставив точку,
Вздохнёт уже не напоказ:
«Мне б самому – хотя бы строчку:
Только свою…  Хотя бы раз.»

***
Не  усложняется простое,
В  котором  сложности  итог,
И дорогого оно  стоит
В простой строке, и между строк.

В простых словах сокрыта  мудрость,
Они подскажут, осенят,
Их часто слышишь ранним утром,
Когда все рядом, крепко спят…

И потому хранишь простое,
Как свой сегодняшний итог
Того, что стоит и не стоит
В твоей строке и между строк.

***
Видно мне судьба –  остаться в прошлом,
И сегодня век уже не мой…
Ходит память по пустым дорожкам,
Где теперь объявлен выходной.

Не скажу –  что лучше, а, что хуже –
Каждому, наверное, своё.
Только нынче очень уж натужно
То, чему бы порасти быльём.

А кто мог бы сохраниться в лицах
И «не отступаться от лица»,
Слишком скоро стали торопиться,
Всё, что утверждали – отрицать.

Потому и остаюсь в том прошлом,
Потому и век уже не мой,
Что не стоит по пустым дорожкам
Проходить, когда там выходной.

***
Невозможно быть любимым всеми,
Но, порой, возможно точно знать – 
Каждого из нас рассудит время,
Хоть и не уходит время вспять.

Лишь  оно безжалостно и чинно
Расставляет в объективный ряд
Нашу суть, поступки и причины,
Что в ряду том рядышком стоят.

Ну, а то, что невозможно всеми
Быть любимым… Можно точно знать –
Каждого из нас рассудит время,
Хоть оно и не уходит вспять.

***
Получаешь разные вести
В виде фразы, пейзажа и песни,
В виде вспышки осиновой до дрожи
И мерцанья бегущих строк.

Крыши в рыжем дожде, и чуть слышно
Переходит осенняя вспышка
В синий дым с оседающим стогом.
И все реже шаги у порога,
И все чаще прощальная речь.

По простуженным дням и дорогам
Чуть струится воспоминанье –
Почему-то словом «беречь».

И наверно, однажды вспыхнув,
Переходом в телесный пепел обозначенная дорога
Станет памятью и звездой.

Но пока обозначишь вместе,
И звезда перейдет в созвездье,
Получаешь разные вести,
Что идут своей чередой.

И поэтому сны коротки,
И поэтому речи не гладки,
И поэтому так без оглядки
Убегают слова из строки.

***
Гуляли волны у причала
И волновали окоем,
Как будто молодость бежала
Туда, где хорошо вдвоем.

Она бежала без оглядки
И нарушала, может быть,
Порядок в общем распорядке –
Когда приплыть, куда отплыть.

Она рвалась, и ей хотелось
Как можно раньше видеть ту,
О ком всегда так сладко пелось,
И что несла его мечту.

Мечту о том, чтоб у причала,
Не нарушая окоём,
Все так же молодость бежала
Туда, где хорошо вдвоём.

***
У исключений правил нет –
Они, как правило, случайны,
И тайна их первоначальна:
Как без предмета силуэт.

Или, как разовый билет
Туда, где, вдруг, объявлен праздник.
И не казённой, бравой фразой,
А той, что оставляет след.

Он может быть совсем не прост
В незарастающей тропинке –
Ведь даже память без запинки
Не отвечает на вопрос

О том, куда был твой билет,
Где и когда-то ждал тебя праздник,
И почему иная фраза,
Вдруг, навсегда оставит след.

***
Печаль и радость входят в будни.
Всему свой срок и свой черёд.
Но, что в каком порядке будет,
Никто не знает наперёд.

Как видно есть какой-то жребий.
Но плох  он  или же хорош…
Ведь даже праздник – был ли, не был –
 Порой не сразу разберёшь.

Конечно, хочется удачи.
О ней и теплятся мечты.
Но праздник, так или иначе
Лишь то, что сам сумеешь ты.

А чуть достигнешь – снова будни –
Они-то помнят свой черед…
И, все равно, о том, что будет,
Никто не знает наперёд.

***
Начинаю опять ощущать
Тихий знак предвечерней печали,
Будто мне журавли прокричали,
Что никто их не выйдет встречать.

Беглый иней задворками лег,
Пробежал по земле и по коже.
Полыханье осиновой дрожи
Провожает ко мне за порог.

Я на стрелке секундной повис.
Вместе с  ней  улыбаюсь и плачу.
Ошибаюсь, надеюсь, иначу.
И сорвусь в листопадовый лист.

Тихо лягу тебе на плечо.
Ненадолго – до первого ветра.
И подумаю: «Снится наверно»,
И, наверное, что-то ещё.

 

***
Уже не скажешь: «Невзначай»: 
Не спишь всё чаще по ночам –
Это приходит дальнозоркость,
И начинает мучить совесть
За  то, что нарубил с плеча,
За,  может быть, не те слова,
Или поступков неумелость…

Но обязательна ли зрелость,
Когда белеет голова –
Ведь, всё равно, – вопросов тьма.
При этом – дефицит ответов…

И, чтобы не давать советов,
Дай Бог – хватило бы ума.

МАМЕ
Ты уходишь в золотую осень.
И в пространство тихо тает дрожь.
Ты меня теперь уже не спросишь:
«Как дела, сыночек? Ты придёшь?»

И свеча, что по тебе печалит,
Восковой слезой бежит на дно.
«Я приду» – тебе я отвечаю.
И теперь тебе уже одной…

Ты прости – я опоздал с ответом.
Ты умела терпеливо ждать.
Я сегодня пожалел об этом –
Что не всё успел тебе сказать.

Так всегда – жалеешь слишком поздно.
Что-то рад бы изменить, но как?
Тихо стынут за закатом звёзды,
И плывут куда-то облака.

Может быть, туда, где это «где-то»,
И куда я говорю опять:
«Ты прости, я опоздал с ответом.
Подожди… Как ты умеешь ждать».
 
***
Уходят те, кого любил.
Наверное, ничто не вечно.
Но не становится конечной
Им остановкой слово «был».

Они по-прежнему со мной –
Их голосами дышит память.
И я для них теперь не занят –
В их постоянный выходной.

За всё, что им не досказал
И в суете их не дослушал –
Как будто бы ищу я случай,
Чтоб кто-нибудь сейчас позвал.

Ведь те, кого я так любил,
С теченьем времени всё ближе, –
Их всё ясней с годами слышу,
Так и не тронув слово «был».

***
Когда уходит время вспять,
Ему на смену входит память,
И каждый в ней невольно занят,
Надеясь что-нибудь понять:

Про «возвышающий обман»,
Да и, в конечном счете, – кто мы,
Или на что, порой, готовы,
Найдя «пылинку дальних стран».

И как живем здесь и сейчас,
А не в заоблачном «когда-то».
Ведь  сверяем наши даты,
Которые глядят на нас,

С улыбкой или же в слезах, –
Это зависит от причины…
Нас расставляет время чинно,
Чтоб о себе нам рассказать.

***
Тропинки памяти, как сны.
Их чёткость линий чуть размыта –
Полупрозрачная. Но мы там
Зачем-то, видимо, нужны.

Их дальний свет, как силуэт,
Где есть и города, и страны…
Но на вопросы, не пространный –
Пунктирный следует ответ.

Его слова, как первый снег –
И неожиданны, и хрупки.
Будто протянутые руки
Качают маятника бег.

А он отсчитывает то,
Что лишь ему подвластно ведать
И не сбивается со следа,
Когда-то ставшего мечтой.

Она уходит высоко,
Где неразгаданны сюжеты,
И по её полоске света
Вплывает контур облаков.

Он, чуть покачиваясь в такт
Своей мелодии неслышной,
Уводит нас от фразы пышной
Туда, где правит простота –

К тропинкам памяти и снам,
Чья чёткость линий чуть размыта.
Но лишь размыта – не забыта,
И потому приходит к нам.

***
Просто так ничего не бывает.
Знак судьбы – и случается вдруг –
Среди лета метель завывает,
В безмятежность уходит испуг,

В чётких линиях призраки бродят,
Силуэт переходит в черты…
Просто так ничего не проходит –
Не бывает объем пустоты.
 
Просто в такт, если ты попадаешь,
То гармония правит твой шаг.
Если нет, непременно страдаешь, –
Всё становится будто не так.

И, наверное, свыше награда
Жить, как дышишь.
Но вот самому
Не всегда удаётся, как надо…
Почему – до сих пор не пойму.

***
Ты «гладишь» белый шум дождя.
Потом уходишь. Гаснут свечи.
И только судорога речи
Осталась, в слух переходя…

А мне глядеть в глаза тоски
И разбирать слова и строчки,
Поскольку следует быть точным
При всех неточностях руки.

И чем пронзительнее взгляд,
Тем несущественнее фраза.
Подстрочником не станешь сразу:
Сперва – пометкой на полях.

Ведь, там простор и свет вдали.
Пока не выстроены мысли,
Будто над пропастью нависли
Слова, что в образ не вошли.

Они уходят высоко.
Им все барьеры – знак условный…
А то, что «вырастет» из Слова,
Нас отблагодарит строкой.

***
Стук колёс в дороге дальней,
Или карта с высоты –
Только прошлое реально,
Остальное всё – мечты.

Пуст карман, сочится крыша,
Дребезжит стекло в окне –
Звенья жалобы чуть слышно
Остаются в стороне.

И попутчик посторонний,
Будто самый близкий друг, –
Он и слова не проронит –
Превратился словно в слух.

И уже не так печально
Даже – камнем с высоты:
Если прошлое реально,
Есть надежда на мечты.

БЕССОННИЦА
Чем тише дней твоих печать,
Тем чаще хочешь помолчать,
Точнее высказаться хочешь.

Но так же противоречив,
Лишь ночь длиннее, и в ночи
След непротоптанный отточен.

А ночь диктует между строк,
Что нужно выйти за порог,
И что встречать рассвет не поздно,

И день прожить -  не самоцель.
А в молодых дождях апрель,
Ведь это – далеко не проза…

И, что пока я здесь живу,
То и во сне, и наяву
Не нужно задавать пределы.

Да и о том , что не сбылось,
Или не так отозвалось,
Судить – совсем не наше дело.

И я когда-нибудь уйду,
Но, чтобы быть с собой в ладу,
Не следует кивать на смелость.

А лучше просто помолчать,
Послушать дней своих печать
И вновь своим заняться делом.

***
Пишу всю ночь черновики,
Где от строки и до строки
Переправляю и иначу,
И всё надеюсь на удачу –
А, вдруг, во мне живет талант.
Но просыпается рассвет –
Таланта не было, и нет.
Он постучал в другую дверь –
Ночным иллюзиям не верь.
Да, видно, мой удел такой,
Что не судьба мне поумнеть –
Опять пишу черновики,
А утром рву их на клочки.

Летят весёлые листки.
Летят, как снег, на тротуар,
Или, как белый листопад,
Мои признания шуршат.

И стало всё белым-бело:
Черновиками замело
Проспекты, улицы, дома.
Как настоящая зима,

Где дворникам пришла работа:
Весь день с уверенной руки
Мести мои черновики.
***
Тихо-тихо за окном,
Тихо-тихо снег ложится.
Лодки старые вверх дном
Дремлют длинной вереницей.

Тихий шаг карандаша
Начал новую страницу.
Тем же шагом, не спеша,
Быль сменяет небылицу…

А рядом за полночь сопят
Две моих любимых дочки.
Может, этой снежной ночью
Сны их нянчит снегопад.

Он, по свету фонарей,
Как линейками косыми,
Будто чертит твое имя
На стеклянном серебре.

И подрагивает ночь
Чуть припухлыми губами,
Это ищет что-то память,
Или пробует помочь, –

Видно, рядышком совсем
Бродят те три главных слова –
Я  сейчас увидел снова,
Свет их в снежной полосе.

И притихший снегопад
Их, мотивом колыбельным,
Выделил опять отдельно
И  не хочет отпускать.

А они слегка звенят.
В этом звоне просветлённо,
С легкой поступью влюбленных,
Вновь выходят на меня.

И уходят  тихо в ночь.
На её густых ресницах,
Выдержать  уже  невмочь,
Тихий снег ко сну клонится.

Тихо-тихо снег ложится.

СВЕТЕ
Как прекрасно помолчать,
Поглядеть в глаза друг другу,
Что-то изнова начать,
Что-то вновь пустить по кругу.

Не тревожить тишину,
Задержать ладонь в ладони.
Нашу первую весну
Увести от посторонних.

И когда молчат слова,
Можно жить совсем иначе –
Слышать, как растёт трава,
Как роса рассветом плачет.

Видеть, как горит звезда,
Как бушуют звездопады.
Но важнее, чтоб всегда
Были мы друг другу рады.

Как прекрасно иногда
Понимать, что слов не надо,
Что и так -  через года
Нам достаточно быть рядом.

МОИМ ДОЧЕНЬКАМ     
Вы – это всё, что от меня
Когда-нибудь останется.
Вы и, может быть, ещё
Горсточка стихов.

И хочу я, чтоб, когда
Без меня останетесь,
Вам осталась не печаль,
А моя любовь.

***
Из множества знакомых фраз
Составить бы такую фразу,
Чтоб останавливала сразу,
Но и была не напоказ.

Высокий слог и простота                    
Чтоб в ней слились одновременно,
Тогда проступит  в современность
Любого времени черта.

Тогда она и бередит,
И все тебя готовы слушать.
Но миг такой – лишь редкий случай,
И мало у кого гостит.

***
У жизни мирской есть пределы,
У жизни духовной их нет.
И как ни живи, что ни делай –
Почти неизменен сюжет:

Сперва поддаёшься соблазнам,
Потом искупаешь грехи…
Порой, – очищенье, как праздник,
Где медные звуки тихи.

Живёшь, свою книгу листая,
Пока ни  находишь ответ:
Лишь  время мирское в нас тает,
А время духовное – нет. 

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную