О ГОЛУБЯХ
Ко мне под окно опускались счастливые птицы,
Готовые истиной неба со всеми делиться.
А я, усмехаясь, твердил отчуждённое «кыш»,
Поскольку считал их рассказы придумками крыш.
Балкон, точно памятник, был голубиным насестом,
Хоть вешай плакаты,
что здесь воркованью не место.
И я ненавидел тот вкрадчиво-трепетный гам,
Который до срока меня поднимал по утрам.
…в заботах о вечном досада утихла с годами.
Гляжу на карниз и любуюсь теперь голубями.
В душе нарастает осенне-тревожная грусть –
А вдруг не разбудят?
А вдруг я тогда не проснусь?
БРУСЧАТКА
Люблю, отвергнув крик вокзальный,
Забыв о бреднях рядовых,
Блуждать по городу печально
Маршрутом старых мостовых –
Россия в них, как боль, упряма.
И я, пройдя свою черту,
В брусчатку, лёгшую у храма,
Немым булыжником врасту.
А после – может, на рассвете –
Среди сомнений и теней
Прохожий, горбясь, не заметит
Неровность уличных камней...
Позволь, Господь, мне быть негладким,
Но упаси – в часы обид
Стать камнем, поднятым с брусчатки,
Который в Родину летит.
АБРИКОСЫ
Советской пехоте 1941 – 1945 годов, 70 лет спустя
Никакого подобия дзотов,
У дороги – сады и уют.
Здесь когда-то сражалась пехота,
А теперь абрикосы растут.
И такая на сердце отрада,
Будто Век не готовит беды,
Будто лёгшие в землю снаряды
Превратились в живые плоды.
Наполняется полдень дремотой –
Лишь гудят безмятежно шмели…
…сколько смерти познала пехота,
Чтоб в садах абрикосы росли!
Сколько боли впитала дорога,
Наблюдая отвагу и риск…
Видно, каждое дерево Богом
Здесь поставлено как обелиск.
ФОНАРИ
Данко умер. И ночи голодные
Чернотой упиваются всласть.
Слишком часто сердца путеводные
Погибают, наивно светясь…
Тем – кто, бросив инстинкты и правила,
Заключил с темнотою пари,
Я не бюсты гранитные ставил бы,
А в садах зажигал фонари…
ТЕРМОС
Сонный город – не Лас-Вегас.
Лишь луна едва светла.
Не огонь душа, а термос
Для вселенского тепла.
Он в груди. Его бандитам
Не отнять, как серебро.
С детства в термос этот влито
Материнское добро.
Усмехается эпоха,
Вьюгой мечется беда.
Но не всё, пожалуй, плохо,
Если термос – хоть куда!
Я озябшими ночами
В парке ветреном стою.
Подходите, выпьем чая –
Всем из термоса налью.
Жить с оглядкой на ненастье
В одиночку – холодней…
Я наполню термос счастьем
Отогревшихся людей.
КОСМИЧЕСКОЕ
А.
Любовь не надо отлучать
От списка дел остросюжетных.
Друг другу мы инопланетны.
Нам время – космос изучать.
Одной звездой вдохновлены
Все наши улицы-орбиты,
Но вновь тревог метеориты
Горят, пронизывая сны.
Когда поверх моих забот
Ты смотришь в небо отрешённо,
Застывший облик телефона
Напоминает луноход.
Окликнув именем моим,
Ты разбуди его, как прежде –
Радиоволнами надежды
И чутким голосом земным.
ЛАМПОЧКА
Неумолимы сущности законы,
Пересказать бы физику тебе.
Я прикипел, как лампочка к патрону,
К твоей, слегка оплавленной, судьбе.
Мы сами в этом деле виноваты,
Не сможет нас электрик разлучить.
И счётчики мотают киловатты,
Как будто мы надумаем платить.
Опасно накаляться до предела,
Накрывшись простынёю потолка…
За окнами давно уже стемнело,
Но там не зажигают огонька.
Давай с тобой поправим освещенье,
Рассеем полуночную печаль,
Пока у нас – от перенапряженья –
Не лопнула доверия спираль…
|
* * *
Я романтиком, поверь, был
И вот циником теперь стал.
В. Третьяков
Романтика – вид атавизма,
Отчасти сравнима с хвостом.
Душа зарастает цинизмом
Точь-в-точь будто статуя – мхом.
Брожу за судьбой по квартире,
Во мне вдохновенья – по грудь.
Надежда, как лампа в сортире,
Вполне освещает мой путь.
Известны сарказма причины –
Закаты, рассветы, долги,
Развязно-дешёвые вина,
Друзья, незнакомцы, враги.
Я похотью напрочь обглодан,
Но знаю, что в криках страстей
Ищу продолжение рода,
Как бегство от смерти своей…
…всё утро орёт кофемолка –
Размелет и мой недосып.
Мне спиртом бы снять втихомолку
Тревог бесконтрольную сыпь.
Пускай же сгниют катаклизмы,
Истлеют, как в азбуке «ять».
Душа зарастает цинизмом...
Мне нечем её оправдать.
ТОПОР
Топор безразличен к понятию зла и добра,
Поднявший топор –
к благодати нисколько не ближе.
Но если бы в добрых руках не нашлось топора,
Наверно б, не высились церкви на острове Кижи…
Топор согревает дровами
заснеженный дом,
Где можно у печки забыть о всемирной разрухе.
Но помнится мне, что таким же точь-в-точь топором
С избытком Раскольников отдал проценты
старухе…
Я думаю, ум человека – сродни топору,
Я думаю, ценность рассудка – в его примененьи…
Как хочется мне научить свою душу добру
И ум отточить, прорубая дорожку к спасенью…
ЗАРИСОВКА О РОДИНЕ
В погоде смута: гроза да ветер,
Но я и в бурю гулять не прочь.
Не зря случилось мне жить на свете
В краю отцовских аллей и рощ.
Когда повсюду – ненастий знамя
И против зла человек не дюж, –
В саду деревья, как свечи в храме,
Стоят во здравие наших душ.
Ах, не задуть бы их свет неброский,
В котором совесть и век слились!..
Крест-накрест тучи, подобно доскам,
Загородили от взора высь.
Но гвозди молний кривы́ и ржавы –
Вновь синь появится над людьми.
В стране Рубцова и Окуджавы
Нельзя без неба и без любви…
…наш день тревогой навьючил спину,
Провисла вечность, как будто нить.
И лишь Юродивый зонт раскинул,
Пытаясь Родину заслонить.
ФЛЕШКА
Печаль сменил я на усмешку:
Наш мир – компьютер, а не дом.
Судьба, похожая на флешку,
Едва протиснулась в разъём –
Пролезла, вклинилась в систему,
Хотя осталась ей чужой.
В груди – сжимаю микросхему
С микроскопической душой.
Не жду от техники подвоха,
Но знаю, сущность не виня, –
Возможно, новая эпоха
Отформатирует меня…
Весь опыт с бредом вперемешку
Перемещу в архив «обман».
Но выйдет срок – достанут флешку
И бросят Вечности в карман –
Тогда нас, видимо, по чести
Разложит время по местам…
Но перед этим на «винчестер»*
Я вирус счастья передам.
_________________________
* «Винчестер» – жёсткий диск, устройство для хранения информации,
основной накопитель данных в компьютере
УЛИЦА БОГА
…а я бы назвал эту улицу – улицей Бога.
Хоть ангелов, даже на Пасху, пока не встречал.
Здесь церковь снесли, а пивная – грешна и убога.
Но первый фонарь от угла – как начало начал.
…и я бы развесил таблички – «Вот улица Бога».
Пусть редким прохожим не так будет страшно идти…
Пусть между акаций священною станет дорога
И каждый бредущий почувствует ценность пути…
А если в безумье отвергну наивность прогулок,
То в паре кварталов отсюда куплю себе дом
И жизнь проведу, ощущая, что мой переулок
На улицу Бога выходит последним окном… |
|