Владимир ЯКУШЕВ, председатель правления Пермской краевой организации Союза писателей России

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗОР
Реплика

В нашем болотистом, низменном крае
Впятеро больше бы дичи велось,
Кабы…

 

Итак, это случилось. 10 декабря. В третий раз присуждена литературная премия Пермского края имени А. Л. Решетова. А это весьма и весьма дорогое имя для сознания пермяка. Не скажу, что для каждого, ведь культура, к сожалению, в последние годы падает так низко, что кажется – ниже некуда. Нет, оказывается, есть куда, пока человек умеет выражаться членораздельно и пользуется орудиями труда. Даже пермские младожурналисты начинают путать Решетова с Решетниковым, как это случилось на одном из фестивалей «Живой Перми». Этот пермский анекдот тут же можно продолжить: чему удивляться? Кто учит журналистов у нас в Перми? Абашев. Да какой Абашев? Да тот самый, главный премиальный авторитет, смотрящий по культуре и искусству в нашем Пермском крае. На этот раз благодаря Абашеву всю историю с Решетовской премией уже не назовёшь анекдотом – это филологический позор. Позор начался не в день присуждения премии, когда остепенённый филолог пошёл на мухлёж, по свидетельству участника, с голосованием: «…Нас просто провели... Дрожащих не пришёл, и Абашеев сказал, что он обо всём с ним переговорил. От Гребнева был конверт. Решили, что кворум есть. Сидякина предложила голосовать за двоих. То есть вместо того чтобы вычёркивать двух участников, вычёркивать одного. Мы с Пашей Чечёткиным были против. Я сказал, что так не голосуют. Абашев сказал, что голосовать можно по-всякому, и предложил решить спорный вопрос голосованием. Их было трое, нас двое. Я возразил, что у Гребнева один голос и Дрожащих нет. Тогда Абашев сказал, что сейчас позвонит Дрожащих и спросит у него, он за такое голосование или против. Позвонил, но никто не ответил. Тогда он сказал, что Дрожащих якобы назвал ему две фамилии и одна из них Асланьян, а вторую он пока не скажет. Это усыпило нашу с Пашей бдительность, и мы проголосовали за предложенное двойное голосование. Стали голосовать. Я вычеркнул Санникова, Паша очевидно тоже. Подсчитали голоса. За Асланьяна 4, за Бахарева 4, за Санникова 5. Это Абашев вкинул свой голос якобы от имени Дрожащих. Всего голосов было 13, а должно быть четырнадцать. Не хватало голоса Гребнева. Ведь у него был один голос. Ему можно было позвонить, но Абашев даже не сделал попытки, чтобы до него дозвониться. Если бы был этот голос, то у Бахарева тоже было бы пять голосов, и тогда пришлось бы переголосовывать. Вот такие политтехнологии. Три оказалось больше четырех, и мало того, оказалось равным пяти».

Передёргиванием голосов в настоящее время никого не удивишь, и фокусами с процедурой голосования тоже. Ну и что это маленькая компания значит на фоне всероссийских чудес! Суть в другом. Суть в филологическом позоре, поставившем под сомнение профессионализм Абашева и поддержавших его филологов в степенях поменьше: Кайгородову и Сидякину. Премия присуждалась три раза. В 2007-м – лауреат Анатолий Гребнев, Пермь. С этим никто не спорил. Планка была задана. В 2009-м – Юрий Казарин, Екатеринбург. И здесь начинаются сомнения. «Каменские элегии», книга, удостоенная премии, – маловразумительная и на удивленье малограмотная для доктора филологических наук:

Губы сплошные – гусь…

Сердце моё разбито –

Как я теперь проснусь.

Такая вот частушечная «гусь» – в первом же стихотворении! Учёный стихотворец в последних двух строчках хотя бы использовал избитый приём буквализма, когда устойчивому словосочетанию, имеющему переносное значение, возвращается прямое значение. Хоть это худо-бедно напоминает нам Решетова. У него тоже есть схожее, да не совсем то: «за соломинку с крыши родной», «убитым хочется дышать. Я был убит однажды горем», «Я в России живу не на птичьих правах». Вот ведь, казалось бы, перед тобой предмет, где ты можешь применить свои филологические таланты: проанализируй, раскрой особенности этого решетовского средства выразительности, одновременно заключающего в себе и бытийное чувство, и мировоззренческую мысль. Нет, мы будем лучше про «гусей» писать, а в Перми нам за них будут премии давать. Про Казарина не спорю, есть у него поэтический взгляд, но с вывертом, часто лживым, неправдивым, а ведь средствами искусства познают мир, а не путают наши представления о нём – это-то любой школяр знает. И в плане законченных текстов, «Каменские элегии» – пусты:

О, Господи, не умирай своих животных…

Можно и по-русски сказать: О, Казарин, не сочиняй своих стихотворений, или, лучше, не умирай своих стихотворений… Можно, но не скажу, ведь есть надежда, что поизучав ещё русский язык, автор, лауреат премии Абашева, станет наконец неплохим поэтом, итак напишет о России, чтоб не было стыдно потом…

Но перейдём в 2011 год. Когда три пермских филолога отдали предпочтение безнадёжно слабой книге «Ангельские письма» Андрея Санникова из, опять же, Екатеринбурга. По закону о премии: «Литературная премия имени Алексея Леонидовича Решетова (далее - премия) присуждается авторам талантливых поэтических произведений, написанных и изданных на русском языке, отображающих историю России и современность, духовный и нравственный мир человека, обладающих высокими эстетическими достоинствами, способствующих популяризации современного поэтического творчества». Теперь сочинительство Санникова:

Где-то ночью книжка плачет,

очень хочет быть живой.

Вероятно – это мальчик

с поврежденной головой…

Это ли не шедевр?! Есть ли тут достоинства? Очень может быть. Есть одушевление. Да. Книжка плачет. Но если книжка плачет, значит, она уже живая, ей больно. Она не то что хочет быть живой, а, скорее, хочет быть неживой. Вероятно, это автор «с повреждённой головой» хочет, чтобы книжка продолжала быть живой и при этом плакала. Заключительное четверостишие в этом тексте следующее:

Русская литература –

Сумасшедшая жена.

В позапрошлом вышла, дура,

Из девятого окна.

Есть предположение, что автор мыслил, что русская литература – его жена. Ну не такая уж она и дура, оказывается, если ушла от автора ещё в позапрошлом году. Будучи оптимистом, я надеюсь, что она осталась жива, выйдя из неведомого девятого окна. Всё-таки девятое окно – не девятый этаж. Очень может быть, что оно расположено и на первом этаже. Смотря откуда считать.

Словом, Решетов тут ни при чём. При чём Абашев. Это его премия. Поздравляю.


Комментариев:

Вернуться на главную