«Когда говорили Святая Русь, то это не означало, что Русь считала себя святой. Русь стремилась к святости, чистоте и безгрешности». Слова Святейшего Патриарха Алексия II , вынесенные эпиграфом к вступительной статье протоирея Василия Ермакова, открывающей новый альбом фотохудожника Павла Павловича Кривцова, – ключ-предупреждение о том, что, перелистывая тяжёлые чёрно-белые страницы, зритель на них не увидит оскоминной ангелочковой сусальности, не найдёт сладенькой чувственной умильности, не встретит Руси как бы уже райской, уже спасёно-безгрешной. Более того, кадр за кадром разворачивающаяся перед зрителем летопись русской жизни последних горьких, страшных, трагичных десятилетиях загрузит и надорвёт ему сердце, ознобит ясным осознанием необратимости времени с невозможность долюбить, дожалеть, задним числом донежить уходящих дедов и тающих матерей, невозможностью удержать тепло в обрушенных печах, засветить накрестно забитые окна покинутых деревень. Но именно этой своей трагичной необратимостью, своим неудержимым ускользанием жизнь и подвигает нас на преодоление смерти. Призывает на преодоление тлена – как преодоления греха.

«Господи! Зачем мы Тебя оставили?» Первые кадры дикой опустошённости вокруг разрушенных храмов, дикой темноты в глазницах утерявших своё предназначение жителей. Зачем, ради чего мы оставили Тебя, Господи? И себя… Но Ты не оставил нас – и вот первые из нас, первые как лучшие, призваны на восстановление Коренной Рождество-Богородичной пустыни. Труд, труд, труд, молитва и труд расчищают мусорные завалы, крепят стены, благородят землю, а, главное, возвращают свечение в глаза, свечение надежды. Храмы, иконы, обретения мощей, освещения престолов и крестные ходы... И восстановление Коренной, через возрождение Крестовоздвиженского храма, возрастает в воскресение Толги… Москва, Белгород, Соловки, Радонеж, Тобольск, Ганина яма, Прохорово и Куликово поля... Страница за страницей чёрно-белой фотоистории России рубежа веков: ветераны самой Великой Отечественной и инвалиды безымянно локальных, изработанные в кости крестьяне и горящие взорами новоначальные монахи, маршальские вдовы и солдатские невесты, знаменитости и схимники… И все герои, герои, все они люди подвига. Ибо русская жизнь – всегда подвиг, и в годах прошлых, и в настоящих, и в будущих. Подвиг крестоношения. И потому идёт, упрямо идёт у автора по дороге человек с крестом – памятным ли, могильным, наперсным. Русский человек с русским крестом.

Бог наделил Кривцова даром тяжелейшим, огрузил талантом страшным – видеть народ свой свозно, без лести и самообмана. Видеть в истине. На его фотографиях лица и руки не врут никогда. В лицах и в руках – личные судьбы и общий промысел. Кадр за кадром в неповторяемых портретах выкладывается автором летопись страны и народа, подвижническая и горькая. Летопись не стороннего наблюдателя, хроникёра и анатома, а зрителя души русской кровослёзными сердечными очами. И ещё даровал Бог рабу Своему Павлу способность передавать те сердечные очи другим. Кадр за кадром горе и стыд от зримого теперь уже его глазами переплавляются в наш грудной гнев: горе и стыд за умирающих в неухоженной нищете защитниках и труженицах Родины, за разорённые и поруганные не внешним врагом, а нутряным богоборческим тлением наследные святыни. Но истина не укор, не клевета уныния, и те же защитники и труженицы великим своим крестоношением взывают нас к бодренному действию, требуют от нас непреложного деланья, ожигая нас своей жаждой святости, чистоты и безгрешности. Они ждут своей Святой Руси теперь от нас.

А чем дальше листается альбом, тем более наполняется он детскими личиками, восторженными и затаёнными, благоговейными и смеющимися, любимыми и любящими – детскими ликами. Это возрастает наша сила, всё полнее пульсирует, всё напористей толкает древнюю плоть России новая вера, ибо в лицах этих въяве «Христос среди нас»! И в ту «детскую» тему особой нитью вшиты автором групповые портреты счастливых семей священников. В них Кривцовым сфокусирована полнота воплощения человеческого бытия, в таком вот прямом, непосредственном слиянии любви небесной и земной, в зримой, осязаемой совокупности отцовства духовного и телесного.

«Святая Русь» у Павла Павловича пятый авторский альбом. Уже восхищали нас «Русский человек. Век XX » и «Ангел вострубил», «Светопись Святого Белогорья» и «За трудовую доблесть». Когда сорок пять лет отдано профессии, когда ты признанный всеми маэстро, и труд твой отмечен самыми престижными отечественными и международными наградами, то никто, вглядываясь, погружаясь в твои работы, давно уже и не думает о ремесленничестве, даже не вспоминает о композиции и ритмике, об игре света и о динамике или статичности, о сюжетной насыщенности. Все вглядываются и погружаются в сотворённые тобой образы. Образы же созерцаются в тишине, тишине внешней и внутренней. И потому не представляется возможным даже пытаться пересказать здесь нечто из того, что должно быть просто всеми увидено. Заметим лишь, что, поставив перед собой сложнейшую задачу создания максимально объёмной панорамы русской жизни, Павел Кривцов в совершенстве срежиссировал свою фотолетопись, выложив столь разные, пожалуй, даже противостоящие темы – патриаршью службу и психлечебницу, тайну исповеди и тысячные митинги, колокольные звоны и слезинки скорби, моменты остановки сердца и чадорождение, счастье монашества и отцовства – на единую основу преодоления смерти и тлена через крестоносное стремление Руси к святости, чистоте и безгрешности. С надеждой на Бога.