Геннадий Михайлович Карпунин

Геннадий Михайлович Карпунин родился в 1958 году в подмосковном городе Щербинка. Окончил МАДИ. Работал в районных газетах, был главным редактором региональной газеты «Московия», сотрудничал с московскими издательствами. Поэт, прозаик. Печатался в различных газетах и журналах. Автор более десятка книг прозы и поэтических сборников. Среди них – «Чистые пруды» (1996), «Ночной портье» (1996), «Я с тобой, моя Русь!..» (1999), «Куст ракитовый» (2003), роман «Часовых дел мастер» (2008), книга повестей «Мальчик из подворотни» и «Прощёное воскресенье» (2006). Живёт в г. Щербинка Московской рбласти.
 

ВИФЛЕЕМСКАЯ ЗВЕЗДА
А в России часто люты зимы,
Ну а в январе – как никогда…
А Россию по небу незримо
Вифлеемская ведет звезда.

Вот подули северные ветры,
Нанесли заносы на пути,
Где-то вновь – на сотни километров –
Не проехать людям, не пройти.

И у нас, по старому сказанью,
Как всегда, как много лет назад,
К Рождеству, немного с запозданьем,
Разыгрался сильный снегопад.

Налетели белые метели,
Закружили вьюги, замели…
И поля, и веси опустели
На родных окраинах земли.

Налетели, растревожив душу,
Грусть-кручину русскую тая, –
Потому метелями и стужей
Ты прекрасна, Родина моя.

От любви твоей – мороз по коже,
От объятий крепких – холодней,
Но такая ты еще дороже,
Но такая ты еще родней.

Нам одна с тобой дана дорога,
И другой дороги нет окрест, –
Сохранить, Россия, в сердце Бога,
До конца нести свой тяжкий крест.

*   *   *
У меня осталась та Россия,
С ветхою дорогой до погоста,
Где весной, чужбину пересилив,
Птицы вьют
        поближе к Богу гнёзда.

Здесь могилы тех,
                   кто мне так дорог.
И моё здесь, видно, будет место.
Сонно у венчального чертога
Ходит в белом саване невеста.

Ни мертва и ни жива обличьем.
Ходит, бряцая косой незвонко.
То вздохнёт
                невинностью девичьей,
То заплачет голосом ребёнка.

То монашенкой оборотится,
Льстя молитвою заупокойной…
Помоги, Небесная Царица,
Путь земной мне завершить достойно.

Русь моя, я без тебя как нищий,
С милостыней, падший у забора,
Потому держу за голенищем
Острый нож
                   для разношерстной своры;

Потому в глуши твоей убогой
От могил испытываю дрожь я.
Не иду проторенной дорогой,
А иду своей –
                         по бездорожью.

РАСПЯТИЕ
Вагон. Купе. Час летнего заката.
Смотрю в окно, не отрывая взгляда.
А поезд мчит с подстуком невесёлым
По разорённым деревням и сёлам,
И видится на каждой мне версте
Небесная Россия на Кресте.

*   *   *
Выкатилось солнце на большак,
Полыхнуло алым над полями,
Повздыхал прохожий, снял рюкзак
И присел на придорожный камень.

Поглядел на тех, кто к солнцу шёл,
Как и он, без роздыху шагая,
И хотя на жизнь он не был зол,
А подумал: «Что за жизнь такая!..»

Вынул папиросу, закурил,
Усмехнулся над честным народом…
Не сказать, что выбился из сил,
Просто он забыл – откуда родом.

*   *   *
В глубинке, в захолустном ресторане,
Приняв на грудь очередной стакан,
Он вдруг спросил, а был ли я в Афгане?
Ходил ли, как и он, на караван?

Он был, конечно, пьян. Но я ответил,
Что знаю про Афган лишь из кино.
Мне повезло, что за столом был третий
И по стаканам разливал вино.

А, в общем, он не очень и скандалил,
Так… нёс про всякое нетрезвым языком,
Что, дескать, был бы жив товарищ Сталин!..
И бил себя… в коленку… кулаком.

Он точно гвоздь вбивал в свою коленку,
А под конец, упав лицом в желе,
Вдруг выдавил: «Я б всех их разом…
                                                     к стенке…
Ну, этих… либерастов, что в Кремле…»

*   *   *
В крепдешиновом платьице, в черном уборе,
С постаревшим лицом от невзгод и потерь,
Она тихо стояла в церковном притворе,
Не решаясь войти в приоткрытую дверь.

И казалось ей – вечностью дышит минута,
Что великая радость не знает границ,
И хотелось любви, как знамения, чуда,
Как прочитанного со священных страниц.

Она что-то шептала, молитвы не зная,
Подбирая простые, из сердца, слова,
И не старая, вроде, и не молодая,
И как будто давно – ни жена, ни вдова.

А когда вдруг ушла, кто-то вслед беспокойно
Произнёс, словно все это было во сне.
«Посмотрите, как будто бы плачет икона…
Видно, к новым скорбям. А быть может, к войне?..»

НА  КЛАДБИЩЕ
Духи летучие времён минувших с ладаном, –
Он их почувствовал, когда прощался с ней…
…Цветы подвялые за чёрною оградою,
Трава высокая, крапива да репей.

Здесь нет надгробия. Лишь крест большой
                                                        с распятием,
Дубовый, с трещиной от зноя и дождей;
Табличка медная внизу прибита, с вмятиной,
С неровно сточенными шляпками гвоздей.

Впервые, может быть, могила не ухожена,
И сорняком зарос на холмике цветник,
Впервые, может быть, в плаще своём
                                                        поношенном
Не появился здесь с авоською старик.

В теплынь по праздникам, на Пасху или Троицу,
Идёт, бывало, он и что-нибудь несёт…
Калиточку прикрыв, Спасителю поклонится
И по обычаю две стопочки нальёт.

И, помянув жену, табличку с датой трогая,
Сбивая рукавом с густой травы росу,
Присядет на бордюр, как в путь,
                                                        перед дорогою,
Закурит, помолчит да и смахнёт слезу.

И так, с душой, когда земные страсти умерли,
Когда устал уже от бед и суеты,
Начнёт он убирать, почти до самых сумерек,
Могилу и сажать зелёные цветы.

…Впервые, может быть, на Пасху или Троицу
Он не придет к жене, не оборвёт траву,
И кто-то, может быть, двусмысленно обмолвится,
И пустит невзначай недобрую молву.

Прочувственно вздохнув, отечески досадуя,
Мол, как же это так: крапива да репей…
И будут грезиться времён минувших с ладаном
Духи летучие и пара голубей.

*   *   *
Мы любили одеваться с шиком,
Слушать до утра забойный рок.
Пили все – от мала до велика,
Даже те, кто пить ещё не мог.

Желторотые юнцы, стиляги,
Не привыкшие совсем к вину,
Мы пьянели от стакана браги,
Объявляя слабакам войну.

Рыцари дворов и подворотен –
От шпаны не прятались в кусты:
Даже те, кто к драке не пригоден,
Лыбились в расквашенные рты.

И на пустыре за школьным садом
Мы, волчата, выбравшись из нор,
Дрались, раздирая глотки матом,
Расширяя узкий кругозор.

Дети пролетарских коммуналок,
Ненавидя ложь и подлецов,
Воровали у своих отцов
Папиросы «Беломорканала».

Взрослые наигранные жесты,
Глупая мальчишеская прыть.
Улица, подвалы и подъезды,
А не школа нас учила жить.

Так, страдая сильно от запоя,
Пятилеток ускоряя шаг,
Нас вело безвременье тупое
К торжеству уродов и бродяг.

Многим нам теперь уже за сорок,
Но никак, никак я не пойму,
Почему кто был так близок, дорог,
Спился, надорвался, сел в тюрьму…

В сердце нет от юных лет отрады,
Только думы, думы об одном:
Где тот мальчик, что любил когда-то
Слушать голос мамы перед сном?

Где тот мальчик, что дарил гвоздики
Девочке, чью нежность не сберёг?
…Пили все – от мала до велика,
Даже те, кто пить ещё не мог.

ЗВЕЗДОПАД
Вечер был угрюм и молчалив.
Ждали, как обычно, электричку.
Кто-то, сигарету закурив,
Просто так держал зажжённой спичку.

Кто-то к окнам кассовым приник,
Сквозь толпу проталкивался кто-то…
Словом, как положено, в час пик
Много было всякого народа.

Звёзды с неба, будто невпопад,
Сыпались, как спички, догорая.
И не знали люди, что стоят
У порога ада. Или рая.

В ОПТИНУ ПУСТЫНЬ
За окном вновь дорога, селение,
Необъятная синяя ширь,
Где-то там, за холмом, в отдалении
Затерялся седой монастырь.

А на поле, где клевером пенится,
Где так розово и бело,
Бутафорская птица-мельница
Уронила своё крыло.

И берёзы – как есть артистки –
Хороводят почти наяву…
Это всё мне и больно, и близко,
То, что родиной я зову;

Чем живу, восторгаюсь и мучаюсь
И за что умереть готов.
Здесь любая избёнка дремучая
Мне дороже, чем свет городов.

Я не знаю, быть может, вы видели
Уголок, где царит благодать,
Не скорбели бы местные жители,
Не рыдала бы чья-то мать?

Но сегодня такое небо –
Ах, такое! – что через край…
Если есть та страна, где я не был,
А в стране той – заветный рай,

Что ж, пусть кто-то,
с молитвой пред Богом,
Бросит якорь на том берегу,
Только я и за смертным порогом
Без России никак не смогу.

*   *   *
Пыльная дорога,
Хвоя да песок,
Церковь недалёко,
Сена желтый стог.

Где-то в отдаленье,
Средь лесных озёр,
Хоровое пенье
Деревень и сёл.

Сколько их забыто
По всея Руси…
У куста ракиты
Ты о том спроси.

Да вглядись в ладони
Древних стариков:
В них, как на иконе,
Глубина веков.

Вдумайся, откуда
Эта глубина:
Если жили худо,
Их ли в том вина?

И найдётся, верь мне,
В деревеньке дед,
Что под чай с вареньем
Даст такой ответ:

«Жили мы не худо,
И теперь всё есть,
Держимся покуда,
Ну а там… Бог весть».

*   *   *
Канут в ночь, как в Лету, поезда,
Растворившись в беспросветной мгле.
Вот упала, догорев, звезда…
Родина, ты помни обо мне.

Стук колёс, как сердца стук в ночи,
Непонятно где – внутри иль вне.
Изощрённей стали палачи…
Родина, ты помни обо мне.

Помни, если вдруг сгорю дотла
Или окажусь на самом дне…
Тихо плачет старая ветла:
Родина, ты помни обо мне. 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную