На букинистическом арбатском "развале" невольно привлекла внимание книга "лучшие рассказы о любви". Более половины текстов принадлежит перу Ивана Алексеевича Бунина. Удивительно! Ведь его любовная проза эфемерно-неуловима, как "Легкое дыхание", как тень от бестелесного предмета. Похоже, что Бунин всю свою жизнь пытался поймать призрак любви, отыскать его овеществленное воплощение, но... любовь, словно волна морского прибоя, ускользала из рук, оставляя мокрые брызги на пальцах.

Любовь в прозе Бунина трагична, ассоциирована со смертью. Живое чувство заменяют атрибуты: зеркальце ("Суходол"), голубые бусы, старенькая книжка ("Грамматика любви"). пожелтевшие письма ("Жизнь Арсеньева"). Тема любви - есть, а самой любви нет. Парадокс! Почему так?

Пустота  старинной  усадьбы: осень души   

Таков поэтический мир Бунина, - атмосфера  старинной усадьбы. Знакомая по тональности "Вишневого сада" А.П.Чехова, тема безысходности  и трагичной смены эпох. Осень в природе, осень в усадьбе, осень в душе. Запах свежих антоновских яблок разлит по  старинному дому, уже утратившему блеск и лоск. Вместе с листопадом и накатывающимися зазимками, уходит  страстная  жизнь, дом мертвеет и пустеет: потрескавшиеся деревянные ставни, скрип половиц, запыленные зеркала, потертые охотничьи камзолы и сапоги. ("Антоновские яблоки").

От  барской роскоши остались  отголоски: "Наконец, босая девка с необыкновенной осторожностью подала на старом серебряном подносе стакан крепкого сивого чая из прудовки и корзиночку с печеньем, засиженным мухами". ("Грамматика любви")

Атмосфера умирания наполняет обветшавший и  пустой дом: "Дом, довольно большой и  когда-то беленый, с блестящей мокрой крышей стоял на совершенно голом месте. Не было кругом ни сада ни построек, - только два голых кирпичных стола на месте ворот,  да лопухи по канавам".("Грамматика любви")

Из заброшенной усадьбы в Шаховском ("Митина любовь") ушла  реальная жизнь, и лишь призрак любви, мираж прелестной Кати мерещится на балконе, заросшем жасмином.

Мир патриархальной старины приходит в упадок. Невозможное становится реальностью: между помещиком и служанкой зарождается симпатия, привязанность, как у социальной ровни. "Говорят, она тут утопилась, - Неожиданно сказал малый, - Ты про Лушку, про любовницу Хвощинкосго? - Спросил Ивлев, - Это неправда, она и не думала топиться. - "Нет,  утопилась - сказал малый. Но, только думается, он скорей всего от бедности  своей сошел с ума, а не от любви к ней" ("Грамматика любви").

Рубеж XIX - XX века расколол Россию на динамичный пролетарски-заводской мир и неторопливую патриархальную старину. Армия машин вытесняет плуг и лучину. Имя Бунина - среди писательских имен тех, кто видел "новый  мир",  но, при этом  (все-таки, старинный дворянский род), держался за " мир старый". Так, поэтическая проза Ивана Бунина живописует раздолье "средней полосы", уходящее из расцвета в упадок, из лета- в зиму, подобно тому, как из роскоши в обнищание уходят русские помещики и дворяне. В  автобиографическом романе "Жизнь Арсеньева" Бунин признается о том, что более всего ему хотелось в ранней юности красивой одежды, дорогих вещиц, как у отца, но он не мог себе их позволить.

В отличие от А.Чехова, который дает понимание "водораздела" двух эпох через человеческие портреты и характеры, у И. Бунина "слом эпох" передается через ощущения, - через вкус, цвет и запахи. В "Антоновской яблоках" ощущается аромат осени, - запах свежих яблок,  палой листвы и меда, увядших цветов, влажных бревен, мхов, чернозема. На смену золотой  осени стремительно идет чернотроп, зазимок. Самая тоскливая пора  в природе: голые деревья, темная земля, еще не прикрытая снежным одеялом. Безнадежность и умирание природы, уныние деревни, - оглушительная тоска, которой русская душа пытается противопоставить удаль псовой  охоты.

