Александр БОБРОВ, секретарь Союза писателей России
О САМОМ СУЩЕСТВЕННОМ

«Писать дневник, или, по крайней мере, делать от времени до времени заметки о самом существенном, надо всем нам»
Александр БЛОК

<<< предыдущее    следующее>>>
 

29.06.2016 г.

ВЗГЛЯД СТАРШЕГО БРАТА

В июле будущего года исполнится 75 лет со дня гибели героического экипажа лётчиков – сталинских соколов, младшим из которых был мой старший брат – Николай Бобров. Как оно там дальше сложится при нашей-то жизни, сумею ли через год достойно отметить… Поэтому к 75-летию начала Великой Отечественной и книжку о брате успел выпустить - «Звезда над озёрами» (издательство «Родные просторы»), и представить её недавно на 11-м Международном книжном салоне в Питере, и съездить с сыном и внучками по следам боёв с финнами вплоть до Хельсинки, которые Сталин не стал брать и спас от Нюрнбергского трибунала маршала Маннергейма, хотя тот же Жданов предлагал его судить и повесить в Петрозаводске. Но вместо виселицы – сегодня… мемориальная доска в Питере.

КРОВАВАЯ ДОСКА

Бывают такие события, преступные или дурацкие действия, которые вызывают почти единодушное осуждение. К ним, безусловно, относится торжественное открытие доски Карлу Маннергейму в Питере 18 июня. Осуждают все – патриоты (пособник Гитлера и организатор блокады), либералы (служил империи, а потом поздравил тирана Сталина с Победой), государственники (зачем «раскачивать лодку»?) и демократы (почему не спросили мнения питерцев?). Все гадают: что это – предательство, пробный камень, неуклюжая попытка кому-то понравиться, дурость? Самый выигрышный для власти вариант: непроходимая глупость. Но я не думаю, что  всё так просто… Из Питера пошли сводки, как с театра криминальных действий: «В полиции заявление по факту порчи доски Маннергейму до сих пор не получено. Ведомство проводит проверку по факту порчи имущества. Изучаются материалы уличного видеонаблюдения». Очевидцы сообщили, что доска до сих пор не очищена от краски и закрыта черным полиэтиленом. В администрации Военно-инженерного технического института отказывались  прокомментировать эту информацию, но послали курсантов очищать доску – бесполезно! Это проступила сама кровь погибших…

Писатель из Тулы Анатолий Филиппов удовлетворённо написал: «Когда есть разумно и твердо выраженное мнение общества, когда люди отрываются от своей личной круговерти - власть вполне слышит этот голос. Вот и в ситуации с уже надоевшей доской кровавому барону это проявилось Общество отреагировало в интернете и кто-то вылил немного краски и зеленки на Маннергейма. Этого оказалось достаточно, чтобы произошло следующее: корреспондент "Интерфакса" на подходе к прессе Мединского после открытия в Эрмитаже выставки "Византия сквозь века" обратился к министру, успев лишь сказать, что "вопрос будет по поводу доски Маннергейму". Когда фамилию финского маршала услышала пресс-секретарь министра Елизавета Анисимова, она, перебив корреспондента, запретила задавать вопрос. Увидев такую реакцию своего пресс-секретаря, В. Мединский отвернулся от прессы и покинул место общения. Другими словами - это паническое бегство. Кто из вас помнит случаи, когда целый федеральный министр бегал от СМИ? Это, товарищи, результат нашей работы. Напомню, что после факта облития краской злополучной доски ни Мединский, ни его РВИО ни разу не дали комментария к произошедшему. Мало того, от доски отказались все организации, занимающиеся подобными объектами. Она оказалась буквально бесхозной. Мединский тоже не стал ее защищать ни по линии Минкульта, Военного общества. Вот так!». Но я этого удовлетворения – не разделяю: ведь доску демонстративно открыли, согнали студентов, произносили оправдательные речи. Если б это была глупость – ладно: сотворили, получили плевок краской и отступили. Но ведь есть силы, которые со второго раза (!) продавили этот провокационный проект – плевок в народную память.

В принципе, я противник любого вандализма: мне и памятника Дзержинскому жаль, и герою повести «Москва-Петушки» у Курского вокзала, и даже зелёнка, вылитая на нелюбимую писательницу Улицкую у Дома кино – совершенно не радует. Но впервые во мне шевельнулась злорадство (сильное русское слово!), когда я увидел  доску Маннергейму, облитую красной краской: весьма удачно вышло, символично: много крови русской пролил Маннергейм, включая моего брата Николая Боброва – Героя Советского Союза, павшего на Карельском перешейке, там, где были остановлены войска Маннергейма. Экипаж бомбаридоровщика, подбитого финской батареей, совершил огненный таран близ станции Лемболво сразу после того, как 27 июня 1942 года маршал Маннергейм в сопровождении пяти офицеров, на самолете, присланном сами фюрером, отправился в его Ставку вблизи города Голдап. В огромном бункере состоялась беседа Маннергейма с Гитлером, который интересовался военным потенциалом финнов. Рейхсмаршал Герман Геринг пригласил Маннергейма в свой охотничий дом «Каринхалле». Маршал просто не узнал знакомых некогда мест. Главное здание превратилось во дворец с большим залом высотой в три этажа, стены которого во много рядов украшали охотничьи трофеи Геринга. Везде в огромных каминах горели длинные поленья, как некогда у древних германцев. Маннергейм сразу заметил изменения в поведении рейхсмаршала, который жил как персидский шах среди награбленного добра. Он перестал интересоваться охотой и забыл про свои охотничьи домики в Тироле и Восточной Пруссии. На сей раз у более аскетичного маршала пропало желание говорить об охоте и задерживаться в Берлине. В Хельсинки он возвратился 28 июня, но действия войск – активизировал, потому и полетел 11 июля экипаж брата на последнее, 67-е по счёту боевое задание – бомбить позиции финнов, твёрдо держащих блокаду Ленинграда с северо-запада. Назад они не вернулись…

Глядит Маннергейм прискорбно,
Хоть белая ночь светла:
Чиновная наша кодла
На муки его обрекла.
Они состоятельны, вроде,
И даже порой умны,
Но жить не хотят в народе
И чувствовать дух страны.
С бездушием манекена
Они о святом твердят!..

На линии Маннергейма
Геройски погиб мой брат.
Он смотрит на игры с неба –
С державных своих высот
И знает, что их от гнева
Ничто уже – не спасёт!

Дорога моя через Лемболово (место гибели брата и выступления в школе Лесного), Выборг (выступление 22-го июня в Военном музее Баира Иринчеева, женатого на финнке), Хельсинки (встреча с помогавшим мне в поисках места гибели экипажа и падения самолёта писателем Карлом Геустом) прошла через Питер. Хотел воочию убедиться в возмездии, но не удалось – Троицкий мост, ключевая переправа между Петроградской стороной и центром, стал односторонним почти на десять дней. А все потому, что устроители «Алых парусов» выбрали мост своим главным «персонажем».  Выпускникам и их родителям обеспечили с него незабываемое водно-пиротехническое шоу. Всем остальным – пробки, объезды, опоздания. Водитель мини-автобуса увидел разведённый гораздо раньше обычного Троицкий мост и ахнул, начался мучительный объезд через Литейный с пробками. Выпускники наблюдали море огней, которые выстраивались в сложные движущиеся конструкции и даже надписи «Алые паруса» и «Банк Россия» (генеральный партнер праздника – да здравствует бабло, а не романтика!). В финале представления по традиции в акватории Невы появилась бригантина под алыми парусами — главным символом надежд и сбывшейся мечты благодаря произведению Александра Грина. Знал бы он про сегодняшние мечты политиков и юных карьеристов… Им-то как раз и соответствуют планы тех, кто благословил установление доски Маннергейму.

Это – не откровенная глупость, а сознательное, совершенно российское, внутреннее действо, не имеющее даже международного значения. Достаточно ввести в строку поиска запрос: «Финские СМИ об открытии доски» - пустота! Или оценить тот факт, что на открытии доски с торжественным маршем (!?) не было никого из представителей Финляндии. Министр Мединский заявил, что памятная доска устанавливается для того, чтобы сохранить память «о достойном гражданине России». Но Маннергейм, чтоб знал писатель-историк,  никогда не был «гражданином России». Заметим, в Российской Империи вообще не было граждан, а были подданные. А Маннергейм всегда был подданным Великого княжества Финляндского, входившего в состав Российской империи посредством персональной унии на правах широкой автономии с собственным подданством, налогами, бюджетом, валютой и охраняемой от остальной России границей. То есть Финляндия в составе Российской империи была другим государством, правда, лишенным суверенитета. На залитой краской доске мы читаем: «Генерал-лейтенант русской армии Густав Карлович Маннергейм служил с 1887 по 1918 год». Здесь очевидная, но не случайная неточность — Маннергейм служил не просто в «Русской», а в Российской Императорской армии. Маннергейм присягал на службу не России, а государю императору самодержцу Всероссийскому. То есть он был «служивым немцем»: отрёкся император – кончилась всякая связь с армией, стал воевать с Россией. Только что в Выборге вышла книжка Ларса Вестерлунда (главный редактор Баир Иринчеев): «Мы ждали вас как освободителей, а вы принесли нам смерть...». Финн написал о   русских, расстрелянных именно в 1918 году при взятии Выборга. Радикальное националистическое движение и ненависть к «инородцам» нашли здесь открытое, зверское выражение. Инородец, включая того, чьи предки веками жили на этой земле, стал теперь «воплощением зла». Не было существенной разницы, кто этот «не финн» по национальности – русский, украинец, еврей или поляк, он все равно выступал под обобщающим и уничижительным прозвищем «рюсся». Восточная армия под командованием генерал-майора Эрнста Лефвстрема – подчинённого барона Маннергейма в апреле 1918 года взяла Выборг. Егерские отряды, ворвавшись в Выборг,  хватали всех русских попавшихся им на улицах – офицеров, чиновников, гимназистов. Мужчины, женщины, дети были убиты без суда и следствия, по прихоти финских офицеров. Были расстреляны и польские офицеры, которых приняли за русских. Никакой классовой борьбы или военной нужды – просто геноцид! Но такие «мелочи» наших идеологов западного мейнстрима никогда не интересовали.

В Хельсинки, в кафе напротив памятника императору Александру I, подарившему Финляндии Конституцию, писатель Карл Геуст – автор книг о финских лётчиках, мой ровесник, с которым мы прекрасно находим общий язык, горячо благодарил меня за книгу о брате «Звезда над озёрами», но решительно открестился от скандального события: «Доска - это ваше внутреннее дело!», однако  подарил мне мемуары Маннергейма, переведенные на русский в 1999 году и изданные в 2004 году издательством «Вагриус», которым руководил тогда Владимир Григорьев, доныне рулящий книгоиздательским процессом в Роспечати. Как не издать, хотя все признаются, что написаны и переведены они на английский, а потом на русский – не ахти и наврано там прилично! Кстати, маршал родным языком для барона был шведский и он говорил по-фински с акцентом сильнее сталинского. Полистал толстую книгу в хельсинской гостинице и понял окончательно, за что же ему установили мемориальную доску. При всей своей сдержанности, оправдательной дипломатичности Маннергейм нигде не скрывает, что он – ярый противник большевизма и советской власти. Один лишь пример: результаты Зимней войны, во многом трагические для СССР, оказались для самой Финляндии – катастрофическими. Но у автора – ни грана раскаяния, осознания трагедии финского народа. Почему? «Финская война задержала большевизацию Прибалтийских стран на шесть месяцев, а Румыния получила время пополнения вооружений. В международном плане важнейшим следствием Зимней войны явилось снижение авторитета советских вооруженных сил». Смешно и страшно читать: понести столько людских и территориальных потерь ради нескольких месяцев чьей-то дебольшевизации, перевооружения далёкой Румынии и, главное, снижения авторитета Красной армии! Но ведь и доска открыта, чего там ни выдумывай – ради тех же призрачных выигрышей и снижения авторитета Красного проекта. Разве не так? Конечно, сторонники президента, даже осуждающие эту глупость, кричат: «Путина просто подставили!», будто не он назначает министра культуры и главу своей администрации… Вот и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков вдруг повторил недавние слова Путина в отношении миллиардера Трампа: «Маннергейм – неординарный человек». А кто спорит? Геббельс был незаурядным пропагандистом и плакал, слушая музыку. Лётчик Геринг коллекционировал предметы искусства и спасал некоторых евреев от гестапо. Тот же  Бандера сидел в тюрьме и сражался за независимость Украины. И что? - как только вы начинаете оправдывать врага, вы тут же становитесь его сообщником и по главному счёту - фальсификатором истории, предателем народной памяти.

ОДНОБОКАЯ ПОЛИТИКА

Национальная память, чутьё и вкус народа постоянно попираются и перекашиваются в эпоху информационно-технологического террора. Внушают, например, что стихи никому не нужны, что вся русская поэзия оборвалась на Иосифе Бродском. Так впрямую и нагло заявили на канале «Культура» - отринута всякая попытка  повести объективный разговор, расширить горизонт восприятия. Последняя программа Александра Архангельского «Тем временем» была посвящена поэзии, но опять, как и прежние выпуски программы «Вслух», например, меня просто возмутила. Кроме того, что - неинтересно, без выдумки и использования телевизионных возможностей - удручала узость представленных имён и ориентиров. Во-первых, кроме редакторов журналов «Вопросы литературы» и «Арион», я, поэт, критик, преподаватель, никого из участников не знал и не читал. Конечно, можно сказать по-современному: это ваша проблема, но вот перечень путеводных имён, приведённых  Алексеем Алёхиным: Бродский, Чухонцев, Кушнер, Рейн, Гандлевский, Салимон... То есть, во-вторых, из передачи в передачу кочуют имена поэтов одного круга и направления (не обсуждаю сейчас их достоинства и недостатки). Лишь опытный Игорь Шайтанов оговорился: «В те годы я открыл для себя Прасолова и Кузнецова, о которых не говорили в моём кругу». Но ведь и сегодня на канале «Культура» - не говорят. Почему-то и более молодые участники с неизменным представителем НИИ Высшей школы экономики, которая и филологией теперь занялась, говорили о явлениях и стихотворцах того же направления. Просто диву даёшься! Обсуждали какой-то учебник поэзии на 900 страниц (не показывая, не листая, что является дикостью для ТВ!), говорили об удачных антологиях без единой обложки, о преподавании поэзии в школе и вузе, не привлекая учителей или самих учащихся. Получилась очередная салонная тусовка для своих. Авторская программа Архангельского – явный анахронизм. Дело не только в том, что он ведёт её аж с 21 апреля 2002 года (раньше форма была живее – с экспертами и зрителями!), но скучная говорильня  имела бы право на постоянный выход в эфир, если бы в сетке «Культуры»  существовала  программа критика другого мировоззрения – условно говоря, Владимира Бондаренко. Ну, невозможно в нынешних условиях, чтобы на необъятный, противоречивый мир культуры и литературы мы смотрели только глазами всё более субъективного телевизионщика! - скучно, однобоко, без дыхания жизни!

Бездарная программа по ТВЦ, которую ведёт на кухонном уровне детективщица Татьяна Устинова, снова поднимает на щит «новую поэтессу» – постаревшую Джохан Поллыеву с её откровенной графоманией. Например, у Адриано Челентано есть знаменитая песне «Перке?» - «Зачем?». Поллыева взялась перевести её на русский – зачем? Получился пародийный текст, который «звёзды» поют на её вечере и в интернете размещают:

Гладковыбритая змея тычет в сердце холодной мордочкой (?! – А.Б.). 
Как запутана жизнь моя - без тебя стала словно порченой (?).
Ну, зачем я захлопнул дверь и поверил себе заносчиво?
Переборчива смелость моя, неразборчива.

Конечно, «мордочка змеи» умиляет и вызывает зримые ассоциации,  но что такое «переборчивая смелость» - мне неведомо, а вот то, что ТВ - неразборчиво, когда дело касается власть предержащих, олигархов и их обслуги – становится всё более очевидным – ну, руководит аппаратом Госдумы. И что? У нас сам Сталин в молодости стихи писал, но из него классика не делали. На ТВЦ – та же беда: поручили одной Устиновой без вкуса и художественного авторитета окучивать днём всё культурное пространство – по какому праву? Ну, какую-то программу кулинарно-дачную ей можно поручить, но неужели других ведущих трудно найти! – пошевели мозгами и профессиональными навыками….

 

А как в реальности, в российской глубинке народ сопротивляется однобокой обработке ТВ? В день памяти и скорби 22 июня в городке Бабаево на западе Вологодчины была торжественно открыта памятная доска на здании бывшей редакции газеты «Ленинский путь» в честь посещения поэтом Николаем Рубцовым и здания редакции, и самого райцентра. У Николая Рубцова в Бабаево были друзья и верные поклонники его таланта. Рубцов посещал местное литературное объединение, творил здесь  и публиковал стихи в местной газете. От Череповца на открытии доски присутствовали Сергей Дмитриев и Леонид Вересов, который недавно издал книгу о замечательном земляке. Это же здорово – какая народная память! А накануне в самой Вологде появился новый арт-объект на живописной набережной реки Вологды. Кованую гармошку и книгу установили на скамейке «Посидим, поокаем». Их специально ко Дню города и открытию фестиваля «Голос ремесел» подготовили кузнецы. Оба кованных изделия посвящены тому же  Николаю Рубцову, которому в этом году исполнилось бы 80 лет. По словам создателей, каждый предмет выбран не случайно: гармошка была любимым музыкальным инструментом поэта, а книга лучше всего отражает творчество Николая Михайловича, на её странице запечатлено в металле хрестоматийное  стихотворение «Выпал снег – и все забылось!». Почему мы никогда не увидим таких трогательных, истинно поэтических сюжетов и репортажей на канале «Культура»? Просто диву даёшься: сколько можно славословить одних и тех же поэтов в передачах А. Архангельского и А. Гаврилова, когда народ выбирает другие имена и песни… ТВ посылает корреспондентов в дорогостоящие командировки в Нью-Йорк по следам Довлатова, в Венецию на могилу Бродского, а до Вологды и Бабаево - никогда не доедет! Пока такое происходит, никакого возрождения России – не предвидится, потому что она расколота, потому что на её просторах одновременно устанавливаются две совершенно разные доски. Помните повесть Василия Белова и  фильм по ней – «Целуются зори». Так говорят в народе как раз про июньские дни, когда вечерняя заря с утренней встречаются на Севере. Так вот, на доску Маннергейма они ложатся кровавым русофобским отсветом, сколько курсанты её ни драй, а на доску Рубцова – отсветом всего самого русского и доброго. Никогда они не поцелуются! И это видит брат мой со своих горних  державных высот, спасает меня от безверия и  даёт силы противостоять обману и предательству.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную