Простите, но меня удивила, больше того, неприятно удивила страсть, из-за которой некоторые читатели и авторы сайта «Российский писатель» позволяют себе недостойные литературно-критических диспутов личностные выпады на участников литературного процесса, придерживающихся иных идейных позиций (см. комментарии к статье Н.Дорошенко "Литературные власовцы на марше"). Думается, страстность эту, скорее принижающую её носителей, чем лиц ею оскорбляемых, можно и нужно немного поумерить некоторыми простыми рассуждениями.

Почему так яростно здесь ругают Владимира Бондаренко? Точнее, за что? За то, что он не «настоящий патриот»? Не «православный националист»? Не «сугубо русский» критик? Так ведь эти эпитеты-марки он на себя не только никогда не наклеивал, но и всегда публично отрицался их, считая себя в литературе политическим центристом. Так его маркируют только представители крайнего либерально-русофобского крыла, доходя в своей – тоже! – страсти даже до ярлыка «весёлый фашист». Почему? Да так им удобнее. Удобнее не видеть, не слышать, не знать, что за этим самым политическим центром и начинается Россия – настоящая, православная. Сугубая. Их пугающая.

Именно по небоязни Бондаренко они высвечивают его на страницах и телеэкранах в роли супер-национал-патриота и приглашают потусоваться там, где просто немыслимы Шорохов, Куняев, Лощиц, Крупин, Лобанов. А в действительности Бондаренко никогда не скрывал своего преклонения перед творчеством «доброго знакомого по Питеру» Иосифа Бродского, не стеснялся уважать Наума Коржавина как «патриота русской культуры».

Да был бы Владимир «фашистом», весёлым или унылым, разве посвятил бы ему израильский поэт Михаил Сипер такие доверительно дружеские стихи:

Боже мой, как втоптана Россия
В пахнущий навозом перегной…
Если и придёт когда Мессия,
Тот пройдёт, наверно, стороной.
А мои собратья-иудеи,
Уезжая из родной страны,
Понесут по всей земле идеи
Православной дикой старины.

И «националист» Владимир отвечает другу: «Так и есть, несут русские евреи эти наши кондовые идеи православной дикой старины давно уже по всему миру. Не в состоянии избавиться от тяжкого груза душевной русскости». И доверительно добавляет: «Может, при дальнейшем крушении России русские евреи в Израиле и останутся последними патриотами её великого прошлого?»

Ну, так за что же бранить Бондаренко? За его неизменность своим принципам? Злитесь-ка на собственную слепоту, на своё неумение отличить эстрадную маску от негримированного лица, а его оставьте в его покое.

Другое дело Капитолина Кокшенева.

Здесь боль и обида вполне оправдывают страстность реакций на настоящее, не придуманное предательство. Хотя тоже не стоит опускаться до «рыночных отношений».

Капитолина – моя «крёстная» в литературе, она первая стала писать о моих произведениях, опекала и продвигала меня, провинциального литературного неофита, вводила в профессиональные круги и кружки, знакомила с замечательными людьми. Мы сдружились по-настоящему, легко сойдясь по главным жизнеопределяющим установкам. И я навсегда сохраню в сердце самую добрую память о тех наших отношениях. Потому здесь выскажу не личное, а принципиальное неприятие её сегодняшней профессиональной и идейно-нравственной позиции.

В русской литературной критике всегда очень малое число умеющих не просто структурно разбирать и по принятым критериям оценивать роман-повесть-рассказ, а одарённых постигать суть, чувствовать дух, воплотившийся в произведении. Чтобы уже из этого объяснять его художественную, национальную и социальную значимость. Капитолине Бог такой талант дал. Она действительно большой критик, чуткий, системный, эрудированный, дерзкий. И, главное, сразу заявивший своё занятие граждански эпической высоты: «Удобнее было бы занять позицию, и либералы ее давно заняли, что в наше-де время неизбежно существует "много правд" и "много истин". Но будем все же придерживаться русской точки зрения – истине противостоит только ложь. Следовательно, всякая политическая независимость отправляет нас к зависимости какого-либо иного рода (денежной, например) или же к другому умозаключению: независимости от убеждений просто нет, а есть дурно пахнущий компромисс».

Эта была гражданская высота Русского Православия, позволяющая обозревать широчайшую панораму бурлящей и дымящей битвы на поле отечественной словесности. Именно с той высоты Кокшенева (на предоставленной Дорошенко печатной площадке) смела разоблачать бутафорию Прохановской псевдорелигиозности: «Роман “Господин Гексоген” мне видится клеветой на мир, пребывающий в Божественной воле. Это клевета на жизнь всякого человека, наделенного свободой выбора, свободным самоопределением, но и знающим личного Бога, не посягающим на свою полную автономию от Него», оттуда она высветила смехотворность Бондаренковских «православных упырей».

Это с той высоты гремело:

«Примером рекордного по масштабом пиара я бы назвала раскручивание молодого прозаика Романа Сенчина, которому так недавно щедро отвела газетные полосы "Литературная Россия". ... Профессор Рекемчук "феноменом Сенчина" называет правдивость: "Он не замолчит, покуда не выскажется до конца, покуда не расскажет всей правды". И он "высказывается": групповой акт насилия над любимой девушкой, переживая "как плевки прозревшего на икону", вместе с физиологическим "освобождением" испуская из себя восторг - "Нет больше бога! И нет больше раба!.." … Сенчин выдает себя за реалиста. Он пишет просто, скупо, но я бы сказала и топорно. … Как и у героя Сенчина "нет будущего, так нет его и у России в целом" (М.Золотоносов). Очевидно, что именно это отношение к России и ее народу делают Сенчина столь востребованным "лидером поколения". … Только вот это зловонное дыхание, идущее от написанных им страниц, почему-то выдается за реализм».

«Эта проза – действительно клон, появившийся в результате тотального исключения идеологии из жизни и литературы. Эта проза – урод, родившийся в ситуации утраченной Большой идеи».

«У назначившего себя в лидеры "рискового поколения" новых реалистов Сергея Шаргунова, кажется, напрочь отсутствует элементарный эстетический слух, … я не буду говорить о "творчестве" Шаргунова, так как пока творчества никакого нет – есть субтексты из субкультуры (с той же разницей, как между продуктами и субпродуктами), есть скучные пошлости о "постельной возне" и имеются "правильные мысли", которые гораздо мизернее, примитивнее "всех мертвых" для Шаргунова писателей. Боюсь, что нет у Сергея того литературного дара, который заставил бы жить им настолько полно… Шаргунов о Шаргунове пишет как порхающая институтка, для которой "дыхание православной традиции", конечно же существует, но больно уж "хочется замуж", так что послабления делаются самые "варварские", вне "конфессиальной конкретики"… Вертлявое желание "быть лидером", "пионером с горном и барабаном" не только маскирует неумение Шаргунова быть писателем, но и открывает его непомерную амбицию выжимать "с помощью литературы" максимум газетно-журнальных площадей».

Но вдруг…

Эпическое православие (термин Николаева О.Р. и Тихомирова Б.Н.), как комплекс христианских представлений, связанный с эпическим конфликтом, то есть, с героическим противостоянием абсолютного добра космическому злу, вдруг подменилось дурной гаррипотеровщиной – бесконечной борьбой колдунов «своих» против колдунов «чужих». И вдруг «свой» извращенец Мамлеев для Кокшеневой стал «хорошим» в отличие от «чужого» извращенца Гельмана.

Именно так вдруг Капитолина Кокшенева, Кокшенева, столь страстно писавшая о «красном джипе патриотизма», цитировавшая Страхова: «В нашем мире, воспитанном на христианстве, мы должны признавать за каждым право ставить свою совесть выше всего »! Вдруг да спустилась и встала в один ряд с теми, кто искренне верит, что русские писатели завидуют еврейским, потому как тем еврейские банкиры дают денег на премии и раскрутку, а вот русские бизнесмены почему-то русским не помогают. Да, мил друзья, для того, чтобы называть себя писателем надобно не копить проплаченные рецензии, а получать отклики-признания от Юрия Лощица и Виктора Лихоносова, Николая Рачкова и Константина Скворцова, Леонида Бородина и Владимира Крупина, Николая Коняева и Михаила Попова. Звание русского писателя можно получить только из рук русских писателей! Потому-то самозванцы и ненавидят наш Союз, и это они «завидуют тем, кто давно уже продал душу за американскую мечту на нашей территории». Или всё же кто-то заподозрит во мне зависть к пиарбоям, заменившим в Кокшеневской «поминальной обойме» имена Сегеня и Дворцова? И найдутся всерьёз верящие в зависть Дорошенко к принятым через неё на «тёмно-форумное» содержание «Литературной России» и «Дню литературы»?

Капитолина, неужели на «синем джипе либерализма» можно умчаться от того, что ты так точно высказала о твоих нонешних сослуживцах-потёмкинцах? Неужели можно откупиться от себя самой, потому как «передел литературного пространства связан с тем, "что экономически более состоятельные литераторы имеют возможность навязывать обществу свои эстетические предпочтения"»? Но ведь эти ребята никогда не простят тебе, и как только кончатся милости твоего хозяина, сама знаешь, разорвут.

Больно и обидно.

Неужто «мы ли не умеем жить в своей идеальной России, коли отечество земное так порушено? Нам ли не видеть прекрасных русских людей, умеющих по-прежнему предстоять пред Вечностью в православном храме, в семье, в науке, культуре»? – В каждой цитате из тогдашней тебя вопросы к тебе сегодняшней.

Вопросы, вопросы… Прости за их ненужность.