| Я не только упоминаю, но и разбираю мысли и работы Василия Кокорева. Сегодня, к сожалению, мало кто уже слышал это имя, Василия Кокорева. Это был один из ведущих предпринимателей или олигархов той, дореволюционной России. Ну, знают Рябушинских, знают Морозовых, а вот как-то Василий Кокорев остался за кадром. А фигура очень колоритная. Может быть, я просто упоминаю сегодня фамилию Василия Кокорева. А есть смысл вообще поговорить о Василии Кокореве, о его жизни, о его мыслях, о его книге. У него книга так и называлась "Экономические провалы России". Эта книга выложена в интернете, она, правда, выложена не в полном объёме. Где-то полгода назад приехал ко мне один предприниматель из Сибири, даже, по-моему, из Дальнего Востока и привёз мне с десяток книг. Вот, представляете? В Сибири люди читают. Он говорит: "Я благодаря Вам, Валентин Юрьевич, узнал, кто такой Василий Кокорев и посчитал своим долгом оплатить издание этой книги. Вот такие вот у нас чудеса творятся. Александр Дмитриевич Нечволодов. Действительно, наверное, в этой книге страниц пятьдесят точно, посвящено Нечволодову и его творческому наследию. Тоже не хотелось бы сейчас уходить в эту интересную тему, тем более, что в этом году исполняется сто пятьдесят лет со дня рождения нашего, я не побоюсь этого слова, великого генерала Нечволодова. Он был историк, он был экономист, он был писатель, он был ещё и военный генерал. Об Александре Дмитриевиче Нечволодове мы, наверное, проведём специальную встречу. Георгий Бутми – тоже фигура, к сожалению подзабытая, очень сильно подзабытая. Было одно издание, очень так, с купюрами, даже не помню, как оно было названо, в "Алгоритме". Но надо конечно Бутми издавать более полно, только дореволюционное издание. Видимо "Алгоритм" испугался, потому что иногда он делает правильные дела и получает за это. Там возбудили дело по 282 статье, в отношении публикации нашего русского наследия. Вот до этого доходит. Павел Олль, Лев Александрович Тихомиров, слава Богу, это имя сегодня уже известно и мы немало встреч посвятили обсуждению его творчества. Менделеев. Менделеева мы конечно, тоже не обсуждали. Шипов. К сожалению, по-моему, даже прошлый раз я говорил, что возьмите любой учебник по истории экономической мысли России. Там все учебники снабжены этими приложениями, этими индексами, предметными, именными. Там от силы вы найдёте одну, две фамилии из тех, которые я перечислил. А если это история просто экономической мысли, то вы там, от силы, найдёте две, три русские фамилии. А так всё будут какие-нибудь Фридманы, Самуэльсоны и так далее. Вот в такой оккупированной стране мы находимся. Так вот, я считаю, эта книга – это небольшой прорыв в этом самом окружении.
Практически каждый день мне звонят по телефону, берут какие-то интервью и каждый раз такие вопросы, типа: "Валентин Юрьевич, как вы думаете, вот там Центральный Банк изменил ставку рефинансирования. Что это означает?" Или: "Вот, знаете, начался рост курса американского доллара, или падение валютного курса рубля. Прокомментируйте, пожалуйста" В советское время это называли мелкотемье, или увод нас от главных вопросов. Можно конечно, говорить и про ставку рефинансирования, и про валютный курс и про форекс, и про индекс Доу-Джонса. Надо всё-таки хвататься за эту тему, как за ниточку и выходить на какие-то метафизические вопросы. А вывод всегда один и тот же, что мы живём в перевёрнутом мире. А перевёрнутый мир у нас воспринимается, как нормальный, потому что у нас перевёрнуто сознание, мировосприятие. А вот почему у нас перевёрнутое мировосприятие, это разговор уже не только и не столько для экономистов. То есть, вот тут мы начинаем уже действительно рассуждать о таких вещах, о которых рассуждал и Сергей Фёдорович Шарапов. Ну, он например, не стеснялся обсуждать такой вопрос, как скажем, хозяйственная роль прихода. Он считал, что приход – это действительно единица церковной иерархии, часть церкви. И что люди находящиеся и пребывающие в приходе, они молятся, они обсуждают какие-то духовные вопросы, но при этом они, как бы дистанцируются от сегодняшней материальной жизни, от экономики, от общественного порядка, от политики. И Сергей Фёдорович Шарапов правильно задал вопрос: "А почему?" Тем более, что он приводит исторические экскурсы, из которых видно, что раньше-то приходы занимались и тем, и другим, и третьим. Это была действительно единица. Она была и духовная единица, и церковная, и хозяйственная и политическая единица русского общества. Поэтому, прежде всего нам Сергей Фёдорович Шарапов интересен, как такой метафизик. Славянофилы говорят, что Сергей Фёдорович Шарапов – это самый главный экономист среди славянофилов. А экономисты говорят, что, пожалуй, среди экономистов, Шарапов – это главный, если не единственный славянофил. Вот такая вот получается комбинация. Ну, конечно это не совсем правильно, потому что, если мы посмотрим на некоторые других славянофилов, они тоже были экономистами. Я не упомянул, скажем, Чижова. Чижов был математик изначально, но он был и крупным предпринимателем дореволюционным. У него какие-то книги остались. Я говорю какие-то, потому что ни одной книги Чижова не издано было за последние сто лет. Или Гиляров-Платонов, на которого ссылается Шарапов. В общем, мы пока не знаем своего наследия. А когда мы начинаем узнавать своё наследие, интеллектуальное, духовное, мы тогда понимаем, что мы занимаемся не тем. Мы тратим зря время на штудирование каких-то западных учебников "Экономикс". Гораздо интереснее, приятнее и полезнее почитать "Бумажный рубль" Шарапова. Я это непросто так вот умозрительно говорю. Я своим аспирантам подбрасывал эту книгу "Бумажный рубль" Шарапова и они конечно уже другими глазами смотрели на сегодняшнюю нашу финансовую денежную систему. Вообще, я придерживаюсь такой методы в работе с молодёжью, преподавании: не надо им ничего навязывать, надо просто давать какую-то информацию, какие-то табуированные темы поднимать, и тогда человек по-другому посмотрит на сегодняшний мир. Как-то многие стесняются, чтобы дать сталинскую экономику. Что это я вдруг, с Шарапова начал и потом перебросился на сталинскую экономику? А всё очень взаимосвязано. Потому что, многие элементы сталинской экономики, они перекликаются с идеями Шарапова. Я об этом говорил и об этом я написал. И возникает вопрос: - То ли люди действительно думали в одном направлении, как хозяева, как рационально мыслящие индивидуумы. - То ли может быть, большевики, или те спецы, которые работали на большевиков, они были знакомы с работами Сергея Фёдоровича Шарапова. Вот такие интересные вещи. А мне задают вопросы журналисты, интервью берут: "Валентин Юрьевич, вот там отбирают лицензии у коммерческих банков. Вот там Путин сказал, что слишком много банков. Должно остаться двести, двести пятьдесят. Правильно или неправильно?" Для того, чтобы как-то сразу перевести разговор в нужное русло, я говорю: "А вот в Советском Союзе было три банка. И как-то жили. Был Госбанк, Промстройбанк и был Внешторгбанк" Александр Нотин: И никто не знал, как они называются. Валентин Катасонов: И никто не знал. Да, это совершенно верно, и никто не знал, потому что они занимались своим делом и никому не мешали жить. А сегодня тысячи банков, и они, собственно говоря, не просто мешают жить, а они иногда просто пытаются кое-кого лишить жизни. Вот такая ситуация. Поэтому, я говорю - и двести банков нам не надо. А потом, я говорю, что не количество надо обсуждать, а качество. А, к сожалению, мы качество не обсуждаем. Это табуированная тема - какой должна быть кредитно-денежная система. Очень интересный вопрос, который поднимает Шарапов, это вопрос о том, откуда взялась экономическая наука. Мне, как преподавателю, как профессору, конечно, эта тема очень близка, потому что, где-то ещё лет двадцать назад я уже стал сомневаться в том, что есть такая экономическая наука. Как только защитил докторскую, решил, что сейчас у меня появилось время, я начну размышлять над такими вопросами. Через полгода я пришёл к выводу, что никакой экономической науки нет. Ну, даже тогда, используя ту принятую методологию, как нас учили в ВУЗах, в рамках философии, наука, важнейший атрибут науки – это законы. А что в экономике нам преподавали: закон денежного обращения или закон стоимости? Я не буду сейчас этому посвящать специально разговор. Примерно такие законы я могу тоже открывать каждый день. Например, открою закон, что каждое утро солнце восходит, а каждый вечер солнце заходит. Почему мне не дают Нобелевскую премию? Если разбирать те работы, которые номинированы нобелевскими премиями, то примерно из этого разряда. То есть, меня уже последние двадцать лет эта техника финансовая не интересует. Меня интересует - почему люди воспринимают это всё всерьёз, вот этот экономический и финансовый гипноз. Вообще, я говорил и продолжаю говорить, что вся сложнейшая финансовая наука она проста, извините, как сибирский валенок. То есть, есть два ряда цифр: - Один ряд цифр это требования, или как там в балансе, это значит активы . - И соответственно обязательства, или пассивы . А дальше что? А дальше начинается игра в кабалистику. Кстати говоря, Шарапов два или три раза упоминал в своих работах тоже кабалистику. Он финансы называл этим словом – кабалистика. Я очень обрадовался, потому что, когда ты находишь мысли, созвучные с собственными, радуешься, как ребёнок. Действительно, сегодня что мы видим? Идёт манипуляция цифрами, которые называются финансами. Манипуляция через рейтинговые агентства, манипуляция через управление инфляцией. Там нажал стартёр на печатном станке и увеличилась денежная масса. Увеличилась денежная масса, соответственно, все цифры поползли в этих рядах. Надо иметь в виду, что весь мир экономики он предельно примитивен. Есть один полюс – это деньги, а другой полюс – товары. Понятно, что товарной массой сложно манипулировать. Про товарную массу можно только говорить - её надо создавать. Создавать потом, трудом, интеллектом. А вот другим полюсом, им можно управлять, им можно манипулировать, можно нажимать какие-то стартёры, можно какие-то там задействовать рейтинги. Этот другой центр и используется для того, чтобы управлять этими рядами цифр, а через ряды цифр управлять процессом распределения и перераспределения товарной массы. Всё предельно просто. Мне очень интересно изучение экономики на данном этапе, как филологии. Вот мы тут беседовали с одним доктором филологических наук, Всеволодом Юрьевичем Троицким, я его всё подвигаю на то, чтобы нам начать серьёзный разговор - филология и финансы. Потому что, в финансах используется такой понятийный аппарат, который меняет сознание человека. Вот я сорок лет уже имею стаж преподавания экономики, я вижу, как поменялся полностью понятийный аппарат. Я не буду сейчас даже приводить примеры, но на словах, которые совершенно не отражают сущность. Старшее поколение по инерции продолжает воспринимать всерьёз. Даже среднее поколение. Тут одна девушка меня, из одного серьёзного издания, мучила, и она была очень удивлена, когда выяснилось, что оказывается, что инвестиции в России, это не инвестиции, а обычные спекулянты. Журналистка с таким хорошим стажем. Слово инвестиции люди по инерции воспринимают, как капиталовложения. У всех ассоциируется с какими-то там стройками пятилеток, Днепрогэсами, какими-нибудь металлургическими комбинатами. А на самом деле инвестиции это просто сегодня спекуляция, горячие деньги, манипуляция этими самыми цифрами. Или изменение, скажем, ставки рефинансирования. Изменение ставки рефинансирования, это тоже есть процесс такой волевой, субъективный. Есть и целый набор, я не хотел бы об этом говорить, а даже просто вброс какого-то финансового инструмента на рынок - это тоже уже есть манипуляция. На самом деле это интереснейшая тема, и Сергей Фёдорович Шарапов отчасти её затрагивает. Для него действительно возникает вопрос: как это так, вот ещё в первой половине девятнадцатого века, Россия вообще не знала, что такое экономическая наука. Я тоже заинтересовался этим вопросом - где преподавали экономику в России до середины девятнадцатого века? Не было ни одного университета, не было ни одного факультета. Где-то в конце пятидесятых годов девятнадцатого века, в каком-то университете провинциальном появился первый курс по экономике. Удивительно, да? А сегодня, если мы посмотрим на программы любого университета, не важно, что они учат, медицину, биологию, филологию, они обязательно должны изучать экономику. Понимаете? А вот как-то люди обходились без этого. Даже те люди, которые занимались хозяйством в России. Вот Сергей Фёдорович и говорит о том, что нам подбросили дохлую кошку под названием "экономической и финансовой" наук. Эта дохлая кошка, прежде всего, появилась у нас под видом классической английской политэкономии: Адам Смит, Давид Рикардо. Вообще интересно изучать персоналии. Я люблю со студентами даже не с теории начинать, а просто: кто такой Адам Смит, кто такой Давид Рикардо? А вы разве не знали ребята, что Давид Рикардо – это друг Натана Ротшильда и они вместе спекулировали на лондонской бирже фондовой. А вы разве не знаете, что многие свои идеи Давид Рикардо подхватил от своего, будем так говорить, компаньона по бизнесу, Натана Ротшильда? А потом появилась теория буржуазной политической экономии. А Адам Смит, который выполнял специальный заказ Ост-Индской кампании. В экономике, и Сергей Фёдорович Шарапов об этом пишет в своём "Бумажном рубле" и в других работах. Он пишет о том, что, в общем-то, это люди недобросовестные. Для них нет понятия истины с большой буквы. Для них есть просто выгода . Практически все эти теории: - либо социальный заказ, - либо человек мог что-то для себя мастерить, но эта его поделка оказалась востребованной в данный момент в данной стране. Например, Кейнс тоже мастерил свои модели, которые сегодня называются кейнсианскими моделями, ни на что, особенно не претендуя. Но возник кризис двадцать девятого года и неожиданно все эти кейнсианские модели оказались востребованными. Он был неплохой финансист, но, думаю, что если бы не было кризиса двадцать девятого года, наверное, никто бы даже сегодня и не знал кто такой Джон Мейнард Кейнс. Может быть, и знали какие-нибудь там глубокие знатоки, что там Кейнс был женат на русской женщине, балерине, и так далее. Такие вот детали. А никто бы особенно и не интересовался его "Общей теорией занятости, процента и денег", которую сегодня включили в список обязательной литературы. Но, возник кризис двадцать девятого года, и эта теория оказалась востребованной даже не на родине Кейнса, а она, прежде всего, оказалась востребованной в Америке. Новый курс Франклина Рузвельта - это кейнсианство. Так что, с финансовыми теориями тут очень всё интересно. Очень большое внимание при разборе финансово-экономических теорий, Сергей Фёдорович Шарапов выделяет вопросу конкуренции. Он говорит: "Это технический термин". Тоже вот, словечки придумали, он правильно сказал - это технический термин. На самом-то деле это просто напросто обычная грызня. Это обычная война. Война всех против всех или Homo homini lupus est (латинский). Придумали такое словечко "конкуренция". А потом ещё стали обосновывать эту конкуренцию: - Конкуренция там как фактор эффективности производства. - Конкуренция, как двигатель прогресса. Ну и так далее и так далее. А потом тут ещё и Дарвин оказался кстати, с его теорией естественного отбора. Он даже и не подозревал, бедолага, что он очень помог раскрутке этой теории либерализма и теории конкуренции. Так что экономическая наука, она очень лукава, а главное - никаких законов там нет. И для того, чтобы прийти к этому выводу, Сергею Фёдоровичу Шарапову тоже не один год потребовался. Потому что в своих ранних работах он употребляет слово: "Нам нужна наша наука " В последних работах он уже перестал употреблять слово наука вообще. Потому что, действительно, наука – это свои какие-то законы. А он к этому времени, уже познакомился с трудами таких философов-мыслителей, как Гиляров-Платонов, или Владимир Соловьёв. Я уже не раз вспоминал работу Владимира Соловьёва. Его работа "Оправдание добра", где Соловьёв пишет о том, что нет никакой экономической науки. Потому что, в той сфере, которая называется экономика, действуют универсальные нравственные и духовные законы. Если ты выполняешь эти законы, значит и экономика тогда здоровая. Если ты не выполняешь, значит, будут кризисы, значит, будет экономика не здоровой. Всё предельно просто. Вот. В дореволюционной России до середины девятнадцатого века изучали только хозяйственную этику в разделе, по-моему, это была дисциплина, которая называлась "Нравственное богословие", раздел "Хозяйственная этика". Вот и всё. Там несколько лекций и на этом точка. То есть, соблюдайте все законы, соблюдайте все заповеди, и тогда, собственно, экономика будет здорова. Читайте священное писание. В священном писании про экономику всё сказано. Но, мне задают вопрос: "А где же вот напрямую про экономику сказано?" Ну как? Экономика – это дом, в переводе с греческого, это домостроительство . Мы читаем в священном писании, что был хозяин разумный, благоразумный и был безрассудный. Благоразумный хозяин строил дом на камне веры, а безрассудный строил на песке. Вот нам подсказка. А мы всё обсуждаем там какие-то сложные модели экономико-математические. Да ничего сложного нет. Самое сложное, что было в истории человечества, это, наверное, плановая экономика, где использовались межотраслевые балансы и балансовые уравнения, линейная алгебра. Я помню, на первом-втором курсе института мы изучали линейную алгебру, межотраслевые балансы и транспортные задачки. Всё. Но это первый-второй курс. Леонтьеву дали нобелевскую премию за межотраслевой баланс, но я не понял, почему ему дали. Не глупый человек, интересный человек. Но дело в том, что в это время уже в Госплане использовали межотраслевой баланс. А он только публиковал в это время за океаном первую статью по межотраслевому балансу. Просто такие наблюдения. Об этом Шарапов, конечно, не писал, но как говориться, где просто, там и ангелов до ста. Поэтому, экономическая наука, она должна выглядеть как наука, если там есть какие-нибудь корреляции, какие-нибудь графики, какие-нибудь регрессии, - тогда это наука. С моей точки зрения, это видимость науки. Экономика – это скорее не наука, это творчество. Опять небольшой такой экскурс в другую эпоху. Сейчас я закончил работу, которая называется "Уроки экономики Сталина". Надеюсь, что в этом году книга выйдет, и мы здесь соберёмся для её обсуждения. Я так достаточно внимательно почитал некоторые теоретические работы Сталина. Но прежде всего, конечно все обсуждают сегодня экономические проблемы социализма в СССР, работу 52-го года. Дискуссии при подготовке учебника политэкономии. Дискуссии эти начались ещё с довоенного времени. Ещё до войны Иосиф Виссарионович вызвал (тогда он ещё не был даже член-кором) профессора Островитянова, и сказал: "Вот. Начинайте работу". Прошло пятнадцать лет, Сталин ушёл из жизни в пятьдесят третьем году, учебник по политэкономии появился в пятьдесят четвёртом году. Но, он как был недоработанный, как не сходились там концы с концами, так они и не сходились до краха Советского Союза. Я имею в виду, в части социализма. В части социалистического способа производства. Поэтому я всегда стараюсь искать истину, а не рисовать всё либо в чёрном, либо в белом цвете. Я прямо говорю. Сталин был прекрасным хозяином, хозяйственником, практиком, но теоретически он ничего не создал. И более того, он экономическую мысль направил в ложное русло, в русло политэкономии. А политэкономия, это не наша наука, это протестантский менталитет. То есть, попытка осмыслить русскую жизнь, попытка создать русскую жизнь на почве этой политэкономии западной, протестантской - это был изначально неверный посыл. Некоторые там говорят, что Сталин был скован своими обстоятельствами, своими окружениями, я сейчас не про это. Я говорю, что не стоит и открывать какие-то истины в рамках политической экономии. И ничего не получилось. А вот модель получилась. Потому что он был практик. Когда он был практик, он засучивал рукава, и он руководствовался здравым смыслом. Поэтому: - И планирование было, - И денежно-кредитная система была такая, как правильно сказал Александр - Иванович, что мы её даже не замечали. - И двухконтурное денежное обращение было, когда не было таких жутких событий, когда там миллиарды безналичных денег обналичивались, и начинались там всякие скандалы. Да ни одной копейки из безнального оборота не попадало в наличный. Я изучал этот вопрос за тридцать лет, с тех пор, как была создана вот эта двухконтурная система: ни одна копейка из безнального оборота не попала в наличный оборот. То, что сегодня делают наши денежные власти, это просто спектакль. Они делают вид, что они борются с обналичиванием. Да не так это надо всё делать. Я думаю, что они понимают. А если не понимают, так я готов им объяснить.Так что, вот много интересного. Я не готовился так системно выступать, отдельные мысли врозь. Да, конечно книга получилась толстая не только про Шарапова, не только про его единомышленников, а главное про его эпоху. Про его эпоху мы говорили не раз. Шарапов жил как раз в то время, которое мы называем эпохой русского капитализма. Это было очень непростое время. Сергей Фёдорович Шарапов ушёл из жизни в 1911 году. Но ещё за несколько лет до своей кончины, Сергей Фёдорович правильно говорил, что Россия движется к катастрофе. Многие этого не понимали. Мне приходится бывать на разных патриотических мероприятиях, и, к сожалению, я вот очень грущу по поводу того, что выступающие, как правило, ностальгически вспоминают ту, утерянную Россию. Да, там было много хорошего, но опять нельзя же впадать в крайности: либо белое, либо чёрное. Вот я, как экономист, смотрю на любое событие, как на бухгалтерский баланс, или две стороны одной медали. Нам ностальгирующие по той, ушедшей России, рассказывают про одну сторону медали. - О том, что, действительно, строились железные дороги. - О том, что там освоился Донбасс. - О том, что там появились путиловские заводы. - О том, что в двух столицах были магазины, где было всё, как в Греции. - О том, что у нас появился золотой рубль. Список достижений был очень длинный. А теперь давайте посмотрим на пассив, или другую сторону медали: - Практически засилье иностранного и еврейского капитала в русской экономике. - Внешний долг, который накануне первой мировой войны оказался первым по величине. Россия оказалась на первом месте, хотя по другим экономическим показателям, она занимала пятые и шестые места. К сожалению, об этом не говорится. А если мы об этом не будем говорить, значит, мы опять имеем шанс наступить на все грабли. Очень много страниц у меня посвящено, в том числе, и вопросам русской экономической истории. Например, что из себя представляла банковская, денежно-кредитная система России в эпоху Шарапова. Что из себя представлял рубль. Шарапов очень любил сравнивать ту денежную систему, при которой он уже жил, с той денежной системой, которая существовала до Александра II. Водораздел истории России - это смена власти. Ушёл из жизни Николай I, пришёл Александр II. Я не хочу обсуждать личность Александра II, я хочу сказать о том, что действительно пошли реформы. Кто их инициировал, Александр ли второй, или ещё кто-то из его окружения, но обычно мы все реформы сводим к чему? Это освобождение крестьянства, это выкупы, это передел земли. Но это была и финансовая реформа. И, между прочим, освобождение крестьянства совпало по времени (всего на несколько месяцев разнятся эти два события) с созданием такого института, как Государственный Банк Российской Империи. Вот это очень интересно. А кто возглавил, кто был первым руководителем Государственного Банка Российской империи? Это был Александр Юрьевич Штиглиц, сын придворного банкира ещё при Николае I. Штиглиц, который был связан с Ротшильдами. Фигура такая неоднозначная. У нас сегодня люди, недолго думая, начинают сразу кого-то превозносить. Я уже не удивляюсь - у нас в Москве появился бульвар имени Сергея Юльевича Витте, например. Это примерно тоже, что, скажем, назвать там какую-то улицу именем Войкова или Воровского. Только, конечно, роль Витте, как удушителя России, намного более серьёзна, чем роль Воровского или Войкова. Вот с какой стати, с какого бодуна назвали бульвар, где-то в Ясенево именем Сергея Юльевича Витте? Точно так же и некоторые тоже сегодня вспоминают фигуру Александра Людвиговича Штиглица, или Стиглица. Кстати говоря, нынешний нобелевский лауреат дальний родственник тех Штиглицев. Они все выходцы из того самого города, где начался клан Ротшильдов. Все они, как говорится, птенцы одного гнезда. Вот если так усердно поизучать эти биографии, то все они из одного города выходцы. Фигура Штиглица тоже неоднозначна. Я не буду даже про сами реформы рассказывать. Реформы привели к тому, что денег в экономике стало меньше. Я не буду сейчас все детали рассказывать, они не так интересны, а кому интересно, прочитают. Важен результат: денег в экономике стало меньше. А ведь что произошло? Ведь как у нас пишут в учебнике по истории? Значит, произошёл переход в России от крепостничества или российского варианта феодализма к капитализму, к товарно-денежным отношениям. А если переход к товарно-денежным отношениям, значит, денег должно быть в разы больше. А денег стало меньше. Парадокс в этом. А если денег становится меньше, это что означает? Это означает, что можно всё взять даром, как говорят некоторые товарищи, даром. Вот так всё и было. То есть, начался такой неприкрытый, беспардонный грабёж русского народа: и крестьянства и помещиков. Об этом писали многие люди, которые были связаны с деревней: не только Шарапов, но и Нечволодов, и тот же Энгельгард, например. "Письма из деревни" Энгельгардта - потрясающие письма. И тот же самый Тихомиров писал про деревню. И поэтому, я не сторонник, чтобы как-то ностальгически вспоминать эти времена. Наоборот, эти времена надо вспоминать, но как трагические времена и многие, те же славянофилы, они предупреждали о той катастрофе, которая накатывается на Россию. Конечно, тот же Нечволодов, тот же Шарапов, они не пытались сразу по всему фронту работать. У них был свой участок. Они конкретно основную часть своего времени, своих усилий тратили на то, чтобы не допустить денежной реформы в том варианте, в каком её проводил Сергей Юльевич Витте. А он навязал России золотой рубль. Я должен сказать, что хотя сегодня мы больше говорим про Шарапова, но, наверное, более ярко, более точно о золоте, чем Нечволодов, никто вообще не писал. А книжечка-то всего у Нечволодова сто или сто десять страничек. Называется "От разорения к достатку". Когда он писал про разорение, он, прежде всего, писал про нашу русскую деревню. И он писал, почему произошло разорение. После 1897 года деревня оказалась окончательно разрушенной, разорённой. На полную мощность стал работать этот самый принцип, который был ещё до Витте, при других министрах финансов: не доедим, но вывезем . Русский народ голодал. Это может быть, в столицах жировали, а в деревнях голодали. В деревне голодали, и почему голодали? Вот там вспоминают сталинский голодомор, тоже много переврали, но был, извините, и царский голодомор. Может быть, я слишком резко выражаюсь, но действительно была такая политика, что мы должны накапливать золото, мы должны укреплять свой рубль. А как мы можем укреплять свой рубль? У нас укреплять рубль можно только тремя способами. - Либо ковырять это золото в недрах. - Либо посылать пшеницу за границу, обменивая на жёлтый металл. - Либо брать кредит у Ротшильдов. Пользовались в основном, третьим и вторым методом. Был, конечно, и первый метод, но статистика показывает, что уровень добычи золота был не высок. У меня даже книга была написана в 2009 году, называется "Золото в экономике и политике России". Там я привожу статистику. Конечно, добыча золота во времена, скажем, Сталина, в пятидесятые годы - на порядок было больше, чем до революции. Когда я начал копать материалы по золотодобыче - конечно, была совершенно безумная контрабанда золота. К сожалению вот это - эпоха либерализма. Если так говорить коротко, то экономическая политика царской России, это была политика экономического либерализма. Так что, Шарапов всё это видел. Он понимал, что надо бороться и с политикой с этой либеральной, надо выстраивать другую государственную систему. Система, которая была бы действительно народовластьем. Он подробно описывает, как необходимо организовать власть на местах, земские органы управления. Он описывает, как должна выглядеть денежно кредитная система на местах. Набор текста: Наталья Малыгина Редакция: Наталья Ризаева http://clck.ru/98oNS |
|||
