Я захотела подарить маленькому племяннику книгу.

Спрашиваю:

– Любишь книжки читать?

– Неа.

– А что ты любишь?

Ответ:

– Баловаться и ходить по магазинам.

У другого маленького племянника библиотека, как у взрослого: беллетристика и научно-популярная литература; классика и современные авторы, отечественные и зарубежные; сказки, фантастика, о животных; в мягкой и жесткой обложке, толстые и очень толстые, обычного формата и большие. И все прочитано!

В не столь отдаленные годы похвала "начитанный" была для школьника, пожалуй, самой престижной, а выражение: "Книга – лучший подарок", – было истиной, потому что книга была очень значима и, наверное, еще потому, что была дефицитом. Хорошая книга продавалась лишь в обмен на макулатуру. И взрослые дяди и тети, так же как мы, пионеры, сдавали старую бумагу; только мы – просто так, потому что требовала школа, а они – ради заветного "макулатурного" талона. Теперь макулатуру не сдают ни школьники, ни книголюбы. Ее вообще не принимают. Жестянки, бутылки, металл – пожалуйста, бумага – не нужна. Зато книг пруд пруди.

Основная цель премии "Добрая лира" – привлечь юного читателя к книге. К какой? Что могут читать наши дети, если мы сами читаем детские ужастики и детские сказки а ля Куэльо, адаптированные для взрослых? Увы, качество современного чтива – даже для детей – и художественного, и познавательного оставляет желать лучшего. В великолепно изданной энциклопедии, взятой из библиотеки племянника, рассматриваю изображения рыб, читаю подписи: "Акула", "кит", "щука", "сом", "камбала"… "селедка". И это при наличии редакторов и консультанта академика. Еще перл. В не менее роскошной продукции тоже известного российского издательства. О фауне материков: "Животные здесь годами не видят человека". Экая досада!

Ляпсусы, опечатки, неотредактированность, низкий уровень перевода – для современной книги норма. Раньше по книгам учились грамотности. По теперешней книге (начиная с 90-х) учиться грамотности уже нельзя.

И все-таки, какой бы сейчас книга ни была, хотелось бы, чтобы ее читали.

Но разве детишки не читают? Почему "Добрая лира" бьет тревогу? Почему, по мнению Премии педагогического признания, пора ставить памятник не писающему, а читающему мальчику?

(Посмотрите в метро: мы по-прежнему самая читающая нация в мире, после китайцев, конечно; у хань каждый тысячный читающий все равно, что в России каждый десятый, кстати, первая печатная книга появилась в Китае.)

Так почему же книга перестала быть "источником доброго нравственного начала"? Может, потому, что сил хватает только на агрессивность и тупую развлекуху. Выжить и отвлечься. Добыть кусок хлеба и немножко расслабиться. Человек устал. Морально износился. В борьбе за существование, во внутривидовой борьбе, в борьбе с самим собой. Почему мы "остановились на достигнутом": на восьмичасовом рабочем дне, например, почему не боремся за шестичасовой рабочий день – разве мы не устаем, не хотим больше отдыхать, больше быть со своими близкими, детьми? Устали. Запас прочности на исходе. Нет сил. Двигаемся по пути наименьшего духовного сопротивления. Оттого и литература такая. Бессодержательная. Бездуховная. Она диагноз. Как в юриспруденции: существующие (или принимаемые) законы – результат сложившейся реальности. Так сложилось. Книгоиздатели здесь не при чем, они не "агенты влияния", и никаких происков Запада, и многочисленные авторы, чьи имена по правилам русской грамматики пишутся с большой буквы, но по сути нарицательные, не виноваты. Не надо никого ругать. Современная российская (русская) литература – белый флаг психологической капитуляции общества.

Как-то дочка моей приятельницы, не желая идти в детский сад, зло заявила:

– Возьму спички и подожгу!

Мама, озабоченная агрессивностью чада, все-таки высказалась в пользу агрессивности:

– Пусть лучше такая, сможет за себя постоять.

Действительно, без агрессивности и гола не забьешь. Но мы сейчас агрессивны всегда и во всем: чуть что – грубость, резкость, повышенный тон. Почему? Так проще. Быстрее. Легче. Все так. Так можно. Так – на телевидении, в кино, в литературе. Жизнь такая. Нужно демонстрировать силу! Защищаться! Брать свое! Но ведь агрессивность – это слабость и неуверенность в себе.

Кулак, конечно, – сила. Разжатая ладонь – тоже сила: открытость, щедрость, смелость, бесстрашие. Кулак только бьет. Ладонь – это рукопожатие; ладонь посылает воздушный поцелуй, машет на прощание, дружески хлопает по плечу, гладит по голове. "А еще шлепает и отвешивает затрещину". Так вот чтобы не "шлепала" и не "отвешивала", существует "Добрая лира".

Задача Премии – "поддержка детского чтения". Одна моя знакомая девочка не любила рисовать и читать, мама художница, а ребенка рисовать не заставить. Читала девочка по принуждению, вслух, определенное количество страниц, под строгим надзором бабушки-библиотекаря.

Спустя два года бабушка похвалилась: "Рисует, и от книжки не оторвешь". Всему свое время.

Не надо заставлять ребенка читать. Книга не должна быть аллергеном, как скрипка или пианино для юного музыканта. В школе – книги. Дома – книги. На летних каникулах – тоже читать. Требуют, требуют (достали, блин!).

Зачем "поддерживать"? Кто читает – и так будет читать, кто не читает – бесполезно… Впрочем, девочка потянулась к книге, когда пришла пора. Только к какой? Попадется в руки какая? Усиливающая депрессивно-агрессивное состояние ребенка, способствующая функциональной закрепощенности и без того скованного требованиями и нагрузками окружающего мира, мира взрослых, неуверенного в себе маленького человечка, не могущего по произволу родителей быть собой? Угнетающая неокрепшую психику, превозносящая ложную систему ценностей, нравственное уродство и эгоизм, коверкающая психику юного существа, ведущая к саморазрушению, отуплению и нравственному одичанию? Книга, в которой форма подменяет содержание, точнее, в которой ни формы, ни содержания? Судите сами. Конкурсное произведение второго сезона, сказка, по сути – добрая, по форме – патологическая: героиню, будто Дюймовочку, рождает цветок, а лепестки цветка из свежего мяса (аллегория женского полового органа?). Завистливый сосед крадет у деревенского дурачка цветок-девушку и в сарае, пока девушки в цветке нет, разрубает его: кровавые брызги, смрад. Такие, как этот, опусы (или типа "Дом-2") в портфеле "Доброй лиры" – редкость. В литературе, и вообще в искусстве (пусть мне возразят), форма определяет содержание. Написал о добре слабо – не воспримется, написал талантливо – слезы очищения, душевный подъем. Потому-то критерии конкурса очень строги: кроме "актуальности" и "позитивности", еще непременно – "высокая художественность" и "соответствие лучшим традициям русской классической литературы". Старомодно? Пожалуй. Зато извечный, бесценнейший объект, ради чего и существует высокое искусство, – внутренний мир человека. "Глаза повернуты зрачками в душу". Только вот, по-моему, в отличие от русской классической литературы, ставящей вопросы, литература современная должна уже давать ответы.

Третий сезон подряд "Добрая лира" ведет упорный поиск и отбор нужного материала. Создающую душевную насыщенность, расширяющую духовное поле, укрепляющую физическое и умственное здоровье подростка, формирующую эстетический вкус, побуждающую мыслить, жизнеутверждающую, радостную, просто веселую – вот за какую книгу ратует "Добрая лира".

К глубокому сожалению, в половом воспитании и сексуальной просвещенности ребенка родители и школа не на высоте, выручает книга (и улица); надо отдать должное нынешним издателям – "интимная" литература для подростков вызвана ими из небытия.

А может, ну их все эти литературные конкурсы. Там конкурс, тут конкурс. Конкурс на конкурсе. Международный, всероссийский, региональный, городской. Ну, еще один – "Добрая лира". Авторам – публикация, в школьные библиотеки – увесистое Собрание произведений лауреатов и дипломантов; читают ли? Борьба с низкопробной продукцией хорошей книгой проиграна. А компьютеру книга как таковая – вообще не конкурент. Книга – морально устаревший тип информационного носителя. Впрочем, "Добрая лира" – пример гармоничного союза культуры и гениального достижения инженерно-технической мысли: учредитель литературного конкурса – лицей информационно-коммуникативных технологий.

"Лировские" тезисы: "Повысить значимость современной русской литературы в области воспитания молодого поколения", "привлечь общественный интерес к книге" – не утопичны ли? Нужна шоковая терапия: собрать все книжки – и под замок – на годик. Такой-то год "решением ЮНЕСКО объявлен «Годом без книги»". (А еще лучше два, а то и десять.) Может, человек по книге и соскучится. Хотя вдумчивому читателю настоящей книги не хватает и сейчас.

"ДЛ" ведет поиск достойных произведений, публикует их (с обязательным экземпляром автору), выполняя тем самым поставленную перед собой задачу поощрения авторов. Оргкомитету в ответ – слова благодарности дипломантов конкурса. Литератору читательская аудитория необходима, а издаться не раскрученному, да еще с периферии, практически невозможно. Шесть томов – итог трехгодичной кропотливой работы.

Талантливые произведения, присланные в "Добрую лиру" со всех уголков страны и из-за рубежа, увидели свет. (Жаль, снята номинация "Краеведение", были интереснейшие познавательные материалы.)

Кто из нас не получал учебником по башке? Кто не сидел с книжкой в туалете? А засушенный цветок, гербариевый, случайно обнаруженный между страницами – прекрасное воспоминание о лете, каникулах? Кто на уроке не читал спрятанную под партой книжку? Не читал под одеялом при свете фонарика?

Как раньше, не знаю, сейчас ребенку особенно не достает любви. Иначе бы он не спрашивал, обхватив бабушку:

– Бабушка, ты меня любишь?

Или маму:

– Мама, ты меня любишь?

Ребенок нуждается в тактильном подтверждении любви: объятии, ласке (не словах, не игрушке). Также необходимы похвала, поддержка, утешение. А еще маленькому человечку (да и взрослому тоже) нужна вера. Недаром Дмитрий Карамазов все время спрашивает Грушеньку, Алешу, брата Ивана: "Ты мне веришь?" Важно, чтобы тебе верили, просто так, без всяких условий.

Не дать себе пропасть в действительно жестоком мире, мире взрослых и сверстников, самоутвердиться. Жизнеспособность новорожденного проверяют методом Ландау: младенца кладут животиком на ладонь – напрягается, поднимает голову, изгибается – здоровый.

Что такое жизнеспособность? Не только грубая сила. Сочувствие и понимание. Человечность – то, что отличает человека от людей. И если родители, учителя не в состоянии, воспитать в ребенке человечность – первейшее назначение книги. Назначение "Доброй лиры". Добрая не значит вялая, сюсюкающая, пасующая, беззащитная, не могущая дать сдачи.

Пока есть, пишутся и хоть как-то издаются, произведения-антиподы коммерческому литературному хламу, наверное, рано говорить о духовной и нравственной капитуляции общества.

Именно благодаря книге сохраняется психо-эмоциональная связь поколений, и эта связь должна быть сохранена, во что бы то ни стало.

О Собрании произведений. Третий сезон порадовал количеством и талантливостью работ. Его уровень, на мой взгляд, значительно выше уровня прежних сезонов. Казалось бы, откуда эта неиссякаемость? Оттуда же, откуда в нашей стране газ, нефть, алмазы – из недр. Недр человеческих. Авторы из-за рубежа (и на сей раз они не преминули попытать счастья в "Доброй лире") – тоже плоть от плоти культуры русской; человек принадлежит к тому народу, на языке которого он говорит, пишет, думает; родной язык на чужбине – горсть родной земли, родина. Знакомясь с материалом – от произведения к произведению, – я чувствовала себя (фамилия у меня подходящая) Хозяйкой Медной горы – сокровища! Благосклонное удовлетворение сменялось неподдельным восхищением, а то и телячьим восторгом. Нынче произведения настолько хороши, что жюри в своем мнении было единодушным как никогда.

О произведениях, включенных в сборник, говорить не стану – вы их прочитаете. Обмолвлюсь только: литературная правка была щадящей, поскольку авторы, за редким исключением, слишком самолюбивы. Так в рассказе "Лохматый" я бы убрала концовку: хозяин спотыкается, падает и чувствует дыхание смерти – перед ним тот, кого он предал, бросил на растерзание волкам, спасая собственную жизнь, – собака. Надо дать читателю простор для фантазии: пусть он гадает, как же поступит собака, как поступит хозяин? Рассказ очень сильный и финал должен быть художественно сильным – вернувшийся к предателю-хозяину изодранный в клочья (кровавое месиво) пес, с висящим на ниточке ухом. Все. Он судья, он судьба. Или опять жертва: растерзать хозяина он не сможет, не сможет отомстить, нет силы и характер, наверное, не тот; зачем он вернулся – хозяин возьмет и застрелит (такой зверь в доме опасен; такой, если оклемается, – незаживающая совесть; по любому псине каюк, а она вернулась). А может, нет… она стоит и смотрит… может, она убежит… спасется… Никакого обморочного хозяина и "гула смерти" – не для этого существует художественная литература. А может, пес – это прощение? А может… может… – фантазия и нравственное очищение (хотя бы на ощупь).

"Щадящая" вовсе не поверхностная – правка была тщательная. И не только стилистическая – смысловая. Согласитесь, герой ведет себя не логично, думая о своих соседях по автобусу, что как могут они спать под шум колес, когда сам до этого проспал много часов кряду. Нельзя было оставить вместе "пирог" и глагол "проглотил" несколько романов Вальтера Скотта. Типичнейшие, новомодные, ошибки (причем даже для русскоязычных иностранцев): "зачитал" в значении "прочитал" – только "прочитал" (зачитывают библиотечную книгу) и, конечно же, "присела" в значении "села" – только "садитесь", никаких "присаживайтесь". Да не обидятся на меня наши замечательные авторы: заменила эвфемизмами не совсем нормативную лексику, кроме "сука" (это литературное слово; литературнее, по-моему, чем "ж…"), впрочем против "ж…" я ничего не имею – в "Избранном", а наша книга адресована, прежде всего, юному читателю, и мы обязаны быть если не образцом, то источником речевой культуры.

Любезный читатель, как бы Вы поступили на месте редактора: есть прелестное произведеньице, отобранное для публикации, но с досадным недочетом – малышка-героиня "калтавит" лишь на первых двух страницах (и еще на одной, ближе к концу), дальше девочка, не мотивировано, картавить перестает – включать произведение в сборник или нет? Выкидывать из книги жалко, дать, как есть (чтобы не вызвать недовольство автора) – тогда "с нас будут смеяться". Оправдание "в этом фишка" не катит – нет мотивации. Редактировать? Как бы Вы, любезный читатель, устранили этот логико-логопедический казус: всюду бы "накалтавили", заменив на "л", "с" буквы "р" и "ш", или вернули речи четкую дикцию? Я пошла по второму пути – меньше исправлять.

Достойных произведений оказалось гораздо больше, чем смогла, к сожалению, вместить эта "не тоненькая" книга. "Храбрый трусишка", "Дед Лихолет и ледяные цветы" (Ольга Вивчарова, Краснодар) ; "Улыбкина рубашка" (Ульфат Бадретдинов,Удмуртия, Ижевск) , "Полунебо и акетпа" (Станислав Гриченко, Нижегородская обл., Арзамас) , "Сказки Тум-Дум-Думского леса" (Дмитрий Зернес. Москва) , "Накануне семнадцатого лета" (Никита Туманов, Латвия, Рига) , "Я обещаю вам сказку" (Жанна Коробкина, Санкт-Петербург) , "Михалыч и Митяй" (Марат Валеев, Красноярский край, Эвенкийский район, Тура) , "Солнечные хороводы" (Юрий Жекотов, Хабаровский край, Николаевск-на-Амуре) , "Подарок для Деда Мороза" (Владимир Меркушев, Самара) , "Метка с адресом" (Галина Врублевская, Санкт-Петербург) ; "Мавра", "Прохор, Баська и Лорд", "Филя и Букаш", "О зверях земных и птицах небесных" (Инна Иохвидович, Германия) ; "Детство нами управляет" (Зоя Бобкова, Ленинградская обл., Гатчина) , "Летняя повесть" (Мария Скрягина, Московская обл., Красногорск) , "Странный Самурай" (Ирина Жураковская) , "Дневничок дошкольницы" (Алексей Малеев, Москва) , "Сказки деревни Вишнёвка" (Мария Блажнова) , "Мысли в начале зимы" (Артем Межурецкий, Ленинградская обл., Бокситогорск) , "По мосткам через море" (Мария Агапова, Санкт-Петербург) , "Третий папа" (Тимур Кир, Оренбургская обл., Новотроицк) , "Ласточка", "По ту сторону" (Елена Кириченко, Украина, Донецк) ; "Белое пятно" (Юрий Эльтеков, Санкт-Петербург) , "Лучший друг Абрек" (Андрей Тесленко, Сочи) , "Выстрел" (Галина Хемерова, Московская обл., Шатура) , "Юркина правда" (Валентин Макушев, Рязань) , "Руса" (Людмила Митрохина, Санкт-Петербург) , "Лунные копытца" (Владимир Краснов, Новгородская обл., Боровичи) , "Подойди к ней, Макс!" (Станислав Заречанский, Новосибирск) , "Поедем в Питер" (Ирина Павлова, Санкт-Петербург) , "Бабушка-шаманка" (Елена Янге, Москва) , "Лебеди" (Анастасия Нагибина, Ханты-Мансийский автономный округ-Югра, Тюменская обл., Кондинское) ; "Царское дело", "Мама, папа, Саша" (Наталия Савушкина, Москва) ; "Страна Шампания" (Любовь Рыжкова-Гришина, Рязань) , "Старики" (Марк Павлович) , "Гунька" (Михаил Смирнов, Башкортостан, Салават) , "Последнее воскресенье високосного лета" (Александр Тармаханов, Бурятия, Улан-Удэ) . Потребуется несколько увесистых томов, чтобы издать эти нехилые вещи.

Прекрасная идея – детское жюри. И публикация детских отзывов о прочитанном. Директор одной из школ сказал мне: "Дети в восторге. – И добавил "приватную" оценку школяров: – Правда, есть и фигня". Ну и что? У каждого есть. И у великих была, у Чехова, к примеру, "Драма на охоте".

Елена ХОЗЯИНОВА, председатель жюри