|
10.03.2019 г.
РУССКИЙ ГРУЗ
Возвращаясь к итогам Всероссийского совещания молодых
… Чтобы распутица ночная
От Родины не увела.
Александр Блок
Что такое русская поэзия? – конечно, божественный глагол, по Пушкину, но и нравственный выбор: «Да, и такой, моя Россия, ты всех краёв дороже мне». (Блок). Ну, и конечно, то, что называется жизненной, гражданской позицией, как бы это по-школьному ни звучало. Вот высказывания двух поэтов одного, по сути, поколения, ценимых, кстати, в разных лагерях. Иосиф Бродский: «Существует, конечно, поколение так называемых военных поэтов, начиная с полного ничтожества – Сергея Орлова, царство ему небесное. Или какого-нибудь там Межирова – сопли, не лезущие ни в какие ворота. Все эти константины симоновы и сурковы (царство обоим небесное – которое они, боюсь, не увидят) – это не о национальной трагедии, не о крушении мира: это всё больше о жалости к самому себе. Просьба, чтоб пожалели…».
А вот лирик Владимир Соколов, который избегал нестихотворных высказываний:
Здесь рифмуются пожарища
Ничему не вопреки.
Лучшие мои товарищи —
Все фронтовики…
Не смешаю были с небылью —
У другого был огня.
Просто знаю: если б не было
Их,
То не было меня.
Есть разница? Не разница даже, а мировоззренческая и духовная пропасть! От наплевательского отношения, от кощунственности до понимания величия поколения и безграничного уважения к старшим. Это ещё Пушкиным завещано, который напрямую обращался к Денису Давыдову: «Ты - мой отец и командир», уже зная цену собственным стихам. А всё равно – командир…
ЧТО ЖЕ ОБСУЖДАТЬ?
Литературно-нравственные примеры снова вспыхнули в сознании после заседания секретариата Союза писателей России, львиная и самая горячая часть которого была посвящена обсуждению итогов Совещания молодых писателей. Оно было предложено, организовано и проведено по большей части плодотворными усилиями Совета молодых литераторов при СП России. В целом секретариат выразил благодарность Андрею Тимофееву и его активу за самоотверженную подготовку семинара, особое слово благодарности было высказано руководителям секций и групп, которые в личное время провели тщательный анализ произведений молодых авторов. Все дискуссии, которые велись как в процессе подготовки, так и самого совещания о «тех или не тех» семинаристах, о принципах отбора, о противостоянии поколений во многом были сняты успешными плодами совещания, но эхо их – продолжает звучать и доказывать злободневность и неразрешимость некоторых проблем.
Даже в день открытия Всероссийского совещания на сайте «Российского писателя» и в кулуарах продолжали обсуждать статью Андрея Тимофеева «Идея общего дела». В концовке своей статьи Тимофеев подводил вроде бы объединительную черту: «Идея общего дела это единственное, что у нас есть». Но тут же вспоминалась "философия общего дела" Николая Фёдорова. Религиозный философ утверждал, что в основе эволюционного развития природы, космоса заложено стремление к порождению разума. И в разумных существах (людях) природа достигает осознания самой себя. Значит, одной из основных задач становится восстановление всего того, что ранее было разрушено из-за прежней слепоты и неразумности. Раз идёт осознание того, что было разрушено (а наше поколение стало свидетелем страшных разрушений!) – это уже идейная основа, идеология. Не выдержал даже Вячеслав Лютый, резко возразивший против тимофеевского тезиса о диалоге равных творческих личностей: «Это словарь автора, который вышел из вчерашнего «общего дела» и намерен организовать какое-то «новое общее дело», в рамках которого Вадим Кожинов был бы личностно равен, к примеру, Алине Витухновской или Вере Полозковой. Да, в самом широком смысле мы все равны – перед могилой. Но приходим к ней с неодинаковым жизненным и творческим багажом. И не понимать это может только душевно неразвитый человек или человек, намеренно отодвигающий подобные соображения в сторону, приберегающий их для уединенного вечернего разговора в ближнем круге единомышленников».
Но такие же споры велись и век назад. Марина Цветаева, которая болезненно воспринимала любую критику в свой адрес, не раз отвечала печатно на любые, даже справедливые замечания, подчёркивая, что доверяет только большим поэтам и мастерам. Но вдруг в статье «Поэт о критике» признаётся: «К кому еще прислушаюсь? Ко всякому большому голосу я прислушаюсь, чей бы он ни был. Если мне о моих стихах говорит старик-раввин, умудренный кровью, возрастом и пророками, я слушаю. Любит ли он стихи? Не знаю. Может быть, никогда их и не читал. Но он любит (знает) все - из чего стихи, истоки жизни и бытия. Он мудр, и мудрости его на меня хватит, на мои строки. Прислушаюсь к раввину, прислушаюсь к Ромену Роллану, прислушаюсь к семилетнему ребенку, - ко всему, что мудрость и природа». Мы, старшие товарищи, конечно, не раввины и не Роланы, но тоже умудрены суровой и трагической для пишущих реальностью, сравнительным опытом минувших лет, а потому не можем удовлетвориться лишь филологическим «разговором на равных». Упомянутый Бродский писал о людях своего поколения: «Человек с головой, конечно, пытался перехитрить систему — изобретая разные обходные маневры, вступая в сомнительные сделки с начальством, громоздя ложь на ложь, дергая ниточки семейных связей. На это уходит вся жизнь целиком. Но ты поймешь, что сплетенная тобой паутина — паутина лжи, и, несмотря на любые успехи и чувство юмора, будешь презирать себя. Это окончательное торжество системы: перехитришь ты ее или же примкнешь к ней, совесть твоя одинаково нечиста».
Тогдашняя система и степень «нечистоты совести» – детский сад по сравнению с нынешней жестокой вертикалью власти и безбрежной мерзости рынка. Поэт, литератор, журналист (настоящий, а не пропагандист) – перед этой не паутиной, а чёрной пропастью лжи - вообще ничто. Или – единственный висячий мостик к правде, к традиции, к совести. Потому и вызвал публичные возражения спорный тезис Тимофеев о самом подходе к осуждению творчества молодых: «Перевод из плоскости обсуждения текста в плоскость обсуждения нравственных недостатков личности обсуждаемого абсолютно неконструктивны (и обнажают, скорее, профессиональную неполноценность и неуверенность самого руководителя)». Но ни один из опытных руководителей и не собирался обличать морально-бытовой образ автора, но если недостатки или незрелость личности сказываются в творениях, в публичных высказываниях – как быть? Шукшин говорил: "Нравственность - есть правда", и если автор выпендривается, лжёт (или в силу неумения - не может донести правду), почему ему прямо не сказать об этом?
Филологически одаренная Софья Барашкова - новоиспеченная москвичка и студентка Литинститута из семинара Евгения Рейна, которая всё-таки почему-то захотела обсудиться и на нашем семинаре, заканчивает одно из своих стихотворений так:
здесь не помнят событий и чисел
не грустят никогда ни о ком
но запрыгал-посыпался бисер
да по красным углам из икон
Ещё до моего заключительного выступления, на примере этого и других стихотворений, Нина Ягодинцева - не только как поэт, но и как культуролог, специалист по психологии творчества, дала блистательный анализ постмодернистских приёмов, того, что носится сегодня в воздухе, заражает молодых, отзывается в написанном, даже помимо их сознательного выбора: разрушение иерархии ценностей, игра, которая ради красного словца не пожалеет ни отца, ни общих святынь. Ну, ясно же, что «здесь» – это только в не грустящей ни о ком России, где не «помнят событий и чисел» (мечта нынешних переформатировщиков сознания!), что икона бисерная - редкость в простом доме, а не в храме - появляется в красном углу лишь за тем, чтоб откликнуться эхом фразеологизма: метать бисер перед свиньями. А версификаторски – вполне себе мастерская строфа, и знаков препинания нет, как нынче модно. Но Соню за это мастерство – не похвалили, а высказались вежливо, доказательно и твёрдо так, что она, судя по подступившим слезам, кое-что поняла. Теперь выбор – за ней. Может быть, Рейн как учитель Бродского поддержит как раз эти подходы и приёмы, но от нас она услышала слово правды, сигнал тревоги, который не имеет ни малейшего отношения к чисто формальным достижениям или её нравственным качествам как современной девушки, которая пишет о маме:
А я тебя люблю эпистолярно,
Что означает пару СМС…
Это грустно, конечно – бедная мама! Но тут – Господь ей судья или родственники…
С филологией было как раз всё в порядке. Например, лингвист Григорий Князев из Новгорода признался, что ему стихи слишком легко даются. Я подхватил: оно и заметно – много медитаций и даже физиологизма, но мало влюблённости и подлинного лиризма. Потому порой стихи кажутся излишне умозрительными, каламбурно-бездушными:
Всё творится
И всё творимо,
Всё друг друга тайно творит.
Повторится
Неповторимо, –
И себя во всем повторит!
Складно и – ни о чём!
Станислав Колчин из Калуги подкупает стремлением писать о русской истории, о мифах и легендах древности – от Аркаима до града Китежа, от Гипербореи до поля Куликова, но и тут – легковесность, невнятица, а то и неверное толкование. Вот – оселок для любого обращающегося к русской истории - стихи о Куликовской битве:
Горечь ига на долгие годы
Суждено будет снова изведать,
Но дорога к желанной свободе
Начинается с малой победы.
Как не указать, что нет – не с малой! Ключевский, Блок, Кожинов писали о ней как о грандиозном, символическом событии, разгадка которого – ещё впереди.
Из нашего семинара поэзии №2 мы рекомендовали к приёму в Союз писателей России только Анастасию Кинаш (Белгород). Руководители выдали Насте аванс, потому что видится явный талант, способность к живописанию словом, владение взволнованной поэтической речью:
Не ходи, не ходи, не пытайся меня забрать,
Я нужна только здесь, а для жизни меня не трожь.
Для такой немоты меня грела в объятьях мать,
Для такой простоты щекотала колени рожь.
Но в этом поэтическом потоке есть много недоделанных строк и целых стихотворений. Надо работать и работать, оправдывать доверие. Старшие – обязаны помочь. На открытии совещания в Московском государственном институте культуры (спасибо ректорату, кафедре журналистики, девочкам-студенткам, которые сутками пропадали в свои выходные дни!) я прочитал с трибуны стихотворение, напомнив, что нашему поколению выпало в самое плодотворное время оказаться на сломе эпох, в эпицентре социальных и нравственных потрясений вне зависимости от личной позиции. И этот опыт, чаще горький – не перечеркнуть.
ГОРЬКИЙ ОПЫТ
Нам выпало жить, кто выжил,
Кто выстоял – в те года,
Когда был нагло унижен
Простой человек труда.
Мы вынесли опыт горький,
Где были иуды нужны,
Где был ошельмован Горький,
А к власти пришли Самгины
И даже подлей – Семаги,
Чубайсы, другое ворьё.
От русских не ждали отваги,
Но мы – проявили её,
Мы были порой едины,
Храня последнюю честь!
Пока мы не победили,
Но опыт сражений - есть.
Хотелось бы этот опыт передать тем, кто хочет, кто может принять на себя этот русский груз. К слову, написал это стихотворение и вдруг встретил с рослыми помощниками или охранниками Семагу – бывшего депутата Госдумы от КПРФ (?!), плюгавого, поседевшего. Да, «герой» нынешнего времени…
А СУДЬИ КТО?
А судьи кто? – это вообще многовековой вопрос, а для литературы - просто глас вопиющего в пустыне. Та же Марина Цветаева писала: «Первая обязанность стихотворного критика - не писать самому плохих стихов. По крайней мере - не печатать. Как я могу верить голосу, предположим N, не видящего посредственности собственных стихов? Первая добродетель критика - зрячесть. Этот, не только раз - пишет, а раз печатает - слеп! Но можно быть слепым на свое и зрячим на чужое. Бывали примеры. Хотя бы посредственная лирика громадного критика Сент-Бева». Ну, и у нас бывали примеры великие: тот же Писарев или Белинский начинали со стихов. А есть и свежее: Яна Сафронова начинала со стихов (неординарных, если сравнить со многими прочитанными), но накануне двадцатилетия просто «завязала» с поэзией, перешла на критику и стала самым молодым членом нашего Союза именно в этом качестве. Но у Совещания на Левобережной есть своя изюминка: в первый день обсуждаются опыты студентов МГИК, а на этот раз приезжали и студенты МосГУ. Руководили этими семинарами члены Совета молодых литераторов, набирались, так сказать, наставнического опыта. Вот они - порой точно нарушали все «наказы» из статьи того же Тимофеева руководителям.
Остались и недоумения, и обиды. Я сужу по своим студентам, поскольку знаю их уровень. Например, Денис Зеленцов (2 курс литературного творчества) и Саша Кузнецова-Марченко (3 курс) получили высокую оценку, как и моя ученица Алиса Звягина из МосГУ, они были отмечены на сцене дипломами, но Александра написала несколько сумбурные и субъективные заметки: «Можно состоять в Союзе писателей России, пафосно сидеть в кресле, рассуждать о литературе и быть мастером на семинаре? Дмитрий Коржов был мастером на семинаре у Александра Лошкарева, одного из лучших молодых поэтов из Липецка. Глядя на то, какие стихи пишет сам Коржов, невольно возникает мысль: а почему мастером был он, а не Лошкарев?». Пришлось написать ей в отзыве: «Саша, главная слабость переделанных заметок осталась: ты сравниваешь двух поэтов – почему тот, а не другой руководил? А ведь Белинский писал про Пушкина и других гениев (а то и критиковал!), вообще потерпев фиаско как поэт. Не в этом дело…». Но, видимо, именно в этом случае менторский тон, резкие суждения – вообще не принимаются, вызывают реакцию: ты сам кто такой? А Маргарита Полуянова (3 курс) вынесла ещё более горькую обиду: она готовилась к семинару, читала и обсуждала других, а её северная подборка, своеобычная, на мой взгляд, обсуждалась в течение… 15 минут и была пренебрежительно отвергнута Иваном Александровским, который внешне выглядит солидным товарищем. Так что тут новоявленным мастерам гнезда Тимофеева надо учиться более всех.
Ещё один вопрос: понятно, когда активисты Совета, молодые члены СПР привлекаются к руководству семинарами юных студентов, но зачем они сами участвуют в более взрослых семинарах, хотя давно прошли такое горнило? Если мы хотим подчеркнуть, что следим за творчеством недавних подопечных, то надо их собирать в отдельный семинар. «И дать право исключать из Союза писателей тех, кто не подтвердил свой профессионализм», - как шутили мы с руководителями, потому что такое было и в нашем семинаре, в других.
В дни работы Совещания в Большом зале Государственной библиотеки (бывшей Ленинки) состоялся большой (или долгий?) поэтический вечер. Особой страничкой его стало выступление молодых участников Совещания по рекомендациям мастеров. Я как опытный выступальщик и телевизионный человек понимал задачу, и предложил выступить от нас добросовестной старосте семинара – Марине Зарубиной из Архангельска, которую на днях приняли в СПР как детского поэта с милыми и короткими стихами вроде «Рукавички»:
Что за птичка-невеличка,
Бисером расшитая?
Это чья-то рукавичка!
Грустная, забытая.
Машет пальчиком-крылом
Каждому прохожему:
«Не встречали за углом
Варежку похожую?».
По выступлениям некоторых других дебютантов в прославленном зале, стало понятно, что с ними никто не работал перед вечером, репертуар – не отцеживал, не складывал яркую мозаику молодых голосов. Если ещё учесть, что и некоторые мэтры затянули свои поучительные выступления, настроение стало падать. Тогда я закончил своё выступление короткой репликой-пародией, написанной на стихи участника семинара поэзии №2 Дениса Балина из посёлка Мга. Он себя любит представлять этаким питерским гулякой:
Мы выпьем много, как бывало,
разговоримся без стыда.
Пусть фонарей вечерних жало
впивается туда-сюда.
Денис БАЛИН
ВЫПИТЬ И ВПИТЬСЯ…
Мы выпьем много, как бывало,
и наконец, не утерпя,
у фонарей увижу жало
и всё, что надо – у тебя.
Бесстыдный разговор тревожит,
былое вспомним без труда,
и пусть впивается, что может -
сюда, а лучше бы – туда…
* * *
Возвращаясь к отчёту о заседании секретариата от 5 марта, напомню финальную часть: «По предложению Николая Дорошенко, для усиления работы в этом направлении при секретариате создаётся Творческая комиссия по работе с молодыми авторами, которую возглавит председатель СП России Николай Иванов, и которая будет состоять из «опорных» писателей по всей России, способных подключаться к проведению подобных совещаний и заниматься отбором рукописей и кандидатов на участие и обсуждение. Решено направить благодарственные письма руководству Института культуры и в Министерство образования и науки за предоставленную возможность проведения таких масштабных мероприятий. Расставлены все точки над «i» по всем другим аспектам работы Совещания».
Думаю, все точки над «i» ещё не расставлены, а некоторые поднятые проблемы в нынешних социально-культурных условиях России вообще не разрешимы. Но мы – продолжаем работать. Не зря вспоминали декларацию Владимира Соколова:
Нет школ никаких - только совесть,
Да кем-то отпущенный дар,
Да жизнь, как прекрасная повесть,
В которой то холод, то жар.
Ну, чего? - жизнь, хоть и гнусная порой, с торжеством пошлости и бабла - продолжается, дар, способности - тоже не иссякли, значит, дело, по крупному - за совестью! А это – тяжкий русский груз. |
