В заглавии этого очерка приведены слова из двустишия поэта, которым он открывает первый раздел сборника. Раздел называется «К себе и от себя», а двустишие такое:

*
Я искал себя везде часто и помногу.
Только нет меня нигде. Ну, и слава Богу!

И тут он, как, впрочем, и во всём остальном нисколько не лукавит. Нет его нигде. Поэтому и всегда узнаваем. Что бы ни писал в стихах или прозе.

С одной стороны нигде он не отступил от традиций классической русской литературы, где форма и содержание слиты воедино, с другой – индивидуален, и его сразу отличишь и выделишь. Прежде всего, за счёт самоиронии, которая украшает личность и смелости в откровениях, которые, благодаря высокой культуре автора никогда из пределов искусства и уж тем более в лоно пошлости не выходят. А последнее очень трудно, и мало кто здесь может «пройти по лезвию бритвы».

Даже, если бы я не поглядел на обложку «КОЛЛЕКЦИИ ПУГОВИЦ», сразу бы определил, кто автор сборника. Определил бы, наверное, по мироощущению, которым поэт всегда щедро делится со своим читателем, и которое отчётливо видишь в каждом его стихотворении. Там нет ни придуманных эмоций, ни искусственных положений, что нередко встретишь у многих авторов, а лишь дышит его – Никиты Иванова – « почва и судьба ».

И то, о чём он рассказывает всегда свежо и всегда в развитии, без « затертых слов или явлений ». Вот и сейчас, прочитав книжку – все тринадцать тематических разделов, – открываю её наугад и попадаю в раздел под названием «Эстетская блажь». И тут же читаю:

*
Постепенно сползаю с постамента
истинного русского интеллигента.

Ну и дальше:

*
Сникли поэты в напрасном дерзании,
ратью вломились дельцы и дизайнеры.

Или:

*
Стихи мои стареют и глупеют.
И всё спешат, боятся, не успеют.

*
Ли – частица сомненья, частица печали:
так ли, тот ли, тому ли, едва ли…

*
Поэту рифма, художнику рама
нужны для постройки воздушного храма.

*
Ваятель говорил с улыбкою скупой:
хорошую скульптуру чувствует слепой.

*
У Мастера и творческое бессилие
бывает осмысленное и стильное.

*
Стихи не обязаны правильно течь,
ведь это прямая и вольная речь.

*
Я сам себя выдумал и назначил поэтом.
Только кто догадался об этом!

*
В стихах излишни вежливость и точность.
И у поэтов не бывает отчеств…

*
Все великие звуки – из тишины,
но её кладовые истощены.

*
Любовь уже не та, иная красота:
целуются, не вынимая жвачки изо рта.

Это лишь толика того, что есть в разделе, но, по-моему, вполне достаточно, чтобы понять уровень сборника. А ведь жанр двустиший, наверное, самый сложный в литературе, поскольку здесь удельная нагрузка на слово максимальна. Тут поэт как канатоходец, который не имеет права на ошибку: любое неточное или случайное слово режут глаз (или слух) так, как ни в одном другом жанре. Но, кроме того, нужно суметь ещё и выразить мысль в такой степени, чтобы в двух твоих строчках был её объём.

В этой связи напрашивается содержание одной из бесед Антона Павловича Чехова. Однажды, начинающий литератор спросил его, как узнать: получился ли рассказ. И услышал совет: после того как рассказ написан, вычеркнуть всё кроме начала и окончания. Если будет ясно, о чём, значит получился.

По-моему, можно взять любое из двустиший Никиты Иванова и написать рассказ, повесть или роман. Поскольку поэт сразу дарит тебе не только первую и последнюю фразы, но и сюжет между ними со всеми вытекающими оттуда драматическими и философскими коллизиями.

Но мы немножко отвлеклись от содержания сборника. Теперь ещё раз откроем его произвольно где-нибудь на середине, поскольку предшествовавшие двустишия из его начала. Попадаем в раздел с названием «Под сенью абсурда». И здесь читаем – тоже произвольно:

*
Я погружён в себя, возвышен и глубок…
пока на шляпу мне не гадит голубок.

*
Не странно ли, что путь тернист,
посетовал бульдозерист!

*
Кандидат в Президенты поклялся народу:
дни рабочие – только в плохую погоду.

*
Воспоминание пьяной жизни былой:
как распиливали арбуз двуручной пилой.

*
Точность – вежливость королей,
а также электричек, самолётов, кораблей…

*
Раньше я любил коньки и лыжи,
а теперь – бандаж для грыжи.

*
МВД, ФСБ и ГРУ –
выбирайте любую игру.

*
Я стал легко переносить беременность подруг:
как поп их утешал, журил как политрук.

*
Поговорка: сегодня – ох, а завтра – сдох.
Хоть плох слог, да точен эпилог.

Теперь открываем чуть дальше и попадаем в раздел: «Типажи». И так же берём произвольно:

*
Интеллигенция – люди, моющие руки перед едой.
И не стоит заморачиваться духовной ерундой.

*
Есть маленькая льгота у поэта –
не пропускать ни одного банкета.

*
Врач нежно дорожит болезнью богача.
Корысть сродни любви – крепка и горяча.

*
Нет должностей, присутствий и вакансий
для женщины с профессией вакханки.

*
Есть женщины раскладушки,а есть неваляшки.
Первые – душки, вторые – дурашки.

*
Кривая вырождения видна
на менеджерах среднего звена.

*
Девочка горько плачет о сломанной кукле,
что удивительно в мире продажи и купли.

*
Его призвание – художественный свист,
хотя политик он, а не артист.

*
Страшно далеки они от народа –
закодированные и не знающие своего кода.

*
Он знал одну любовь, одно веселье –
Рожденье строчки, рифмы новоселье.

Ну и чтобы следовать правилам при определении качества, когда «продукта» много, из середины перейдём куда-нибудь в конец сборника, открыв его там тоже наугад. Попадаем в раздел под названием «Русское». И здесь опять же в произвольном порядке читаем:

*
Вся жизнь проходит наша как на фронте.
Последний выстрел – в пенсионном фонде.

*
Какая скука гнуть баранки,
когда мечтаешь грабить банки.

*
Советской власти не прощу разбавленное пиво.
А, в общем, жили мы счастливо

*
У нашего народа всегда железное алиби:
он был в запое, когда его убивали и грабили.

*
Чайка убита, продан вишнёвый сад.
Раньше хотелось вперёд, а теперь назад.

*
Приятно слышать, как течёт вода…
А то, что кран сломался, ерунда.

*
Евреи никогда не выйдут из моды,
какие бы ни претендовали на это народы.

*
Ленись, народ, ленись! Старайся больше спать!
А то опять начнёшь ворочать речки вспять.

Думаю, приведённые из разных разделов книжки размышления автора дают возможность почувствовать уровень сборника. И теперь посмотрим, что Никита Иванов пишет в предисловии:

«… В этой подборке не соблюдена хронология двустиший, но они организованы в условные тематические главки, хотя и могли быть произвольно перемешаны, как некие разноцветные камушки очень удобного размера – всего две строки. Умещаются на ладони и произносятся в темпе одного выдоха. Хороши также в виде тостов, анекдотов, эпитафий, молитв, поговорок, каламбуров, моральных упражнений и богохульств….В детстве мы собирали коллекцию пуговиц. И вот она снова передо мной: пуговично-мелкие строчки, сшитые по две на живую нитку.

Автор упивается надеждой, что из примерно трёх с половиной тысяч двустрочий каждый читатель выберет себе хотя бы полтора десятка. Весёлый возьмёт пригоршню звонких «пуговиц», грустный – россыпь элегических, мудрый и битый – стопку разящих и злых, а беспечному и небрезгливому достанутся самые рискованные и забубённые «пуговки». Пришейте их к своему повседневному пальто, они вам подойдут».

Думаю, к этому трудно что-то добавить. Может, лишь две строчки другого поэта:

Талант – единственная новость,
Которая всегда нова…*

Привёл их потому, что, сколько ни читаю и стихи, и прозу Никиты Иванова, не перестаю открывать для себя что-то новое в, казалось бы, ещё не забытом старом.