"Любовь" для Бунина - чувство, живущее в самой природе. (этюд "Первая любовь" и стихи Бунина.)  Сюжет уходящего в зиму поместья это и сюжет вымороженной души, умирающих чувств. Через нарастание элементов зимы: изморози, утренних заморозков, все больше ощущается пустот и брешей,  через которые уходит жизненное тепло.  Разворачивающийся вместе с выпадающим снегом голод чувств, причиняет почти физическую боль. Но душевному теплу  в опустевшей усадьбе взяться неоткуда, кроме как извне, да и эта любовь может погибнуть. И не случаен у Бунина образ пустой комнаты и мертвой пчелы, символа труда и сладострастной любви. "желтея воском, как мертвым телом, лежали венчальные свечи... А пол весь был  устлан сухими пчелами, которые  щелкали под ногами. Пчелами была усыпана и гостинная, совершенно пустая". ("Грамматика любви")

Любовь  становится потребностью, символом оживления, она подобна связке дров, способных растопить печь. Но в замерзшей деревне реальные чувства вытеснены имитацией любви. О любви судят по ее атрибутам: голубые бусы, венчальные свечи, старинная книжка афоризмов ("Грамматика любви"). Сама же страсть мифологизирована. О ней говорят, ее ждут, но ее никто толком не пережил. Когда же помещик Хвощинский влюбляется на всю жизнь в простую служанку, его объявляют умственно  и душевно больным.  "золото солнца глядело из-за красивых лиловатых облаков, и странно озаряло этот бедный приют любви, - любви непонятной, в экстатическое житие превратившей целую человеческую жизнь... с какой-то загадочной в своем обаянии Лушки" ( "Грамматика любви").

Старинная усадьба пронизана информационным голодом (в поместье Хвощинского почти нет книг в "библиотеке"),  и голодом чувств. Любовь становится экзистенциальным переживанием, наполняющим доселе бесцельное существование помещика, компасом и нервно-психической  доминантой для потерявшего жизненные ориентиры."Гроза заходит- это Лушка насылает грозу, объявлена война - значит так Лушка решила, неурожай случился -  не угодили мужики Лушке". ("Грамматика любви").

Экономика русской усадьбы замерла, и требует революционных преобразований, как подметил  еще предприниматель Лопахин в "Вишневом саде" А.Чехова. Архаичные методы ведения хозяйства лишь разрушают поместье. Денег не хватает ни на что: усадьба ветшает. Обедневшие помещики и помещицы  начинают искать опору и смысл жизни в чувствах. "Графиня была в широком розовом капоте, с открытой напудренной грудью. Она курила, часто поправляла волосы, смеясь,  она все сводила разговор на любовь, и между прочим рассказывала про своего близкого соседа, помещика Хвощинского, который, как знал еще Ивлев, с детства,  всю жизнь свою был помешан на любви к своей горничной Лушке,  умершей в ранней молодости". ("Грамматика любви")

В мире ветшающей усадьбы русской провинции все больше имитаций, все больше  ненастоящего. Любовь как реальность подмена атрибутами. От  богини любви - служанки Лушки  остаются голубые бусы, а от ее возлюбленного "для потомков"  остается другой фетиш -  потрепанная книжка  афоризмов о любви европейских мыслителей "Грамматика любви". За приобретение волшебного "фэн- шуйного"  талисмана случайный гость усадьбы, - Ивлев, готов уплатить любые деньги. Им руководит наивная вера, что теперь и  его пустынная, однообразная  и тоскливая жизнь получит заполнение и колористику. Для любви как "антидепрессанта" изыскиваются всяческие атрибуты, которые помогают играть в чувства.

Любовь - синоним расцвета, счастья,  жизненной  силы, энергии, активности,  - противопоставлена деревенской реальности: тоске и унынию  ветшающей  русской усадьбы. Тема любви возникает как путь заполнения экзистенциальных пустот и  бреши нарастающего  чувственного голода.

Крестьянская любовь: горький леденец.

"Деревня" для Бунина - саркастичная метафора всей России. "Про деревню бы надо, про народ. - Сказал Кузьма. - Вон, сами же говорите: Россия, Россия! Да она вся - деревня! Глянь кругом-то: город это, по-твоему? Стадо каждый вечер по улицам прет - от пыли соседа не видать. А ты - "город!" ("Деревня")

Мир патриархальной деревни не совместим с радостью, вдохновением.  И если любовь  рассматривать как  высшее проявление энергетики жизни, и, как экзистенциальную основу, а не только как животное продолжение рода, то в деревне рубежа  XIX- XX  веков потенциала для этого  нет.  "Слишком пресный хлеб ела она  (Наташка) с того суглинка, что окружал Суходол. Слишком пресную воду пила из тех прудов, что изрыли ее деды в русле иссякнувшей речки". ("Суходол").

Когда любовь  вспыхивает в сердце крестьянки, то возможностей для расцвета чувств не больше, чем у цветка, решившего пробиться сквозь асфальт.  Вот и "материализовалась" любовь у служанки Натальи в  фетишизм, -  в кражу зеркальца возлюбленного -  талисмана страсти. "И в одиночестве медленно испила Наташка первую, горько-сладкую отраву неразделенной любви, перестрадала свой стыд, страшные и милые сны, часто снившиеся ей по ночам, несбыточные мечты и ожидания, долго томившие ее в молчаливые степные дни...  - жажда любви, навеки скрытой от всех и ничего не ждущей, ничего не требующей". ("Суходол").   

Любовь  требует определенной культуры общения,   а на селе - другие ценности. Проблема человеческой потребности в физиологической близости в деревне решается очень легко, ("Деревня"), однако, в близость духовную она не перерастает. А вот в свадьбу - пожалуйста!

"Снюхалась она, Матрюшка-то с Егоркой с этим. (...) Вижу- опять снизу крадется Егорка. А она -  вот и она. Зашли за погреб , потом- шмыг в избу новую, в пустую, рядом. Подождал я сколько-нибудь (...) Вскочил на порог, - прямо на ней прихватил! Перепужались они - до страсти. Он, как куль, наземь с нее свалился, а она обмерла, лежит как утка... (...) Дал я ей отдохнуть и говорю: "Как ты нас оконфузила? А? Ты что ж, полон угол мне их нашвыряешь, выбледков-то своих, а я глазами моргай?" (...) Взялся потом за него,  голубчика."- "И женил? - спросил Кузьма?"- "Вона!-   Воскликнул Серый, и чувствуя, что хмель одолевает его, стал сгребать с тарелки куски ветчины и пихать в карманы порток. - Еще как свадьбу-то сыграли! На расходы я жмуриться не стал!" ("Деревня")

Слово "девушка", "женщина" для крестьянского быта звучит странно. Чаще встречаешь грубое слово "баба". "Тянутся, бывало  в телеге с рундуком посередке  и заунывно орут: "Бабы! Товару! Бабы! Товару!".

И вот, пожалуй,  важнейшее правило деревенского мира, объясняющее все эти парадоксы чувств: любовь как ценность человеческой жизни, поставлена на селе в иерархии ценностей крестьянски-помещичьего социума  на одно из последних мест после имущества, даже старого и ветхого!  "Много лет не выходил из головы Кузьмы этот гнусный слободской старик... Он побирался, болел, голодал, ютился за полтинник в месяц в углу у торговки  из "обжорного ряда",  и, по мнению ее, мог отлично поправить свои обстоятельства продажей наследства. Но он дорожил  им как зеницей ока, - оно давало ему сознание, что у него есть, не в пример прочим, имущество. И Кузьма очень хорошо понимал эту слободскую трагедию".  ("Деревня").

"Любовь по-деревенски" не обладает потенциалом личностного роста, не обладает энергетикой переделывания мира, - она всего лишь заполняет душевную пустоту бездеятельности, уныние обветшания и тоску бесперспективности, характерные для русской патриархальной усадьбы рубежа веков.

Бунин против Гете?!  

Повесть  "Митина любовь"  публикуется в 1924 году, когда в Россию захлестнула революционная волна преобразований, начинается строительство индустриальных гигантов. Однако, И.Бунин не принял Октябрь, и в феврале 1920 году эмигрировал во Францию, унося ностальгию о патриархальной России царской эпохи. В тексте повести "Митина любовь" мы видим прямую аллюзию на "Страдания юного Вертера" И.Гете, выраженную восклицанием студента Протасова, друга Мити: "Любезнейший мой Вертер из Тамбова, пора бы понять, что Катя есть прежде всего типичнейшее женское естество. (...) Тело твое есть высший разум,  как справедливо заметил герр Ницше. Но ты на священном этом пути можешь сломать себе шею".

Итог  "Страданий юного Вертера" и "Митиной любви"- один и тот же,   персонаж, из-за невыносимых душевных страданий стреляется. Однако, версии самоубийств у Бунина и Гете различны. Взявшись за сюжет "Митиной любви", Бунин вольно или невольно создает художественную антитезу по отношению к "Вертеру" Гете. Это прежде всего опровержение Гетевской установки в отношении страстной любви, как любви бестелесно - платонической.

"Что значит вообще любить?  В книгах все как будто бы раз и навсегда условились говорить или только о какой-то почти бесплотной любви, или только о том, что называется страстью, чувственностью. Его же (Митина) любовь была не похожа ни на то, ни на другое. Что он испытывал к ней? Душа Кати или тело доводили его почти до обморока, до какого-то предсмертного блаженства, когда он расстегивал ее кофточку и целовал ее грудь, райски прелестную и девственную , раскрытую с какой-то душу потрясающей покорностью, бесстыдностью чистейшей невинности." ("Митина любовь")

Только чувство, которое ощущается не только разумом , но и телом, способно стать страстью, утверждает И.Бунин. И образы возлюбленных -  Кати и Шарлотты во многом противоположны. У Гете создан образ целомудренной и благовоспитанной девушки, добродетельной и заботливой. При знакомстве Вертера и Шарлотты, будущая возлюбленная, словно мадонна, окружена детьми, и кормит их "телом Христа"- хлебом. "В  прихожей шестеро детей от одиннадцати лет до двух окружали стройную среднего роста девушку в простеньком белом платье с розовым бантами на груда и на рукавах. Она держала в руках каравай черного хлеба,  отрезала окружавшим ее малышам по куску, сообразно их годам и аппетиту, и ласково оделяла каждого..."

Мы не знаем,  как познакомились персонажи "Митиной любви", но вот как они представлены читателю: Митя и Катя идут в начале марта по центру Москвы - Тверскому бульвару, окруженные атрибутами шумного города. Тверской бульвар начала XX века- бойкое место. Здесь появились первые книжные базары. Здесь возвышаются символы культуры: памятник Пушкину, Страстной монастырь. Но здесь же происходили революционные столкновения между юнкерами и большевиками. Мы чувствуем столкновение "высокого" и "низкого", конфликт идеологий. Повесть "Митина любовь" - своеобразная вариация на популярную  в начале XX столетия тему конфликта города и деревни. Здесь Бунин неожиданно в образ Мити, как "деревенского барчука" вкладывает возвышенно- идеализированные чувства, в противовес  "прогрессивной" городской культуре с ее низменными закоулками.

Катя объединяет в себе образы "мадонны" и "грешницы", она- существо отнюдь не бесплотное, она любит музыку Скрябина, у которого в симфониях доминирует образ огня, создавшего музыкальную "Поэму экстаза". Но "театральная кухня"  вызывает у Мити раздражение: "Я просто на порог не пускал бы всю эту якобы артистическую богему... Ты же сама мне говорила, что  Егоров предлагал тебя лепить голую в виде какой-то умирающей  морской волны, и ты, конечно,  страшно польщена такой честью".

Митя  видит в Кате жену, но не слишком задумывается над тем, каким трудом собирается прокормить семью: барчук, привыкший читать книжки. В противовес ему, в своей профессиональной целеустремленности Катерина готова на все: "Я все равно даже ради тебя не откажусь от искусства. Может быть, я гадкая, я -   испорченная.".

Кате образ "почтенной домохозяйки"  и добродетельной матери кажется архаизмом. Обращаясь  к Мите, она иронизирует: "вы, Митя, вообще, рассуждаете о женщинах по Домострою. Из вас выйдет совершеннейший Отелло. Вот уж никогда  бы не влюбилась в вас и не пошла  бы за вас замуж!"

Образ Кати в представлении Мити начинает двоиться: с одной стороны Митя видит талантливую и обаятельную, милую  девушку, а с другой стороны, - представительницу театральной богемы, с ее беспутными связями и откровенным развратом. "Директор театральной школы кружил Кате голову похвалами, и она не могла удержаться, рассказывая Мите об этих похвалах. (...) Было же известно, что он развращал учениц, каждое лето увозил какую-нибудь с собой на Кавказ, в Финляндию, за границу. И Мите стало приходить в голову, что теперь директор имеет виды и на Катю, которая уже как бы находится с ним в мерзких, преступных отношениях".

В  "Вертере" у Гете повод для ревности абсолютно иной. Вертер ревнует Шарлотту к будущему законному мужу Альберту, человеку достойному и добропорядочному . "Приехал Альберт...  нестерпимо видеть его обладателем стольких совершенств. Обладателем! Он милый, славный и необходимо с ним ладить...  Альберт заслуживает уважения.... Он способен чувствовать и понимать, какое сокровище Лотта".

В образе Шарлотты подчеркнуто малозначимое для телесной страсти качество, - интеллект. Оказывается, Вертеру важно именно общение с Шарлоттой: "радость, которую я находил в обществе Лотты, для меня - кончена."  Бунин спорит с Гете, видя в основе страстной любви телесную чувственность: "Ты любишь тольrо мое тело, а не душу", - горько сказала однажды Катя.

Однако, далеко не всякая телесная связь способна довести до самоубийства. Для этого требуется, чтобы близость превратилась в наркотически-экстатическое блаженство. А это возможно далеко не с каждым партнером. Физическая близость- обоюдоострый меч, и без душевной симпатии вызывает чувство брезгливости и гадливости. "Он (Митя) знал, он чувствовал, что он в своей комнате , уже почти темной от дождя и наступающего вечера, ... его охватил необъяснимый, все растущий ужас, смешанный однако с вожделением, с предчувствием близости кого-то с кем-то, близости в которой было что-то противоестественно-омерзительное. (...). Дверь распахнулась - и бодро и жутко оглядываясь, вошел господин в смокинге... он вынул плоский золотой портсигар, стал равнодушно закуривать. Она, доплетая косу, робко смотрела на него, зная его цель, потом швырнула косу на плечо, подняла голые руки. (...) Всего же нестерпимее и ужасная была чудовищная противоестественность человеческого соития, которое как будто и он (Митя) только что разделил с бритым господином. (...)  - были ужасны и противоестественны своей отчужденностью, грубостью жизни." ("Митина любовь").

Итак, банальная животная связь - еще не любовь.  Ведь и с молодой, красивой, веселой невесткой лесника - Аленкой,  Мите должно было бы быть неплохо. Но не любит он ее, не тянет его к ней, несмотря на всю прелесть ее юного, гибкого , красивого тела, и все тут! "Митя поднялся совершенно пораженный  разочарованием". И, подчеркивая всю противоестественность этого "свидания", его омерзительную- животной грубостью, Бунин завершает эпизод репликой Аленки, невозможной для возлюбленных, особенно в момент экстаза. "Она,  (Аленка), поправляя волосы, спросила оживленным шепотом, "Вы говорят, в Субботино ездили. Там поп дешево поросят продает. Правда ай нет? Вы не слыхивали?"

Самоубийство в животном мире - вещь редкая, и все же возможная, и возникает именно на почве неразделенной чувственности. Кончают жизнь самоубийством отнюдь не самые интеллектуальные животные - лебеди, гуси. Нет партнера, вызывающего переживание запредельно мощных ощущений,  и начинается, словами психологов,  затухание сенсорной доминанты, жить больше незачем. Подходит ли это наблюдение под "Вертера"? Отнюдь. О каком запредельном  "взлете ощущений" можно говорить в целомудренной платонической любви? Чувственность  Шарлотты    ограничена культурой танца. "Она всем сердцем и всей душой отдается танцу, все движения - гармоничны, и так беспечны, непринужденны, как будто в этом для нее все, - и как будто она больше ни о чем не думает и не чувствует в те минуты".

А у Бунина чувственная сторона любви отнюдь не ограничена "рафинированным" и идеализированным представлением о страсти. Любовь по- Бунину, - это сочетание высокого и низкого,  духовного влечения и физического, и лишь такой коктейль ощущений пробуждает страсть, превышающую инстинкт самосохранения.

"Ужаснее всего была та смесь ангельской чистоты и порочности, которая виделась в ее разгоревшемся личике, в ее белом платье, которое на эстраде казалось короче, так как все сидящие в зале глядели на Катю снизу, в ее белых туфельках и в обтянутых шелковыми белыми чулками ногах. "Девушка пела в церковном хоре" - с деланно неумеренной наивностью читала Катя" ("Митина любовь"). Страсть Мити носит не абстрактно-одухотворенный, а глубоко- чувственный, почти животный характер. И его чувство ориентируется отнюдь не на рациональный прогноз: умом вычислить здоровье будущих детей и материальный достаток семьи, - а на почти наркотическое  влечение, переживание запредельно мощных ощущений. Это когда сердце останавливается и пот прошибает, когда слезы на глаза наворачиваются и хочется либо умереть, либо отдать свою жизнь другому.

Митя понимает, что заведомо проигрывает в глазах Кати со своими "домостроевскими", по ее словам, ценностями, представителям из городской среды и артистической богемы. "Но он и сам не понимал, за что он любил ее, хотя и чувствовал, что любовь его не только не уменьшается, но все возрастает вместе с ревнивой борьбой..." Все это противоречит формуле Митя плюс Катя равно семья. Слишком уж они разные, чтоб семью вместе строить. Кате нужен театр, а Мире - потомственная усадьба. В театральной карьере Катя готова на все, в том числе, играть по низменным правилам продвижения в фаворитки и примы. Но именно признание Кати в том, что она - не пара барчуку, и вынуждает Митю взять в руки револьвер. Вот парадокс чувств, затемнивших разум. "Дорогой  Митя. Не поминайте лихом, забудьте, забудьте все что было! Я дурная я гадкая, испорченная. я недостойна вас, но я безумно люблю искусство! Я решилась, жребий брошен,  уезжаю - вы знаете с кем... Не пиши мне ничего, это бесполезно!"

А у Гете, как раз продемонстрирован рациональный подход. Шарлотта заботливо и ласково нянчится с детьми, кормит караваем малышей, - будет хорошей матерью. Она читает лишь те книги, что  подтверждают семейные ценности. "Мне милее всего тот писатель, у которого я нахожу свой мир и в книге происходит то же, что и вокруг меня, и чей рассказ так же трогает меня как и моя собственная домашняя жизнь. Пусть это не райская жизнь, но в ней для меня источник несказанных радостей". ("Страдания юного Вертера")

Для Кати же  на первом месте стоит чувственная страсть (отсюда и цитирование стихов Блока, интерес к музыкальным поэмам Скрябина), - на эту-то  чувственность Кати и откликается Митя, так тонко настроенный инструмент улавливает тон камертона. И не важно, что нет "семейных" ценностей ни у Кати, ни у ее матери "вечно курящей женщины с малиновыми волосами", - адреналин театральной игры превалирует.

К единству мнений Бунин и Гете приходят лишь в одном: страсть,  - это та запредельная форма любви, когда чувство достигает иррациональной силы, превышающее нервно-психические возможности человека. Влюбленный постоянно находится в состоянии аффекта. Весь мир у него ассоциирован с любимой.

"Мы имеем право по совести судить лишь о том, что прочувствовали сами. Человеческой природе положен определенный предел. Человек может сносить горе, радость, и боль лишь до известной степени, а когда эта степень превышена, - гибнет. Значит, вопрос не в том, силен он или слаб, а в том, может ли он претерпеть меру своих страданий, все равно, душевных или физических" ("Страдания юного Вертера").

Страдания персонажа и поэтический  образ любимой находят отражение в природе. У Гете: "Могучая и горячая моя любовь к живой природе, превращавшая для меня в рай весь окружающий мир, теперь стала моим мучением. И точно жестокий  демон преследует меня, на всех путях былого, я со скалы оглядывал всю цветущую долину, - от реки до дальних холмов, и видел, как все вокруг растет, как жизнь бьет ключом".

У Бунина:"Катя! Утреннее солнце   блистало ее молодостью, свежесть сада была ее свежестью, все то веселое игривое что было в трезвоне колоколов, тоже играло ее красотой и изяществом  образа, дедовские обои требовали чтобы она разделила с Митей всю ту родную деревенскую старину  и ту жизнь, в которой жили и умирали здесь, в этой усадьбе его отцы и деды".

Любовь делает человека из эгоиста в раба собственного чувства. Конечно, можно предположить, что виной всему- избыток свободного времени. Ни барчук Митя, который подолгу сидит с книгой возле открытого окна  в своем имении,  ни Вертер, который имеет все шансы работать в министерстве, но вместо службы позволяет себе три месяца кряду отдыха  в деревне у друга,   - от работы не переламываются.

Означает ли это, что если бы наши персонажи с утра до вечера бороновали бы пашню, кололи дрова, грузили мешки,  строчили бумаги в канцелярии, их страсть поуменьшилась бы? Справедливо лишь отчасти. Любовь как жертвенная страсть может стать психологической доминантой  и у крестьян, и у простых служанок, ("Суходол"), вот только кому из читателей интересны чувства черного люда? Художественная проза, - прерогатива интеллигенции. Любовь в общественном сознании подобна празднику: танцы, серенады, стихи, балконы, заросшие жасмином - сопутствуют картине любви. Общекультурные стереотипы. Да и писатели - люди не из чернорабочей среды, пишут о том, что знают по своему опыту. Бунин- из дворянской среды, Гете - из немецкой зажиточной среды государственного советника. Потому и их влюбленные в книгах щи лаптем не хлебают.

И Гете и Бунин тонко подметили общее: любовь как страсть обладает мощнейшим энергетическим потенциалом, подобна шаровой молнии, цунами и тайфуну вместе взятым,  - космически-хаотичной стихии, которую очень трудно  направить "в мирное русло" ( типа: вырабатывать электроток),  и потому последствия от которой разрушительны. Любовь оказывается огромным кладезем энергии, если этой энергии не дать выхода наружу - она испепелит тебя изнутри: начнется депрессии, потеря сна и аппетита. (Эти проявления есть и у Вертера и у Мити).

Любовь подобна опасному магниту. В "Вертере" приводится притча о магнитной горе. "Когда деревянные корабли близко подплывали к ней, они теряли все железные части, и поскольку гвозди кораблей летели к горе то несчастные моряки гибли среди развалившихся в воде досок и разрушившихся своих морских посудин".

Магнетизм страсти  велик, - неудовлетворенная страсть причиняет боль, на уровне физических ощущений. Влюбленный сам в огонь полезет, а любимую спасет,  ради свидания взойдет на Эверест, переплывает море... Расстояние между городами и континентами не имеет значения. Откуда силы, ресурсы? А найдутся Любовь - удесятеряет силы.

Сила любви проявляется через силу страдания.

Страдание- это ресурс к действию. Стремясь избавиться от страданий, человек вынужден действовать. При этом, объект страсти должен быть недоступен. Человеку хочется не то, что у него есть, а то, чего у него нет. Стремясь с единению с возлюбленным, человек способен позитивно переделывать мир, создавать произведения искусства, - возьмите хотя бы "Божественную трагедию" Данте Алигьери и его неразделенную страсть к Беатриче. Вот почему любовь преображает и экзистенциально способствует развитию личности. Вот почему любовь - это ценность номер один в человеческом сознании.

Но не у всех находится потенциал к действию. Особенно плохо с этим обстоит дело у особ юных и нежных, счастливым детством избалованных, суровой правдой жизни не закаленных - у аристократа Вертера и  барчука Мити, например. Не у всех, способных к страстной любви, находится воля, чтобы "наступить на горло собственным чувствам",  не у всех отыскивается та точка приложения своих талантов, своего профессионализма, чтобы с ее помощью перевернуть землю. Данте Алигьери - один, да и Гете с Буниным- уникальны, а вот "эффект Вертера" исчисляется сотнями самоубийств. Так! Потому и запрещен был талантливый роман Гете в Германии и Австрии! Слишком много подражателей юному Вертеру! И, учитывая психологический эффект воздействия высокой литературы на массовое сознание, царская Россия ограничила тиражирование "Истории бедной Лизы" Карамзина -  наглядный  пример утопленницы, прямое руководство к действию.

Но жизненный опыт и житейская мудрость еще не гарантируют иммунитет от любви. Да и нужен ли иммунитет от самого энергоемкого чувства с огромным творческим потенциалом? С  возрастом человек не утрачивает способность любить. Если Гете создает своего "Вертера" в ранней юности, то Бунин пишет "Митину любовь" аж в 54 года! Загадка любви остается для поэтической души притягательной в любом возрасте. Слишком сложный коктейль духовного и физического, восторга и страдания. Слишком велик магнетизм страсти.

Ценность номер один, говорите? Не только.  Это как с "мирным атомом", рожденным из водородной бомбы. Любовь - это  страшная сила, и разрушительные последствия ее неисчислимы.