Этих песен неясная грусть
Отшумела, как дождик по крышам...
Я запомнил слова наизусть,
А мелодии их не расслышал...

Как мечты о планете иной,
Словно отзвук надежды нетленной
Прозвучали они надо мной
Заблудившимся сыном Вселенной.

***
В мире всё преходяще…
                             А значит,
Над утраченным прошлым не плачь.
Вот уж новая конница скачет
Над костями заезженных кляч.

Развиваются конские гривы,
Блещут сабли, как солнца лучи,
И с коней, подбоченясь красиво,
Ухмыляясь, глядят усачи.

Эти новые храбрые роты,
Их лихой молодецкий разгул
Терпеливые ждут пулемёты
Черноокими срезами дул…

А в зелёный весенний садочек,
В ароматную дачную тишь
Белобрысый идёт ангелочек –
Обожаемый всеми малыш.

Он несёт для расстрела игрушки,
Расставляет рядком у ворот
И, прищурясь, из детской хлопушки
Пулю в пулю прицельно кладёт…

ПУТЬ ОДИНОК
I
В сумерках ночи
Берег исчез
Тёплые очи
Смотрят с небес.
Небо высо?ко,
Путь одинок;
Плещет Протока,
Мчит мой челнок.
II
Грезится, снится?..
В сердце моём
Милые лица,
Отческий дом …
Каждую малость
Я сберегу –
Всё, что осталось
На берегу.
III
Одушевлённый,
Смотрится в вир
Весь озарённый
Звёздами мир,
В мире бессонно
Трудится Бог…
Небо бездонно.
Путь одинок.

***
Всякий вечер закатом украшен,
Сладок отдых от долгих дорог…
Отчего ж так таинственно-страшен
Этот грозный незримый порог?

Видно там, за последней дорогой,
Где по-новому время течёт,
Кто-то со скрупулёзностью строгой
Наших дел производит подсчёт.

Там ни в чём не идут на уступки,
Там не слушают лепет словес,
Наши мысли, сомненья, поступки –
Всё имеет свой собственный вес:

Помощь другу – и низкая шутка,
Всякий подвиг – и всякое зло…
Оттого так пронзительно-жутко,
Оттого так прозрачно-светло.

***
Приходила – опять не застала!
Я ведь вечно в трудах, и в поту,
Как безумный, ношусь по кварталам,
И, бог весть, где поспать упаду.

Электрички, маршрутки, трамваи…
Сон на лавке, еда на бегу…
Я и дома почти не бываю,
А зайду – усидеть не могу.

Забежал на секунду – побриться,
Заскочил на минутку – поесть,
Вижу – всюду тревожные лица,
А на лицах – тревожная весть.

И соседка, крестясь, рассказала,
Что за мной осерчалая Смерть
Приходила, опять не застала,
И ушла – на других посмотреть.

***
Я из памяти боли былые сотру,
И беспечным бродягой пойду по Руси –
И дышать, и мечтать хорошо на ветру!
Я иду, и рубаха моя парусит!

И высокая тайна откроется мне,
И внезапным виденьем всплывут вдалеке:
И лицо ожиданья в заветном окне…
И платочек прощанья в любимой руке…

***
Хорошо живётся бабушке Петровне,
У неё ни деток нету, ни внучат –
Садик в пару яблонь, да пустой коровник,
Да пожалуй, мыши по ночам шуршат.

А по всей округе только две соседки –
Старая Евдоха и коза-урод,
Да сова присядет на кленовой ветке,
Да зайдёт хожалый – посторонний кот.

Бабушка Петровна ходит так потешно:
Опершись на палку, оттопырит зад,
Вся крючком согнётся, и бредёт неспешно
В свой ежевечерний хуторской догляд.

А уже с рассветом на тропинку снова:
Подышать росою, поглядеть на свет –
И никто не скажет ей дурного слова!
И никто не свиснет хулигански вслед!

Месяц опрокинет бледный свой половник
И в зарю над лугом синеву прольёт…
Хорошо живётся бабушке Петровне –
И сама начальство,
И сама народ.

Д О М
Ах, как радостно рушили дом!
В ожиданьи больших перемен
Все, когда-то рождённые в нём,
Суетились с открытым огнём,
Обрывали портреты со стен.

С крыши сыпался град черепиц,
Пробивалась на запад дыра,
И жильцы из пробитых бойниц
С воссияньем восторженных лиц
Управдому кричали: «Ура!»

А теперь в обиталище том
По-хозяйски свистят сквозняки,
И в лохмотьях сидят старики,
И доволен один Управдом –
Мелкий пакостник средней руки.

***
Тени ночные над белою хатою
Плыли, когда ты ушла,
Только подушка осталась примятою
И обещающей – мгла.

Чёрные тучи – гиганты былинные –
Медленно шли над землёй,
Долго смотрел я на тени их длинные,
Плача невольной слезой.

В тучах луна по простору воздушному
Золотом стлала свой путь...
Я вспоминал твои руки послушные,
Белые плечи и грудь.

Трепет рождали чудесным мерцанием
Звёзды на Млечном Пути...
С невыносимым глухим покаянием
Сердце рвалось из груди.

Горькой полынью, росою и мятою
Пахла безмолвная мгла,
Тени ночные над белою хатою
Плыли, когда ты ушла.

БЫЛА БЫ НОЧЬ…
Была бы ночь темней немножко,
И я счастливым стать бы мог!
Но… Эта лунная дорожка
Змеёй свилась у Ваших ног.

И Вы, испуганная светом,
Вспорхнули лёгким мотыльком
И оборвали связь с поэтом,
Как с неприличным чудаком.

Зачем теперь мне эти ночи,
Их одиночество и грусть?
Враги смеются? Пусть хохочут!
Друзья грустят? Рыдают пусть!

Мне всё равно! Хочу в пустыню!
Под саксаул! И под бархан!
Мой друг единственный отныне –
Гранёный «мухинский» стакан…

Бездомный пёс с голодной кошкой
Одни лишь видят мой позор…
Была бы ночь темней –
Немножко!
Другим бы вышел разговор.

***
И как бы ты, водка, меня ни косила,
В какие постели меня б не вносило
В бездомных скитаньях,
Всегда и повсюду –
Куда бы судьба ни толкала податься –
Я знал, что на свете есть женщина-чудо,
Которая (глупая!) любит мерзавца!

И я возвращался за этой любовью
Оттуда, откуда нельзя возвращаться!
И ради любви этой только готов я
На вечные веки придти и остаться.
Останусь! Клянусь –
Всем прекрасным на свете!..
Разок лишь ещё прошвырнусь
По планете…

***
Случайный посетитель этих мест,
Страдая, сомневаясь, беспокоясь,
Я по земле, как будто тяжкий крест,
Несу мою измученную совесть.

Там, где иные весело живут,
Не поддаваясь горю и обидам,
Я учиняю над собою суд,
Грозящий обернутся суицидом…

И слёзно каюсь: «Господи, прости
Нам наши колебанья и измены –
Мы слабы, мы испуганны, мы тленны,
Мы этот крест не в силах донести…»

Из уст твоих, о Боже, испокон
Ни слова осужденья, ни упрёка,
И только СМОТРИТ, смотрит из икон
Твоей любви безжалостное око.

***
Каким искушеньям подверг нас создатель?
Какие туманы затмили нам взор?
Лелеять Отчизну – нас учит предатель,
Законы нам правят – пройдоха и вор.

Навеки ли сгинула русская слава,
И в этих, удобренных кровью, полях
Одна только пьяная воет орава,
Заморский мотив подхватив второпях?..

Но светится воля в морщинистых лицах,
И сердцу заветен отеческий кров,
И так же поют в городах и станицах
Бессмертные песни забытых отцов.

И так же пустынно-бескрайни дороги,
В которых находник пропал не один,
И так же угрюмо славянские боги
Очами блестят из вечерних равнин.

ЛЕСНИК
Он взял ружьё и вышел из избушки,
Бродил, бродил меж сосен да берёз,
Нашёл больную белку на опушке,
Укутал шарфом и домой принёс.

Кормил горбушкой, называл «дочуркой»,
Смотрел, как спит оттаявший зверёк;
Потом сидел понуро над печуркой,
В которой задыхался уголёк.

И грустно думал он: «Зачем мне белка?
Лечить её, лелеять и кормить…
Вот заяц – да. Его и на тарелку
Во вкусной позе можно положить…»

Шумела ночь метелью над избушкой,
Жестянка грохотала на колу…
Сердито топал ёжик за кадушкой,
Хромой волчонок нежился в углу…

УТРЕННЕЕ
Ни звонкую россыпь мерцающих звёзд,
Ни яркой кометы сияющий хвост
Я этой дрожащей рукой не ласкал.
Ну что же…
Глазами я там побывал,
А значит – душой дотянулся до них,
А значит – их принял
В круг Братьев моих!
А значит – я вечность небес покорил,
И душу небесным друзьям раздарил…

И кто же виновен, что нынче нигде
Нет места под Солнцем
Ни мне,
Ни звезде…

***
«Как живём, говоришь?
                      Без гордыни…
Кое-как выживаем пока…
Кто там помнит о нашей пустыне?
Только вьюги, да степь, да тоска.

Мы и носим от века до века
Из обувки лишь войлок да фетр;
Нас тут пол – говорят – человека
На квадратный один километр.

Что тут умного цифрам ответишь?
Ведь, бывалоча, в нашей глуши
Трое суток бредёшь, и не встретишь
Ни одной маломальской души.

А бывает, под высвисты стужи.
За стеною расслышишь едва:
Кто-то медленно ходит снаружи
И сердито бормочет слова;

Неприметная в вечере блёклом,
Чья-то прячется тень за сугроб –
Тут уж нос не подсовывай к стёклам,
Чтобы пулю не выпросить в лоб.

Затаишься вдали от окошка
В помертвелой и тёмной избе –
Только ветер, как сонная кошка,
Еле слышно мурлычет в трубе…

Рассветёт – разглядишь на досуге
Чей-то след, занесённый слегка.
И опять – по огромной округе –
Только вьюги, да степь, да тоска…»

УТРО
К озеру, в место заветное,
Верный рыбацкой мечте,
Тихой порой предрассветною
Я выхожу в темноте.

Снасти раскину старательно
И, в сигаретном дыму,
Буду смотреть выжидательно
В тонко звенящую тьму.

Вот за крючком полумесяца
Всполохом лёгким одним
Вдруг оживёт и засветится
Розовый облачный дым.

В дивное это мгновение
Тихо вздохнёт ветерок
И, уловив дуновение,
Дрогнет хитрец-поплавок.

Лягут пурпурные россыпи
Первых прохладных лучей
На изумрудные простыни
Влагой покрытых полей.

Лебедем в озеро чистое,
Словно на смену звезде
Выплывет солнце лучистое
И заиграет в воде...

Всё в моём сердце унылое
В этих лучах – растворись!
Вот она, вот она, милая
Родина.
Вот она – жизнь.

КАЛИКА ПЕРЕХОЖИЙ
1
Как нетрудно обидеть поэта
И прогнать от родимого дома!
Не держу я обиды на это –
Злоба чёрная мне незнакома.
Улыбаясь от уха до уха,
Наряжусь поутру в пестрядину
И, за пазуху сунув краюху,
Дом немилый навеки покину.
Проходя через злачную пажить
Бодрой поступью утром росистым,
Буду песнею степь будоражить
И зверей привораживать свистом.
Всем, кто слышит, и старым и юным,
Буду Родину петь неустанно.
Пусть рокочут суровые струны,
Пусть услышится песня Баяна:

2
«Пригорюнилась Русь, загрустила;
Время, знать, наступило лихое –
Запредельная ворожья сила
Не даёт ни минуты покоя.
Зря ли в поле не вяжется колос,
Зря ли нечисть шуршит по оврагам,
Да звучит гамаюновый голос
Над воскинутым княжеским стягом?
Чудь и нечудь наносит удары,
А из дикого южного края
Налетают, как тучи, хазары,
Вольных россов в полон забирая,
Да из диких полей, издалеча,
Через русские наши пределы
Залетают, разя и увеча,
Роем ос печенежские стрелы…

…Выйдет князь перед очи дружины ,
Меч поднимет и выкрикнет воям:
«Полно гнуть нам могучие спины,
Да коней своих портить покоем!
Разве ж Русь нам вовеки не свята?
По исконному Кия закону:
Россу луце ж бы быти потяту,
Неже быти ему полонёну!
Полетим же! Пусть ветер застонет
По степному ковыльному лону!
А воссядем на брзыя комони,
Да отведаем синего Дону!»

3
Пропою, и опять на дорогу –
По родной стороне, по великой!
Поклоняясь лишь ветру и Богу,
Стану жить перехожим каликой.
Ни с какою не связанный властью,
Почитающий Небо и Землю…
Мне иного не надобно счастья,
Я вполне эту долю приемлю.

ОРЁЛ
Когда эфир пронзают вести зла,
Мне кажется, что век напрасно длится,
И снится мне, что будто жизнь прошла,
Что будто ночь, что будто мы – не птицы...

Лети, орёл, хозяин высоты!
Парить над миром – славная работа.
Ты – словно я: любовь моя, мечты,
И сны мои о прелестях полёта.

Когда-то так умел летать и я,
Врываясь в небо странником случайным,
Долины открывали для меня
Свои, от смертных спрятанные, тайны...

А нынче мне и прыгнуть тяжело —
Слабеют в венах жизненные соки,
Теперь моё увядшее крыло
Не примут восходящие потоки.

Но счастье высоты доступно мне.
И, взмах могучих крыл ценить умея,
Я полюбил часами в вышине
Следить за хищной грацией твоею...

Лети, Орёл! Зрачками зорких глаз
Следи, как жизнь в долинах копошится!
Ни высота, ни рокот бури нас
Не устрашат.
Нам всё известно – птицам.

***
Юдоль земная…
Мы вовеки в ней.

Как лист древес, забравшийся высо?ко,
В урочный час срывается с ветвей,
И, прихотью воздушного потока,
Спешит собой насытить плоть полей,
Мы не умрём.

Но вечно нам не жить.
Нас ждёт совсем иное продолженье –
Нам вечность подарила лишь мгновенье
Над первозданным хаосом парить.

Так капля пены в бурю, над водой
Взлетит на миг, гордыней обуяна,
Сверкнёт в лучах стремительной звездой
И... снова станет телом океана.

***
Всякий вечер закатом украшен,
Сладок отдых от долгих дорог…
Отчего ж так таинственно-страшен
Этот грозный незримый порог?

Видно там, за последней дорогой,
Где по-новому время течёт,
Кто-то со скрупулёзностью строгой
Наших дел производит подсчёт.

Там ни в чём не идут на уступки,
Там не слушают лепет словес,
Наши мысли, сомненья, поступки –
Всё имеет свой собственный вес:

Помощь другу – и низкая шутка,
Всякий подвиг – и всякое зло…
Оттого так пронзительно-жутко,
Оттого так прозрачно-светло.

ОФИЦЕРЫ
Нас по свету бросало
От беды до беды –
На афганские скалы,
На полярные льды,
Мы пьянели без водки
На вершинах земли,
Нас подводные лодки
В бездны моря несли.
Засыпали с рассветом,
Завернувшись в шинель,
Боевые ракеты
Наводили на цель…
На телах ли заплаты,
На мундире Звезда –
Молодые девчата
Нас любили всегда.
Мы же, в зной или слякоть,
Шли дорогой своей,
И, не смея заплакать,
Хоронили друзей.
Это вольному воля –
Что покой, что полёт,
А военного доля,
Это – как повезёт…
Не угадывай даже,
Где поставят твой крест.
Бог не выдаст!
Свинья же
И подавно не съест.

***
Я помню ночь – я был тогда курсант…
Нас подняли сигналом и сказали,
Что по ошибке сброшенный десант
До одного пропал на перевале.

И мы, в составе поисковых групп –
Юнцы, толпа мальчишек неумелых –
Тащили из снегов, за трупом труп,
Ровесников своих окоченелых.

Мы их сложили в полной тишине
За рядом ряд у старого сарая,
И было отчего-то стыдно мне,
И я рыдал, лица не закрывая.

А горы молча брали нас в кольцо,
Луна рыдала в облачном тулупе,
И снег всё сыпал на моё лицо,
Всё сыпал, и не таял, как на трупе…

В ту ночь я словно понял, наконец,
Что бога нет! Что всем – одна дорога!
И если у планеты был Творец,
То был он недостоин званья Бога…

С тех пор минули многие года,
Душа смогла ожить и отогреться,
Но этот миг неверья и стыда
Кусочком льда лежит в усталом сердце.

***
Уйдут эти серые годы,
Исчезнут позорные дни.
А эти – владыки народа –
Пребудут вовеки они?

Неужто пребудут вовеки –
Густой этаноловый дух,
Бездомные дети-калеки,
Бессильные слёзы старух?

От одури ложной свободы
Проснёшься ль, нетрезвый мой брат?
В безвременном мраке восхода
Мне грезится светлый закат.

***
Я успокоюсь в том краю неблизком,
Где горний свет,
И тьма вокруг него,
И лунный луч по бледным обелискам
Скользит, не освещая ничего.
Но перед тем как раствориться в Лете
Скажу спокойно перед вечным сном:
Мне было хорошо на этом свете,
Не будет плохо и на свете том.

Мне было хорошо в лучах светила,
И жизнь ко мне не слишком злой была –
Она мне Вечность в душу заронила,
Хотя у сердца вечность отняла.

Я жизнь любил!
И мне не надо лучшей!
Любил небес прозрачную лазурь,
Любил Кавказа пропасти и кручи,
И озверелый рёв планетных бурь,
И вешний гром,
И тучи в небе низком…

Но я устал немного от всего…
Мне будет хорошо в краю неблизком,
Где лунный серп,
И тьма вокруг него.

Из новых стихов