Евгений ГУСЕВ (Ярославль)

НЕСОКРУШИМАЯ И ЛЕГЕНДАРНАЯ

К 100-летию Советской армии

Родившийся через три года после Победы, я принадлежу к тому поколению, которое принято называть послевоенным. Ещё не зарубцевались раны, ещё свежа была память о самой кровавой, жестокой и разрушительной из всех войн на земле – Великой Отечественной. Это было время, когда Родина вставала из руин, когда гордость за свою страну, её армию и флот переполняла души каждого советского человека. Все знали, были уверены, что «если завтра война, если завтра в поход», то нас есть кому защищать – доблесть, стойкость и мужество советского солдата, воина-освободителя были известны всему миру и не подвергались сомнению, и уж, тем более, осмеянию и глумлению, как сегодня нашим внутренним врагом - либералами.

Как себя помню, всегда мечтал стать военным. На всех детских фотографиях я то в бескозырке, то в пилотке, подпоясанный солдатским ремнём. Все эти атрибуты отцу, зная мою страть, приносили его ученики из соседних деревень, отслужившие в армии. С моей душой творилось что-то невообразимое, когда я открывал ту или иную книжку, где красные конники в будёновках под красным флагом на всём скаку гнали белых, где наши лётчики или танкисты громили фашистскую нечисть. В священный трепет приводили меня фильмы про Чапаева, про Павку Корчагина, про Маресьева, эти киноленты с матерью или отцом мы ходили смотреть в соседнюю деревню Березники, где их демонстрировали в полуразрушенной церкви. Всё это лишь укрепляло во мне веру, что со временем и я встану в ряды доблестной Советской Армии. Впрочем, я ли один так думал!

В нашей деревне Перекладово, что в пяти верстах от железнодорожной станции Догадцево, мужчин, вернувшихся с войны, не было. Вдовы с ребятишками, а то и бездетные, споро управлялись со своим хозяйством, работали в колхозе, по вечерам пели песни под гармошку, плясали под частушки. Отец – единственный фронтовик, да ещё учитель, пользовался заслуженным уважением и авторитетом. Педагог он был абсолютный, профессию свою любил беззаветно. И очень любил детей, что вызывало в них ответное чувство. Правительство высоко оценило его труд, наградив медалями «За трудовую доблесть», орденами «Знак почёта» и «Трудового Красного Знамени».

Слово «Сталинград» мне тогда мало что говорило. Но мать произносила его с таким чувством, что у меня невольно замирало сердце в предчувствии какой-то тайны. Позднее, рассматривая отцовские медали «За отвагу» и «Боевые заслуги», полученные в Сталинграде, я приставал к матери с вопросами, но в ответ слышал одно: «Не спрашивай отца, у него от этого сердце болит». И всего лишь раз, утомлённый моей настырностью, отец скупо сказал: «Горело всё – и земля, и небо, и вода». Уже потом узнал из кинохроники и прочитал в романе В.Некрасова «В окопах Сталинграда», что Волга действительно горела, поскольку по ней была разлита нефть.

Служить довелось в Группе Советских войск в Германии, в роте разведки 330-го танкового полка под Ютербогом, которым командовал в то время подполковник Полковницын, подтянутостью и строевой выправкой которого восхищались буквально все. Собралось нас в роте 29 человек мастеров спорта со всего Советского Союза – борцы их Грузии, гимнасты из Белоруссии, боксёры из Азербайджана, легкоатлеты из Украины. В ГСВГ команда «подъём» осуществлялась не за 45 секунд, как в Союзе, а за 30. Но это нас вполне устраивало. Как устраивало и то, что ежедневно приходилось выполнять маршброски с полной выкладкой и маскхалатах, отрабатывать приёмы рукопашного боя, захвата «языков» и т.д. Знали, понимали, что находимся на переднем рубеже своей Родины. Осваивали все виды стрелкового оружия нашего и зарубежного. Командиры сетовали – опять разведчики весь боезапас полка расстреляли за неделю. Но относились к нам уважительно. Да и мы в долгу не оставались перед «мазутой», знали, сколь нелёгок их ратный труд. Гордость переполняла наши души, когда во время учений на Хейдеховском или Магдебургском полигонах танкисты на своих Т-56 с ходу поражали все учебные цели. И нам ничего не оставалось, как в срок и качественно выполнить боевую задачу. А какие были командиры! Тогда я окончательно и «прирос» к военной форме, к военной службе.

К слову сказать, первые мои публикации появились именно тогда, во время срочной. Помню, молодой лейтенант из газеты «Советский воин», узнав, что в разведроте есть солдат, пишущий стихи, просто атаковал меня просьбами показать ему мою писанину. Ни о какой публикации я тогда не помышлял, просто отдал свои рукописные листочки офицеру, а вскоре и забыл о них вовсе. Но, увидев опубликованным своё стихотворение, ощутил странное, смешанное чувство. Была и некоторая радость, гордость, но также и определённый стыд от несовершенства своего сочинения. В тот момент понял, что надо учиться, работать над собой, над словом. Думаю, этот период я вправе считать началом своей творческой деятельности. С тех пор армейская, фронтовая тема для меня – главная, основная - стихи это, проза или публицистика.

Огромную роль в моей творческой жизни сыграли встречи с выдающимися людьми, ветеранами Великой Отечественной войны – Героем Советского Союза Ю.И.Сироткиным, легендарной фронтовой разведчицей С.П.Аверичевой, с её однополчанином А.А.Соцковым, кавалерами боевых орденов и медалей В.С.Дябиным, Г.М.Плотниковым, В.А.Лебедевым, М.М.Зитеровым, писателями-фронтовиками Ю.А.Ефремовым, В.В.Рымашевским, И.А.Смирновым, А.В.Коноплиным и многими другими, бывшими во время войны солдатами и офицерами. О большинстве из них у меня написаны статьи и очерки, стихотворные посвящения. Все они, воины Советской Армии, защитники Отечества, в смертельной схватке со свирепым врагом выстоявшие и победившие, для меня остаются примером служения Родине и нравственным ориентиром.

«Несокрушимая и легендарная, / В боях познавшая радость побед, / Тебе, любимая, родная Армия, / Шлёт наша Родина песню-привет!» - эти слова из песни, посвящённые нашей Советской Армии, никогда не потускнеют, не потеряют своей актуальности и значимости. Эти слова звучат в сердцах каждого, кто не оскудел своей памятью, кто не подверг свою совесть ревизии в угоду режиму.
 

 

ПОСЛЕДНИЙ  ДЕСАНТ
                Полковнику Болгову С.П.,
                кавалеру трёх орденов Красной звезды
За палаткою снова
Засвирепствовал норд.
Капитан из Ростова
Взял гитарный аккорд.

Он тянул три минуты
Свою песню без слов.
Все земные маршруты
Пролегли на Ростов.

Лейтенант из Калуги
Двадцати с лишним лет
Своей первой подруге
Шлёт последний привет.

Просит парень прощенья
За внезапный отъезд…
Норд, что дул из ущелья,
Превратился в зюйд-вест.

Необъятна Россия,
Утром в поле туман.
- Настроенье? – спросили.
- Есть! – сказал капитан.

Воздух рубит «вертушка»
Тяжко, как никогда.
Под Ростовом кукушка
Всё считает года.

А в Калуге девчонка
Улыбнулась во сне…
Пули цокают звонко
С трёх сторон по броне.

«Стингер» рявкает люто
И летит по прямой…
Завтра их без салюта
Переправят домой…

ЧЕЧНЯ
             «Злой чечен ползёт на берег,
             Точит свой кинжал…»
                             М.Ю.Лермонтов
У капитана Виктора Смирнова
В землянке зябко, каплет с потолка.
Вчера во сне он видел, как живого,
Поручика Тенгинского полка.

При эполетах тот, высоколобый,
Мундир гусарский облегает стан.
«Чеченец зол, но той особой злобой,
Какую Бог прощает, капитан!»

Он говорил: «Взрастёт на поле битвы
Не хлебный злак, а горькая полынь, -
В чеченце боль, но места для молитвы
Не отыскать средь рухнувших святынь!»

Он говорил, глаза его горели -
Не человек, а демон во плоти.
«Чеченец смел, и нет такой шрапнели,
Нет пуль таких… О, Господи, прости!

Чеченец горд… Но это всё не ново,
По крайней мере, было до сих пор!»…
Всю ночь во сне на Виктора Смирнова
Глядит поручик Лермонтов в упор.

ПАМЯТЬ
      «…А до смерти - четыре шага».
                                     А.А. Сурков
Окоп душманами пристрелен.
Ложатся близко трассера.
Комбат, похоже, не уверен,
Что мы дотянем до утра.

До смерти – шаг или полшага.
Нет ни печурки, ни огня.
Боец из Кирова, салага,
Глядит с испугом на меня.

У «духов» пушки на «макушке»,
ПК их хлещет нас, как плеть.
Видать, не вышлют к нам «вертушки», -
Чего за мёртвыми лететь!

У «духов» каждый метр пристрелен.
Комбат ворчит: «Учить меня
Покуда молод ты и зелен…
Но надо выйти из огня!

Готовь гранаты!»… За комбатом
Рванули мы… А через час -
Кто плакал, кто ругался матом…
А вот комбата Бог не спас…

Неутихающею болью
Скрутило мысль… Но ничего,
Весной опять на Ставрополье
Поеду к матери его.

БОГ  АФГАНА
      Герою России
      майору в отставке Д.Чагину
Батальон уходит в ночь.
Без меня идут ребята.
Мне теперь им не помочь –
Пуля-дура виновата.

Разорвав остаток дня,
В небо стая птиц сорвалась.
Эта пуля для меня
Одного предназначалась.

Ноет левое плечо.
Чуть пониже бы – и точка.
Ночь за окнами течёт.
Эх, предательская ночка!

Август месяц на дворе,
А жарища, как в июле.
Завтра будут на заре
Избавлять меня от пули.

Невезучий я такой,
Ну да ладно, так и надо...
Хлопнул выстрел за рекой!
Началось! Видать, засада!

Как всегда, решает Бог,
Где со смертью целоваться.
Он, Всевышний, мне помог
В этот раз в живых остаться.

Бог Афгана, отзовись,
Я хочу тебя послушать:
Ты зачем даруешь жизнь,
Выворачивая душу?..

Затихает бой в ночи,
Без меня ушли ребята…
Уплывают вдаль врачи,
Госпитальная палата…

 

ВЕТЕРАН  АФГАНА
         Кавалеру ордена Красной Звезды
                                     В.Петряеву
Ты закурил и сел на стул.
Настроена гитара.
Ты вновь за памятью шагнул
В предгорья Кандагара.

Молчим. Прохладно и темно
В квартире ветерана.
Луна таращится в окно
Багровая, как рана.

Ты снова вспомнил перевал,
Где «духи» дали жару.
- Нет, не поймёт, кто не бывал! –
Сказал, беря гитару.

Ты будешь петь о том, о сём,
А я спросить забуду,
Где он, афганский твой синдром,
О чём твердят повсюду.

О, фарисейство наших дней!
Души сквозная рана
Болит ночами у парней,
Прошедших ад Афгана!..

САША
               «…Я солдат ещё живой»
                             А. Твардовский
У бойца по фамилии Волков
Завершилась со смертью игра, -
Из него девятнадцать осколков
Извлекли в Ханкале доктора.

Оклемался, но четверо суток
Находился он в гибельном сне.
На чеченской войне не до шуток,
Впрочем, как и на всякой войне.

Вспоминать будет снова и снова
Саша Волков, российский солдат,
Эту ночь девяносто шестого,
Этот страшный рождественский ад.

Может, днём, может, вечером поздним
Мать из почты узнает о том,
Как сынок её в городе Грозном
Был на шаг от свиданья с Христом.

«Волка кормят, как водится, ноги!» -
Юморит в медсанбате сынок…
Доктора, к сожаленью, не боги,
Саша Волков остался без ног…

ПОЛКОВНИК  В  ОТСТАВКЕ
У полковника в отставке
Скудноватый пенсион,
Дог в прихожей, кот на лавке
И японский телефон.

У полковника в отставке
На углу в аптеке блат,
Дочь в каком-то местном главке
И поношенный бушлат.

У полковника в отставке
Год не мытое окно,
Нелюбовь к трамвайной давке
И к военному кино.

У полковника в отставке
Две ноги, одна рука,
Орден, справка о поправке
И зелёная тоска.

У полковника в отставке
После двух чеченских лет
Появилась тяга к травке.
Тяга есть, а жизни нет!..

ТРЕТИЙ  ТОСТ
Мой сосед – командир корабля,
Мой сосед – офицер запаса.
Двадцать третьего февраля –
По квартире раскаты баса.

С понедельника мой сосед
Стал готовить мундир к субботе.
Он без малого тридцать лет
Прослужил на советском флоте.

Он с тайфунами был знаком,
Знал Бермуды и воды Ганга.
А теперь вот зовут «совком»
Капитана второго ранга.

Но не думает стать другим
Мореман, как себя зовёт он,
В шесть утра напевает гимн
По привычным словам и нотам.

Двадцать третьего, каждый год,
Забывая обиды, горе,
Пьёт моряк за советский флот,
За страну и за тех, кто в море.

Поднимаясь во весь свой рост,
Он басит: - Не грусти, пехота!..
По традиции «третий тост»
Пью до дна с ветераном флота.

ВОИНЫ  И  ВОЙНЫ
                              Я не участвую в войне –
                              она участвует во мне.
                              И отблеск Вечного огня
                              дрожит на скулах у меня.
                                        Юрий Левитанский
Отец у меня воевал в Сталинграде,
Где принял награду из рук комполка.
Цена велика той солдатской награде.
Цена у солдатских наград высока.

Я видел войну эту лишь на экране,
Но кажется мне, что я был там, с отцом,
Мы вместе с ним были в Чечне и Афгане,
Шагали сквозь смерть под горячим свинцом.

Тревожно мне. Гены отцовские, что ли,
Волнуют мне душу и спать не дают, -
Но нету сильнее и тягостней боли,
Чем каждую ночь повторять тот маршрут.

У вечного пламени мне неспокойно,
На вечный огонь я с тревогой гляжу
И вижу, как снова идут к рубежу
Солдаты Отчизны, советские воины…

В НАЧАЛЕ МАЯ
В мае месяце к дедуле
Возвращается кураж:
- Знаешь ты, как свищут пули,
Как снаряды рвут блиндаж?

Нет, не знаешь ни хрена ты!..
Помню, немец был от нас
На один бросок гранаты,
Виден в профиль и анфас.

Пропагандой лезут в души,
Без динамиков орут:
«Рус, шагай к своей Катюша,
Красный армия капут!»

Крикунам поганым этим
Мы устроили кино…
Ладно, всё! Давай отметим,
Да помянем заодно!..

Гусев Евгений Павлович родился 15 октября 1948 года в деревне Перекладово под Ярославлем в семье учителя, участника Сталинградской битвы. После пединститута служил в Группе Советских войск в Германии, учительствовал, тридцать лет прослужил в ОВД, полковник в отставке. Член Союза писателей России, Заслуженный работник культуры РФ, автор 30 книг поэзии и прозы, лауреат всероссийских и международных литературных премий. За службу и творчество награждён орденами и медалями. Направления творчества – стихи, рассказы, очерки о ветеранах Великой Отечественной, афганской и чеченской войнах, о деревне, о любви, юмор, сатира, переводы. С 2013 года - председатель ярославского областного отделения Союза писателей России.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную