1

Восторгам поселковых мальчишек не было предела: вернувшийся из армии Алёшка Таруничев, приглашал всех желающих в секцию каратэ. Служил-то он в десанте, а там – ясное дело! – научили.

Алексей понимал, что никакой он на самом деле не каратист. Кое-чему в армии он, конечно, научился, но это был рукопашный бой. Уже под дембель, после госпиталя, купил в городе, когда ходил в увольнение учебник по каратэ. По учебнику этому что-то пробовали с дружком-приятелем на полянке за казармой. И уже там решил, что, приехав в родной посёлок, будет тренировать мальчишек. И, возвращаясь домой, специально задержался в районном городе (вот как хотелось попробовать "настоящего" каратэ!) на два дня. Нашёл спортзал, где каратисты тренировались, напросился на тренировку и ночевал в спортзале – тренер разрешил, чтобы на следующий день ещё позаниматься. Тренер, когда прощались, сказал:

- Приезжай, помогу работу найти, будешь тренироваться, получится из тебя боец…

Таруничев вспоминал своё школьное детство – кроме уроков физкультуры, да лыжной секции, которую вёл тот же самый школьный физрук, никаких спортивных кружков в посёлке не было. Ну, гоняли, конечно, летом в футбол, купались, в волейбол бились – но всё это было "не по-настоящему", потому что без тренера… А мечтали о боксе, о самбо, о каратэ…

Поддержали его желание и директор совхоза (по-нынешнему – сельхозкооператива) и председатель сельсовета.

- Давай, Алексей, дело хорошее, - говорил председатель. Но и сомневался: - Ребята у нас отчаянные, а ты ещё научишь драться их…

- Да ведь и так дерутся, Иван Анатольевич. А это ведь не драка – это спорт, он дисциплинирует, - убеждал Алексей, повторяя не свои, где-то слышанные, слова.

- Верно говоришь. Ну, посмотрим, как получится у тебя. Чем можем – поможем.

И директор школы, Зоя Николаевна, навстречу пошла, разрешила вечерами в спортзале заниматься.

В фойе школы Алексей повесил объявление, указав в нём день и время первого занятия.

Он, волнуясь, готовился к первой тренировке.

Посёлок большой, около пяти тысяч населения, кроме совхоза есть и другие предприятия: пилорама, консервный цех; школа есть девятилетка, сельхозтехникум, Дом культуры…

Вечером после работы, поставив трактор во дворе (он, как и до армии, пошел работать в совхоз), отмыл хозяйственным мылом руки, раздевшись до трусов, окатился во дворе колодезной водой и стал собираться на вечернюю пробежку: спортивные штаны натянул, кроссовки, майку-тельняшку. Мать, как обычно, вроде бы недовольно заворчала:

- Ну куда ты опять, отдохни, поешь. Весь день на тракторе и ещё куда-то бегать собрался. По девкам бы уж бегал, тогда…

- Девки от меня не убегут. Буду через полтора часа. Приготовь чего-нибудь, мам, супчику бы…

Через огород вышел не на улицу, а за дома, на тропку, подальше от глаз любопытных.

Бежалось легко. Чувство силы, здоровья, неутомимости – пьянило.

Тропка вилась мимо огородов, бань, выводила за посёлок, к речке.

Вечерело. Солнышко садилось за дальний лес. Вода в реке уже тёмная, беззвучная, и тот берег тёмный, лесной.

Алексей без остановки, пока не остыл, начал разминку – наклоны, растяжки… Сначала плавно, потом всё резче.

Иногда ветром наносило из села ритмичную музыку – в Доме культуры дискотека. Сегодня не до танцев – завтра первая тренировка, и надо ещё раз проверить себя, настроиться…

А на дискотеке он был, в первый же вечер, как приехал. Полностью форму десантскую постеснялся чего-то надеть, но берет голубой нацепил. Его погодков мало было – почти все в городе. Молодёжка гуляла. Но с теми, кто был, поговорили – об армии, конечно. Служить почти все два года довелось в Чечне, о том и спрашивали.

- А где в Чечне-то?

- Основное место дислокации – Грозный. Но нас всё больше по горам гоняли. Я даже не всегда и знал, где мы. Допустим, ночью подняли нас, приехали мы в село, вскоре нас другая часть меняет, а нас ещё куда-нибудь бросают.

- Стрелял?

- Приходилось.

- И по людям?

Алексей замешкался с ответом, и за него ответил уже изрядно пьяный Вовка Поляков по прозвищу Шайба – ростом чуть ниже Алексея, но гораздо шире в плечах, руки – канаты витые:

- Да куда ему, нашему Лёхе, по людям стрелять. – Хлопнул, но не дружески, а почти ударил по плечу. И Алексей не сказал ничего.

- Мне мужик рассказывал, - заговорил торопливо как всегда, будто боясь не успеть сказать, брызжа слюной, Колька Осьмухин – маленький, лопоухий, - тоже там был: с утра, говорит, до обеда с чехами воюем, в обед вместе водку пьём, а потом опять война. Правда, Лёха, что ли?

- Ну, сам-то подумай. Не знаю, где твой мужик воевал, а у нас такого не было.

- А траву-то курили? – опять вмешался Поляков.- Мне тоже друган рассказывал: в город сходят, гранату продадут и тут же анаши купят…

- Нет. Я не курил. И оружие мы не продавали.

- Так, может, ты и не был в Чечне-то, а? – Поляков опять слишком сильно хлопнул его по плечу. Алексей не качнулся от хлопка-удара.

Заиграла медленная мелодия, и он пригласил на танец девушку.

Когда танец кончился, подошёл к нему снова Поляков:

- Ну, пошли, перемахнёмся, десантник.

Алексею не хотелось драться с Вовкой, но все смотрели на них, и он не мог отказаться.

На улице он двумя ударами "вырубил" Полякова.

… Алексей перешёл к основной части тренировки – отработке "ката" – специального комплекса движений имитирующих блоки и удары в поединке. Отрабатывал то, что запомнил на двух "настоящих" тренировках, что не запомнил – придумывал находу… И ему захотелось, чтобы кто-нибудь увидел его со стороны: на фоне заката его сильная фигура, грозные движения. Как в каком-то фильме.

2

Сквозь село – большое, высокогорное – прошли, как горячий нож сквозь масло. Видимо, всё решила предварительная разведка и внезапность ночной атаки. Учебный центр боевиков находился в здании бывшей школы. Человек тридцать удалось взять, они не оказали сопротивления, спали в казарме, устроенной в одном из классов. Но и ушли многие, блокировать село наглухо силами одной роты было невозможно.

Суматоха была, осматривали здание, устраивались. Ротный выставлял посты, отправлял группы для зачистки ближайших дворов. В общем-то, задача роты была ясна и рядовому – закрепиться и держаться до подхода основных сил. Их рота – авангард, их атака – разведка боем.

Взвод Таруничева и был отправлен на "зачистку". Разбились на пары, пошли по дворам. Алексей шёл с Колей Худяковым.

Открыла старуха. "Нет, нет, нет", - твердила, не слушая вопросов, стояла в дверях, не пускала.

Худяков подвинул её плечом, и она прошипела что-то злое.

Слышно было, как в соседнем дворе злобно лаяла собака, и тоже кто-то ругался на чеченском.

Вспыхнул свет в глубине дома. Худяков осторожно заглянул в комнату. И Алексей увидел через его плечо седого старика, сидящего за столом, неподвижного, будто сидел он так и в темноте. На солдат не взглянул, не подал голос.

Худяков прошёл через комнату, держа автомат наготове, Алексей остался в дверях, старуха у него за спиной. Грохнул выстрел, и Колька Худяков рухнул, как сноп. Алексей дал очередь по верху занавески, разделявшей комнату, из-за которой и стреляли. Сделал он это автоматически – выстрелил, но всё же стрелял почему-то так, чтобы не попасть в человека.

Занавеска сорвалась, и Алексей увидел, сидящего на кровати с пистолетом в руке мужчину лет сорока. Взгляд его Таруничев запомнил на всю жизнь – убивающий взгляд.

Чеченец ещё раз нажал на спусковой крючок – осечка… И Алексей, очнувшись, одним прыжком сбил его, перехватил руку с оружием, а в дом уже вбегали ребята из их взвода – навалились и на старика, рвали одежду на груди Худякова, чтобы увидеть рану. Кто-то оторвал Алексея от боевика, а тому заломили руки, потащили. Мат-перемат стоял.

Увели обоих – и старика, и стрелявшего бандита, Худякова на руках унесли. Женщина выла на пороге. Алексей задержался в доме. Тут и вышел из какой-то боковой комнаты ещё один – бородатый, большой. Он не ожидал увидеть в доме солдата и, видимо, растерялся. И Таруничев забыл про автомат. Будто остолбенели оба, глядя друг на друга.

- Ну, стреляй, - сказал первым грозный чеченец.

Алексей понял, что тот без оружия.

Чеченец усмехнулся и пошёл к выходу, мимо Алексея. И когда он уже выходил, Таруничев крикнул:

- Стоять, - бросился за ним, и тут вцепилась женщина, бросилась на автомат, ухватилась. Насилу оторвался от неё. Конечно же, боевик (что это был боевик, Алексей не сомневался), ушёл.

… Выходит прав Поляков-то – слабоват он, Лёшка Таруничев, дважды не смог по врагам выстрелить…

Потом был бой – их остервенело атаковали. Алексей стрелял, но не видел – попал ли в кого… Утром подошли основные силы. "Чехи" ушли в горы.

3

На первую тренировку пришли человек тридцать, да ещё столько же, наверное, толкалось под окнами школьного спортзала. Начал Алексей с ритуала, как было в городской секции, как рекомендовалось и в книжке – команды на японском, поклоны… Смущался поначалу, но это быстро прошло. Напирал больше на физическую подготовку: бег, растяжки, отжимания. Из техники каратэ показывал лишь то, что сам для себя считал более-менее освоенным.

Недели через три костяк группы сложился – нетерпеливые, слабые, ленивые – отсеялись, остались те, кто хотел серьёзно заниматься.

Алексей с нетерпением ждал каждого вечера, когда, оставив трактор на мехдворе или прямо у дома, умывшись, наскоро поев, спешил в школу, где его уже ждали мальчишки. По утрам (а вставать приходилось рано – началась уборочная, он пересел на комбайн, каждая погожая минута на счету) тренировался сам – пробежка до реки, разминка, тренировка. Так каждый день. На неделю, правда, пришлось и отменить тренировки, когда директор попросил поработать в две смены…

Мать ворчала, но радовалась, конечно. Радовалась, что сын после армии не остался в городе, что не пьёт, что дело по душе нашёл, гордилась тем, что уважают его. Но и беспокоило, что какой-то уж совсем стал – не от мира сего. Молодой ведь парень-то, а на танцы не ходит, с девчонками не гуляет… Ну, да это успеется, главное, что не пьёт.

Директор совхоза с ним уже за руку здоровается. Председатель сельсовета – тоже.

- Молодец, - попробуем тебе ставку выбить, - сказал однажды.

И выбил, в районном спорткомитете. Не ставку, правда, а лишь её половину, но всё-таки. С ребят денег Алексей не брал.

Однажды в посёлок приехала корреспондентка из районной газеты. Разговаривала с директором. Он ей и про Алексея рассказал, похвастал, какой замечательный человек у него в хозяйстве есть: и механизатор передовой, и спортсмен, и тренер…

Она пришла в школу, на тренировку.

Алексей, узнав в чём дело, засмущался.

- Я тихонько посижу, посмотрю, а после тренировки поговорим. Хорошо? – Девушка улыбнулась.

Алексей молча кивнул и скомандовал группе построение.

Он старался не обращать на неё внимания и вести тренировку, как обычно. И всё же, то и дело, оглядывался на девушку. А показывая удар "маваши", задирал ногу выше, чем обычно. Ребята, конечно, тоже старались, знали, что в зале сидит журналистка. Она, что-то почиркивала в блокнотике и раза два, не спросив между прочим разрешения, сфотографировала моменты тренировки.

А после занятия она захотела сначала поговорить с мальчишками, и они гурьбой облепили корреспондентку. Алексею стало неудобно слушать, что они говорят, и он пока вышел из зала. Вернулся, когда ребята ушли.

- Дети так хорошо отзываются о вас. Расскажите, пожалуйста, о себе. Где вы тренировались, какой у вас разряд?..

Ну, Алексей честно и рассказал всё. А она ещё спрашивала про работу в совхозе, почему в город не уезжает, не хочет ли в институт…

- Галина, домой-то едем? – в зал заглянул водитель редакционной "Нивы", хмурый и, видимо, много курящий мужчина.- Едем-едем, Олег Николаевич, - откликнулась девушка и попрощалась с Алексеем.

Алексей долго не мог уснуть в ту ночь – всё стояла перед глазами Галя, голос в ушах звучал. Улыбка её, манера разговора – уверенная и мягкая в то же время… Влюбился, в общем…

Но всё оставалась по прежнему – утренняя тренировка, работа, вечерняя тренировка с ребятами… Решил для себя – жду две недели и если не пройдёт, то что в сердце занозой засело, еду в город, нахожу её и… и будь что будет…

На четвёртый день после приезда корреспондентки, когда Алексей шёл от трактора к дому, мать торжественно на крыльцо вышла. Газета в руках.

- Ну, Лёшка, ну, молодец…

Он, стараясь не подать виду, спокойно взял газету, развернул, пробежал глазами…

- Вон, и про Вовку Полякова написали – классный водитель, и про директора…Молодцы.- А про тебя-то больше всех, - сказала мать.

Алексей вдруг блаженно улыбнулся, приобнял её:

- Эх, мама, не в этом дело!..

Поляков его у школы поджидал (после той драки он зауважал Алексея):

- Читал, да? Прославились мы с тобой. Ну, правда, моей фотки нет, а твоя есть. Но это ничего. Я ещё и в областную газету попаду, вот увидишь!

- Конечно!

- Пошли. Лёха, пива дёрнем!

- Не могу, ждут меня, - Таруничев кивнул на мальчишек, толкавшихся на крыльце, тоже газету рассматривавших.

- Ну…Молодец ты, конечно, Лёха, молодец… Но, ты уж, чего- то… совсем уж… - Поляков не смог сформулировать мысль. Махнул рукой и пошёл в сторону клуба.

4

Осенью в посёлок приехал новый учитель физкультуры, недавний выпускник пединститута.

У Алексея тренировка шла, а он и заглянул в зал, постоял у входа, руки сложив, хмыкнул и сказал – не громко, но все услышали:

- Шарлатанство.

… Алексей знал (по фильмам, конечно же), как решаются такие вопросы. Поединком. И не хотелось ему этого, а и деваться, вроде, некуда – вон, как мальчишки-то на него смотрели…

Поговорил с этим физруком, двадцатипятилетним, очень уверенно и как-то снисходительно-спокойно державшимся.

- Ну, хорошо, давай, если тебе это нужно, - ответил тот на предложение Таруничева.

- Завтра, здесь, после тренировки.

- Добро.

Таруничев понимал, что не просто так физрук сказал про шарлатанство, и не спроста он так уверен в себе. Каратист он, настоящий. И Алексей ничего бы и против не имел, сам бы у него поучился. Но перед ребятами-то зачем так? За что? За то, что он, физрук этот, в городе жил и имел возможность тренироваться с детства? За то, что он, Таруничев, пусть рискуя, пусть не совсем правильно, но честно (честно!) хотел дать этим поселковым ребятишкам то, чего сам в детстве не имел?

… В конце тренировки физрук заглянул в спортзал. Алексей кивнул, мол, вижу. Тренировка закончилась. Ребята вышли из зала. Алексей слышал их голоса в раздевалке, сидя на гимнастической скамейке у стены.

Затихли голоса, прекратилось хлопанье входной двери. И минут через пять вошёл физрук. В тёмно-синем кимоно, с чёрным поясом.

- Начнём.

Оба видели, что мальчишки в окна смотрят, но уже не обращали на них внимания – пусть смотрят.

Дрался физрук мастерски – неуловимо-легко уклонялся от атак Таруничева или блокировал его удары. Сам же не бил, вернее, бил, но не до конца. Каждый его удар останавливался буквально в миллиметре от Алексея, и каждый, будь он проведён до конца, был бы решающим.

Так минут десять плясали. Наконец, Таруничев остановился, молча сделал поклон в сторону соперника и пошёл из зала.

- Да не обижайся ты, чудак… - окликнул физрук, но Таруничев не откликнулся. Не переодеваясь, в спортивных штанах и майке вышел на крыльцо школы. Мальчишек, как языком слизнуло. А на ступеньке сидел Вовка Поляков, курил. И Алексей сел рядом.

Вовка толкнул его плечом:

- Лёха, ну ты чего? Хошь, я его ща уработаю, без всякого каратэ.

- Не получится. Он не просто каратист, он - мастер…

- Против лома нет приёма.

- Не надо. Пошли, пива выпьем.

- Пошли.

Они молча дошло до ларька, работавшего круглосуточно, и тут Таруничев сказал:

- Ты себе возьми, а я не буду.

- Ну, чево ты, Лёха?

- Да ничего… - И Лёшка Таруничев вдруг сорвался с места, побежал.

Он бежал, сначала в полную мощь, потом всё медленнее, спокойнее. У реки скинул одежду и в холодную уже осеннюю реку кинулся.

Домой заглянул, чтоб мать успокоить. "Мам, я погуляю сегодня", и, не дожидаясь её ответа, на улицу вышел.

Он бродил на окраинной тёмной улице посёлка. Сидел на куче брёвен, замёрз, опять ходил. И уже под утро вернулся домой сел на крылечке. Солнышко уж угадывалось в лазоревой полоске над заречным лесом. Тишина, покой… "Нет, ребята – я не слаб в коленках…", - сам себе сказал и вошёл тихонько в избу…

На следующий пришел в школу пораньше, о чем-то переговорил с физруком"...

Увидел, что вся его группа пришла на тренировку, сказал: "Ну, что, парни… Приехал настоящий тренер, все вместе будем у него учиться".

На следующий день, договорившись с директором совхоза, Алексей ехал в город в тряском рейсовом автобусе. В кармане его пиджака лежала газета с адресом редакции, в которой работала Галина.