КЛЮЕВ В ТОМСКЕ
По этой улице Обруб
Не Клюев шёл уже, а труп.
Поэт больным и нищим был,
Он подаяния просил.
Вот здесь, на этом месте, Клюев
Сидел и милостыни ждал.
Не много подавали люди –
И он нередко голодал.
Он – богатей ларей словесных
И смыслов дивных богатей –
Сидел и нищим и безвестным,
Сидел вместилищем скорбей.
Он был изгнанником из рая,
Он плакал, вспоминал, страдал…
У жизни гибельного края
Он всё ж спасения искал.
Спасенья не было…В Сибири,
Где речка Томь о берег бьёт,
Исчез он плотью в этом мире.
А духом…духом он живёт.
Какой он враг народа, боже.
Он скоро отошёл бы сам.
Его расстреливать негоже.
Должно быть стыдно, власти, вам.
Но про властей – это пустое.
Такой был гибельный замес,
За пять минут решали т р о е…
Был человек – и нет, исчез.
Отпели Клюева метели…
И мир жесток и век был груб.
Но все грехи его сгорели
На этой улице Обруб.
6.10.14
СВИДЕТЕЛЬ
Я видел поэтическое дерево –
Я видел Соколова, Передреева,
И Кузнецова, Тряпкина, и Сухова…
Я видел их и слышал, и любил.
Казанцева, Жигулина, Горбовского,
И Решетова, но березниковского…
Рубцова я не видел, но поистине
Он рядом, ближе многих ближних был.
Да, это было дерево так дерево.
Душа при нём жила, любила, верила.
Застал я время дивное в поэзии,
Чему я рад и по чему грущу.
И альманахи были интересные,
И вечера поэзии чудесные.
И много значили тогда для многих строки
В Москве и в Питере, и во Владивостоке…
15.08.14
* * *
Ищите родину…
Ищите родину…Ищите…
А что мне родину искать,
Когда она мне так известна
От первых дней моих, как мать.
Её поля, её заботы,
И песни, праздники, цветы,
Её страданья и щедроты,
Её смиренье и мечты…
Она всегда во мне, со мною,
Её и сумраки, и свет.
Да, да, она всегда со мною,
Как мама, хоть её уж нет…
12.07.14
* * *
Тоска считать людей в таких местах,
Где их число с годами убывает.
Невыносимо там, где их не стало.
Должно быть, я хочу, чтоб жизнь жила.
Р.Фрост «Перепись населения»
Деревенские гряды,
Деревенские лица,
Стёрли вас не снаряды,
А решенья столицы.
Наверху где-то сидя,
Просто дали заданье,
Перспективы не видя
В вашем существованье.
А теперь запустенье,
А теперь одичанье…
Ни застольного пенья,
Ни коровы мычанья.
Но наверх понемногу
Добралось пониманье…
И я жду, что поступит
Всем другое заданье.
Заработают пилы,
Застучат молотки –
И появятся силы,
И не будет тоски.
Я зову это время
Обновленья земли,
Чтоб комбайны поплыли,
Как плывут корабли.
Чтоб смеялась и пела
На земле детвора,
Чтоб по праздникам снова
Здесь кричали «Ура!»
30.11.14.
ПРОСТО ТАК
«Крыльцо…и сени…и чердак…
И горница…божница…печка…» -
Я повторяю просто так,
Пускаю как бы дым колечком.
И через дымку и дымок
Избы я вижу нашей брёвна.
Я вижу на двери замок,
А ключ лежит в пазу укромном.
Я открываю нашу дверь,
Я побываю в нашем доме…
Он где-то в вечности теперь –
Как бы отправлен на пароме.
Крыльцо и сени, и чердак
Уплыли в синеве лучистой.
Там не страданье и не мрак,
Там удивительно и чисто.
Через родимые слова
Приходит в душу вдохновенье,
Нам открывает синева
Далёкой вечности виденья.
Крыльцо…и сени…и чердак…
Ещё и песни, лица, лица…
Я вспоминаю просто так.
Ведь ничего не повторится.
30.11.14
* * *
О наши вечные враги,
Опять вы в стае.
Опять зловещие круги
Над нашим краем…
Опять, опять… И нет конца
Глубинной злобе.
Она у вас вошла в сердца
Ещё в утробе.
Ну что же делать. Мир такой.
Судьба такая.
И мы, конечно, примем бой,
Вам потакая.
Но как же вам не потакать.
Ведь надо снова
Вас бить и бить и разбивать…
Мы дали слово
Стоять за мир, за правоту,
За человека…
Вы переходите черту
Всегда, от века.
10.05.14
* * *
Нет, это вовсе нам не братья,
А просто гады…
Невинных убивать людей
Так рады.
Им любо жечь, душить, стрелять –
Завет Бандеры…
Мне этих братьев не понять,
Их ложной веры.
Душе вовек их не принять…
Тут ложь на лжи
И снова ложь,
С врагом объятья…
Убитым
Русский им хорош.
Какие братья?!
Давно лелеяли они
Разрыв последний.
Вот и настали эти дни.
Режим соседний…
Не братский, нет,
А злой сосед,
Враждебный даже.
И не такое видел свет,
С печалью скажем.
При этом не впадём в тоску.
Военной ратью
Идти готовы на Москву
Былые братья…
Там есть и братья и друзья,
Но в силе – гады.
Невинных убивать людей
Так рады.
20.07.14
|
ПРИЗНАНИЕ
Мы теперь живём на волоске –
В гибели, унынье и тоске.
Что-то всё не этак и не так,
То враги, то собственный бардак.
А когда сорвёмся с волоска,
Будет ещё большая тоска…
Но ведь что-то надо и менять.
Только что и как – мне не понять.
03.01.14
* * *
Николаю Старченко
Обогреть муравейник непросто
После долгой студёной зимы.
Но наверх муравьи-теплоносы
Выползают из мёрзлой тьмы.
Их работа – на солнце нагреться
И спускаться теплом в глубину.
Отогрели примёрзшую дверцу,
Отогрели каморку одну…
Отогрели каморку другую…
Теплоносы – прекрасен их труд!
Согревают обитель родную
И других они к солнцу ведут.
ЧИТАЯ «МОЛИТВЫ И ПЕСНИ»
Стихи Магомеда Ахмедова
Читал я сегодня весь день.
Мне стало казаться, что горы
Меня обступают кругом.
Что я не в Москве, а в Гунибе –
Хожу среди мудрых аварцев.
А Семичев мне переводит
Гортанную горскую речь.
Я так, Магомед, погрузился
В твои размышленья, в молитвы,
В твои письмена погрузился
И в песни земные твои,
Что начал завидовать даже
Любви твоей искренней, чистой
К родному аварскому краю
И к матери, и к небесам…
«Где просто, там ангелов до ста», -
Святые отцы говорили.
Но как-то мы всё усложнили –
И нет у нас чистой любви.
А вот у тебя и у горцев
Она сохранилась, я вижу.
Поэтому свежестью дышат
И горы твои, и стихи.
В стихах твоих капли истока.
И хлеб первородства, и сила,
Которая Богом даётся
Несуетным людям земли.
ПУТЕШЕСТВЕННИКУ
Зачем Камиль идёт по свету?
Зачем сто дней уже в пути?
Других занятий, что ли, нету?
Не надоело ли идти?
Камиль в ответ одной улыбкой
Всё скажет скептику в ответ.
И я пойму, что в жизни зыбкой
Ему дорога — это свет!
Ему дорога — песня, счастье,
Ему дорога — это дар!
И он идёт — в жару, в ненастье.
Хотя уже немного стар...
Хотя года уже седые,
И Пенелопа дома ждёт...
Но силы в сердце молодые!
И он восторженно идёт.
* * *
Внучка – бог для шмелей и бабочек,
попавших в надувной бассейн и не могущих
оттуда выбраться.
Она берёт палку и протягивает её
бьющейся бабочке или шмелю –
те цепляются за палку
и чудом оказываются на скамейке
или на столике…
Они обсыхают
и, радостные, улетают,
думая о чуде своего спасения.
И внучка счастлива.
«Сегодня я спасла пять шмелей
и трёх бабочек!» - говорит она торжественно.
А бабочки и шмели, видимо, думают,
что это бог спас их,
и благодарят его и славят…
По сути, они правы.
А внучку мы славим и хвалим,
говорим: «Молодец!»
И Бог поглаживает
её светлую головку
солнечными лучами.
* * *
В нашем доме пахнет щами,
Хлебом и вином.
Погоди-ка, Петр с ключами,
Мы ещё живём.
Погодите там, в котельной,
Где черным-черно.
Я вполне сосуд скудельный,
Слабый, грешный, но…
Но ещё я не собрался,
Не хочу пока
Закружиться я в пространстве,
Там, где облака…
* * *
Ждёт молоток, чтоб я прибил порог.
Ждут пылесос…розетка…мастерок…
Ждёт краска, чтобы я покрасил двери.
Всё ждёт меня, всё ждёт в какой-то мере.
И кто-то ждёт ответа на письмо,
И ждёт жена достойного вниманья…
И ничего не сдвинется само.
И как-то грустно это пониманье.
* * *
«Я когда-нибудь уйду от ответа
В грозовое деревенское лето,
В голубые деревенские дали,
Где меня уже сто лет не видали…»
Так давно я говорил.
Романтично.
На словах-то ничего, симпатично.
А на самом-то, на самом на деле
Там все избы, все поля опустели.
Там как будто на другой на планете –
Не играют и не бегают дети.
И такие там печальные дали,
Что уйдёшь ты от ответа едва ли.
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
Я полдня нынче парился. Парился, просто сидел,
На усадьбы глядел, на сугробы глядел в огороде,
Просто так отдыхал – что-то думалось мне, что-то пел,
Вспоминал год ушедший и думал о будущем годе.
Мир, конечно, суров, и безжалостен он и жесток,
Но я стряхивал мысли об этих реалиях-былях:
Снегом резко натёршись, быстрее бежал на полок
И лупил себя веником так, что взлетал, как на крыльях.
Мы ещё окликаем друг друга, ещё мы живём.
Эх, какая на изгородь шустрая села синица!
Окачусь напоследок водой с ледяным хрусталём!..
Надо жить, надо петь, надо к доброму в мире стремиться. |