Протопоп АВВАКУМ
О внешней мудрости
// Пустозерская проза. М.: Моск. рабочий, 1989. - С.104-106.

Писано есть: Погублю премудрость премудрых и разума разумных отвергуся. Где премудр, где книжник, где совопросник века сего? Не обуя ли Бог премудрость мира сего? Понеже не разуме мир премудростию Бога, благоизволи Бог буйством проповеди спасти верующая 1 .

Разсуждение.

Алманашники, и звездочетцы, и вси зодейшики познали Бога внешнею хитростию, и не яко Бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьми, уподоблятися Богу своею мудростию начинающе, якоже первый блядивый Неврод, и по нем Зевес прелагатай блудодей, и Ермиспияница, и Артемида любодеица, о них же Гронограф и вси кронники свидетелствуют; таже по ниx бывше Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин 2 : вси сии мудри быша и во ад угодиша, достигоша с сатаною разумом своим небесных твердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотрях небеснаго круга, гадающе к людской жизни века сего,— настоящей, или отчету, или гобзование,— и тою мудростию своею уподобляхуся Богу, мнящеся вся знати.

Якоже древле рече диавол: поставлю престол мой на небеси и буду подобен Вышнему 3 , тако и тии глаголют: мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен! И взимахуся блядины дети выше облак,— слово в слово, яко и сатана древле. Сего ради отверже их Бог: благоизволил буйством Апостольским спасти хотящих наследовати спасение. Вси христиане от Апостол и отец святых научени быша смирению, и кротости, и любви нелицемерной; с верою непорочною, и постом, и со смиренною мудростию, живуще в трезвости, достизают не мудрости внешния,— поразумевати и луннаго течения,— но на самое небо восходят смирением ко престолу царя славы, и со ангелы сподоблятися славити Бога; души их во благих водворяются, а телеса их на земли нетлении быша и есть.

Виждь, гордоусец и алманашник, твой Платон и Пифагор: тако их же, яко свиней, вши съели, и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу 4 . Многи же святии смирения ради и долготерпения от Бога прославишася и по смерти обоготворени быша, понеже и телеса их являют в них живущую благодать Господню, чюдесьми и знаменьми яко солнце повсюду сияют. Виждь, безумной зодийшик, свою богопротивную гордость, каковы плоды приносите Богу и Творцу всех Христу: токмо на сыщатися, и упиватися, и баб блудить ваше дело. Прости , — не судя глаголю, к слову прилучилося. Не ваше то дело, но бесовское научение. Плакати о вас подобает, а не ругати: понеже плоть от плоти нашея, и кость от костей наших, тела нашего и уды отчасти. Увы, отцы и братия наша! Увы, чада и друзи!

Увы, приятели и сродство! Уже бо разлучишася от святых зде и в будущем веце. Како о вас не плакать? Плачю, рече, яко взял вас живых диавол и не вем, где положити хощет: яве есть, сводит в преглубокий тартар и огню негасимому снедь устрояет. Посмотри-тко на рожу-ту, на брюхо-то, никониян окаянный,— толст ведь ты! Как в дверь небесную вместитися хощешь! Узка бо есть и тесен и прискорбен путь, вводяй в живот. Нужно бо есть царство небесное и нужницы восхищают е, а не толстобрюхие.

Воззри на святыя иконы и виждь угодивший Богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами толстобрюхих, толсторожих, и ноги и руки яко стулцы. И у кажного святаго,— спаси Бог-су вас,— выправили вы у них морщины-те, у бедных: сами оне в животе своем не догадалися так зделать, как вы их учинили!

Помните ли?—на сонмище той лукавой, пред патриархами теми Вселенскими, говорите мне Иларион и Павел: “Аввакум милой, не упрямься, что ты на руских святых указываешь, глупы наши святыя были и грамоте не умели, чему им верить!” Помните, чаю, не забыли—как я бранить стал, а вы меня бить стали.

Разумный! Мудрены вы со дьяволом! Нечего разсужать. Да нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать 5 . А иное мне и молвить тово сором, что вы делаете: знаю все ваше злохитрство, собаки, бляди, митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи, другия немцы руския. Святых образы изменили и вся церковныя уставы и поступки: да еще бо християном милым не горко было! Он, мой бедной, мается шесть-ту дней на трудах, а в день воскресной прибежит во церковь помолити Бога и труды своя освятити: ано и послушать нечево—полатыне поют, плясавицы скоморошьи! Да еще бы в огонь християнин не шол! Сгорят-су все о Христе Исусе, а вас, собак, не послушают. Да и надобно так правоверным всем: то наша и вечная похвала, что за Христа своего и святых отец предания сгореть, да и в будущем вечно живи будем, о Христе Исусе, Господе нашем, Емуже слава ныне, и присно, и во веки веко м , аминь .

Комментарий (М.Б.Плюханова)

Враждебное отношение А. к “внешней мудрости” — к светским наукам, включавшим по понятиям того времени прежде всего риторику, философию, астрономию с астрологией — опирается на несколько оснований. Во-первых—на произведения отцов церкви, опасавшихся вторжения античной языческой образованности в сферу религиозной и богословской мысли. Во-вторых — на богословские идеи о постижении Бога помимо разума и знания, несколько упрощении трактуемые А. как дающие право пренебречь знанием. Новым стимулом для этой враждебности стало появление среди никониан украинских ученых риторов и богословов, в которых старообрядцы видели рассадников латинства. И наконец, оскорбительное для национального самолюбия, постоянно звучавшее на соборе 1667 г. обвинение древнерусских носителей благочестия в невежестве и заблуждениях,— все это сделало тему внешней мудрости одной из острейших для А. Он обращался к ней многократно, впервые, видимо, и послании Федору Ртищеву (см.: Летопись, 1664 г.). Среди сохранившихся черновых материалов Аввакума большинство выписок и:) разных книг касается именно этой темы (см.: Кудрявцев).

1 Послание к коринфянам ап. Павла. I, 19—21. Буйством— здесь юродством.

2 Неврод (Нимрод) —по книге Бытия (X. 9—10) —первый сильный на земле. В древнерусской книге “Палее”, толкующей Ветхий Завет, содержится апокрифическое сказание о “Невроде” — исполине, создателе Вавилонской башни и изобретателе астрологии (Бороздин, 209—210). Зевс-прелагатай, то есть принимавший разньн' облики; Ермис— Гермес; Иппократ и Галин— медики Гиппократ и Гален.

3 Близко к Кн. Исайи, XIV, 13—14.

4 Интересный случай использования цитаты у А. Здесь А. опирается на фрагмент из Беседы Иоанна Златоуста, где в рассуждениях о любомудрии Сократа слова “свинию вошь пияше” присутствуют в качестве сравнения. Там же упоминается об “извержении” Платона за его суетное намерение основать новую жизнь (см.: Кудрявцев, с. 205, 193).

5 Имеются в виду аморальные поступки некоторых греков, участвовавших в соборе 1666—1667 гг. Так, по слухам, греческий архимандрит Дионисий, склонный к содомскому греху, “блудил” в Успенском соборе. Об этом А. подробно пишет во II челобитной царю (см.: РИБ, стлб. 751—754).

 

Роман АТОРИН

ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА В ФИЛОСОФИИ СВМЧ. ПРОТОПОПА АВВАКУМА


Очень глубокими по своему существу являются взгляды и полемика протопопа Аввакума на тему принципов и методов познания бытия, изложенные у него в письмах и посланиях «К боярину Андрею Плещееву» «Писанийце» к Ф.М. Ртищеву, «Двум девам», «Пятой беседе о внешней мудрости» и «О последних увещаниях Аввакума». Протопоп считал, что истинное познание осуществляется только в Боге, а знание – о Боге, а интеллект же и эрудиция, то, что Аввакум называет «внешней мудростью», сравниваемой писателем с бесчестной рабыней, которая «не оставлена бысть внити внутрь Церкве, ниже вникнути в Христовы Тайны» (1), не являются залогом спасения. Внешняя мудрость, по мнению Аввакума, если она не направлена в нужное русло, является продуктом гордыни и бездуховности. Знание начинается в «смирении и кротости и любви нелицемерной», в противовес «богопротивной гордости» (2), которой руководствовались «вси злодейники» (3), живущие «внешнею хитростию и не яко Бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьими» (4).

«Не ищите риторики и философии, ни красноречия, но здравым истинным глаголом последующее поживите. Понеже ритор и философ не может быти христианин. Аз есьмь ни ритор, ни философ, дидаскальства и логофетства неискусен, простец человек и исполнен неведения» (5). Подобного рода высказывания характеризовали «отнюдь не самоуничижение, а напротив, принципиальное самоутверждение Аввакума» (6), его «высокое религиозное самосознание» (7). Руководство в духовной жизни внешней мудростью, по убеждению протопопа Аввакума, несовместимо с правильным усвоением христианской истины. Человек, стоящий на христианском пути, должен воспитывать в себе то, что Аввакум называет «чистая вера и простота рыбарская» (8).

Совершенное знание, по Аввакуму, есть Христово Откровение человеку посредством искренней младенческой веры, в противоположность «мудрейшим, от них же бо утаил есть Господь тайны благодати своея, а открыл есть та младенцем, да буйством проповеди спасет верующих» (9).

Основное противоречие между ревнителями древлего благочестия и сторонниками никоновых преобразований начинается с принципиально разных гносеологических позиций. Главные реформаторы, такие как Симеон Полоцкий, Арсений Грек и Паисий Лигарид прошли западную выучку, стояли на позициях схоластики – сухой систематизации накопленного материала – и делали ставку на внешнюю мудрость, академическую образованность. «Дело в том, что столкнулись разные идеи, что средневековой аксиоматике противостояла аксиоматика нового времени. Ошибается тот, кто увидит в этой конфронтации коллизию невежества и интеллекта. Это коллизия интеллекта и духа: для Симеона Полоцкого главное – просветительство, ,,внешняя мудрость“, а для Аввакума – нравственное совершенство» (10).

Из истории церковного раскола известен случай проведения ожесточённых споров между протопопом Аввакумом и монахом Симеоном Полоцким. Напряжённость и эмоциональность полемики доходила до того, что в конце бесед строгий аскетичный протопоп и киевский учёный расходились в полном изнеможении физических сил (11): «и зело было истязание много – пишет Аввакум, – разошлися яко пьяни, не могли и поесть после крику» (12).

Вся драма раскола заключалась в том, что в обществе представителей киевской учёности в лице Симеона Полоцкого, Епифания Славинецкого и их сторонников и последователей царило убеждение в богопознании путём образования и усвоения комплекса наук. Консервативным ортодоксам-традиционалистам, к числу которых принадлежал протопоп Аввакум, подобные утверждения казались чуждыми, противными христианскому духу. В схоластическом просвещении они видели препятствие к духовному совершенству, противопоставляя ему природную христианскую простоту, заложенную в душе каждого человека: «Ты ищешь в словопрении высокие науки – рассуждал протопоп Аввакум в адрес монаха Симеона, – а я прошу у Христа моего поклонами и слезами» (13).

Изучение религиозной гносеологии протопопа Аввакума обнаруживает идейную схожесть его взглядов с известным византийским мистиком архиепископом Фессалоникийским Григорием Паламой, – прославленным Церковью в лике святых, убеждённым сторонником неприемлемости синтеза философии и богословия в процессе духовного возрастания.

Богословие и Знание (gnosis) для Паламы есть созерцание Божественных Энергий, а философия относится к разряду явлений человеческой умственной деятельности, отводящей, по мнению Паламы, человека от правильного пути Богопознания, в связи с чем он писал: «если кто снова обратится к отвергнутой философии внешних мудрецов, надеясь через нее очистить душу, Христос ему никак не поможет» (14). Одним из самых опасных заблуждений архиепископ Григорий Палама считал уверенность в том, что «святое учение веры и эллинские науки вселяют в нас мудрость одинакового вида, да еще совпадающую с апостольскою мудростью» (15). По практически одинаковой богословской мысли к афонскому мистику XV в. через два столетия как бы примыкает русский проповедник протопоп Аввакум, который увещевал боярина Фёдора Ртищева: «Простота, государь, о Христе с любовью созидает, а разум от риторства кричит. Просим мы с тобою от Христа Бога нашего, истиннаго разума, како бы спастися, да наставит нас Дух Святый на всяку истину, а не риторика с диалектикой» (16).

Собор 1666 г., сделавший вывод о правильности проведения реформы, увидел главный «недостаток» древнерусского духовного наследия в отсутствии грамотности, что казалось диким для веропредставлений старообрядцев, ввиду убеждённости последних в отсутствии какого бы то ни было влияния образованности на становление и регуляцию процессов богопознания. Аввакум же и его сторонники считали, что смысл борьбы вокруг церковной реформы заключается в противостоянии духа и интеллекта. В связи с этим Аввакум писал: «Яко не внешняя мудрость пользует Церковь, но чистая вера и простота рыбарская. Християном бо Бог открывает тайны Духом Святым, а не внешнею мудростию» (17).

Увлечение борьбой против подмены религиозного чувства учёностью привело Аввакума к почти полному отрицанию философии. Идеолог староверия в посланиях «К боярину Фёдору Ртищеву» и «Двум девам» перечисляя всех известных ему античных философов: Сократа, Платона, Пифагора, Аристотеля, Диогена, – негативно высказывался о смысле их философской деятельности, направленной, как полагал Аввакум, на достижение сухого рационального рассуждения, убивающего «дух закона», и создание временной земной славы философа. Он выдвигал при этом в качестве альтернативы духовный путь, указанный христианством: «Внимати подобает гонящим философию, диалектику и риторику, каков конец ваши учителя прияша: и в веце сем славу приобретоша, и память их оскверняет воздух. Рыбари же к Богоразумию вселенную уловльше, по Бозе быша бози и по Господе господския, и свет миру всему показашася, и память их во веки пребывает» (18). «Ибо вси мудри быша – пишет Аввакум о философах, – и во ад угодиша» (19).

В подкрепление своего убеждения протопоп Аввакум находит святоотеческие высказывания и исторические примеры отвержения философской мудрости в христианской истории. По неизвестному источнику Аввакум цитирует слова послания Григория Богослова к Григорию Нисскому, где упрекает его в излишней увлечённости занятием философией. Аввакум это пишет так: «Почто возлюбил еси лучше называти себе ритором неже християнином? Воспомяни, откуду ниспал еси» (20). Известно, что Григорий Нисский являлся большим знатоком античной мудрости и стремился использовать античное философское наследие в интересах христианского богословия. Кроме того, Аввакум приводит соответствующие рассуждения Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина и Феодора Тримфиутского относительно «внешней премудрости и всякой памяти еллинских философов» (21). Кроме того, Аввакуму было известно предание, восходящее ко времени I Вселенского Собора, смысл которого был в событии, когда «некоему философу диякон ве умолкнути, и философ онемел, и ничто же когда мог глаголати» (22).

Однако несмотря на презрение к философии и «внешним наукам», протопоп Аввакум не дошёл до полнейшего их отвержения: «К тому же и диалектику и философию, и что потребно, – то в Церковь взяли, а что непотребно, то под гору лопатою бросили» (23).

Отвержение философии не является самобытной чертою собственно старообрядческого мировоззрения. Подобная концепция являлась одной из отличительных особенностей всей религиозной мысли древнерусской эпохи. Апостол Павел в послании к коллосянам говорит об опасности занятия христианину философией: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол. 2:8). Очевидно, что первых христиан апостол предостерегает от увлечения софистикой. Для представителей данной философской школы единственной целью любомудрия являлось не отыскание объективной истины, а стремление переспорить, переубедить своего противника, любыми средствами и методами доказать его неправоту. (Всю свою жизнь борьбе с софизмом посвятил Сократ.) Тем не менее, по словам А. Замалеева, «На Руси даже выработался определённый стереотип покаянного отречения от философии, отобразившийся на многих произведениях древнерусской религиозной литературы» (24). Далее автор приводит относящиеся к данной проблематике высказывания Епифания Премудрого, старца Филофея, Спиридона Потёмкина. Многие видные представители древнерусской религиозной мысли негативно относились к изучению философии, считая, что это наносит ущерб вере, истинному богопознанию (25).

С нашей точки зрения, более правильным будет утверждать двойственное отношение к философии на Руси. М.Н. Громов, изучая древнерусскую философскую мысль, отмечает положительное отношение, прослеживающееся в духовной литературе, к Платону, Аристотелю, античным философам-материалистам Демокриту и Эпикуру, в то же время, в адрес вышеназванных античных мыслителей высказывались резкие порицания. «В целом отношение к античным мыслителям было как к ,,первым философам“, предшественникам христианской мудрости; они могли то сближаться с нею, то противопоставляться ей» (26).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Житие Аввакума и другие его сочинения / Сост., вступ. ст. и коммент. А.Н. Робинсона. М., 1991. С.126. (Далее – Житие Аввакума).
2. Там же. С.256.
3. Там же.
4. Там же. С.255.
5. Там же. С.284–285.
6. Робинсон А.Н. Протопоп Аввакум. Личность и творчество //
Житие Аввакума и другие его сочинения. М., 1991. С.15.
7. Там же.
8. Житие Аввакума. С.126.
9. Там же. С.122.
10. Панченко А.М. Русская культура в канун Петровских реформ.
Л., 1984. С.40–41.
11. Андреев В.В. Раскол и его значение в народной русской истории.
М., 1870. С.314.
12. Житие Аввакума. С.234.
13. Там же.
14. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих.
М., 1995. С.35.
15. Там же. С.120–121.
16. Житие Аввакума. С.129.
17. Там же. С.126–127
18. Там же. С.128.
19. Памятники истории старообрядчества XVII в. // Русская историческая
библиотека. Т.39. Кн.1. Вып.1. Л., 1927. С.618.
20. Житие Аввакума. С.127.
21. Там же. С.127–128.
22. Там же. С.128.
23. Там же. С.198.
24. Замалеев А.Ф. Лекции по истории русской философии (XI–
XX вв.). Изд. 3-е, доп. и перераб. СПб., 2001. С.85.
25. Там же.
26. Громов М.Н., Мильков В.В. Идейные течения древнерусской мысли.
СПб., 2001. С.14

Комментариев:

Вернуться на главную