Олег ИГНАТЬЕВ

Спасаясь верой и любовью...

Новые стихи

* * *
Как цветок на алом шёлке,
Что видать издалека,
Принесла заря в кошёлке
Золотого петуха.

А душа была намедни
В стороне родных могил,
Где с утра просёлок летний
Травы пылью притрусил.

Я прошёл лесною чащей
И увидел за версту:
Всё земное преходяще,
Оставляет пустоту.

Путь ко Господу не гладок,
Тяжело душе моей,
Уязвимой для нападок,
Отбиваться от страстей.

За родных прошу, любимых,
За себя, за всех молю:
Защитите, серафимы,
Землю русскую мою.

Этой ей на алом шёлке,
Светозарна и тиха,
Принесла заря в кошёлке
Золотого петуха.

* * *
Где шума нет вокзального,
Любое место – рай.
Взамен вагона спального
Плацкартный выбирай.

С оконной занавескою
Неспешно разберись
И дальше перелесками
Знакомыми катись.

Куда? В любую сторону!
А лучше в край родной,
Куда мосты не взорваны
Соседскою войной.

Смотри в окно, разглядывай
Ту жизнь, что за окном
То чудится бодягою,
А то безумным сном.

А ведь была заманчивой,
Мерещилась вдали,
Как море одуванчиков
Ликующей земли.

Цветущим палисадником
Казалась нам весной
И всенародным праздником
С салютом над Москвой.

* * *
Имея лиру и дуду,
Я вслед за Пушкиным иду,

И радуюсь, когда меня
В пути обходит ребятня.

* * *
Опять у власти самозванцы,
Опять ругать их не моги,
А говорят, что постоянством
Не отличаются враги.

Опять они для вящей славы
Народа русского, впригляд
Казнят его на плахе - ржавой
От крови жертвенной ягнят.

1920-Й ГОД
В селе беда, и никому нет дела,
Что голод в распояску ходит тут,
Лошадок всех «коммуния» подъела,
А безлошадным землю не дают.

2020-Й ГОД
Сегодня власть дородная с лихвою
Долги решила возвратить селу,
Прикинувшись глухою и слепою,
И нищей, как мочало на колу.

* * *
Снова сумерки пророчат,
Что, согласно вещим снам,
Волчий глаз безлунной ночи
Это всё, что светит нам.

Помнят выгоны с полями,
Да кузнечики в степи,
Что идут на них с ветрами
На разбой солончаки.

Не снегами, не дождями,
Если вспомнить времена, -
Кровью сердца и слезами
Соль земли растворена.

К нашим горестям и бедам
Дурь слетает, как с куста.
Я совсем не привереда,
Говорю, как есть, спроста.

Глупость неискоренима,
Видно, разум тут и там
Исчезает в клубах дыма,
Прибивается к ветрам.

Всё до горечи знакомо
В нашей сумрачной поре,
И акация у дома,
И тутовник во дворе.

И душа, как в церкви служка,
Ставит свечи дотемна
Маслобойке, крупорушке
И станку для самана.

ДИАЛОГ
- Русского в России бьют.
Это ли не страшный суд?

- А он терпит эту власть,
Чтобы для Бога не пропасть.

* * *
Как шаток мир, стоящий на платформе,
Похожей на разрушенный редут!
В своём дому поэта не накормят,
Но и в чужом ему не подадут.
Сегодня всё зависит от карьеры,
От личного достатка и наград,
А завтра может быть иным расклад,
Как только власть утратит чувство меры,
Озолотится с головы до пят,
Российский люд, подобно староверам,
Пойдёт туда, куда глаза глядят.

* * *
Какого кляпа я плету слова?
С какой такой мороки уповаю,
Что снегом занесенная листва
Всё чувствует и помнит, как живая?

Наперекор докучливой молве,
Наперекор убийственному веку
Забыл я, что луна среди ветвей
Дороже райских яблок человеку.

Предел незримый нами не обжит,
Но путь указан жизненным укладом.
Душа моя не мне принадлежит,
И это её тайна и отрада.

