ВСЕГДА В СТРОЮ

Исполнилось 80 лет со дня рождения известного рязанского прозаика Алексея Петровича Хлуденёва. Он является членом Союза писателей СССР и России, членом Союза журналистов РФ, лауреатом Международного литературного конкурса имени А.П. Платонова «Умное сердце» и областной премии имени С.А. Есенина.

Родился А.П. Хлуденёв 30 марта (по документам 7 апреля) 1939 года в селе Сысои Сараевского района Рязанской области. Окончил Можарскую среднюю школу, Скопинское техническое училище, историко-филологический факультет Рязанского государственного педагогического института. Работал слесарем в Рязанском троллейбусном парке, сотрудником молодёжной газеты в Вологде, учителем, корреспондентом многотиражных изданий РРТИ и завода САМ, редактором, а затем руководителем регионального отделения издательства «Московский рабочий». С 1991 года является главным редактором издательства «Русское слово».
Творческий путь А.П. Хлуденёва длится с конца 50-х годов, когда в районной газете был опубликован его первый рассказ «Счастье». Произведения прозаика печатались в журнале «Молодая гвардия», альманахах «Истоки», «Литературная Рязань», сборниках «Голубая Мещёра», «Рязанское региональное отделение Союза писателей России», трёхтомнике «Собрание сочинений рязанских писателей», газетах «Нива России», «Московский железнодорожник», областных периодических изданиях.
Алексей Хлуденёв – автор книг «Ожидания и перемены» (1985), «Какие есть» (1987), романа «Олег Рязанский» (1999, переиздания – 2001, 2007), «Прикосновение к душе» (2008). В настоящее время работает над произведением о великом князе Дмитрии Донском. Является членом правления региональной организации Союза писателей России. Награждён почётным знаком «За заслуги перед Рязанской областью», медалями «70 лет Рязанской области», «Юбилей Всенароднаго Подвига. 1613—2013».  
Рязанские писатели от всей души поздравляют своего старшего собрата по перу с замечательным юбилеем и желают Алексею Петровичу Хлуденёву крепкого здоровья и звонкого вдохновения! 

Секретариат правления Союза писателей России и редакция "Российского писателя" сердечно поздравляют Алексея Петровича Хлуденёва с юбилеем! Желаем  крепкого здоровья, благополучия и вдохновения,  осуществления новых творческих замыслов!

 

Алексей ХЛУДЕНЕВ (Рязань)

ВИДИТ ЛИ НЕБО ЗЕМЛЮ?

Рассказ

Работая веслами, дядя Коля направляет резиновую лодку к острову. Гладь озера изредка вспарывается выпрыгнувшей рыбой, иногда столь крупной, что звучный шлепок эхом отдается в лесу за озером. Племянник Митя вертит головой, смотрит туда, где расходятся круги по водной глади, с волнением ожидая нового всплеска. Но шлепок вдруг раздается сзади или сбоку... И вновь по воде лишь круги, и мальчику так и не удается увидеть саму рыбу – какой она величины, и как изогнется в воздухе, и как игриво шлепнется.

Солнце еще не выглянуло из-за леса, но отовсюду доносятся звуки раннего утра – то, свистя крыльями, пролетят дикие утки, то сочно квакнет лягушка, то где-то в лугах заржет лошадь. Поодаль, на мели, стоят цапли, вытянув шеи. Вот одна поднялась, неуклюже машет огромными крыльями-полудужьями, серым оперением почти сливаясь с водой. Остров все ближе, ближе. Дядя Коля гребет ровно, вроде бы и несильно, но лодка идет споро, уверенно. Лицо его, обычно озабоченное, сейчас распустилось, оно доброе, почти беспечное, – ведь редко, разве лишь для приехавшего на летние каникулы городского племянника, он урвет часок-другой для рыбалки, и этому короткому отдыху в череде крестьянских дел отдается со всей душой.

Перед тем, как спустить лодку на воду, им встретился на берегу ехавший на трехколесном мотоцикле Борька Диван – рыбхозовский бригадир, невероятной ширины в плечах, шея короткая, голова большая, брови сведены строго. Борька и его бригада караулят пруд, в котором разводят карпа – пруд этот отделен от озера земляным валом. Неприветливо, сумрачно взглянул бригадир на дядю Колю. Сказал, что на озере ловить можно, а на пруду – ни-ни, сторожа спуску не дадут. Теперь рыбхоз акционировался – свое стерегут. Сказал, поправил на круглой большой голове белую кепку – и тронул дальше. Из коляски грозно торчали темные стволы ружья.

Но о ружье быстро забыто; сейчас душа мальчика наполняется новыми впечатлениями. Перед островом кажется ему, что там кто-то шевелится в кустах, таинственный и невидимый. А ведь остров этот непростой, загадочный, жуткие истории рассказывают о нем, случаются здесь и видения – конечно, по ночам. Да и название острова мрачное – Черная Поляна. В старину он служил местом для погребений.

И хотя рядом с Митей дядя Коля, мальчику становится не по себе – что за шевеление в кустах в такую рань? Какое затаилось там чудище? И зачем им надо плыть к этому древнему кладбищу, когда можно выбрать для рыбалки другое местечко, поспокойнее.

Но вот над кустами взмелькивает удилище – и Митя сразу успокаивается: рыбак. Видимо, из здешних – удилище простое, ореховое. Вот уже показалась и сгорбленная фигура его.

– Ктой-то там? – всматривается в человека дядя Коля. Вдруг лицо его оживляется, веселеет: – Х-ха! Гриша Спутник!

По приближении лодки человек встает, и теперь уж не усомниться – да, это он, Гриша. Небритый, со впалыми щеками, штаны засучены до колен, а руки кажутся ненормально длинными оттого, что он сильно сутул. Гриша идет к тому месту, куда направляется лодка, и когда она, мягко прошуршав по зеленой, как мох, ряске, тычется в берег, – помогает вытащить ее из воды. Он смотрит на Митю добрыми глазами, и мальчику кажется, будто его обогрели. Подобрав со дна лодки удочки и банку с навозными червями, пахучими, увертливыми, он разматывает удочки, закидывает лесы. Дядя Коля пока еще возится с лодкой, переговаривается с Гришей, добродушно подшучивает над ним, восклицает: "Х-ха", – и Мите окончательно становится хорошо и уютно на берегу острова, издали кажущегося жутковатым.

В самом деле – остров как остров – от древних могил нет и следа, лишь ивняк, кое-где ольха да трава. И рядом с ним дядя Коля да безобидный, вечно готовый всем услужить, Гриша. Он перекладывает с места на место дождевик, сложенный подушечкой, и усаживается. Мальчик задумывается: зачем в такое тихое, безоблачное утро дождевик? Обращает внимание на дождевик и дядя Коля:

– Х-ха! – говорит он, подойдя. – Да ты чего, Гришунь, с плащом-то? Ай всю ночь тут сидишь?

– Всю ночь... – сипло отвечает Гриша. Вдруг он шарит рукой в кармане, извлекает из него четвертинку. В четвертинке – самогонка, и Гриша высасывает остаток. Пустую четвертинку засовывает в карман и спрашивает – нет ли чего жевнуть. Круто сваренное яйцо он ест мелкими кусочками, прожевывает их в беззубом рту подолгу, но яйцо так и не доедает, завертывает недоедок в лопух и прячет в другой карман. На губе остаются крошки.

И вообще он неухоженный, к самому себе крайне небрежный. Еще юношей Гриша уехал из родного села куда-то в Казахстан, оттуда – на Дальний Восток, потом завербовался на шахту в Воркуту, но сколько бы ни кружил по великой стране, нигде надолго зацепиться не мог или не хотел, – как бобылю, квартиру ему нигде не давали.

Когда умерла мать, он прилетел, похоронил ее да так и остался в опустевшем доме. В колхозе его руки пригодились, но началась перестройка, образовалось товарищество, и в нем Грише, заядлому выпивохе, не нашлось места. В поисках случайного заработка он частенько кружит по селу – не позовут ли напилить или наколоть дров, что-нибудь починить... Вот за это кружение – по стране, по селу – и зовут его так чудно – Спутник. Митина бабушка как-то сказала о Грише: "Оголыш... Палкой подпоясывается, рогожей утирается".

– Рыбы-то, небось, ого-го наловил, – шутливо спрашивает дядя Коля, приметив в опущенной в воду сетке карасика. – Небось, на продажу в село понесешь?

– Да ладно... – всерьез отвечает Гриша, и по лицу его пробегает тень досады. – Кошке на зубок... Вчера пришел на ночь – сел сперва на пруду. Карп там на полкило! Думаю, с десяток наловлю – и на бутылку, и на ушицу... Да не тут-то было! Только наживил червяка – слышу, мотоцикл трещит на дамбе. Ну, думаю, как бы не Борька Диван. У них теперь – не подойди к пруду! Стали злые. Как же – свое охраняют! А Борька пуще всех придирчив. Бригадир... Смотрю – он и есть, с ружьем в коляске. Орет во всю глотку: мотай де отсюда, не то стрельну! Думаю – дурной ты... Много ль я у тебя выловлю? Не с сетью же пришел – с удочкой! Спорить не стал, на остров в мелком месте перешел и вот сижу караулю, когда он укатит домой.

Мите этот разговор неинтересен, он переводит взгляд с недвижного поплавка на ряску, потом на чистую воду. В воде отражается голубое небо, и уже кажется – озеро без дна. Не понять, где настоящее небо – вверху или внизу, под тобой. Оцепенение находит на мальчика, вроде бы он невесомый, висит между верхним небом и нижним, и ему немножко страшновато, но и хорошо. Страшновато – ведь можно сорваться в бездонье, а хорошо – он все же висит, не срывается, будто кто разумный и всесильный бережет его... Ему видно – не только нижнее небо и верхнее, но и многое другое. Вот и кусты ивовые отражены, вот и чайка вылетает откуда-то сбоку, вдруг распустив хвост и вскинув крылья, резко останавливается и разбивает гладь воды. Синяя стрекоза висит на дрожащих сетчатых крыльях, внезапно отлетает и вновь повисает - глаз у нее холодный, выпуклый. ...

– А не штрафанут? – слышит Митя предостерегающий дядин голос.

– Небоись... – небрежно отвечает Гриша. Выйдя из оцепенения, Митя поворачивает коротко стриженную голову и видит – Гриша снимает рубаху, штаны и остается в трусах. В сетку, из которой вытряхивает карася, засовывает одежду и банку с червями. Сматывает удочку. Прямо перед ним приткнутое к берегу бревно, и он укладывает на него, между двумя сучками, и одежду, и удочку. Как раз в это время по валу проезжает на мотоцикле бригадир, слегка притормаживает, оглядываясь на остров, и едет дальше. Большая голова его в белой кепке подпрыгивает вместе с мотоциклом на ухабах.

– А штрафанут – что им с меня взять? – улыбается виновато Гриша, обнажив два уцелевших зуба. – Портки, рубаху? Кому они нужны? – На минуту он задумывается. Вдруг злобно говорит: – А кто сказал, что я поддамся? Вот они – кулаки-то!

Гриша хилый, костлявый, кожа синеватая, на впалом животе и груди редкие белесые волосинки. Трусы едва держатся. Перед тем, как войти в воду, он мелко крестится, пробует кривоватой ногой воду, потом осторожно ступает с берега, окунается и выводит бревно в сторону вала.

– Будь оглядчивее! – предупреждает дядя Коля.

Когда вода доходит Грише до подбородка, он начинает плыть вместе с бревном. Митю охватывает тревожное чувство. Вдруг бригадир приметит Гришу?

Мальчика начинает мучить простая мысль: почему Гриша не воспользовался лодкой? Не догадался? Митя спрашивает об этом дядю, но тот словно не слышит вопроса – занят важным делом: насаживает на крючок червей, увивающихся вокруг пальцев.

– Лодку-то? – не сразу отвечает дядя, – На лодке его сразу бы приметили. Да и кто ему даст? Ему дай, а его поймают, отнимут лодку – доказывай потом сторожам, что она моя!

Тем временем Гриша доплывает до вала, прячется в кустах, и через минуту воровски перескакивает на ту сторону. Если бы его увидели сторожа, то послышался бы мотоциклетный шум, но шума не слышно, и мальчик, по примеру дяди, успокаивается. Вскоре он уже отрешен от всего и вся, он в оцепенении, он по-прежнему висит между верхним и нижним небом...

– Дядь Коль, – голос мальчика тих и таинственен.

– Ну?

– А, как думаешь, – видит ли небо землю?

– Небо? Землю? Взбредет же такое в голову!..

Солнце окончательно выпросталось из-за леса, озеро блестит, небо раздалось, в траве стрекочут кузнечики, а в воде будто кто стонет. Теперь все существо мальчика поглощено этими пугающими звуками. Откуда они? Их происхождение он связывает с Черной Поляной... И вновь мальчику жутковато, и, лишь взглянув на дядю, – тот сидит как ни в чем не бывало, внимательно наблюдая за поплавком, – успокаивается. Внезапно, глянув на толстый слой ряски, Митя догадывается: странные, едва слышимые звуки издают лягушки! Стоит только повнимательней посмотреть на ряску, как увидишь – она шевелится от множества серо-зеленых лягушат... Одни совсем неподвижны, другие за чем-то крадутся...

Вот один лягушонок, вытянув голову с выпученными оранжевыми глазами, вкрадчиво ползет по зеленому мягкому ковру. Кого опасается? Чего ищет? Сколько всего непонятного в их жизни!

Митя пропустил момент, когда на дядиколиной удочке клюнуло, и дядя, подсекши рыбу, стал тянуть удилище. Удилище согнулось, а рыба стремилась уйти в коряги. Вот она взбурлила поверхность озера, показав желтоватый бок.

– Сачок! – взволнованно говорит дядя Коля. – Подай-ка, Митряша, сачок!

Митя бежит с сачком и не обращает внимания на треск приближающегося по валу мотоцикла. Дядя Коля водит рыбу из стороны в сторону, изматывает ее. Рыбак и рыба соперничают в силе и хитрости, и мальчика, как и дядю, рука которого дрожит, охватывает азарт. Он пропускает момент, когда мотоциклист, резко затормозив, выхватывает из коляски ружье. "Стой, ворюга! – слышится грозный окрик рыбхозовского бригадира. – Стой, сукин сын! Стрелять буду! " И тут же раздается громкий выстрел...

Машинально Митя всовывает сачок в дядину руку и испуганно оглядывается на вал Человек в белой кепке, окарачив мотоцикл, все еще направляет стволы ружья в ту сторону, куда стрелял. От очередного выстрела раздается истошный крик. Теперь Борька Диван оставляет мотоцикл и, с ружьем же в руках, спускается по ту сторону вала. В этот момент дядя Коля успевает вытащить карпа. Карп большой, но уже бессильный, и переправляется в садок.

– Ох, беда! – бормочет дядя Коля, стаскивая лодку в воду. – Неужто этот зверь застрелил Гришку?

Он приказывает племяннику сидеть на острове, а сам энергичными толчками направляет лодку к валу. Мите страшно смотреть на вал, и он отворачивается. Перед его глазами небо с мелкими перистыми облаками, пронизанными светом солнца, справа видится стена темного леса, а слева, в километре, виднеется село с низкими избами и высокими ветлами. И во всем, что теперь он видит, уже ничего нет таинственного.

Со стороны вала раздается дядин гневный голос: "Что ж ты, зверюга, наделал? За какую такую провинность? " – "Заткнись, такой-сякой! – матерится Борька Диван.

– Ишь, раскукарекался! Много вас тут таких, указчиков!.." Дальнейшее, явно угрожающее по адресу дяди Коли, Митя уже не слышит сквозь стоны раненого, которого бригадир и дядя Коля, переругиваясь, несут под руки и под ноги. Митя начинает плакать.

Наконец, мотоцикла на валу уже нет – уехал. Дядя Коля подгребает к острову. Сокрушенно трясет головой. Едва лодка тычется в берег, он начинает собирать удочки, складывать в лодку. Отчаливают, и вскоре Черная Поляна с каждым взмахом весел все дальше.

Митя спрашивает у дяди, жив ли Гриша, и когда слышит в ответ, что Гриша ранен в живот, вздыхает:

– Его спасут?

– В больнице, думаю, спасут...

Оба подавлены. На берегу, разобрав лодку, дядя Коля укладывает ее в вещевой мешок и, под тяжестью мешка сильно сутулясь, идет к селу.

– Беззащитный, Спутник-то, – бормочет он. – Кто за него вступится? В другого-то, небось, Диван не бабахнул бы...

Митя, избочась, несет ведро с карпом, прикрытым травой. Ему неудобно с ношей, он перекладывает ведро из одной руки в другую, сопит. Вот-вот опять заплачет. Саднит душа, из которой, будто выстрелами из ружья, выбито все очарование раннего утра, вся его таинственность и красота. Хорошо еще, что он пока чувствует свою защищенность, и хочется верить, что так будет всегда...

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную