|
ЯБЛОКИ ПАДАЮТ…
Больше холодного, меньше горячего света…
Девочка милая, это кончается лето.
В руку Владычную – словно созревшие души –
Яблоки падают, персики падают, груши…
Поутру выйдешь ты в сад в своём платьице белом, –
Ветер, завидя, прильнёт к шелковистому телу.
Чудится, грезится в трепете тайных мгновений
Нега воздушная сладостных прикосновений.
Мир плодоносящий, скоро пора увяданья!..
Мучится сердце твоё, ожидая признанья.
Держат в плену своём благословенные кущи –
Солнцем налитые – яблоки, персики, груши!..
Угол отыщется… Сядем, безмолвные, рядом
И задохнёмся горчащим хмельным ароматом!
ЕДЕМ И ЕДЕМ С ТОБОЙ…
По исчезающим вехам –
Счастье ли это, беда, –
Ехать с тобой бы и ехать,
Ехать, – незнамо куда.
По сторонам чтоб сияло
Зарево березняка,
Чтобы покорно лежала
В тёплой ладони рука…
Реки, пологие склоны,
Плавные выступы гор, –
Как материнское лоно –
Этот бескрайний простор!
Рваная скорость движенья,
Ветер, свистящий у лба, –
Словно бы из окруженья
Вырвалась наша судьба!
Сели и снова пропали,
Взвились вороны с креста
В незамутнённые дали –
Вечности русской врата.
…………………………
Днём угасающим летним,
Упоены красотой
Невыразимою, – едем,
Едем и едем с тобой…
ПОРОЮ ЗЫБКОЙ ПРЕДРАССВЕТНОЙ
Не о грядущем вопрошать
В дремучей благостыни лета! –
По смутному наитью встать
В рань, до предутреннего света.
Трава росиста, воздух сыр.
В низинах – хладный запах тленья.
Но вслушаешься: Божий мир
Как бы исполнен песнопенья.
И ширится, как утро, грудь,
И, сонная, очнулась птица.
И мир Божественный дохнуть
На тварное – как бы боится.
И утреннее озерцо,
Курящееся из тумана, –
Как бы родимое лицо,
Представшее чрез тьму обмана…
И дышит свет, и тает ночь
Над родиной твоею бедной…
Чего ещё хотеть и мочь
Порою зыбкой предрассветной,
Где дух свободен, как звезда,
Взошедшая над горней высью,
Где плоть безгрешна и чиста
Душа, не тронутая мыслью…
ЗВЕЗДОПАД
Сосны да ели. Кругом ни души.
Даже не снилось, –
Как мы с тобою пропали в глуши,
"Затихарились".
В завтра ли верим иль прошлое ждём? –
Вот оно, рядом
Под августовским холодным дождём, –
Под звездопадом.
Птица не вскрикнет, не скрипнет крыльцо.
Тих и бесплотен,
Нежно твоё омывает лицо
Ливень Господень.
Руку твою милосердную дай,
И в мирозданье –
Веришь в приметы – возьми, загадай
Быстро желанье.
Нету ответа, плутает тропа
В холоде звёздном…
Жалко, что поздно свела нас судьба,
Слишком уж поздно…
Палой листвы пробирает вино
Пьяно, до дрожи...
Встретились поздно с тобою мы, но
Встретились всё же.
Держит в покорности рока узда
Душу и тело…
Словно сгоревшая в небе звезда –
Жизнь пролетела.
ОГОНЬ
Зимы хоронят живьём…
Плохо с тобой мы живём,
Каясь и тяжко греша,
Близкая сердцу душа.
Сердце сквозь стужу неся,
Вижу, – озябла ты вся
В лютой пурге забытья,
Смертная радость моя…
Боль мою – с сердца сними;
На вот, с ладони возьми
Этот, – к тебе на ладонь
Перелетевший огонь!..
БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ЯЗЫК…
Тает свеча восковая.
Прячется в тучи звезда.
Ветер шумит, не смолкая.
Старая дача – пуста.
Летние коротки ночи:
Вспыхнули – не уследишь!
Дождик о чём-то лопочет,
Ты что-то мне говоришь.
Сонного бора вещанье.
Птицы рассерженный крик…
Кто-то сказал, что молчанье –
Будущей жизни язык.
Даже не слушая, слышу…
Может быть, это – любовь,
Что созерцания выше,
И разуменья и слов?..
АХ, МАЛАЯ ЭТА СИНИЦА!..
И вот – исполненье забытых до срока угроз:
Уж март на носу и, наверное, зима на прощанье
Нам дарит на память – безжалостный русский мороз
И стужу такую, что перехватило дыханье.
Старинные сосны, старинный покой сторожа,
Застыли недвижно, – и что им, заснеженным, снится?
И только одна во всём мире живая душа
Безмолвье тревожит – ах, малая эта синица!
Взлетит, непоседа, исчезнет, – хлопот полон рот,
И вновь замелькает в глуби ледяного просвета;
И льётся незримо, – не зная сама, что поёт
Во славу Господнего незаходящего Лета.
ЛИСТОПАД
Водный блеск – как блеск холодной стали.
Налетевший ветер – не вздохнуть.
Острие неведомой печали
Леденисто проникает грудь.
Долгим вздохом облетают кроны…
Где-то здесь, невидимая, ты…
Листопад таинственно хоронит
Наши одинокие следы.
Стелется, сходя огнём на воды,
Тихий сон смирившейся листвы…
Осень! – долгожданная свобода
От людей, и страсти и молвы.
…Здесь ли ты, иззябнувшая, рядом, –
В сердце и смятении моём, –
Дышишь обнажённым листопадом,
Греешься струящимся огнём?..
ВЬЮГА, ВЬЮГА…
Сквозь тоску и городскую вьюгу,
Утопая в снеговой пыли,
Наугад и друг навстречу другу
Мы в потоке нелюдимом шли.
В мирозданье заметённых улиц,
В снеговой пустыне, как в бреду,
На ходу столкнулись, разминулись.
…Оглянулись, на свою беду.
В СУМРАКЕ ГОЛЫХ АЛЛЕЙ…
В давнего счастья алчбе
Всё я прощаю тебе,
Молнии света во мгле
На бесприютной земле, –
За безрассудство речей,
Дивное солнце ночей,
И роковую напасть –
Сердце сжигавшую страсть;
За благовонный елей
Липовых душных аллей
В тот нескончаемый год,
Что безвозвратно уйдёт.
Некого в этом винить.
Судьбы – не соединить.
Осень… И путнику рад
Тихий, как сон, листопад –
Бедному сердцу елей
В сумраке голых аллей…
АНГЕЛ МОЙ, РАДОСТЬ МОЯ…
Жить бы, бесстрастно приемля
Мир, – как над полем звезда…
День убывает. На землю
Скоро придут холода.
Птицей рассветною пела,
Только, тревогу тая, –
Что ты в грядущем узрела,
Ангел мой, радость моя?..
Сумраком дышат овраги.
Лето – зови-не зови!
Всё, что к смиренью и благу,
Господи, благослови!
Душу сжигавшие страсти
Время сотрёт без следа…
Похолодеют запястья.
Заледенеет вода…
И на угрюмом просторе,
Диком просторе пустом
Сердце – очистится горем,
Реки – очистятся льдом.
МЫ, ЗА РУКИ ВЗЯВШИСЬ...
Осенние клонятся нивы,
Но горним садам не отцвесть.
Сегодня с тобою мы живы,
А завтра что будет – Бог весть.
От страстной беды не избавлю,
Терзая себя и виня,
Но только тебя не оставлю,
И ты – не оставишь меня.
Земную прорвав оболочку,
Свободен от мрачных тенет,
В какую-то страшную точку
Сужается режущий свет...
Как будто избывши неволю,
В недвижно-пустой окоём,
С тобою по минному полю
Мы, за руки взявшись, идем...
НА УДАЛЬЦОВА, 12…
На Удальцова, 12, – весна.
В зябких хоромах
Дышит испуганно, словно со сна,
Запах черёмух!
Вон – три берёзы в зелёном ряду! –
Реют, воспеты
Малоизвестным, в каком-то бреду,
Пьяным поэтом…
Ветер сгущается, в окна дыша
Ливнем и градом!..
Жаль лишь: к чему привязалась душа -
Дышит на ладан.
Но обращается памяти блажь
В центр всего мира:
Эту вот лестницу, этот этаж,
Эту квартиру,
Где отгоревшие ночи и дни –
Вечны, нетленны…
Помнят, наверное, только одни
Старые стены
Сколько здесь пролито слёз и вина!..
Всё-таки, братцы,
На Удальцова, 12, – весна!
На Удальцова, 12…
В ЭТОЙ ПУСТЫННОЙ АЛЛЕЕ…
…Вот она словом заветным
Снова встречает меня,
Не отстраняясь от бездны
Светом шумящего дня.
В воздухе дело к ненастью.
Молнии брызнул изгиб.
Сердце наполнено страстью
Юных дурманящих лип.
Душные, оцепенели
Травы над дальней тропой…
В этой пустынной аллее,
Где мы сидели с тобой,
Так же смеркается запад,
Так же, вне горя и лет,
Льётся божественный запах,
Пахнет божественный свет…
***
Чрез замять невозвратных лет
Пригрезилось? – иль был он с нами –
День, словно стиснутый просвет
Меж приведеньями-домами?..
Всё чудилось, что быть беде
В безмолвии пустынных улиц,
В глухом отчаянии, где
Мы встретились и разминулись.
Шли рядом мы, но как во сне,
Твои стирая очертанья,
Ложился неподвижный снег,
Тягучий, как поток сознанья…
***
В хате, ютящейся с краю
Родины, сжавшейся в пядь,
Тихо Творцу воздыхаю:
Чем ещё душу занять?
К грозному ближе закату,
Бурей – разор бытия
В крайнюю вломится хату...
Крайняя хата – моя.
ЗАВЕСА
Утих – надолго ль? – снегопад,
Но воздух сладостно-морозен,
И долгий плавится закат,
Меж бронзовых застывший сосен.
К замёрзшим поднесу устам –
Облитое беззвучным златом…
И вдруг почудится мне там,
За леденеющим закатом –
Таинственное бытиё,
Задёрнутое кромкой леса…
Но снидет Он – и нет её,
И пала ветхая завеса.
СНЕГ
Стремительный, как жизни век,
Похожий на лавину,
Кружится снег, ложится снег
На русскую равнину.
С необозримой высоты
Нисходит он, не тает.
Твои следы, мои следы
Пургою заметает.
Все улицы и все дворы –
Как будто их не стало.
Ловлю, – пронзительно-остры,
Холодные кристаллы.
В седом хаосе бытия
Неразличимо даже:
Где улица, где ты, где я,
Где мирозданье наше?..
Се – мир. И ходит человек
С мечтой о человеке, –
Страдальческой. Но вечен снег,
Запорошивший веки.
НОЧНАЯ ПТИЦА
…Что мудрствуешь лукаво, брат:
Не ты ли в рабском виде
Из праха был земного взят?..
И так же в прах отыдешь.
Страшась, в неведомую явь
Взлетит ночная птица…
И ветер на круги своя
Вновь хищно возвратится.
ЛЕЗВИЕ РЕКИ
Рассветная лишь полутьма
Рассеется, – и вновь на веси
Гляжу с покатого холма,
Затерянного в поднебесье.
И виден весь – из-под руки –
Мне шум земной и лёт орлиный,
И тонким лезвием реки –
Гладь рассечённая равнины!
МОЛИСЬ!
А леность ищет своего,
Бежит молитвословья:
То нет того, то нет сего,
То нет у нас здоровья.
И некто, прозорливый, близ
Времён, не зримых нами,
Сказал всем «немощным»: молись!
Молись – хоть вверх ногами!
|
***
Тягучий – липовый, пчелиный –
Баюкал нас медовый гул, –
Как режуще-молниевидный,
Изгиб – по небу полоснул.
И в свете огненном, – до дрожи,
До помрачения, – сплелось:
Шум ветра, запах юной кожи
И ливень льющихся волос!
Я ГОВОРЮ СЕБЕ…
Я говорю себе, что нет
Тех дней, тобою осиянных,
Лугов, – недвижимо-медвяных,
Хранящих драгоценный след;
Я говорю себе: давно
Всё это в памяти уснуло,
Забылось, молнией сверкнуло,
Упало на речное дно;
Но медленно, за пядью пядь,
Несбывшееся – не прощает,
Утраты жернова вращает,
Чрез вечность возвращает вспять,
Где накрывает с головой
Мучительно, ни в чём не каясь, –
Прошедшее; где запах твой
Как сон стоит, не выдыхаясь.
ПОСЛЕ МЕТЕЛИ
Простор озирая, открывшийся после метели,
И день потрясенный, сходящий на грозную гладь
Живым песнопеньем – подумаешь только: да мне ли
В земном ослепленье на промысел грозный роптать,
На эту равнину, где длится борьба роковая,
На эту бездонность, где зыбкая стынет сосна,
На жизнь неслучайную, где даже скорбь вековая,
Как дар – во спасенье и в успокоенье дана...
ПОСМЕРТНОЕ ЕГО ИЗДАНЬЕ
Крылат ты духом иль бескрыл, –
Уйдём – не рухнет мирозданье…
Но боль забылась, и открыл
Посмертное его изданье, –
Где рты кричащие камней
И гул всемирного обвала,
Где в беспощадности своей
Жизнь – вся как есть она – предстала…
Там душу облегало зло,
Стихий безликих первородство!..
И камнем на душу легло
Духовное его сиротство!
МАЙСКОЮ НОЧЬЮ
Полночные поля, и луг,
И лес – какой-то зрячей боли
Исполнены!.. И сам ты – слух,
Лишь слух! лишь зрение! – не боле.
…О чём, сверкая, говорят
Светила в тишине нетленной?
О чём струится аромат
Нагой божественной сирени?..
ЗАПАХ ЖАСМИННЫЙ…
…Так же раскидист и густ
Морок безгрешный, –
Память объемлющий куст,
Сон белоснежный.
В парке, шумящем листвой,
Давнем, старинном, –
Запах божественный твой
Чую жасминный,
Невыразимо густой…
Как же мы юны
Были когда-то с тобой
В долгом июне!
Легче сгоревшей звезды,
Воздуха легче, –
Минует вечность, – и ты
Выйдешь навстречу.
………………………….
Запах жасминовых дней,
Светом объятый, –
Тоньше, острей и нежней –
К ночи, к закату…
НОЧНОЙ ВЕТЕР
Слушает жалобы ветел –
Выстужен бедами – дом…
О завывающий ветер!
Вьюга за чёрным окном!
О невозвратной потере
Или пропащей любви, –
Стонет у запертой двери,
Ломится в окна мои.
В этом полуночном вое –
В сердце, готовом рыдать, –
Слышится что-то такое
Кровное – не передать…
Русскою ночью острожной,
Молча, главу опустив,
Слушаю томно-тревожный,
Режущий сердце мотив.
УСИЛИЕ
К закатному солнцу, таясь, обернуло за плечи:
Как небо багрово и огненно-сини стволы!
Всей негой земной и небесною веющий вечер, –
Пахуче-недвижимый... Поровну света и мглы.
Леса и поля, и озёра, – блаженно-немою,
Красой облекаются, льющею сладостный яд...
И силится тщетно – не свет, – что за светом и тьмою
Душа смертоносным усильем постичь и объять.
ЗЫБКО ЯВЛЕННЫЙ ЛЕС
Синевой отражённый,
Вешним водам вослед
Льётся новорождённый,
Пробудившийся свет.
Ожиданье удачи,
Старой думы уклад, –
Свет и ветер иначат
На неведомый лад.
Озарённый капелью,
В ожиданье чудес,
Дышит юною прелью
Зыбко явленный лес…
Плещет золотом ливней,
Блещет грохотом гроз –
Горний дух благостынный,
Мир пронзивший насквозь!
* * *
Дорога, хмурый небосвод,
Реки незримое движенье,
Застывшее, – как бы живёт
В задумчивом оцепененье.
Но вскинется внезапно ветр, –
И выдохнут печаль равнины,
И хлынет из-за тучи свет, –
Стремительный, молниевидный.
И ток речной, и деревцо,
Дрожащее листвою зыбкой, –
Вдруг просветлеют, как лицо,
Вмиг озаренное улыбкой.
ВЕЛИКАЯ РАВНИНА
...Всё та же глушь, и тот же
Божий вид, И в пустоте – горящая рябина...
О, нищих, нас – кого не опалит
Безмолвием великая равнина,
Особенно – когда Великий Пост,
И зрит ее из мрака всякий сущий, –
Как бы полет, как бы вселенский мост
Из нынешнего века – в Век Грядущий!
БРОШЕННЫЕ ДЕРЕВНИ
На крыши мёртвых деревень
Тягуче, как смола,
Спустилась ночь, скрывая день,
И обступила мгла.
Бог милостив, а между тем
В покинутой глуши –
Такая ночь, такая темь!..
И ни живой души…
ЛЮТУЕТ ШТОРМ
Лютует шторм. Не слышен птичий крик.
Лишь гром и шум, лишь ярость голубая.
И робкий дух возносит, как тростник,
К скалистой тверди тяжко пригибая.
Кем рождена штормов слепая власть?
Что там ревёт, яряся и зверея?..
Вот так и жить бы, в ветре растворясь,
Тревожной птицей над пучиной рея.
И понимаешь, обращая взгляд
На неумолчный хаос поднебесный,
Что бренной этой жизни не понять, –
Как не понять вовек гудящей бездны…
И море – в роковой своей тоске –
Разбрасывает камни иль сбирает? –
То ли следы нагие на песке,
То ли былое в памяти стирает?..
УТЕШЕНЬЕ
Какая сила в поднебесном рыке,
Сотрясшем кроны, спутавшем власы!
О, явленный в ночи, слепой и дикий,
Мгновенный лик ударившей грозы!..
И не грозы, а пытки воскрешенья
Живой души, которой день и год
Забвенья нет… И в том ли утешенье,
Что в избранных своих лишь только бьёт?
БЛАЖЕННЫЙ ИХ СМЫСЛ СОКРОВЕННЫЙ…
1
…Всё та же бессмыслица прозы
Житейской – надолго и впрок:
Последние стаи, морозы
Да слякотность чёрных дорог.
Здесь реки хладеют, как вены.
Попробуй, кому расскажи
О бедствии окамененной,
Не чающей света души…
2
Но как над рассветною бездной,
В свечении зыбких древес,
Свободой дышал поднебесный,
Восставший из сумрака лес!
Под лиственной сенью громадин,
Как зверь, разрывая кусты, –
Так трепетен был и прохладен
Дух ландышевой чистоты.
Себя узнавая несмело,
Душа размягчалась, как воск.
И всё очищалось и пелось,
И ладанным духом лилось.
И, влажны, и светловолосы,
У края заросшей тропы
Огнём восходили берёзы –
Священного света столпы!
И эти безмолвные ели
И тающих сосен гряда,
И воды низинные, – пели…
О чём они пели тогда?..
И мыслью, слепой и мгновенной,
Растёкшейся в сизом дыму,
Блаженный их смысл сокровенный,
Казалось, – вот-вот и пойму…
ЛЕТНИЙ НОЧНОЙ ДОЖДЬ
Тайно, тепло и отрадно –
Где-то уж невдалеке–
Дождик поёт на невнятном,
Смутном своём языке.
Льётся с тревогой неложной
В кроны разросшихся ив,
Перерастает в тревожный
И неотступный мотив…
Вздох? замиранье? удушье? –
Бедному сердцу невмочь.
…Словно за близкие души
Кто-то молился всю ночь.
ПОКРОВА
1
Строже небес синева.
И на дворе – Покрова.
Ливнем холодным на твердь
Льётся кленовая медь,
На острова и луга, –
Знать, недалече снега.
Бездна дохнёт, закружит…
Русь моя, как теперь жить?..
2
Всех неприступней оград –
В небе божественный Плат:
В помощь от бед и невзгод
Он над землёй распростёрт.
Всё, что случится в веках –
Ныне и присно в руках
Той, что покровом молитв
Русскую землю хранит.
НА ВОЗДВИЖЕНЬЕ
Одной молитвой пусть живут уста:
Воздвиженье – день строгого поста.
Как будто лес и неба глубина
Воздвиженьем Креста освящена.
Всё мира зло, пока не выпал снег,
Сгорит дотла в рябиновом огне…
А мы в церквушке службу отстоим,
Перед Крестом колени преклоним.
А после, неключимые рабы,
Пойдём сбирать последние грибы…
Шаг – чутко-безбоязнен поутру:
Воздвиженье – змея ушла в нору.
РАЗРУШЕНИЕ
…Пришло за отступление отмщенье –
Дымящиеся кровью алтари.
В почти до основанья разрушенье
Виновны все… Но так не говори.
С живых небес сорвётся клёкот длинный.
Туманит взор, слезится даль, пуста.
На пепелище можно крест воздвигнуть,
Но что душа без Божьего креста?..
Земным сознанье вышние законы
Исчислить ли?.. Но в бездне страшных лет
Есть тайный смысл, есть мучеников сонмы,
Держащие своим страданьем свет.
НИКОЛА ВЕШНИЙ
На тишину перелесков,
На изумрудную дрожь
Падает, с солнечным блеском
Перемешавшийся дождь,
Благословенно на долы
Льётся с небесных стропил...
Это же вешний Никола
Дождиком нас посетил!
ТИХОЕ БОГОСЛУЖЕНЬЕ
Пламя мгновенное зыбко-текучих полос
Пало на гумна, сараи, лабазы, увечные вишни, –
Будто бы что-то во всей беспредельности вышней
С тяжким усильем нетающим светом зажглось.
Даруя трепет озябшим ольховым листам,
Мглу отряхая крылами, – возносится птица…
Хор потрясённый проснулся, в низинах курится
Влага ночная, пахучая, как фимиам.
Стадо бредёт по просёлочной серой пыли…
Сердцу бессонному слышится в прикосновенье
Ветра поющего – тихое богослуженье
Тверди небесной, от сна восстающей земли!..
УГРЮМЫЙ ЗРАК ГОРЕНЬЯ
И страх отринь, и мир забудь и слушай,
Как при грозе качаются стволы…
С каким упорством каменным сквозь душу
Года прошли – как пашнею волы!
То ль дождь идёт, то ль стынут капли воска,
То ль свет закатный зыбится, горя?..
О мысль и дух! – как при сраженье войско,
Оставившее в панике царя!
………………………………………
И сад ночной, и пытка песнопенья,
И смолкшее судеб веретено!..
Ч т о жизнь твоя – угрюмый зрак горенья, –
Когда ты мёртв, когда ты мёртв давно?..
ЗОЛОТЫЕ ШАРЫ
Видишь ли горнее пламя,
Мертвенный чувствуешь лёд? –
То за горами-долами
Мается сердце моё.
Пусть и остались далече
Вёсны в забытой стране –
Благословеннее встречи, –
Даже хотя бы во сне.
Вижу, как с дивной тоскою,
Лета приемля дары,
Нежной срезаешь рукою
Ты золотые шары…
Снова вздымается ветер.
Грозы в окно моё бьют…
Ярко ли солнышко светит?
Что тебе птицы поют?
ТАКАЯ БУРЯ!..
Неукротимой решимостью пьян,
Гласу пощады не внемля,
Шторм разъярившийся – иль океан? –
В молниях! – хлынул на землю!..
Рушится твердь: ни близи, ни дали.
Сердце, застыв, обмирает,
Глядя, как мир беззаконный с земли
Божией дланью стирает.
ГРОМ И ПЛАМЕНЬ
Трудней дышать – сыреет, меркнет, длится.
Томится зверь; умолкла, пискнув, птица.
Невидящим, приблизясь, диким взглядом –
Глядит, молчит. Пахнуло острым хладом.
Дремотный луг. Устало пал на воды
Пахучий запах клевера и мёда.
Минута? век? – ни памяти, ни слуха.
Всё бьётся о стекло, всё бьётся муха.
Расплывчатые уплотняет тени
Дремучей липы знойное цветенье.
И пробило! Распался тяжкий камень.
И сущее объяли гром и пламень.
…И душу, – где боролся мрак со светом,
Всю потопил в живом, безумном этом. |