Я раньше мерял глубину реки,
Глубины сердца измеряю ныне,
А осень птиц сбивает в косяки
И на пустом дворе со мною стынет.

Она, видать, готова биться лбом,
Но всё же доказать, что в дыме пьяном
Мы так хотели жить своим умом,
Что до сих пор живём самообманом.

Захлопнута калитка в летний сад,
В кустах таится утренняя сырость,
И еле слышно листья шелестят,
Напоминая всё, что позабылось.

* * *
Поэт – молитвенник по сути
В своей дыре, в своём закуте.

Аскет, келейник, чуждый миру,
Который видит в нём задиру

И гордеца, и балабола,
А не служителя глагола.

Оно, конечно, для кого-то
Стихи – пустяшная работа.

Но для поэта – дивный труд
В саду, где яблони цветут.

* * *
И в ясный день, и в непогодицу
Я помню заповедь одну:
Кто чтит и любит Богородицу,
Тот любит и свою жену.

* * *
Я уезжаю. На краю
Платформы узенькой стою
И поджидаю, жду, смотрю,
Когда мой поезд
Затормозит и подберет
Нуждой разбуженный народ,
А с тем народом в свой черед
И я устроюсь.

Я не грущу, но шум берез,
Летящий с дымом под откос,
Под стук колес, чуть не до слез
Меня доводит.
И рельсы тянутся туда,
Откуда еду и куда
Не попаду я никогда
С душой в разброде.

Пора бы, вроде, поумнеть
И не копить в карманах медь,
Чтоб дозвониться к милой, ведь
Звонки впустую.
На листьях краски октября
Пылают пламенем, и я,
Как бы ожегшись, втихаря
На пальцы дую.

Тайга зовет в глухую падь,
В туман и топь, минуя гать,
И вся моя ручная кладь -
Одна гитара.
И мир, где вытянувшись врозь,
Нагрелись рельсы от колес,
Как маневровый паровоз,
Окутан паром.

Я не обходчик с фонарем,
Чтоб ясным днем ходить с огнем
Давно исхоженным путем,
Вминая гравий.
Мне хорошо и на краю,
А станет худо, где стою,
Я сам себе и подпою
И подыграю.

* * *
Этот ивовый тын
И ковыльный курган
С половецких времён
Мне в наследие дан,
Как закатная тень
От акаций родных
И казачий чекмень
Для потомков моих.

* * *
Чем хороши стихотворенья Фета?
Живым согласьем разума и света.

А Тютчева стихи чем хороши?
В них ум не спорит с мнением души.

* * *
Ну и денёк! Не конфузясь,
Спрятал округу в карман,
Людям напомнив про участь,
Смертную участь, туман.

Плотный, тяжёлый, угрюмый,
Разом вобравший в себя
Мглу корабельного трюма
И затяжного дождя.

Тявкает чья-то дворняга,
Видно, на собственных блох.
Лист разбросав по оврагу,
Лес отощал и усох.

Жёлтое кажется рыжим,
Рыжее – в серых тонах…
Мир, словно кем-то унижен,
Прячет обиду в глазах.

Видно, скопилось в народе
То, что подходит вполне
Стылой, собачьей погоде
И облетевшей листве.

* * *
Нет в мире ярче ничего,
Чем свет, идущий от Него,
От Сына Божьего в тот час,
Когда Он молится за нас.

* * *
Мы пресыщены Божьей любовью,
Что хранит нас, лозою обвив,
И, забыв про свечу в изголовье,
Закипая беспамятной кровью,
От людской погибаем любви.

* * *
       Мне отмщение и Аз воздам.
                  Евангелие

Дождь со снегом. Грязь и гололёд.
У предзимья – собственные вехи.
Хочешь, нет, а дней круговорот
В новые ввергает нас огрехи.

Глядя на дворцы и терема
Тех, кто всем по-барски обеспечен,
Кажется, что старые дома
Втягивают голову по плечи.

Так сидят на ветках воробьи,
Словно голь в сиротской нахлобучке,
Или же сограждане мои,
В горький час дошедшие до ручки.

По своей вине ли, по чужой,
Что гадать, коль жаль всех до озноба?
Вечность с непокрытой головой
Слёзы льёт над нами, как у гроба.

Плачет, заступая наперёд,
Ведь исход у всех один, без фальши:
Бесы ли возьмут нас в оборот,
Ангелы ли понесут нас дальше?

Тут уже увёртки не пройдут,
Не поможет самооправданье,
Дескать, жил и я, как все живут,
Вольно понимая воздаянье.

Кто с Христом прожил, кто без Него,
Будет ясно всякому на свете…
Кроме зимней стужи, ничего
Не сулят прогнозы в интернете.

Снег с дождём. Туман и гололёд.
Падают последние орехи.
По приходу, значит, и расход,
Да и Божий Суд не для потехи.

* * *
Судить других не вправе я,
Ведь и моя душа
В тенётах своенравия
Запуталась, греша.

А вот прощать хулителей
Я волен всякий раз,
Чтоб в Божеской обители
Потом не прятать глаз.

* * *
На улице и сумрачно и зябко,
И вновь листва, имея жалкий вид,
С утра позёмкой взятая в охапку,
Невыразимо грустно шелестит.

Прошла пора, когда по водостокам
Бежали звоны вешнего дождя,
Сияли свежевымытые стёкла
И радостно казалось: я не я!

Другой совсем, бедовый да весёлый,
Восторженный, как тополевый пух,
Как лучший друг, что, распростясь со школой,
Свои мечты высказывает вслух.

Один порыв с безудержным желаньем
Довериться той жизни, что зовёт
Любовным словом, птичьим ликованьем,
И тем, что не узнаешь наперёд.

На счастье упованье, на удачу,
На тот неизъяснимый интерес,
Что делает любую душу зрячей
В земном круженье света и чудес.

* * *
В садах и скверах палая листва,
Измызганная ветром и дождями,
Похожа – в силу дальнего родства –
На нашу историческую память.

Её ли ни топтали и ни жгли,
Не брали в топоры, как мелколесье?
Поныне отрывают от земли
И гробят под сурдинку чужебесья.

И всё ж мы этой памятью крепки,
И, видно, оттого на свете белом
Не только про издёвки и пинки
Народ наш помнит. Знает в общем-целом:

Величествен и дивен тварный мир!
Где Бога хвалит всякое дыханье
И вряд ли хоть один земной кумир
Откроет людям тайну мирозданья.

Об этом даже нечего гадать,
Все помыслы верны до заблужденья.
Какую испытаешь благодать.
Коль мир забыл своё предназначенье?

Все потуги ославлены тщетой,
Той самою, что душу убивала
Во все века истории людской
Отсутствием любви, как идеала.

Вот и ложится под ноги листва,
Отжив своё, и нам напоминая,
Что жизнь даётся не для баловства –
Для Божьих дел. Особенно, земная.

* * *
В мире, где всякому больно,
Если болит у него,
Даже в среде богомольной,
Знаю: труднее всего
Не предаваться злословью,
Бога хвалить всякий час
И с неподдельной любовью
Думать о каждом из нас.

* * *
Нынче день такой же, как вчера.
Ветренный, туманный и морозный.
Громкоговорители с утра
Ехать предлагают в город Грозный.

Дескать, столько там теперь красот –
Глянете и ахнете, как дети,
Стоя возле сказочных ворот
Самой восхитительной мечети.

А какие там дворцы – ого! –
Не в пример царёвым – побогаче.
Всё понятно, в смысле, ничего,
Это ничего ещё не значит.

Мы и сами каждую весну
Новый дом сдаём под небесами,
Всё у нас идёт на – ай да ну! –
Лишь концы не сходятся с концами.

* * *
Когда нисходит благодать
Легко поверить и принять,
Что век минувший закреплён
За веком будущих времён.

Такой, вот, принцип домино:
Всё меж собой сопряжено,
И только мы, забыв о том,
Лишь на войну идём гуртом.

* * *
Что ты смотришь с печалью? Ужели не знаешь,
Всё меняется в мире не зря.
У весеннего ливня походка иная,
Чем у ливня в конце сентября.

Вот и мы не такие с тобою, как прежде,
Не такие, как были вчера,
Но у нас впереди - вечной жизни безбрежье,
А не взмах и удар топора.

* * *
         Мы русские! Какой восторг!
                          А.В.Суворов

Под скрип и хлопанье калиток,
Что помнит всякий старый дом,
Страна дурела от прикидок
На жизнь, что сбудется потом.

И я когда-то в ротозеи
Записан был стальным пером,
Чтоб мог и я, на мир глазея,
Запамятовать о былом

И безрассудно, оголтело -
Народ, в единстве золотой –
Делил на красных и на белых,
На тех, что пена и отстой.

И на любой вопрос, по ходу
Суровый получал ответ:
- Служи советскому народу
И твёрдо знай, что Бога нет.

- А как быть с Пушкиным, ведь он же
Служил России? – Позабудь!
И лица становились твёрже,
И палец упирался в грудь.

Я октябрёнком был примерным,
Горластым пионером слыл,
Но комсомольцем стал «манерным» -
Я в оцепленье не ходил.

Не патрулиировал у церкви
Пасхальной ночью или днём
И не пылал при личной сверке
Атеистическим огнём.

Душа выказывала норов
И, верно, от избытка сил
На чуждый выпад в разговорах:
- Я русский! – прямо говорил.

Да и теперь, не обмирая,
Не прячась в зарослях кустов,
Словно молитву повторяю:
- Я русский! Значится, Христов.

* * *
В поэзию камня не брошу,
Она – моя жизнь и любовь.
Я с нею, от ветра оглохший,
В саду, занесённом порошей,
Весенних слыхал соловьёв.

* * *
Я стал уважать личный опыт,
Ведь стоит принять гордый вид,
То зеркало грохнется об пол,
То лампочка перегорит.

Чуть-чуть размечтался, и вот уж
Обиду в душе не унять,
Как будто, ударив наотмашь,
Судьба замахнулась опять.

Что нам остаётся? Работать,
Трудиться во имя Того,
Кто дал иудеям субботу,
А русским - Христа Самого.

Кто дал нам родную окрестность,
Чтоб связи сердец не терять
С тем миром, где людям известно,
Что значит любить и страдать.

Где каждый о чём-то хлопочет,
И манят влюблённых во тьму
Томительно-зябкие ночи
В густом черемховом дыму.

* * *
И ночью непроглядною, и днём,
Промеж огня и пламени живём.

И как тут не обжечься, не сгореть?
Короче, в мире есть о чём скорбеть.

* * *
Мы изгнаны из рая
Так много лет назад,
Что можем, умирая,
Представить только ад
В его безумной силе,
В подробностях тех дней,
Когда мы все грешили
От юности своей.

* * *
Промчался вихорь-столбунец
И встал, как вкопанный, юнец -
Оставили силёнки.

Застыла мать, застыл отец,
Лишь смертно звякнул бубенец
На шее у бурёнки.

Что это было? Голый чох,
Лесная нежить, кабысдох,
Охвостья вьюги, что ли?

Скорее, волк, чем волчья сыть,
Да только некого спросить -
Темно и пусто в поле.

* * *
Будем думать, неспроста
Силы тёмной перевес.
Как сошёл Господь с Креста,
Следом Русь пошла на Крест.

* * *
Осень выпустила вожжи
Из своих уставших рук,
И помочь мы ей не можем,
Прозябая на ветру.

По ручью, меж трав примятых,
Знать не зная, где их ждут,
Как недельные утята,
Листья жёлтые плывут.

ПОЭТ
В его стихах - пионы и шмели,
И сад осенний с лиственным пожаром.
Он говорил, как сущий от земли,
Мешая морок века с Божьим даром.

И правду с ложью путал, что скрывать?
Своей рубашкой душу укрывая,
Он верил в жизнь, как верят в благодать,
С рождения до гибельного края.

Молился на неё, и на себя
Смотрел с усмешкой, чувствуя усталость,
Когда листва в начале сентября
Его любовью к миру загоралась.

Извечно затираемый толпой,
То горестно-угрюмою, то пылкой,
Казалось, шёл дорогой столбовой,
А вышло, что стоял перед развилкой.

Качнёшься влево – дома, как в гостях,
Пошаришь справа – нет руки по локоть.
Подруги тоже нет! Он холостяк,
Ненужный людям, как сорочья склока.

Уж коль решил пропасть, так пропадай
Для власти, что дурачить подрядилась,
Вот и будил его собачий лай,
Чтоб грешная душа опохмелилась.

Его приветил май, и пожалел,
И за руку увёл в обитель света,
Оставив лист бумаги на столе
Для будущего, видимо, поэта.

* * *
Народ наш кроток и могутен,
Душой и сердцем это знаю,
А то, что он «дурак по сути»,
Я эту ложь не принимаю!

Народ наш в целом не бессилен,
Живёт в нём дух, что раньше веял,
И ожидание Мессии,
Как в годы царства Маккавеев.

* * *
Что хочется поведать на словах?
Что мы умны, что в наших головах
Закваска фарисейская густа,
Как перед воплощением Христа.

* * *
Бумага для автопортрета
Заждалась пера и чернил.
То в комнате не было света,
То мир за окном был не мил.

Но вот заневестилась вьюга,
Мороз приударил за ней
И я, покидая свой угол,
Тулупчик надел потеплей.

Недавние страхи угасли,
А новых не знать бы вовек.
Не то, чтобы стал я опаслив,
Но я, как и все, человек.

Себя приучая к смиренью,
Пристрастен к юдоли земной
И в заросли душной сирени
Как в омут, бросаюсь весной.

Кому-то кажусь я пройдохой,
Кому-то затворником. Что ж!
Видать, до последнего вздоха
Над всяким куражится ложь.

Плотней запахнувши тулупчик,
Стою над холодной рекой.
А то, что податлив, уступчив,
Так это я с виду такой.

* * *
Кто, скажите, даст ответ,
Как больным и сирым,
Отражать небесный свет,
Сочетаясь с миром?

До зеркальной чистоты
Сердце как отдраить,
Если стрежень суеты
Прочь несёт от рая?

Как остаться выше дел
И людских законов,
Если ты не преуспел
В отверженье оных?

По сей день, из века в век,
Опершись на посох,
Ждёт ответа человек
На свои вопросы.

Бьётся ум его в силках,
А того не знает,
Что не мы себя в веках,
А Господь спасает.

* * *
Не всегда на каёмчатом блюдце
Нам стихи, как десерт подаются,
Но, когда так случается, Боже,
Это, правда, на чудо похоже.

* * *
На земле, страстями одержим,
Я бежал от Бога, не за Ним,

А когда споткнулся на бегу,
Понял: дальше жить так не могу.

В землю превращаюсь, в глинозём,
Горестно раскисший под дождём.

В серую золу дурацких снов,
В пепел никому не нужных слов.

Ветренник, охальник, балагур
Я душою стал, как смолокур!

А ведь нужно, понял грешный аз,
Так однажды встретить смертный час,

Чтоб сказать, не путаясь в словах:
- Жизнь моя прошла на небесах.

* * *
Злоба мира утомляет,
Утомляют гнусь и шваль,
И душа тогда впадает,
Словно в обморок, в печаль.

Как овца после окота,
Ослабевшая лежит,
И над нею чёрный кто-то,
Когти выпустив, кружит.

* * *
Вновь я стою возле дома,
Там, где акации - в ряд! -
Ищут со мною знакомых
Возле садовых оград.

Где он, тутовник у хаты,
Крытой речным камышом?
Всё подевалось куда-то,
Как и «бассейня» с ковшом.

Раньше под нашею крышей
Гнёзда лепили стрижи…
Больше я их не увижу
По-над дорогой во ржи.

И не увижу я деда
В майском саду меж ветвей
Там, где подругу проведав,
Лихо свистал соловей.

Ночь затянула в свой бредень
Солнцем калёную степь
В отсветах кованой меди,
Словно цыганская цепь.

Где они, сполохи лета
И стрекотанье сверчков?
Господи, дай нам всё это
По истеченью веков!

Дай нам обняться с родными,
Тленное сбросив тряпьё,
Там, где устами благими
Славится Имя Твоё.

В мире, что смертным неведом,
Дай нам любви и тепла,
Чтоб не аукнулась бредом
Жизнь, что под небом прошла.

* * *
К заре вечерней, словно к иве,
К плакучей иве прислонюсь.
На свете нет меня счастливей,
Так отчего же в сердце грусть?

Причем тут суетность земная,
Когда я верю и люблю?
И все ж не знаю я, не знаю
О чем вздыхаю и скорблю.

Мотает, как меня мотает!
Будто волною штормовой.
То мне удачи не хватает,
То, кажется, ее с лихвой.

Я не хочу, чтоб хоронила
Меня любимая моя,
И все же с нею до могилы
Идти по жизни мыслю я.

Хочу смотреть ясней и проще
На мир проселков и полей,
Как припозднившийся извозчик
С попутной думкою своей.

И не могу! Впадаю в дрёму,
В туман текучий при луне,
Когда медовый дух черемух
Безумно сладок по весне.

Сулила жизнь добра немало,
Но все, что было мне под стать,
Она поспешно отбирала
И вновь дарила, чтоб отнять.

Вот отчего меня мотает,
Мотает так, что валит с ног,
И сердце бедное не знает,
Как жить тому, кто одинок?

Когда мы любим, две задачи
Решать приходится всего,
Но в каждой, так или иначе,
Никто не знает ничего.

* * *
Иисус Христос, Который всех мудрее,
Ответил нам кончиною своей,
Какому богу молятся евреи,
Какого бога славит иудей.

* * *
Товарищ мой светловолосый,
Додельник, а не вертопрах,
Мундштук любимой папиросы
Зажмёт усмешливо в зубах

И, дым табачный выдыхая,
Напомнит мне, что грешен всяк,
И тот, кто псами был облаян,
И тот, кто лает на собак.

А коли так, от пересудов
Давай себя побережём,
Тем паче, что погода – чудо,
Смотри, как светел окоём!

Полынь от края и до края
Вскипает знойной синевой,
И горечь, к сердцу подступая,
Медовой кажется халвой.

Простором дышит понизовье,
Где русский люд живёт сейчас,
Спасаясь верой и любовью,
И добрым делом не кичась.

* * *
Пасмурно, холодно, сыро,
И, утверждая своё,
Ветер - буян и задира -
В кронах турзучит листьё.

Вот оно, время какое!
Движется, да невпопад.
То обопнётся со мною,
То отшатнётся назад.

Не понимает, должно быть, -
Так далеко не уйдёшь.
Рощу трясёт, как в ознобе,
Снег обращается в дождь.

Лужи становятся шире,
Мрак подступает к домам.
Кажется, жить в этом мире
Всё бесприютнее нам.

Впрочем, об этом немало
Сказано было уже,
Лишь бы душа понимала,
Что же ей нужно, душе?

Снова, забыв о покое,
Ветер в кустах шебаршит…
Ладно, что время плохое,
Были бы мы хороши

И научились с годами
Видеть сквозь морок дождей
Свет, что сияет над нами
По благодати своей.

* * *
На холме село, церквушка,
А вокруг цветущий дол.
Небо – та же крупорушка,
Звёздный сыплется помол.

Подставляй мешки, чувалы,
Короба и сундуки.
Дело, стало быть, за малым:
Просыпайтесь, мужики!

Окликай сосед соседа,
Осеняй себя крестом,
Да ступай в поля, проведать
Рожь в сиянье золотом.

Поведи плечом, косою
Сбей росу, ведя прокос,
Чтобы купно за тобою
Сыновья шли в полный рост.

Обдуваемые ветром,
С лёгким зноем за спиной…
Степь, наполненная светом –
Лик отрады неземной.

Откровенней,благородней
Сердце русское пылай!
Не забыл про нас Угодник
Преблаженный Николай.

Не забыла Божья матерь,
Осавещая путь во тьме,
И Христос Спаситель, кстати,
Тоже держит нас в уме.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную