Когда прошлым летом в смертоносном огне стонали и гибли дорогие сердцу леса России, меня, сына лесничего, не отпускала острая боль за тех, кто эти леса растил, берёг и защищал в течение всей своей жизни. Каково им теперь переносить такое ужасное, потрясающее бедствие?! И первым в ряду подвижников русского леса, которых я знаю уже много лет и которые особенно часто вспоминались во время разразившейся катастрофы, был этот поистине замечательный человек — Дмитрий Минаевич ГИРЯЕВ.

Хочу рассказать о нем не только для того, чтобы всем стало понятно, на каких людях держалось у нас лесное дело в советскую эпоху. Еще важнее понять: нынешняя катастрофа, уничтожившая более двух миллионов (!) гектаров леса и десятки поселений, оказалась возможной именно потому, что основные жизненные идеи этих людей были перечеркнуты. Значит, завтра ждать нам новых катастроф?

— Да, это неизбежно, если не восстановить оправдавшую себя за десятилетия систему управления отечественными лесами, их охраны и защиты, — говорит заслуженный лесовод России и член Союза писателей Дмитрий Гиряев, которому 15 февраля исполняется 85 лет.

Лесная фамилия, ставшая знаменитой

Он возглавляет целую династию служителей леса, где вслед за ним почетного звания заслуженных лесоводов удостоены были еще трое — брат его, сын, а также сын второго брата. Вместе пять поколений этой незаурядной семьи посвятили государственной лесной службе (представить только!) более 350 лет…

Не знаю, как сейчас, когда по лесной отрасли прошел разметавший людей кадровый погром, а в своё время едва ли сыскался бы хоть один работник леса, которому неизвестно было, кто такой Гиряев. Что касается меня, то я услышал эту фамилию еще в детстве. Мой отец работал в Шацком лесхозе на рязанской земле, и о молодом лесничем он не раз говорил как о специалисте, который у всех в коллективе вызывает особые надежды.

Позднее отрадно было узнавать, что надежды эти оправдываются сполна. Руководитель лесничества, которое несколько лет подряд признавалось лучшим в лесхозе, сам был выдвинут директором лесхоза на севере области. Самого отстающего, где за последние четыре года сменились три директора. И вот через некоторое время это хозяйство не только перестает замыкать список коллективов, не выполняющих план, но и получает статус опытно-показательного! Криушинский опытно-показательный лесхоз, руководимый Дмитрием Минаевичем Гиряевым, в 1961 году заслуженно становится местом проведения всероссийского семинара начальников региональных управлений лесного хозяйства.

Он делами доказал, что на многое способен. Потому доверяют ему пост председателя райисполкома, затем — должность начальника Рязанского управления лесного хозяйства, то есть руководство всеми лесами области, а потом он вводится и в число руководителей всех российских лесов.

Да, в конце 1969-го Дмитрий Минаевич стал ответственным работником Минлесхоза РСФСР. Однако постарался не замкнуть себя в кабинетных стенах, и медаль «За отвагу на пожаре», врученная ему, начальнику Главного управления по охране и защите лесов российского Министерства лесного хозяйства, — одно из убедительных тому свидетельств. Мне рассказывали не об одной ситуации, когда начальник главка, организуя в пожароопасный период борьбу с огнем на местах, сам проявлял настоящую самоотверженность.

Но главное, конечно, было в том, чтобы пожаров не допускать. Предоставлю слово человеку, тоже легендарному в лесной отрасли, который лучше всех знает работу Д.М. Гиряева в то время. Вот что пишет он, Алексей Ильич Зверев — министр лесного хозяйства РСФСР и председатель Государственного комитета СССР по лесному хозяйству в 1973—1989 годах:

«Широкая сеть пожарно-химических станций, пожарных команд и автомобилей, наблюдательных вышек, дежурных в лесхозах и лесничествах, до 400 воздушных судов, ведущих наблюдение и перебрасывающих пожарный десант, — всё было завязано в единую цепь в целях предупреждения и подавления огня в лесу. Дмитрию Минаевичу удавалось организовывать эффективное взаимодействие наземной и авиационной служб лесной охраны. И не случайно за 1973—1977 годы площадь лесов, пройденная пожарами, заметно сократилась».

Алексей Ильич называет период, когда Гиряев в республиканском Минлесхозе отвечал за охрану и защиту лесов, что он сумел поставить образцово. А в 1977 году его утверждают членом коллегии министерства и начальником Главного управления лесовосстановления и защитного лесоразведения. Тоже огромный, может быть, даже еще больший масштаб забот и работ! Так вот, обратите внимание на показатель, который приводится тогдашним руководителем министерства А.И. Зверевым: «За годы пребывания Гиряева на посту начальника этого главка, с 1977-го по 1987-й, объемы выращивания и перевода молодняков в категорию ценных древесных насаждений в лесах государственного значения достигли почти миллиона гектаров».

Можно сравнить: миллион гектаров леса, выращенный под руководством опытнейшего лесовода Гиряева за советское десятилетие, — и те самые два с лишним миллиона лесных гектаров, которые превращены в пустыню за летние месяцы 2010-го…

Разве такая колоссальная потеря была неизбежной, что следует из официальных трактовок происшедшего, объясняющих всё одной лишь аномальной жарой? Нет! Категорически нет! Это заявляют все корифеи отечественного лесного хозяйства, с которыми мне довелось говорить. В том числе — Дмитрий Минаевич Гиряев.

Откуда он берёт своё начало

Для него трагедия минувшего лета стала, можно сказать, личной трагедией. Сгорела Криуша, где он десять лет директорствовал и для которой так много сделал. Криуша, воспетая Есениным в «Анне Снегиной»…

Неужели Дмитрий Минаевич предвидел ее роковую судьбу? Ведь еще до этих пожаров вышла его книга «Зов русского леса», в которую, кроме одноименной поэмы и лирических стихов, вошла автобиографическая повесть «Записки лесничего». Последние страницы посвящены как раз годам работы в Криушинском лесхозе, трудностям и радостям, что пришлось ему тогда пережить. Но вот как закончил он, перейдя вдруг на сухой протокольный язык:

«С тех пор прошло много лет и событий… В связи с новым Лесным кодексом, в котором нарушено государственное управление лесами и лесхозы как орган государственного управления лесами на своей территории перестали существовать, с 2008 года управленческие функции выполняет лесничество, где нет ни специалистов лесного хозяйства, ни материально-технической базы…»

Мог бы добавить: «И лес теперь стал беззащитным». Об этом он думал, на столь печальной ноте завершая повествование о своей жизни!

А читал я его повесть, находясь в прошлом дымном августе совсем поблизости от тех мест, где эта жизнь начиналась. Родное село Дмитрия Минаевича с красивым названием Желанное, возникшее когда-то среди заповедных шацких лесов. Завидновский кордон, куда семья Гиряевых потом переселилась. Мальчик рос в лесу, здесь работали его дедушка и отец. Простые рабочие Подгорновского лесничества, они мечтали, что когда-нибудь лесничим станет их внук и сын. Он и станет, и пойдёт, как мы знаем, ещё дальше. Но путь этот окажется не простым и не лёгким.

Пятнадцать лет было Мите, когда грянула война. Он только что, в июне 1941-го, с отличием окончил семилетнюю школу. Учиться бы далее (способности отмечали все учителя!), однако он становится рядом с отцом, становится рабочим того же лесничества в Шацком лесхозе. И всю первую военную зиму делают они сани для фронта.

А в марте 1942-го на фронт уходит отец. Вскоре он погибнет под Ленинградом, так и не узнав, что старшему его сыну в шестнадцать лет доверили быть лесником, то есть главным в том самом обходе номер восемь, где они вместе работали.

Лесник (скажу для незнающих) — первая руководящая и, значит, ответственная должность в лесном деле. Он в ответе за всё на вверенном ему участке леса, именуемом обходом. «Подвиг лесника,— писал Леонид Максимович Леонов,— тем-то и выделяется.., что в массе своей он остаётся почти незаметным. Но честные и настоящие люди нашей страны так же, как и деды наши, всегда руководствовались не погоней за наградами и личной прибылью, а вкладом в благосостояние Родины».

Задержитесь на этих словах великого русского писателя, которые очень любит и нередко приводит в своих работах герой моего очерка. Конечно, подвиг лесника у Леонова — это обобщённо подвиг всех работников лесного хозяйства России. Он действительно никогда не был очень заметным, но оттого не меньше государственное его значение. Кому-то со стороны по незнанию, может быть, казалось: ну растут эти леса — и растут, сами по себе. Однако подорвали отлаженную лесную службу — и сразу отозвалось это огромной бедой для всей страны…

Вот что хочется мне особо подчеркнуть в размышлениях о жизненном подвиге лесника Дмитрия Гиряева: как и для большинства советских людей, с радостями и горестями родной страны неразрывно была связана его жизнь. Став в мальчишеском возрасте лесником, он через год уходит в армию, чтобы сменить на фронте погибшего отца. Получает направление в знаменитое Качинское авиационное училище и готовится стать лётчиком. Но — удар судьбы: тяжёлая болезнь выводит из строя.

В его повести «Записки лесничего», которая с этого и начинается, до предела драматичны страницы, рассказывающие о состоянии молодого человека в военной форме, оказавшегося вдруг инвалидом. Крушение всех планов и надежд. Ощущение своей полной беспомощности и ненужности. Даже мысли о самоубийстве…

Что же стало спасением? Осознание того, что, несмотря на происшедшее, ты нужен. Очень нужен. Самым близким твоим людям — и Родине.

На «малой родине» в это время умирает скоропостижно мать, оставив сиротами двух маленьких его братишек. Они ждут Дмитрия. И ждёт любимый лес, тоже нуждающийся в заботе и защите. Вот почему у него, ещё не вполне оправившегося после тяжкой операции, мучающегося беспрерывными болями и чёрными мыслями, в конце концов не остаётся ни малейших сомнений, как быть. Туда, в родное Желанное!

Дело держится на тех, кто его любит

Лес и любовь исцелили его. В повести Дмитрия Минаевича нет таких прямых слов, это я от себя говорю, потому что именно это следует из его повествования. Глубокой любовью к лесу проникнуты многие страницы, но особенно понимаешь, что значил лес для него, когда читаешь о возвращении юного лесника, сражённого болезнью, после временной разлуки под родные своды:

«Сосновый бор, пронизанный утренними лучами весеннего солнца, казалось, и сам светился, излучал какой-то несказанный свет доброты, тишины и спокойствия. Высокие, стройные колонны медных стволов поднимались под самое небо, а там, на самой маковке этих молчаливых и добрых гигантов, зеленели их небольшие кроны, составляя единый голубой полог. Нынче он был тих и спокоен. Ветер не шуршал в его панцирных одеждах коры, не тревожил поднебесные покрывала сосен…

Смолистый воздух, напоённый ароматами редких весенних трав и пустырников, разбросанных небольшими островками по прогалинам бора, кажется, проникал в каждую клеточку тела лесника, освежал и ободрял его душу».

И рождались в душе стихи, которые пишет Дмитрий Минаевич всю жизнь, посвящая их в основном лесу и людям, верно служащим ему:

Чтоб красный бор

литаврами звенел

И голубела щедрая дубрава,

Чтоб ельник молодой

над вырубкой шумел

И у реки зелёная оправа

Хранила красоту

и свой природный зов,

Чтоб не иссяк по чащам

гомон птичий,

Живёт и здравствует

издревле друг лесов,

Знаток и зодчий их —

лесничий!

У лесника — обход, и он действительно может и должен его обходить пешком, проверяя сохранность каждого дерева. У объездчика (такой была следующая служебная ступенька молодого Гиряева) — уже объезд. Ну а Бабакинское лесничество, которое он возглавит в ранге лесничего,— это сотни лесных гектаров, и их надо не только бережно хранить, но и постоянно благоустраивать, воспроизводить, приумножать.

Повесть «Записки лесничего» раскрывает для каждого непосвящённого, как нужен и как сложен труд лесного работника. А тут еще и время какое трудное — первые годы после войны, неурожай в результате засухи, да прибавьте ко всему его болезнь… И однако даже рассказ о самом трудном не производит угнетающего впечатления, освещённый внутренним светом любви и веры в лучшее будущее.

Любовь соединяет героя повести с замечательной девушкой, начинающей учительницей здешней школы. Всё в жизни так и было! Вообще, как я понял, повесть Дмитрий Минаевич написал абсолютно документальную, даже имена почти всех действующих лиц сохранил подлинные. Вот только себя (из скромности?) сделал Александром Марсовым, а свою Сашеньку, с которой в любви и согласии прожили они на сегодня без малого 65 лет, назвал Машенькой. Вырастили детей, внуков, дождались правнуков. Поднимали в своей семье и двух младших братьев Дмитрия…

Бесценно то, что автор очень тепло и достоверно передал сам дух времени, на которое ныне обрушена гнуснейшая клевета. Вот комсомольско-молодёжный драмкружок в сельском клубе ставит к 150-летию со дня рождения А.С. Пушкина «Русалку»: Марсов (Гиряев) играет мельника, а Маша (то есть Саша, конечно) — дочь его.

Или вот, побывав в райцентре, Марсов привозит книги, положившие начало будущей богатейшей их семейной библиотеки: пятитомник Пушкина, четырёхтомник Лермонтова и два тома избранных работ Ленина. Да ещё подписался на 50-томную Большую советскую энциклопедию.

«— Саша,— ахнула тёща,— ты это что надумал? 2500 рублей! На эти деньги две коровы можно купить. И одеться надо вам, и обуться…

— Мама, выкупать будем по пять-шесть таких книг в год, это всего 250—300 рублей. Как-нибудь обойдёмся».

А вот пронзительная сцена перед уходом из жизни секретаря партийной организации лесхоза Николая Владимировича Михайлова, которого «все знали как честнейшего и справедливого человека, требовательного к себе и к товарищам по работе, беспощадного ко всякого рода пьяницам и рвачам». Осколок снаряда на фронте прошил ему лёгкое, и, чудом оставшись тогда в живых после сложнейшей операции, он теперь умирает. Попросил вынести из дома на солнышко, под кроны соснового бора, уложить на одеяло прямо на траве. И тут слышит от него Александр (то есть, конечно, Дмитрий) последнее завещание:

«— Вы хороший комсомолец, честный, принципиальный. Вам надо вступать в партию, она нуждается в таком пополнении. Жаль, что я не смогу дать вам официальной рекомендации, но считайте, что я вам её дал… Но вы ещё, как говорят, зелёный, молодой. Вам надо непременно учиться… Коммунист должен быть не только честным, правдивым, но и грамотным, глубоко знать своё дело, а оно у вас — лесное дело… Живите по совести, и люди вас высоко оценят…»

— Так и было? — спросил я Дмитрия Минаевича.

— Да, так. Это крепко запомнилось.

По совести и по законам созидания

Не просто запомнилось, добавлю от себя, а стало для коммуниста Гиряева курсом жизни. Успешное окончание заочного лесного техникума, затем институт, тоже заочно, аспирантура… Всё без отрыва от любимой работы и всё — с отличием. И жизнь по совести, как было заповедано ему старшими товарищами фронтового поколения.

У него прекраснейшая память на людей, которая позволила ему живо воссоздать на страницах повести многие десятки тех, с кем в разные годы он работал. А самый обаятельный среди них, пожалуй, Дмитрий Константинович Самарин, которого мне тоже посчастливилось знать. Благородный человек, коммунист и фронтовик, прошедший от Сталинграда до Берлина, он долгое время возглавлял Шацкий лесхоз, а позднее, когда развернулась работа по выполнению великого Сталинского плана преобразования природы, был направлен руководителем лесозащитной станции.

Сегодня про тот план и результаты его осуществления не пишут и не говорят. Но мог ли Дмитрий Минаевич умолчать о нём в своих «Записках лесничего»?

Официально документ от 20 октября 1948 года назывался постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР». Это был ответ Советской страны на жестокий вызов послевоенной засухи, и это была программа поистине грандиозная.

В книге своей Дмитрий Минаевич передаёт гордость за страну, которая, только что пережив тяжелейшие военные испытания, восстанавливая разрушенное врагом, взялась за столь колоссальное дело. И вместе с тем очень конкретно показывает, как это дело вершилось на землях, за которые он отвечал, как усилиями многих людей под его руководством появлялись стройные рядки лесных саженцев на песках, склонах оврагов и в колхозных полях.

Я был тогда учеником, но и мы, старшеклассники Куплинской средней школы, находившейся неподалёку от Шацкого лесхоза, участвовали в посадке крошечных сосенок, чтобы остановить расползание оврагов к берегу реки Цны. Теперь там красуется бор, ставший неколебимой стеной, и, проходя по нему, когда приезжаю в родные места, я думаю: молодым-то, наверное, кажется, что этот лес всегда здесь стоял.

А сколько же лесов посадил, вырастил и сохранил за свою жизнь он, Дмитрий Минаевич Гиряев! Сколько всего создано поколением, к которому он принадлежит и которое ныне презрительно обзывают «совками»! В Музее леса (кстати, организованном тоже с его активным участием) мне дали справку: при осуществлении Сталинского плана за 1949—1953 годы были заложены леса на площади 2 миллиона 879 тысяч гектаров. Надо же, опять почти та самая площадь, на которой выгорел лес прошлым летом…

Старший научный сотрудник музея Пальмира Вячеславовна Ольшанская досконально перечисляла разные виды работ, проведённые в те четыре исторических года.

— Всё это призвано было противостоять засухам и успешно противостояло,— комментирует она. — Теперь же «новые русские» любят строить свои замки в тех лесополосах.

Сказала это с горечью и болью.

Когда жадные пауки захватывают русский лес

И вот такой же болью, острой тревогой за будущее мучается Дмитрий Минаевич все последние годы. Что ждёт русский лес, если хозяевами жизни стали не созидатели, а потребители? У него есть философское стихотворение «Паук», а в нём такие строки:

В жизни доводилось много-много раз

Мне встречаться с горе-пауками.

Всё им мало, мало, всё гребут в запас

С жадностью нечистыми руками.

Раньше им не давали простора. Теперь — всё для них. И новый Лесной кодекс под них написан, под этих жадных пауков. «Арендатор», «частник» — самые ненавистные для Гиряева слова, потому что он изначально понимал, какую смертельную угрозу родным лесам несёт безответственное хозяйничанье тех, кто жаждет лишь одного — личной выгоды.

Ветераны лесной службы (а Дмитрий Минаевич до прошлогодней осени возглавлял Совет ветеранов) протестовали как могли. Ведь и его поэма «Зов русского леса», давшая название новой книге,— по сути яростный голос протеста против подрыва государственного управления лесами, когда «крушили Рослесхоз под самый корень, как старый бор сосновый в буревал».

Сегодня, после прошлогоднего разгула огненной стихии, все болеющие душой за русский лес пребывают в напряжённом ожидании: будет ли коренным образом изменён Лесной кодекс, приведший к катастрофе? Предчувствие у большинства плохое. И есть для того основания.

Скажу о главном. Вот я представил вам человека, всю жизнь посвятившего самоотверженному служению лесному делу. Горячо любящего и хорошо знающего лес. К счастью, он не один у нас такой. Но беда в том, что их, таких, как Дмитрий Гиряев, при решении важнейших лесных проблем власть не слушает. С ними «наверху» совершенно не считаются! Можно коротко сказать: автор вредоносного Лесного кодекса — не Гиряев, а Греф. А что Грефу — русский лес?

Между тем и теперь, после всего происшедшего, мнение лесников игнорируют. Значит, кончится лишь косметическими поправками в этот злосчастный кодекс? Для видимости, а не для спасения леса…

Но ведь лес в России — больше, чем просто древесный покров земли. Это часть русской души. Как русское поле и русская песня. Уничтожая вслед за родной нашей песней и родным полем русский лес, хотят окончательно уничтожить душу народа?

Приведу ещё строки из стихов Дмитрия Минаевича Гиряева:

Не раз вставал ты на войне

Бойцом за Русь. Враги косили,

Жестоко жгли тебя в огне,

Но ты всё вынес, Лес России.

Он вынес не одно нашествие врагов извне. Однако вынесет ли нашествие врагов внутренних? Сегодня для ветерана-лесника Дмитрия Гиряева это самая большая в жизни тревога. И все силы, которые у него ещё есть, всю свою страсть гражданина и талант литератора отдаёт он тому, чтобы помочь русскому лесу в эту труднейшую и опаснейшую для него годину.

http://kprf.ru/rusk/87756.html