Чуткое эхо природы
***
Прочитана новая книга
И стала родной.
Писатель, как добрый коняга,
Стоит за спиной.
Он снова, как будто случайно,
Опять за своё:
И сладко слеза опечалит,
Тоска запоёт.
Поднимет душевная вьюга
Неслышимый крик –
Читатель известный ворюга,
Прочитанных книг.
Над строчкой, слезинку роняя,
Вздохнёт о своём.
Предстанет Щегловка родная
Нам Царским Селом.
Беду не просмотрит Немига,
Пока нам нужна
На русском престоле Князь-Книга
И Книжка-Княжна.
***
Одинокая нота
Веселится в полях,
Ей одна лишь забота:
Ля-ля-ля, ля-ля-ля!
Одинокая нота,
Но не грустно, отнюдь.
Ничего ей не надо,
Ничего не отнять.
Словно ей то-ли дело
Под прицелом стоять,
Безрассудно и смело
Палачам напевать.
Одинокая нота
Далека, но близка.
И плывут отчего-то
Хорошо облака!
Может всё, что хотите,
А всего лишь одна.
Словно ангел-хранитель
Беззаветна она.
Одинокая нота:
Ля-ля-ля,ля-ля-ля –
Беззаботно свобода
Распевает моя.
***
Это видно без бинокля,
Да и не при чём бинокль –
Ты со мною одинока,
Я с тобой не одинок
Эта истина жестока,
Как судьбы взведён курок, –
Ты меня осудишь строго,
Я бы так тебя не смог.
А представить: если, как бы,
Вопреки и поперёк –
Ты, наверное, смогла бы…
Я бы без тебя не смог.
НОЧНАЯ ГРОЗА
Гроза догоняет грозу.
Сто молний в минуту блистает
На небе вверху и внизу,
И ночь непроглядная тает.
Едва поднебесный фонарь
В ночной погружается дёготь,
Как громы берётся громарь
За ниточки-молнии дёргать.
От них приседает земля,
Деревья дрожат, как подранки,
И воет железо не зря
Со страху на автостоянке.
И землю нагорный потоп
С небес, как возница, бичует! –
Во время библейское, чтоб
Почувствовал каждый, ночует.
Большая ночная гроза.
И страшно, и сыро, и сиро…
Вершится на наших глазах
Прообраз творения мира.
Ч И Б И С
Вале
Радости случились,
Не прошла печаль:
Позабытый чибис
Окликает даль.
И по-детски смело,
Только нам двоим,
Лето вдруг запело
Голоском твоим.
Поднимись, воскресни,
Чибис у дорог, –
Пионерской песни
Давний ветерок.
«У дороги чибис…
Он кричит… чудак!»
Радости случились,
Лишь печаль – никак…
ВЕСЕННЯЯ НОЧЬ
Ещё природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась…
Ф.Тютчев
Проснулся ночью и – капель
Стучит по жести, как попало!
– Теперь теплей, теперь теплей, –
В душе природа зашептала.
А не припомнилась ли ей
И воздухов, и звуков юность?
– Теперь теплей, теперь теплей, –
Во сне природа улыбнулась.
Природа слушала капель,
И улыбалась, и шептала:
– Теперь теплей, теперь теплей, –
Но голову всё ж не теряла…
***
Вскопаем бабам грядки,
Чтоб сеяли горох,
Покосим одуванчик –
На выдох и на вдох,
Проделаем с поклоном
Укропу окорот, –
Как зал наш тренажёрный, –
Наш русский огород.
ВРАКИ
Золотое времечко предчувствий,
А в кармане мелочь да табак.
Ничего и всё на всякий случай.
В Ювенильном море шторм-дурак!
Враки, что не знаем, что случится
(Наперёд, мол, видеть не дано), –
На меня в киножурнале мчится
Паровоз советского кино!
Враки, что не знали, что случится
(Будущее, мол, не ближний свет),
Если с каждой на тебя страницы
Коммунизма счастье вопиет!
А теперь вот никаких предчувствий...
Свет включай, подкручивай фитиль –
Не видать ни зги, хоть крайний случай.
Шторм, как бабочку, пришпилил штиль.
Тихий ужас мчится самолётом.
Коммунизмом хоть детей пугай.
Снова разыграли, как по нотам?
– Враки! – крикнул в клетке попугай.
***
Зуб мудрости так режется.
Себя бережёт народ:
Орешек ещё держится,
Чапаев ещё плывёт…
***
Вот он просит на углу
Нас поесть, согреться, выпить.
Взгляд его идёт во мглу,
В этой мгле – и я, и вы ведь.
За ночь выпал первый снег,
И глаза у всех согрелись!
Только бедный человек
Нарушает эту прелесть.
Выпить я ему найду…
Ну и вы – поесть немножко…
У него одна надёжка –
Косточки погреть в аду.
МАМА ВЫШИВАЕТ
Мама вышивает мелким крестиком,
Я при ней считаюсь главным «критиком».
У окна садится мама – на пленэр,
Подбирает нитки мулине,
Шевелит губами, крестики считает,
«Не мешай, Серёжа», – снова начинает.
Я, как должно «критику», мешаю,
Но любовь её не уменьшаю.
Мама вышивает, крестики считает,
Как молитву про себя читает.
Я запутал нитки. И пяти нет мне…
Но потом повиснет на стене
Мамина молитва надо мной:
Белый конь, конь рыжий, конь гнедой.
Крестиками смотрят на меня,
Вышитые мамой три коня.
***
Х Всемирный Русский
Народный Собор
«Вера. Человек. Земля»
Человек возделывает земли,
А людей возделывает Бог
Верой и трудом –
Сквозь мерзлоту и кремний
Восходили отрок и росток.
Россиянин, соборянин, внемли,
Только так у нас
Вершится этот стог –
Человек возделывает земли,
А людей возделывает Бог.
***
Без жалобы и мирового стона
Культура умирает, молча, стоя.
***
Вымирает читатель стихов.
В трубку, стиснув тетрадную пропись,
Он как будто уходит на зов
(Сам себя заманил крысолов)
В Интернета безвылазный хоспис. |
***
Воздух проснулся, чирикает, каркает,
Чиркает спичкой, рисует крылом
Еле заметные миру каракули.
Кто его знает, чем будут потом?
Воздух – ребёнок ещё не умеющий
Слово сказать, размахнуться кнутом.
Как пирожками торгующий Меньщиков –
Князем… в Берёзове… – будет потом.
***
Подснежник растёт правильно –
В ту сторону, откуда исходит свет.
И это основное правило.
На всём остальном можно поставить крест.
Но как раз остальное
нас больше всего интересует –
Не зря же на нём поставлен крест!
Да будет упомянуто всуе
Оно, остальное, самое, что не на есть!
Итак, подснежник живёт правильно –
Он тянется к солнцу, на цыпочках, вверх,
И это единственно верное правило,
А всё остальное –
че-ло-век.
***
Крепость Брест, достигшая небес
Героизма – симфонический оркестр.
Коллективный Благовест –
Крепость Брест.
Грязь и грёзы, кровь и крест –
Крепость Брест.
Симфонический оркестр –
Крепость Брест, сошедшая с небес.
ГРОЗНЫЙ СОНЕТ
Молнии разыскивают
В небе острые углы.
Гром углы разгрызывает
Челюстью кромешной мглы.
Начинается подряд
Всех стихий высвобожденье:
Камнепад и водопад,
Воздуха самосожженье.
Замыкают, коротят
Небеса – и тьма искрится!
И рукою, как котят,
Темень топит наши лица.
Ну, чего ты? Вот опять!
А хотели помириться…
***
Полдень чуть теплится зимний.
Чуткая роща линяет –
С кружев берёзовых иней
Медленно перлы роняет.
Миг задушевной погоды
Сводит метели на нет.
Чуткое эхо природы –
Русский наш менталитет.
***
Лошадь пьёт и не боится,
Погрузив глаза в ведро.
В брюхе булькает водица,
Наслаждается нутро.
Бабушка на табуретке
Дремлет и пасёт козу.
Малый на мотоциклетке
Носится на всём газу.
Под иконою тряпица,
Под тряпицей ноутбук –
Одиночество сам-друг.
Всё в хозяйстве пригодится.
И пространство в свой черёд
Подпирает огород.
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ СНЕГОПАД
Сентиментальный снегопад
Разнежил воздух, мысли, лица.
Собак восторженные рыльца
Всё улыбнуться норовят…
И это даже может сбыться!
Влюблённый розовую пасть
Разинул и снежинки ловит.
У спутницы – глаза коровьи,
Ей хочется мычать, напасть!
Ну и напала б на здоровье.
Сквозь снегопад едва видать:
Снег побелил ресницы, брови,
Всё держится на честном слове
О том, что нам не занимать
Античных Дафниса и Хлои.
А снег валит, валит, валит
Над этой пьеской пасторальной,
Как злато-серебро-сусальной.
А снег ему и ей велит
Быть нежным и сентиментальной.
Итальянские дни
РОЗА
Римини – это, конечно, Италия,
Роза цвела в октябре или таяла.
Римини – так далеко ещё Рим.
Русскими мерками – ихний Нарым.
Где нас ломало и гнуло в дугу.
Мы у себя в неоплатном долгу.
Где, у себя, не в изгнанье, не в розыске,
Роза цвела или таяла в воздухе.
В РИМЕ
Так! но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всём величье видел ты
Закат звезды её кровавой!..
Ф.Тютчев
Звезда на закате…
И древность в гордыне
Скрывается
под историческим слоем вся.
Но, как Клеопатре,
пришло Валентине:
– Серёжа, мы в Риме –
давай поцелуемся!
В нас стужа Сибири,
ты сердце не рви мне,
Мы не выносимы:
то спорим, то дуемся…
Но эту погоду
слова примирили:
– Серёжа, мы в Риме,
давай поцелуемся!
Звезда между нами
в Сибири и в Риме,
Звезда на восходе
с землёю милуется.
Мы словно друг другу
себя подарили
Простыми словами:
– Давай поцелуемся!
РУИНЫ И РАЗВАЛИНЫ
Приезжаешь в Ватикан
И стоишь, как истукан,
Так остолбенеешь заживо
Перед фреской Микельанжело…
И века там уронили
С неба древние руины…
А у нас лежат развалины,
Чуть зарёю зарумянены.
ПЫЛИНКА ГРЕЦИИ В ГЛАЗУ
1.
С утра – не в смысле ироническом,
А непосредственно в житейском –
Купаюсь в море Ионическом,
И к вечеру уже в Эгейском.
Грек Панаёт, как пономарь,
Поёт о том, что было встарь,
Но с чувством, с толком, с расстановкой,
С техническою остановкой…
Афонские монастыри
Для православья костыли,
На Метеорах в облаках
Молитвой кормится монах.
В оливах, в гроздьях винограда
И в мраморе молчит Эллада,
Не зная ладана и серы –
Что ей до нас – до нашей эры.
И обозрим со всех сторон
Акрополь – в профиль Парфенон.
Не на ноже своём карманном,
Не в багаже своём обманом
Через таможню провезу
Пылинку Греции в глазу.
Пусть за неё мне такси фри
Вернут всего лишь фиги три.
Так Панаётис, что есть сил,
Любить нас Грецию учил.
2.
Греция, октябрь, Калликратия –
Смутно представляю, где на карте я.
Море, не родное мне по сути,
Только добавляет этой смуты.
Ходят рядом крупные собачки,
Ждут они хоть маленькой подачки.
Подбегут и сразу «охраняют» –
Пропустив машину, в охрип лают.
Вспомнились такие ж – город Тында –
Попрошайничать им было стыдно.
Калликратия, октябрь, Греция –
Вылезу из моря, и согреться я
Не могу, хоть старый сибиряк,
Да и грека кровь во мне течёт –
Это я бодрюсь и так, и сяк –
Если старый, видимо не в счёт.
Дождь заладил, моросит октябрь –
Это он мне отпуск так оттяпал.
Африканский зной ждала Эллада –
Что-то в этой Греции неладно.
3.
Многообразен мир,
как люди, многолик.
Нет двух подобных волн
в несметном повторенье.
Иду босой по кромке –
море-материк.
Я сам живая грань –
терпенья и творенья.
Разнообразен мир,
но тьмы похожих форм,
Обличиев и черт,
поверхностных, глубинных –
Как Кто-то братьев и
сестёр собрал на форум,
Замыслив и слепив
нас из ребра и глины. |
