Начало 2010-го, последнего года «нулевых», отмечено очередной дискуссией о новом реализме, который стал не главным художественным направлением, но, пожалуй, главным мифом русской литературы 2001—2009 годов.

Нового реализма и «новых реалистов», так или иначе, касались в своих обобщающих статьях Роман Сенчин (1) и Лев Данилкин (2). Еще в 2009 году новый реализм стал мишенью для Глеба Шульпякова (3) и Ольги Мартыновой (4). Собственно, с заметки Шульпякова и статьи Мартыновой берет начало «крестовый поход» против нового реализма, поддержанный в первые месяцы 2010-го людьми столь разных вкусов, взглядов, политических убеждений, как Валерий Шубинский (5), Игорь Фролов (6), Михаил Бойко (7).

Новый реализм взяли под защиту Лев Пирогов (8), Максим Левенталь (9), Владимир Бондаренко (10) и Андрей Рудалев (11), который с успехом заменил отошедшую от дел Валерию Пустовую на должности главного идеолога нового реализма.

Между тем, новый реализм никогда не был особым художественным направлением.

В сущности, писатели, которых относят к «новым реалистам», слабо связаны друг с другом. Между сентиментальной прозой Захара Прилепина, критическим реализмом Романа Сенчина, неоавангардом Сергея Шаргунова и «окопной правдой» Аркадия Бабченко очень мало общего. Не случайно писатели, которых еще не так давно относили к лидерам нового реализма – Александр Карасев, Дмитрий Новиков, Денис Гуцко – публично от него отмежевались. Зато Романа Сенчина, который сейчас представляется «самым главным новым реалистом», поначалу в новые реалисты не приняли (12).

Изначально «новый реализм» был конструктом, созданным молодыми критиками. В декабрьском номере «Нового мира» за 2001 год Сергей Шаргунов, тогда молодой писатель и критик, студент журфака МГУ, опубликовал свой знаменитый манифест “Отрицание траура” (13). Хотя «предвестники» нового реализма появлялись и раньше, а сам термин уже не одно десятилетие гулял по страницам филологических сборников, литературных журналов и даже газет.

“Отрицание траура” не только породило миф о “новом реализме”, но и стало манифестом не столько нового литературного направления, сколько нового поколения. Не поколения писателей, а именно нового поколения критиков.

Два года спустя юная выпускница все того же журфака МГУ Валерия Пустовая опубликовала несколько рецензий в московских “толстяках”, а в восьмом номере “Нового мира” выпустила и свою первую большую критическую статью “Новое “я” современной прозы: об очищении писательской личности”. Благословила новую критикессу Ирина Роднянская, написав к статье Пустовой небольшое предисловие. Не прошло и года, как Валерия Пустовая почти одновременно (в майских номерах “Октября” и “Нового мира” за 2005 год) опубликовала две программные статьи, после чего превратилась в признанного идеолога все того же нового реализма. В 2005–2006 годах к почтенному сословию критиков присоединился Андрей Рудалев, один из немногих молодых критиков в лагере “почвенников”. Новый критик помимо “православно-почвенной” “Москвы” быстро стал своим и для академических “Вопросов литературы”, и для толерантной “Дружбы народов”, и даже для вполне либеральных “Континента” и “Октября”. Новому реализму сочувствовал и сочувствует Роман Сенчин, который на страницах «Дружбы народов» и «Литературной России» уже давно выступает как литературный критик.

Новые критики главным объектом для анализа избрали творчество своих сверстников, которые пришли в литературу на рубеже девяностых и нулевых или еще позднее. Пустовая всерьёз противопоставляла Владимиру Маканину и Сергею Гандлевскому довольно-таки серого прозаика Илью Кочергина. Рудалев сначала славил Александра Карасева, Дмитрия Новикова, Ирину Мамаеву, а позднее перешел к появившимся в середине нулевых Герману Садулаеву и Валерию Айрапетяну. Роман Сенчин, кажется, не обошел вниманием ни одного сколько-нибудь заметного молодого литератора (14).

Задолго до статьи Мартыновой новый реализм не раз подвергали критике Наталья Рубанова (15), Дарья Маркова (16) и ваш покорный слуга (17). Это было несложно. Искусственность нового реализма бросалась в глаза сколько-нибудь внимательному читателю. Но словосочетание «новый реализм» из литературы не ушло, а дискуссии вокруг нового реализма оказались не напрасны. Они помогли изменить интеллектуальный климат эпохи.

В январе 2010 года Лев Данилкин, один из самых востребованных и самых цитируемых современных критиков, констатирует: «…нулевые получились  с о в с е м  не такими, какими их представляли. Вряд ли в 1999-м кто-нибудь мог прогнозировать появление той картины литературного процесса, которая в 2009-м кажется очевидной и естественной: новый отечественный роман — «настоящий роман-с-идеями» — сходит с конвейера каждую неделю <…> топ-10 современных русских авторов, за одним-двумя исключениями состоящий из имен, о которых в 90-е и не слыхивали: смена, то есть, состава; наконец, кто бы мог предположить, что тот парад курьезов, каким была русская литература вплоть до середины нулевых, кончится тем, что магистральным направлением станет скомпрометированный коллаборационизмом с коммунистической идеологией, очевидно бесперспективный, однако все-таки эксгумированный из провалившейся могилы реализм? Что роман, обеспечивший своему автору самую стремительную за все десятилетие литературную карьеру, будут, в порядке комплимента, сравнивать с горьковской «Матерью»?» (18)

Чтобы понять не только значение нового реализма, но и его парадоксальный успех, надо вернуться к рубежу девяностых и нулевых годов.

Ольга Мартынова уверена, что девяностые были годами расцвета литературы. Может быть, она и права, если судить с точки зрения литературоведа. А с точки зрения социолога литературы – это время глубокого упадка именно серьёзной, «качественной» прозы. Причин тому много. В основном – социально-экономические и социокультурные. Интеллигенция, особенно провинциальная, обнищала и одичала, повывелись грамотные, читающие рабочие, деградировало студенчество.

А серьезные писатели все меньше обращали внимание на происходящее. В большинстве своем они перестали интересоваться реальностью, превратившись в какую-то секту. Их творчество питалось сугубо литературными источниками. Все каналы, ещё связывавшие с миром, засыпали, провода оборвали. Писателя больше не интересовали вечные вопросы бытия. Ирония, как радация, истребила всё живое. На рубеже девяностых и нулевых в своей программной статье «Гамбургский ёжик в тумане» Ирина Роднянская констатировала: «Утрачен интерес к первичному «тексту» жизни – и к её наглядной поверхности, и к глубинной её мистике <…> Искусство веками отделялось от своей бытийной базы – Красоты, до поры, однако, не упуская её из вида <…> Но вот она скрылась из глаз совсем, и сразу всё омертвело. Остались муляжи – забавные, роскошные, величавые» (19).

Я не случайно вспомнил эту статью Роднянской, она передаёт интеллектуальный климат эпохи, подготовившей новый реализм. Шестидесятники не отвергли литературу для литераторов, не приняли социокультурный апартеид. Именно Ирина Роднянская, Павел Басинский, Евгений Ермолин проложили дорогу пропагандистам нового реализма. Особенно следует выделить Евгения Ермолина (20), который сделал для пропаганды нового реализма больше, чем даже молодые критики. Правда, он и понимает новый реализм шире (21).

Новый реализм, по мысли критиков, возвращал литературе реальность, а читателю – литературу: «Искусство действительно принадлежит народу — больше, чем это можно себе представить» , — писал Шаргунов. Впрочем, вторую задачу он не решил. Кажется, один лишь Захар Прилепин стал сравнительно известным писателем, чьи тиражи хотя и уступают тиражам Людмилы Улицкой и Евгения Гришковца, но хотя бы сопоставимы с ними. К массовому читателю не пробился, кажется, никто.

Зато у «демократизации» литературы оказался крайне неприятный побочный эффект – снижение качества «серьезной», в частности, журнальной литературы.

«Материальную базу» новому реализму создали премия «Дебют» и всероссийский форум молодых писателей («форум в Липках»). Первую учредили в 2000 году, второй начал работать в 2001-м. Оба проекта оказались настоящей литературной «фабрикой звёзд».

Подавляющее большинство молодых писателей, участников «Дебюта» и «Липок», оказались людьми, не слишком начитанными. Позволю себе сослаться на собственные наблюдения. Я пять раз принимал участие в форумах молодых писателей. Обычно во время форума проводится несколько творческих встреч с известными писателями. Как правило, встречи показывают вопиющее невежество большинства «липкинцев». В 2009 году на творческом вечере Владимира Маканина речь зашла о его нашумевшем романе «Асан», но молодые писатели, принявшие участие в дискуссии (!), честно признавались, что «Асана» не читали. Однако спешили высказать свое мнение и даже читали собственные стихи «к случаю».

Приход в литературную жизнь массы юных невежественных писателей, преувеличенное внимание к ним привели к возникновению небывалого прежде феномена «положительной дискриминации». Планку качества снизили настолько, что ее стали не перепрыгивать, а перешагивать. В нулевые годы на страницах традиционно требовательных к литераторам толстых журналов появились немыслимые прежде тексты: проза Натальи Ключаревой и Евгения Алехина в «Новом мире», рассказы Александра Снегирева и повести Германа Садулаева в «Знамени», публикации Ирины Мамаевой и Алексея Ефимова в «Дружбе народов», целые «молодежные» номера журнала «Октябрь». Само понятие «качественная литература», введенное Сергеем Чуприниным, кстати, главным редактором «Знамени», начало терять свой смысл.

Финал престижной литературной премии теперь редко обходится без молодого писателя. Но если сборник рассказов Захара Прилепина «Грех» (премия «Национальный бестселлер») можно отнести пусть и не к «высокому искусству», но к нормальной «серьезной» прозе, то премиальный успех «Нефтяной Венеры» Александра Снегирева (шорт-лист премии «Национальный бестселлер») и «Таблетки» (шорт-лист премий «Национальный бестселлер» и «Букер») – пятно на репутации этих уважаемых и престижный конкурсов.

К этим произведениям лучше всего подходят слова Игоря Фролова: « Новые реалисты» отринули виртуозность языка, выбрали в качестве своего инструмента не скрипку и даже не барабаны – способностей не хватило, – а консервные банки и кастрюли с палками. И барабанят уже десяток лет » (22).

Но обобщение Фролова все-таки несправедливо. Волна нового реализма вынесла на берег не только гнилые водоросли. Среди тех, кого причисляли или же до сих пор причисляют к новым реалистам, можно найти и талантливых прозаиков, и одаренных поэтов, и незаурядных критиков и публицистов. Полагаю, что Роман Сенчин, Александр Карасев, Дмитрий Новиков, Денис Гуцко все-таки бесконечно далеки от образа дикаря с консервными банками.

И все-таки новый реализм в том смысле, в каком его понимали Шаргунов, Пустовая и Рудалев, существовал только в манифестах. Это был, скорее, самообман, вызванный стремлением выйти из тупика, в который наша “серьезная” проза забрела в девяностые. Желание вернуть литературе общественную значимость и любовь читателя, впрыснуть в нее жизненные соки. Что удалось осуществить из этой программы? Вопрос для другой работы.

(1) Сенчин Р. Питомцы стабильности или будущие бунтари? Дебютанты нулевых годов // Дружба народов. 2010. № 1.

(2) Данилкин Л. Клудж // Новый мир. 2010. № 1.

(3) http://shulpyakov.livejournal.com/46922.html

(4) Мартынова О. Загробная победа соцреализма // OpenSpace . ru // http://www.openspace.ru/literature/events/details/12295/

(5) Шубинский В. Что и почему // Октябрь. 2010. № 2.

(6) Фролов И. Чудище стозевно и безъязыко // Литературная газета. 24 марта 2010. № 11 (6266)

(7) Бойко М. Свободные радикалы-2. Манифест проигравшей стороны // НГ Ex libris . 25 февраля 2010.

(8) Пирогов Л. Погнали наши городских, или Откуда ноги у «нового реализма» // Литературная газета. 03 марта 2010. № 9 (6264).

(9) Левенталь В. Верлибры, свежие верлибры! // Октябрь. 2010. № 2.

(10) Бондаренко В. Попытка прорыва // Литературная газета. 04 апреля 2010. № 13 (6268).

Левенталь В. Верлибры, свежие верлибры! // Октябрь. 2010. № 2.

(11) Рудалев А. Да, мы победили! // Завтра. 14 апреля 2010. № 15 (856).

(12) Пустовая В. Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм. // Октябрь. 2010. № 5.

(13) Шаргунов С. Отрицание траура // Новый мир. 2001. № 12.

(14) Сенчин Р. Рассыпанная мозаика. Статьи о современной литературе. М.: «Литературная Россия», 2008.

(15) Рубанова Н. Килограммы букв в развес и в розлив // Знамя. 2006. № 5.

(16) Маркова Д. Новый-преновый реализм, или опять двадцать пять // Знамя. 2006. № 6.

(17) Беляков С. Новые белинские и гоголи на час // Вопросы литературы. 2007. № 4.

(18) Данилкин Л. Указ. соч.

(19) Роднянская И. Движение литературы. М., 2006. Том. 1. С. 529, 530.

(20) Ермолин Е. Молодой «Континент» // Континент. 2005. № 125. См . также сам 125-й номер «Континента», целиком посвященный молодым писателям.

(21) Ермолин Е. Случай нового реализма // Континент. 2006. № 128.

(22) Фролов И. Указ. соч.