Александр БОБРОВ, секретарь Союза писателей России
О САМОМ СУЩЕСТВЕННОМ

«Писать дневник, или, по крайней мере, делать от времени до времени заметки о самом существенном, надо всем нам»
Александр БЛОК

<<< предыдущее    следующее>>>

26.09.2018 г.

НЕЗАСТЫВШИЕ СЛОВА

Давно не писал в своих заметках о поэзии, даже если и цитировал какие-то строки – всё больше о больных вопросах, о политике и страданиях. Вот ведь и заметки о 31-й ММКВЯ носили больше публицистический и критический характер, а  ведь в эти солнечные дни случались  яркие встречи с людьми и книгами. «Учителю от ученицы», - так начала свою надпись на книге с парадоксальным названием «Слова, не сказанные мной» Анна Попова, которая в своё время работала художницей Центрального дома литераторов, ходила через дорогу в Московскую организацию СП России, в «Поэтическую студию на Никитской», которая была центром притяжения для многих столичных талантов. Многие мои слушатели стали членами Союза, выпустили интересные книги, но председатель Владимир Бояринов несколько лет назад лишил нас возможности собираться в здании, где кого только нет…Мы иногда встречаемся со студийцами в художественной мастерской Ани Попой, которая теперь моя коллега – доцент, преподаёт в Московском Политехническом университете рисунок и живопись.

Первый признак истинной живописи для меня – это ощущение света и дыхания, исходящих от картины, когда краски не кажутся застывшими. Не случайно начал с художественного образа, потому что коренная москвичка Анна Попова - являет редкостный пример состоявшегося и художника, и поэта. Новая книга Ани, как и предыдущие сборники лирических стихотворений, невелика по объёму, прозрачна по форме, продумана по построению, высветлена естественным восприятием Жизни и Слова. И потому, вроде, не требует пространного разбора с толкованиями и ухищрениями. Но я как старший товарищ по поэтическому цеху, хорошо знакомый и с её художественным творчеством, хочу сказать несколько слов и даже порассуждать о том, что меня занимает как критика, коллеги-преподавателя: для чего сложившийся художник расширяет палитру и обращается не просто к новому жанру, а к другому роду искусства? Для чего, скажем  я - автор полусотни книг в разных жанрах, так долго и мучительно работал на телевидении, пытаясь делать художественные программы о поэзии и песне? Или для чего покойный Евг. Евтушенко снимал художественный фильм и устраивал фотовыставки? Это не просто творческая жадность или разбросанность – это постижение самого себя  и вечная неудовлетворенность в образном, парадоксальном  постижении мира.

Меня порой поражает, насколько по своей обобщённой сути живописный, вещный  мир Поповой не похож на лирический, утончённый мир её поэзии: реализм и импрессионизм – такие условные термины употреблю. Конечно,  это один творческий  человек (или две разных его ипостаси), но это и доказательство непреложной истины: каждое движение трепетной души, каждый неравнодушный взор на вечный мир требует своей воплощённости и формы. Анна обладает редкой способностью передать в слове такие переливы смыслов и настроений, которые ей, может, в живописи и не даются. Или так: она умеет продлить зрительное восприятие мира поэтическим образом:

За рассветным окном
         только линии чёрные – провода.
Как же дальше мне жить,
               если небо зачёркнуто навсегда?

Помню, депортированный из Киева и погружённый в украинскую трагедию, я увидел у неё в мастерской сюжетную, грубоватую в плакатности картину «Расстрел бандеровца» и попросил прислать мне качественное изображение с прицелом на возможное использование для публицистики. Представить себе, что она напишет в таком же духе стихотворный плакатный памфлет – я просто не могу. Хотя  она способна на любой внятный поэтический жест:

Приди ко мне, поговори со мной –
Здесь сквозняки срывают окна с петель.
Моей душе, пока ещё живой,
Моей тоске необходим свидетель.

Все мы, читатели,  являемся свидетелями души и тоски этой поэтессы. Каждый сборник – это поиск ответа на главный для лирика вопрос… Он разлит и в мятущемся сознании, и в русской природе:

Зачем она напряжена,
Кому покорна –
Берёзы белая струна
На небе чёрном?

Я вижу эту напряжённую берёзу и вспоминаю смешной пассаж из интервью лауреата солженицынской премии Ю. Кублановского в интервью ЛГ: «Тот, кто в каждом стихотворении пишет про берёзки и про любовь к родине, как правило, пишет в целом глубоко провинциальную лирику, которая не переживёт наше время. Настоящие шедевры тут создаются нечасто: например, отдельные стихи Есенина, Рубцова». Отдельные, а не целый мир? Глупость и передёргивание. Мне как раз не хватает сегодня берёз - таких, как три берёзы в стихах Симонова, которых «при жизни никому нельзя отдать», или тех берёз, которые шумят в стихах того же Рубцова «потому и набегают слёзы на глаза, отвыкшие от слёз».  Есть вечные поэтизмы, приметы родной стороны, детали пейзажа, которые может преобразить только истинный поэт:

Осень заранее знала, чего мне захочется:
Ветра с дождём или тёплого света в листве.
Всё, что она не сказала,  легло многоточием
Белого снега на тёмной замёрзшей траве.

Разве нам не ясна эта недоговорённость, наполняемая своими переживаниями и воспоминаниями?

Правда, есть особь статья – это путевые стихи неутомимой Анны Поповой, где присутствует и экзотика, и  даже вечная гумилёвская интонация восторженного русского  путешественника:

Мы прошли полуденные страны,
Но, как призрак, в памяти стоит
Бело-синий Сиди-Бу-Саид,
Чёрных пальм высокие фонтаны.

Как зримо и образно! В коротких строках как истинно образованный человек Анна зачастую умудряется использовать мотивы и приёмы той поэзии, которой напоена постигаемая страна:

Я сегодня встала очень рано
Посмотреть, как за грядой бархан
Караван идёт на Кайруан
Длинною строкою из Корана.

В этих стихах  хотя и видна зоркость художника, но она - не хищный взгляд мастера, а лирический, несколько  затуманенный взор:

В старинном платье подвенечном,
Под серой выцветшей фатой
Идёт Венеция навстречу,
Ступая в медленный прибой…

Так что и этот мир, кому-то незнакомый, преображён взором художника и открытиями лирика. Здесь эти две ипостаси сближаются, как на всяком несколько декоративном, а не самом сокровенном поле. Загадка же подлинной лирики состоит в том, что обыденные, простые слова и узнаваемые штрихи-дуновения жизни преображаются и становятся для читателя своими, следуют за ним,  необъяснимо волнуют:

…И  те слова, что мы забыли,
И каждый взгляд случайный твой –
Не миновали, не застыли,
Но всюду следуют за мной.

Многие строки и слова этой книжки – к радости, не застыли, не омертвели на бумаге, а следуют эхом за нами.

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную