Анна ГАГАНОВА-ГРАНАТОВА, историк литературы, кафедра новейшей русской литературы (Литературный институт им М.Горького, Москва)
"Не хлебом единым" Владимира Дудинцева: опыт "профессиональной драмы" или феномен упущенных возможностей?

"Профессиональная драма" к нам пришла с Запада, ее придумал канадец Артур Хейли со своими романами "Аэропорт", "Менялы", "Колеса", "Сильнодействующее средство", "Окончательный диагноз", "Детектив" и т. п. Так утверждают современные литературные критики.

Это - неправда.

Профессиональная драма имеет российские истоки. Тема труда, с легкой руки М.Горького была провозглашена ведущей для советского романа еще в 1934 году, на первом писательском съезде. А в годы нашей хрущевской "оттепели", когда британо-американо-канадец Артур Хейли только начинает экспериментировать с темой профессиональных характеров... у него в Союзе уже был яркий предшественник.

Его звали Владимир Дудинцев. 16 июля - очередная годовщина со дня рождения этого талантливого писателя, юриста, журналиста.

"Из всех "производственных романов", ( далее - ПР ) явившихся в начале "оттепели", наибольший общественный резонанс вызывал роман Владимира Дудинцева "Не хлебом единым" (1956г ) - пишет Наум Лейдерман, - И это не случайно. В своем романе молодой писатель впервые открыто посягнул на социалистические догмы [19; c .183].

"Не хлебом единым" был представлен на суд читателей в журналах "Нового мира" [6], когда оставалось еще далеко до низвержения с политического Олимпа Никиты Хрущева, но уже разворачивалась "политическая оттепель" и "борьба с культом личности Сталина". Еще не увидел свет скандальный труд историка М.Восленского "Номенклатура" [4], но уже раздаются робкие голоса о "бюрократах во власти". Писательская среда перестала звучать под дирижерскую палочку ЦК единым оркестром, соцреалистический канон дал трещину. Никита Хрущев еще не подписал исторического постановления 1963г. о закрытии Литературного института им М.Горького, но уже отметил, что Литинститут более не выполняет своей пропагадистской функции Высшего Литературного Рабочего Университета. Союз захлестнула волна эмиграции.

В этом историческом контексте роман юриста, журналиста и прозаика Владимира Дудинцева "Не хлебом единым" интересен как знаковое для жанра производственного романа (далее - ПР ), произведение, демонстрирующее перелом художественных традиций .

Публикацию романа В.Дудинцева в критической среде поначалу оценили высоко. Восторженно о романе отзывались К.Паустовский, В.Овечкин, С.Михалков, В.Кетлинская, Н.Атаров и тогдашний редактор "Нового мира", К.Симонов, лоббировавший выход романа. Однако, ровно спустя месяц на страницах той же самой "Литературной газеты", где печатались похвальные отзывы, 19 марта 1957 года появляются и резко уничижительная публикация "Подводя итоги", где В.Дудинцева обвиняют "в искажении советской действительности". [18 ]

Издательство "Молодая Гвардия" расторгает с автором договор на издание романа отдельной книгой, отзывая из типографии набор. На роман "Не хлебом единым" обрушиваются маститые теоретики соцреализма, Н.Шамота, А.Дымшиц, М.Храпченко. Очевидно, что "Не хлебом единым", как объект полемики в литературно-критической среде середины XX века, стал мишенью для политических оценок. Давление оказывается столь сильным, что даже "крестный" романа, Константин Симонов, перепугавшись за свое место в "Новом мире" на мартовском пленуме 1957 года московской городской организации Союза писателей, публично "отрекся от Дудинцева" и вынужден был официально объявить, что "реальная жизнь в романе изображена однобоко". [18, с.1.].

Пестрые критические обвинения писателя сходились в главном, В.Дудинцев затронул святая святых, - партийную номенклатуру. Именно поэтому "в деле Дудинцева" точку поставил сам Никита Сергеевич, объявивший с политической трибуны: "В книжке Дудинцева есть и правильные, сильно написанные страницы, но общее впечатление таково, что автор (...) умышленно сгущает краски, злорадствует по поводу недостатков". [22; c .1]. С тех пор В.Дудинцев в Союзе оказался "персоной нон грата".

Ключевым новаторским художественным принципом в романе "Не хлебом единым", выступает сюжетный антагонизм положительного героя (изобретатель Дмитрий Лопаткин) и номенклатурно- бюрократической среды (Дроздов, Шутиков, Авдиев). В раннем ПР периода формирования жанра (20-е годы XX в) художественный принцип создания образа положительного героя и сюжетный конфликт кардинально иной.

Художественный портрет положительного героя соцреализма выстроен по законам эпической мифологизации, считает Катарина Кларк [9, с.569-584]. Это справедливо и для ПР. Мифический герой проявляет сверхчеловеческие черты горьковского Данко и эпического Прометея. Этот персонаж мог быть на протяжении всего повествования лидером (Глеб Чумалов, "Цемент" Ф.Гладкова) или же проявить свои лидерские качества в экстремальной ситуации (Саша Басов, "Танкер "Дербент" Ю.Крымова), мог оказаться во главе стройки в силу желания быть лидером, "первопроходцем" эпохи индустриализации (Иван Увадьев, "Соть", Л.Леонова) или принять вызов, брошенный коллективом (прораб Ищенко, инженер Маргулиес "Время, вперед!" - В.Катаев), или же вырасти как профессионал индустриальных гигантов. (Доменщик - повествователь, Н.Ляшко "Доменная печь"./ Колька Ржанов, -"День Второй", И.Эренбург./ Иван Журкин, - "Люди из захолустья" А.Малышкин).

Однако, в любом случае, перед нами, - положительный герой, работающий вместе с командой , вожак, идущий впереди коллектива, и вдохновляющий свой коллектив на подвиги. Это - типаж, соответствующий социальному пафосу ПР. Эволюцию художественного образа такого героя К.Кларк рассматривает как движение "от стихийного к сознательному". [ 9, с.569-584] , а самого положительного героя называет "вербальной иконой идеального политика". Это справедливо для ведущих персонажей канонического ПР.

Новаторство Дудинцева в том, что он через образ Дмитрия Лопаткина впервые показывает лидера, идущего не вместе с командой, а независимо от нее и даже против нее и вопреки коллективным установкам. Именно это и осудили "соцреалистические" критики!

ПР стал, пожалуй, наиболее чувствительным к политике жанром, что отразилось в его публицистической специфике. Расшатывание художественных стереотипов, в том числе, и на уровне образа положительного героя, произошло в годы "оттепели" , когда писатели осмелились разрушить "вербальную икону", и, в противовес "коллективному смыслополаганию" ввели в сюжет образа героя элементы экзистенциального мышления, когда герой задумывается о своей самореализации, исходя не из готовых марксистки-ленинских догм, но из ценностной структуры своей личности. [ 13 ] Эту самореализацию Лопаткин находит в работе, и мог бы словами М.Пришвина сказать о себе: "я никогда не отдыхаю, потому что я всегда работаю. Но можно сказать и по-другому, я постоянно отдыхаю, потому что -работаю".

Как же проявляется специфика художественного образа положительного героя в сюжетной схеме? Положительный герой 20-х гг жанра ПР, характеризуется прежде всего волевыми качествами, позволяющими работать сверхурочно, перевыполняя план, поддерживая те самые традиционные 4 года и 3 месяца, за время которых выполнялись первые пять пятилеток [4; c .225] Подобные героические образы гротескно изображены в романе-хронике В.Катаева "Время, вперед!" [5; c .8 ]

Сюжетный конфликт для "раннего" ПР возможен лишь между героем и внешней средой. Мы это наблюдаем, скажем, в идеологических спорах рабочих-энтузиастов романа "Время, вперед!" с американским журналистом Томасом Джорджем Биксби, он же, Фома Егорович, приехавшим освещать успехи социалистического строительства, или же, соответственно, между мастерами тракторного цеха (Качнов, Буданов, Никонов, Ставровский) и американским гостем Стивенсоном из романа Якова Ильина "Большой конвейер" [8; c .57]. Но это - антагонизм идеологический, иллюстративный, а не композиционный, развитие действия от него не зависит.

Сюжетный конфликт канонического ПР основан на антагонизме "новатор- консерватор", и в критической среде середины XX в получил оценку "штампа", "даггеротипа", "сюжетной схемы". Так, в романе-хронике "Время, вперед!" В.Катаева, этот антагонизм воплощен в борьбе энтузиастов Ищенко- Маргулиеса, против скептически настроенного "реакционера", Налбандова. Лейтмотив ранних ПР можно определить словами Маяковского; "Шагай, страна, быстрей, моя,\ коммуна у ворот.\ Вперед, время! \ Время, вперед!" [16; c .6]

Очевидно, что отвечая общей стилистике социального пафоса, которым были проникнуты ранние ПР, развитие этого конфликта, как например, в романе-хронике "Время, вперед!" В.Катаева, [5 с.3-8] было обязано разрешиться только триумфальной победой героя-новатора, что создает в романе вместо цепочки драматических перипетий сюжетную линейность.

В романе В.Дудинцева появляются принципиально новые художественные портреты героев, и соответственно, развитие действия романа разворачивается по новой логике. Становится возможна коллизия драмы. Сам Дудинцев говорил, что роман "Не хлебом единым!" выкристаллизовывался порядка десяти лет. [2: c .76] Для сравнения, "Время, вперед" пишется В.Катаевым всего за полгода. [5: c .7].

Вместо триумфального "шествия новатора", что было бы созвучно идеологии социального пафоса канонического ПР, мы наблюдаем реальную жизненную драму. Новатора Лопаткина ждет нищета, донос, тюрьма, предательство, смерть наставника, внедрение изобретения от чужого имени. Бюрократы и псевдоученые продолжают процветать и властвовать.

В своих воспоминаниях В.Дудинцев пишет, что фактуру для романа ему дала журналистская работа. "Как сообщал автор на одном из читательских обсуждений, основой сюжета этого произведения послужил действительный случай, произошедший в Сибири. Он, писатель, в журналистской командировке встретил изобретателя которому долгое время не удавалось протолкнуть в жизнь свое изобретение". [2; c .76]

В годы, когда творил В.Дудинцев, социальный пафос первых пятилеток уже сошел на нет. Темпы промышленного производства падали. Желая завуалировать реальные экономические показатели, Н.С.Хрущев отказался от традиционного "пятилетнего плана", переделав шестую пятилетку (1956- 1960гг) утвержденную XX съездом компартии, в семилетку. Однако, и "хрущевская семилетка" (1959-1965гг), вместо экономического триумфа продемонстрировала экономический спад. [4; c . 225]. Вместе с "оттепелью" страна вступила в индустриальный кризис , и он коррелировался с кризисом жанра производственного романа.

Напомним, что кризис - это отнюдь не синоним спада, а перелом , в котором старое и изжившее себя, отмирает, открывая новые возможности. Кризис- это точка бифуркации , возникающая в момент эволюционной исчерпанности развития. Из этой точки возможны два пути, либо революционного прогрессивного всплеска, либо тихой инволюции, регресса, затухания. Это справедливо и по отношению к эволюции ПР. Кризис жанра ПР совпал с "хрущевской оттепелью". И одно из революционных жанровых решений было предложено В.Дудинцевым. Говоря о жанровой революционности романа В.Дудинцева, необходимо отметить ярко выраженные признаки драмы . Именно это сделало возможным экранизацию произведения. Сам факт того, что экранизация романа состоялась лишь после смерти автора (2005г, режиссер Станислав Говорухин), говорит о многом.

К сожалению, ПР пошел по пути инволюции и регресса. Литературная среда, трусливо желая оправдать бюрократическую систему, агрессивно унижала В.Дудинцева и подобных ему художников. [21; c .26]. "Бюрократизм чужд и враждебен самой природе нашего общественного строя. А в романе бюрократы, занявшие все командные посты в управленческом аппарате, в науке живут, хозяйствуют, множатся" [1; c .49 ]. Партийное влияние на литературные круги было огромным, происходило вытеснение филологического инструментария публицистикой. Например, В.Ковалев [11; c .154] в статье "Главный поток и боковые течения" пишет; "Есть в романе нарочитость, есть явная искусственность. Лопаткин сталкивается почему-то с одними и теми же лицами. Дроздов - в провинции и Дроздов в Москве, Урюпин в провинции и Урюпин в Москве. Одни и те же люди мешают изобретателю, а он не решается их обойти, и обратиться в другие партийные органы! Уж очень "сюжетно привязан" Лопаткин к своим антиподам.". С точки зрения драматургии, словосочетание о "сюжетной привязке" следует использовать без кавычек, поскольку именно минимизация персонажей и отсутствие "проходных" образов обеспечивает произведению динамику драмы. Именно это и позволило роман Дудинцева успешно экранизировать.

Литературная среда, подвергшая роман В.Дудинцева разносу, игнорирует азбуку драмы, сводя все свои аргументы к политической конъюнктуре. Так, в статье В.Ковалева "Главный поток и боковые течения" [11; c .149] читаем "все многообразие нашей жизни сводится к борьбе неких героев- одиночек за права, которые ущемляются карьеристами и бюрократами. Бытописатель " выхватывает" кусок "обыденной" жизни и предлагает читателю ознакомиться с этой реальностью".

Однако, мы возразим Ковалеву, словами одного из кинодраматургов, именно "законы драмы требуют чтобы сталкивались крайности. Тогда возникает чудо, мы вовлекаемся в рассказ, чужие проблемы становятся нашими. А если повествовательно описывать, как на самом деле учитель добивается успеха, - мухи сдохнут от тоски" (...) Есть мнение, что наибольшей убедительностью пользуются истории из реальной жизни. Вредное и глупое заблуждение! Непонятно только почему каждый человек не напишет по десятку прекрасных романов и киносценариев, ведь жизнь каждого содержит сотни увлекательных и правдивых историй! Профессиональные рассказчики используют жизнь как шашлычник- мясо, они нанизывают отдельные куски жизни на шампуры сюжета и выкладывают из них зигзаги перипетий, вот тогда - "правдивая история" сработает!" [16; c .98]

Литературные критики упрекали Дудинцева "нетипичностью" образа Лопаткина. Этот положительный герой, совсем не похожий на героев ранних ПР, мифических суперменов, объединивших в себе образы Данко и Прометея, [9; c .580] был создан на реальном материале журналистских командировок. И Дудинцева обвиняли в следующих грехах: 1. "Слабость характера" и "невысокая масштабность" Лопаткина. 2. "Индивидуализм". 3.Установка на творчество как "удел избранных".

Рассмотрим эти резкие критические вердикты подробно.

"В романе Дмитрий Лопаткин слабее Леонида Дроздова. - пишет В.Назаренко в статье "Крылья литературы" [18; c .193] - А по замыслу писателя Лопаткин должен быть сильнее Дроздова, как характер, как воплощение творческих, созидательных, движущих жизнь народных сил . Между тем, в романе он вышел значительно слабее по многим линиям. (...) "Вдохновенности хлебом единым по замыслу писателя должно противостоять высокое и светлое вдохновение новатора. Но этого в романе очень мало. Лопаткин вышел в этом отношении слабее Дроздова". [18; c .194]

Критик В.Назаренко подробно разбирает "слабость" образа Лопаткина, [18] в котором действительно мало обнаруживается общего с "суперменами" ранних ПР вроде Глеба Чумалова из "Цемента" Ф.Гладкова. Впрочем, речь идет не о раннем ПР с его принципом "мифологизации" образа положительного героя [9; c .569-584], а о качественно новом жанре, с реалистичным образом ведущего героя и композицией драмы. Насколько же в этом случае плох ведущий персонаж с признаками "слабого героя"?

Процитируем мнение яркого аналитика драмы, кинодраматурга А.Митты, "Одного преуспевающего продюсера спросили, почему все его фильмы имеют успех. Он ответил примерно так, Я никогда не возьму в работу сценарий, если его герой не "андердог". [16; с. 80]. Что это значит? Сам термин "андердог" пришел в драматургию из собачьих боев, это собака, придавленная противником. Для драматургии, это означает человека, который лезет вверх, преодолевая социальные барьеры, ломает социальные рамки. Это требует знаний, воли, мужества, хитрости ума, упорства. "Андердог" добивается успеха, но с точки зрения обывателя, его жизнь - цепь постоянных конфликтов. [16; c .80] Зритель никогда не будет поддерживать неудачника. Но он всегда откликнется на фильм, который вдохновляет и говорит, что жизнь стоит того, чтобы за нее бороться!"

Отсюда - вывод, что эволюционный тупик ПР эпохи "оттепели" связан именно с отсутствием подлинного "андердога". Вспомним, к примеру, повесть "Капитан Смелого" Виль Липатова, "Утоление жажды" Ю.Трифонова, "Водители" Рыбакова, "Три минуты молчания" и "Большая руда" Г.Владимова. Во всех этих произведениях нет персонажа, поднимающегося из неудачников в победители, и, следовательно, нет конфликта, способного развивать действие. Мы наблюдаем в этих примерах ресурсную исчерпанность традиционных художественных средств жанра ПР.

"Не хлебом единым" отнюдь не "первая ласточка" романной драматургии, в которой сюжет развивает герой- "андердог", противостоящий обстоятельствам. Очевидна сюжетная аналогия Лопаткина с Сашей Басовым у Ю.Крымова в повести "Танкер "Дербент". В качестве "андердога" можно вспомнить также образ Увадьего из "Соти" Леонова, который, впрочем, более многогранен, нежели Саша Басов и Дмитрий Лопаткин. "Соть" Леонова столь же реалистична и трагична, как и "Не хлебом единым".

В финале "Не хлебом единым" изобретатель Лопаткин выходит из тюрьмы, его встречает ангел-хранитель, Надежда Сергеевна, ушедшая ради Лопаткина от своего мужа, внешне успешного, но циничного и интеллектуально ограниченного руководителя завода Леонида Дроздова, сильная женщина, которую не смог удержать подле себя самодовольный Дроздов даже ребенком, и все время поддерживающая этого "талантливого неудачника", пока он не раскрыл своего профессионального потенциала. Но их будущее туманно, В.Дудинцев символизирует это образом дороги, уходящей вдаль. Цена таких решений, - быть самим собой, отказываясь от компромиссов и "товарных" сделок, - всегда высока.

В "Соти" строитель бумажного комбината Иван Увадьев платит за строительство индустриального гиганта одиночеством. От него уходит жена, (ее уводит его же друг), погибает его ребенок, погибает соратник, он встречает непонимание матери, пренебрежение подруги. В финале "Соти" Увадьев оказывается на вершине заснеженного холма, одиноко и грустно смотрит на огни "Сотьстроя", и на тот берег, где "люди уже переменились".

По мнению большинства литературных критиков (Г.Бровман, М.Синельников, Л.Ершов, В.Панков), роман "Соть" Л.Леонова относится к высокохудожественным ПР, а образ Увадьева - к удачной типизации характера. Простая логика подсказывает, что художественный образ "андердога", не должен относиться литературными критиками к заведомо "провальным" композиционным приемам.

Утверждая, что "Дроздов сильнее Лопаткина", [18; c .194] критик В.Назаренко подменил понятие "характера" "социальным статусом". Внешнюю силу Дроздову придает не характер, а именно социальный статус, по сути, энергетика той номенклатурной системы, которую он представляет. Но эта энергетика- негативная. "В Советском Союзе, как и в любой другой стране, много тайн, государственных, партийных, военных, экономических. Но главная тайна- это антагонистическая структура советского общества. В обществе реального социализма есть господствующий класс и есть угнетаемые им классы. Господствующий класс помещиков сменился в России новым классом эксплуататоров, - номенклатурой. Это горькая правда" [4; с. 30]. Именно этот антагонизм изобразил Дудинцев в романе, в котором представители номенклатурного аппарата априори сильнее не только талантливых ученых-одиночек, но и целых научных коллективов. Иллюстрацией нашей мысли является спор между Дроздовым и Лопаткиным, в котором Леонид Дроздов сравнивает советское общество со "строящими муравьями". Лопаткин отвечает на это, что вот, дескать один из муравьев забрался на березу и возомнил себя главным. А он, Лопаткин, тоже муравей, но тащит в муравейник гусеницу в двадцать раз тяжелее себя. [ 6; №10, с. 48]

По мнению критика В.Назаренко [17; c .196] "для духовной слабости Лопаткина характерна и линия той материальной помощи, какую оказывает Лопаткину Надежда Сергеевна Дроздова. "Лопаткин, благодаря заботе Надежды Сергеевны оказывается определенным образом на иждивении у Дроздова". [18; с. 194]. И далее, В.Назаренко пускается в гипертрофированное морализаторство. (Как тут не вспомнить играющего в "культурную интеллигенцию", и не ведущего жизненной борьбы Володи Сафонова из производственного романа И.Эренбурга "День Второй"! Но "святой" Сафонов, проиграв жизни, и не вписавшись с высокой моралью в ее жестокую реальность, заканчивает свой путь самоубийством!). Поэтому, упреки В.Назаренко в "корысти" Лопаткина, спасенного от голодной смерти за счет денег, вырученных от продажи норкового манто, звучат инфальтивно и наивно, а особенно, учитывая тяготы, обрушившиеся на Лопаткина "благодаря Леониду Дроздову" (включая травлю, остракизм, донос и тюрьму).

С критиком В.Назаренко можно согласиться в том, что "Надежда Сергеевна играет роль ангела-хранителя при Лопаткине. Однако, нет таких Надежд Сергеевн у подавляющего большинства изобретателей". [17; с. 195]. Это похоже на жизненную правду, однако, В.Назаренко из этого справедливого наблюдения, делает неадекватные, зато "политически корректные" выводы о том, что "автор однобоко изображает действительность". [18; с. 195].

Политическая конъюнктура в критических оценках затмевает все филологические грани и стороны. "Монополист" Авдиев может создать много трудностей, но он бессилен начисто отрезать изобретателя от поддержки партии и общественности". Крыльями литературы социалистического реализма является коммунистическая идейность и коммунистическое видение жизни" [18; 200] В этом-то и беда! Именно "коммунистическая идейность" и переставила в советском литературоведении художественные принципы с ног на голову, сращивая литературу и пропаганду. Именно это и погубило в Союзе зародыш профессиональной драмы, в то время, как на западе это направление получило развитие (А.Хейли, Т.Драйзер и др.).

Реальность, к сожалению, гораздо трагичнее, чем полагали советские литературные критики-пропагандисты. Достаточно вспомнить трагическую судьбу выдающегося советского изобретателя, совершившего революцию в кораблестроении, создателя целого поколения судов на воздушных крыльях, использующих принцип экрана, Ростислава Алексеева. Его жизнь удивительно созвучна "Не хлебом единым". [10]. В 1951 году научному коллективу Р.Алексеева присудили Госпремию за создание морского судна, работавшего по принципу экрана. Но заметив в списке лауреатов, фамилию постороннего чиновника, Алексеев вычеркнул ее. Так начался его конфликт с номенклатурой. (Чем не противостояние Лопаткина и Авдеева?) Чтобы "задобрить власть", Алексеев создал пассажирское судно, на подводных крыльях, "Ракету" (1957) с невиданной по тем временам скоростью движения. Н.С.Хрущев в восторге, и делает заказ на "правительственный экраноплан" - "Чайку". Появляются гражданские "Метеор", "Комета", затем, работа переходит в военную сферу. Однако, конфликт с аппаратом номенклатуры продолжался. (Чем не конфликт Лопаткина и Шутикова?) Авария на десантном корабле "Орленке" воспрепятствовала появлению "Чайки", послужила основой для уголовного дела и должностного понижения выдающегося изобретателя Ростислава Алексеева до рядового конструктора. (Напоминает историю Лопаткина и Дроздова?) Лишь личное вмешательство Хрущева спасает изобретателя от того, чтобы закончить жизнь в тюрьме по доносу "о вредительстве". 1980 году Алексеев, после очередного конфликта с министром судостроительной промышленности СССР Б.Е.Бутома и обширного инфаркта погиб. Таким образом, конфликт Лопаткина с Авдиевым, Шутиковым и Дроздовым продемонстрирован самой жизнью.

Литературные критики, утверждая, что "никак не может быть типичной горестная судьба Лопаткина, живописуемая Дудинцевым" [18; 198], вероятно, о судьбе Р.Алексеева, не знали, а ведь это - лишь самый яркий случай, изобретателя государственного масштаба, а сколько было историй с простыми самородками из глубинки? Именно их и видел в своих журналистских командировках В.Дудинцев!

Образ "индивидуалиста" Лопаткина - новаторский для жанра ПР. Дудинцев создал драматический характер , проявляющий себя в драматических обстоятельствах. "Драма показывает персонажей в крайних ситуациях, которые вытаскивают из глубины души все, на что способен человек. За это мы и ценим драму и персонажей, достигающих крайней точки человеческого опыта. Вступит ли ведущий герой в борьбу с антагонистом или же будет тонуть, или полезет вверх, спасая или топя кого-то, - любое действие сорвет с лица маску." [16; с 62]. Именно это мы и наблюдаем в схватке Лопаткина с Дроздовым. Очевидно, что "серенький" и рядовой герой не только не выстоит, но и не сможет развить сюжетное действие, основанное на зигзаге драматической перипетии, от взлета к падению, от провала к победе. "Не хлебом единым" создан по законам сюжетопостроения драмы, и в этом - новаторство для жанра ПР,

Важнейшая характеристика образа Лопаткина - его творческая жилка и профессиональная самореализация. Эту же идею развивает в "Искателях" и "Иду на грозу" Д.Гранин. Однако, литературная критика подвергла образ творца, в исполнении Дудинцева, резкой критике. В статье Дм. Еремина "Чем жив человек?" [7; с.170] говорится: "Глубоко несчастный, трагически закончивший свой жизненный путь профессор Бусько вместе с Лопаткиным развивает теорию жизни по этажам. На первом этаже живут, по его мнению, обычные, ординарные люди. (...) Бусько и Лопаткин самоотверженно и гордо живут на "втором этаже". Здесь, по мысли автора находятся только избранные герои. Их мало. Они одиночки. Они гонимы, бедны и голодны. Но зато в отличие от других людей и общества, живущего якобы только "хлебом единым", такой возвышенный одиночка живет исключительно благородной духовной жизнью. Он и только он изобретает и открывает, предвидит, создает великие ценности.. (...) А "первоэтажники" не понимают! Они ходят внизу, в кругу вещей знакомых, и первооткрывателя хором объявляют сумасшедшим. " [7; 170]

Подводя итог сказанному, литературный критик Д.Еремин вдруг ни с того, ни с сего делает потрясающий "вывод", как если бы он работал "заказным" политологом : "Итак, толпа и гений. Но разве не именно это и было сущностью антинародного культа личности?" [7; с 171]

Подобному конъюнктурному принижению творческой личности следует противопоставить мнение религиозного философа Николая Бердяева из его труда "Смысл творчества"(1926г). Подчеркнем, что философ был независим от советской пропаганды и не укладывал в прокрустово ложе "соцреалистического канона" экзистенциальные мотивы человеческой жизни.

"Творчество не есть только борьба со злом и грехом – оно создает иной мир. В творчестве, свободном и дерзновенном, человек призван творить мир новый и небывалый, продолжать творенье Божье" [3; с 47]

Творчество – не допускается и не оправдывается религией, творчество – само религия. [3; с 51]. Мы ошибочно ищем оправдания для творчества, в то время как именно творчество и оправдывает человеческое бытие . Творчество познается лишь творчеством, подобное – подобным. [3; с. 58].

Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из необходимости рождается лишь эволюция; творчество рождается из свободы. [3; с. 67]. Желание рационализировать творчество связано с желанием ограничить и рационализировать свободу. [3;с. 67]

Таким образом, с точки зрения религиозной философии и онтологии Н.Бердяева, изобретатель Дмитрия Лопаткина в романе В.Дудинцева не только не нуждается в "оправдании" себя как "второэтажной" личности, но и априорно превосходит своей личностной экзистенциальностью "рядовых обывателей".. По сути, Дудинцев впервые вводит в образ героя еще и экзистенциальные мотивы, которые коррелируются с психологией творчества и психологией профессионализма . Для жанра ПР - это революционное художественное решение.

Обратимся к "Психологии профессионализма" А.К.Марковой. "Профессиональное и личностное" могут находится у человека в разных соотношениях. [12; c . 64] Это может быть "существование рядом" без пересечения, когда человек формально "отбывает время на работе", и считает его потерянным. Может быть полное совмещение, когда человек не мыслит себя вне работы и свое личное "втискивает" в профессиональные рамки". Именно так себя ощущают творцы - Лопаткин и Евгений Устинович Бусько - его наставник. К сожалению, в советские времена словосочетание "творческая личность" имело негативную семантику, поскольку, словами Николая Тихонова, "гвозди делать из этих людей" невозможно, а советской номенклатуре нужны были именно люди - "гвозди" и люди- "винтики" в машине номенклатуры. Описание примитивно мыслящих, лишенных экзистенциальности "винтиков", не могло обеспечить художественный успех жанру ПР, и приводило именно к той даггеротипности образов, о которой мы говорили.

Образ "несчастного и полусумасшедшего", по словам критика Дм. Еремина, [7; с. 170] профессора Евгения Устиновича Бусько, в контексте психологии профессионализма свидетельствуют как раз об обратном, об его высочайшем профессиональном уровне, и творческом счастье. "Посредственный учитель излагает. Хороший учитель объясняет. Выдающийся учитель показывает. Великий учитель вдохновляет" [12. c .54], Именно таким учителем- вдохновляющим Лопаткина на подвиги, мы и видим профессора Евгения Устиновича Бусько!

"Професcиональное творчество, хотя и отнимает много сил и времени, вместе с тем, одухотворяет человека, поднимает его над повседневностью, дает мощные стимулы для развития личности человека, освещает его внутренним светом [12; с 52]. И это созвучно тому, что профессор Бусько говорит Лопаткину, напутствуя его: "Как видите, есть люди, которые соглашаются на такие колебания в комфорте. На такую амплитуду. И человек при этом - счастлив! Он получает новый тип радостей!" [6; №9, с. 112]

"Когда я работал над этой вещью, - Бусько наступил на паркетную плитку, под которой лежали его тетради, - когда я шел к этому открытию, я не ел по два дня и не замечал этого. (...) Так вот, я не ел, а ведь мог отсрочить дело и поступить куда-нибудь, хотя бы на тысячу рублей. Но я шел по горячему следу, я преследовал цель и не могу отступиться, пока она вот эта штука не попала ко мне в руки и не сдалась!" [6; №9. с.114].

"Профессия, любимое дело - это вариант самореализации личности. Средствами профессии происходит самовыражение личности человека, труд является, безусловно, главным путем самореализации человека". [12; с 66]

Владимир Дудинцев, демонстрируя этот тип личностной самореализации, и вообще, поставив вопрос о ней, стал "первой ласточкой" в советской литературе. До этого, в ПР личностная самореализация не связывалась с профессиональным творчеством. Возможно, этого не происходило потому, что понятие "самореализации" проявляется как "высшая стадия" потребностей человека, согласно пирамиде личностных приоритетов психолога-гуманиста Абрахама Маслоу. [13]

"Я совершенно убежден, что человек живет хлебом единым только в условиях, когда хлеба нет,— разъяснял А.Маслоу.— Но что случается с человеческими стремлениями, когда хлеба вдоволь и желудок всегда полон? Появляются более высокие потребности, и именно они, а не физиологический голод, управляют нашим организмом. По мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, все более и более высокие. Так постепенно, шаг за шагом человек приходит к потребности в саморазвитии — наивысшей из них ». [14; c .60]

Однако, для простого заводского рабочего ведущая личностная задача была синонимом физического выживания. Пожалуй, лишь образ ученого и позволяет писателю поднять вопрос о творческой и профессиональной самореализации человека. [12; с. 66]

"Мотивация человека может быть производительной или же потребительской", пишет доктор наук, профессор А.К.Маркова [12; с.73] При потребительной мотивации субъект направлен на присвоение индивидуально значимой цели. Здесь преобладает пассивность, агрессивность и склонность к защитным реакциям. [12; с. 73] Сравним мотивацию Лопаткина и мотивацию псевдо-ученых и сотрудников министерства: Шутикова и Авдиева, и мы увидим именно эти, конфликтующие друг с другом, мотивационные профили! Другая цитата профессора А.К.Марковой подчеркивает противостояние Лопаткина-Бусько против Дроздова, Авдиева, Шутикова. "Выявлены неплодотворные трудовые мотивации (стяжательская, прагматичная) и плодотворная ориентация (на саморазвитие своих способностей). [12; с 73].

"На стадии расцвета (акме) профессиональной деятельности укрепляются мотивы индивидуального вклада в профессию и профессионального творчества . [12; с 76]". Но именно это - "индивидуализм" и ставили в вину советские литературные критики Дудинцеву! Образ творческой индивидуальности: изобретателя и новатора Дмитрия Лопаткина опережал идеологический дух времени, Дудинцев с его революционным типажом Лопаткина противоречил "коллективиизму" как базовой установке соцреализма, когда от писателя требовалось создавать мифологизированный образ героя, движущегося "от стихийного к сознательному" [9].

Так, смешивая литературоведческие термины и идеологические лозунги, критик В.Назаренко пишет: "Одним из коренных отрицательных последствий культа личности является забвение того, что народ является подлинным творцом в истории , создателем духовных и материальных богатств. В романе В.Дудинцева как раз этого образа народа и нет. Есть индивидуалист-новатор Лопаткин. Вопреки жизненной правде создается впечатление, что технический прогресс и изобретательство - это дело героических одиночек... " [18; с 170].

Советские литературоведы-пропагандисты еще не почувствовали, что писательское видение изменилось. Творцы оказались прогрессивнее и мудрее своих критиков, но железные клещи советской политики не позволили новой волне жанра производственного романа состояться, обрушивая на писателей- новаторов ушаты идеологических помоев. . [21; c .26]

Роман "Не хлебом единым" можно назвать "первой ласточкой" художественного перелома жанра ПР. К сожалению, эта ласточка весны не сделала. Именно на примере "Не хлебом единым" мы видим как советская критика влияла на жанры отечественной прозы. И как она эти жанры подчас убивала. Если бы не поток грязи, обрушившийся на В.Дудинцева, жанр "производственного романа" мог бы выйти на новый виток - профессиональной драмы.

Но этого не произошло. И профессиональная драма как жанр, мы утверждаем, к нам пришла с Запада, в лице Артура Хейли.

Догматизм соцреалистической идеологии вынудил талантливых авторов печататься за рубежом. Роман Дудинцева был экранизирован лишь в 2005 году, в то время как менее талантливые произведения экранизировались "по горячими следам" написания книги.

Приходится делать вывод о том, что творчество В.Дудинцева, оказавшееся "в точке бифуркации" переживающего художественный кризис жанра производственного романа, демонстрирует феномен упущенных возможностей, когда политическое ретроградство советской критики-пропаганды оказалось сильнее художественно перспективного литературного новаторства .

***

ЛИТЕРАТУРА

1. Абдеев, В. Не грешить перед правдой / В. Аблеев // Агитатор. – 1956. – № 5. – С. 47-51.

2. Адрианов, П. В кривом зеркале / П. Адрианов // Пропагандист. – 1957. – № 1. – С. 76-78.

3. Бердяев, Н. А. Смысл творчества : опыт оправдания человека / Николай Александрович Бердяев. – 2-е изд., с разночтениями и доп. – М. ; Париж : ИМКА-ПРЕСС, 1985. – 444, [2] с.

4. Восленский, М. С. Номенклатура / Михаил Сергеевич Восленский. – М. : Захаров, 2005. – 640 с.

5. Галанов, Б. Е. Валентин Катаев: Размышления о Мастере и диалоги с ним / Борис Ефимович Галанов. – М. : Худож. лит., 1989. – Валентин Петрович Катаев. – Избранное М., 1989. Худож. лит., 1989. – 318, [1] с., [17] л. ил.– С. 3-8.

6. Дудинцев, В. Не хлебом единым / Владимир Дудинцев // Новый мир. – 1956. – № 8 – С. 31-118; № 9. – С. 37-118; № 10. – С. 21-98.

7. Еремин, Д. Чем жив человек? / Д. Еремин // Октябрь. – 1956. – № 12. – С. 166-173.

8 Ильин, М.Я. "Большой конвейер".ОГИЗ Мол Гвард., 1934, 408с,

9. Кларк, К. Положительный герой как вербальная икона / Катерина Кларк // Соцреалистический канон / [под общ. ред. Ханса Гюнтера и Е. Добренко]. – СПб., 2000. , Академический проект, 2000. - 1040с.: ил.,фот. - Имен.указ.:с.1010-1036с, см. С. 569-584.

10. Качур, П. И. Ростислав Алексеев. Конструктор крылатых кораблей / Павел Иванович Качур. – СПб. : Политехника, 2006. – 292, [2] с., [57] л. ил., ил., портр. – (Сер.: Знаменитые конструкторы России. XX век).

11. Ковалев, В. Главный поток и боковые течения / В. Ковалев // Дон. – 1957. – Кн. 1. – С. 151-155.

12. Литературная газета, 1957г, 19 марта

13. Маркова, А.К. Психология профессионализма / А. К. Маркова. – М. : Междунар. гуманитар. фонд "Знание", 1996. – 308 с. – Библиогр.: с. 278-308.

14. Маслоу, А. Г. Мотивация и личность / Абрахам Гарольд Маслоу ; [пер. с англ. Т. Гутман, Н. Мухина]. – 3-е изд. – М. [и др.] : Питер, 2011. – 351 с. – (Мастера психологии). – Библиогр.: с. 327-331. перевод с; Maslow A . H . Motivation and Personality / А. Н. Maslow . – New York : Harpaer & Row , 1954. – XIV , 411р.

15. Макклелланд, Д. Мотивация человека / Дэвид Макклелланд ; науч. ред. пер. Е. П. Ильина ; [пер. с англ. А. Богачев и др.]. – М. [и др.] : Питер, 2007. – 669 с. : ил., табл.

16. Митта, А. Н. Кино между адом и раем : кино по Эйзенштейну, Чехову, Шекспиру, Куросаве, Феллини, Хичкоку, Тарковскому… / Александр Наумович Митта. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : АСТ : Зебра Е, 2008. – 505, [1] с. : ил., портр., С.38

17. Маяковский, В. /Баня : драма в 6-ти действ. – М. ; Л. : Гос. изд-во, 1930. – 78 с. , С 6

18. Назаренко, В./ Дроздов и Лопаткин ("Крылья литературы") / В. Назаренко // Звезда. – 1957. – № 3. – С. 193-200.

19. Подводя итоги. На пленуме правления Московского отделения Союза писателей СССР // Литературная газета. – 1957. – 19 марта. – С. 1. Из содерж.: Обсуждение романа В. Дудинцева «Не хлебом единым». Высказывание К. Симонова о романе.

20. Русская литература XX века, 1917-1920-е годы : учебное пособие для студентов учреждений высшего профессионального образования. В 2 кн. Кн. 1. / [Н. Л. Лейдерман и др.] ; под ред. Н. Л. Лейдермана. – М. 2008, "Академия", 4-е изд. в 2-х т, т.1, 416с

21. Русская литература XX века, 1917-1920-е годы [Текст] : учебное пособие для студентов учреждений высшего профессионального образования : в 2 кн. / [Н. Л. Лейдерман и др.] ; под ред. Н. Л. Лейдермана Кн. 2. .- , 2008 - 688с.

22. Хрущев, Н. С. За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа / Н. С. Хрущев // литературная газета. – 1957. – 28 авг.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную