БЕЗЫМЯННАЯ ВЫСОТКА...
От полка остался только взвод –
Танки «проутюжили» умело...
Над высоткой огненный восход
Занимался медленно, несмело...
Отступили мы в ближайший лес,
От досады слёзы не скрывая,
И на «мессершмидта» чёрный крест
Мы смотрели в небо –  проклиная!!!
Прохрипел израненный комбат:
«В плен живыми фрицам не сдаваться –
Мы в котле – дороги нет назад,
Будем к той высотке прорываться!»
Мы поднялись с криками «УРА!!!»,
И пошли на танки в штыковую...
...А теперь ночами до утра
Я высотку ту во сне штурмую...

 *** 
     За годы Великой Отечественной войны
     собаки-камикадзе ценой своей жизни
     уничтожили более 300 танков противника…
Его призвали в первый день войны  
Со всеми подопечными из взвода,  
Он их дрессировал уже полгода
Для пограничных войск родной страны. 

И тут война… Он получил приказ:
«Переучить собак, и месяц сроку!
От сыщиков сейчас не много проку,
Готовь бойцов! Бойцы нужны сейчас!»

Он их готовил для борьбы с врагом:
В бою бросаться с минами под танки:
Привязывал им на спину болванки,
Подкармливая после сахарком…

Они виляли предано хвостом,
Когда он гладил их рукой по холке
И говорил им в шутку: «Вы же волки!
А нежности телячьи на потом!»…

…Они погибли в первом же бою,
Хозяину так беззаветно веря!
(Невелика, казалось бы, потеря:              
Ну, отдали собаки жизнь свою)

Атака захлебнулась, кончен бой:
Дымятся восемь «Тигров» у окопа,
Приехал штаб (с командующим) скопом,
Увидеть лично, что там за герой?

Он перед ними даже не привстал,
Сжав голову дрожащими руками,
И в блиндаже подсумок с поводками
Его питомцам памятником стал…

…Он выл, как волк на полную Луну,
И ничего не ел вторые сутки,
скрипел зубами,  с выраженьем жутким,
Ночную нарушая тишину…

Решив его, отправить  в медсанбат, 
(Душевная не заживала рана)
В обоз его, пристроив утром рано,
«Спасибо!»  – прошептал ему комбат.

…Потом, когда закончилась война,
Он долго жил один в лесной избушке,
Вытачивая детские игрушки –
Собачек из кедрового бревна…

ФРОНТОВАЯ ИСТОРИЯ
              Доктору медицинских наук,
              профессору Военно-Медицинской Академии
               им. С.М. Кирова (Санкт-Петербург),
              Генерал Майору Медицинской службы
              Кавалеру боевых орденов и медалей,
              Герою Социалистического Труда,
              Волкову Вениамину Васильевичу посвящается...
Через минное поле ползу по-пластунски к реке,
Прикрываясь телами погибших  намедни солдат...
Две канистры пустые сжимаю в замёрзшей руке...
Мне их надо набрать и скорее доставить в санбат!

А с пригорка по мне беспрестанно  ведётся стрельба...
Вот и кромка воды – наконец-то я вдоволь напьюсь!
Пули ищут меня, только, видно, пока не судьба –
Доползу до своих – всем Богам, всем Богам помолюсь!

Я не чувствую пальцев в воде ледяной – не беда,
Наполняю канистры...  А снайпер стреляет – вот гад! 
Он же знает, что значит для раненых эта вода!
Я же им обещал, непременно вернуться назад!

...Вдруг, навстречу мне кто-то ползёт – не могу разобрать...
«Эй, браток, подсоби!» –  я шепнул, а в ответ ни гу-гу!
Он в одной из воронок, наверно, решил подождать –
Много их на изрытом бомбёжкой  речном берегу...

Я поближе подполз... Мы столкнулись буквально лоб в лоб!
И рука потянулась тихонько к ножу в сапоге...
Мы взглянули друг другу в глаза, и прошиб нас озноб!
Он чего-то бубнил... на немецком своём языке...

...Как две капли воды он на старшего сына похож,
И сжимает пустую канистру в дрожащей руке!
...Я убрал в голенище под «финку» заточенный нож –                                    
Пусть ползёт – всем нам хватит воды в той кровавой реке...

СЧАСТЛИВЧИК АФОНЯ
         Екатерине, Афанасию
         и Валентине Антоновым
         посвящается...
Уходила мама на работу,
Оставляя четверых детей…
Старшей было семь годков всего-то,
Младшенькому – год и пять недель…

«Валечка, мне нужно на работу,
Ты же стала взрослая совсем,
Я с дежурства возвращусь в субботу
И гостинцев принесу вам всем...
Всех накормишь, и сама покушай,
Мне пора, родная, на трамвай,
Геночку внимательнее слушай,
Двери никому не открывай!»
«Почему?» – спросила дочка маму.
«Вдруг фашисты!» – пошутила мать.
Валечка насупилась упрямо:
«Ладно... Я не буду открывать...»
Мать ушла, тайком смахнув слезинку,
Всех перекрестивши напослед…
Попросила дворничиху Зинку
Приглядеть, и позвонить в обед…

В одночасье вихрем  закружила
Страшная военная пора –
В руки всем оружие вложила,
И мужчин забрала со двора...
И она Афоню проводила –
Он ушёл – она с детьми одна...
По ночам неведомая сила,
Прогоняла отголоски сна...
У окна со свечкою стояла,
Вглядываясь в ночь через огонь
Заговор тихонечко шептала:
«Ты его, проклятая, не тронь!
Убери косу свою подальше,
Невредимым пусть придёт домой!
Слово моё крепкое, как раньше –
Отступись!!! Молю тебя... Он мой!!!»
Договор со Смертью заключила –
Обещала жизни часть отдать –
Обладает несусветной силой
Любящая женщина и мать...
Сводками плевался репродуктор...
Он попал шофёром в автобат –
На полуторке возил продукты
По дороге жизни в Ленинград.
В небе стылом «Мессеры» кружили –
Смерти он смотрел в глаза не раз,
Про него «Счастливчик!» – говорили
Шофера: «Он оберег для нас!»
Кто-то говорил: «Заговорённый!
И ни штык, ни пуля не берут!»
«Я в рубашке матерью рождённый!» –
Отвечал Афоня: «Пусть не врут!»
В рейсы он всегда ходил отважно,
И тянулись шофера к нему –
Так ему везло! И вот однажды
Генерал-майор сказал ему:
«Мне донёс один знакомый субчик,
Шкуру, если врёт, с него сдеру,
Что ты просто форменный везунчик,
Я тебя водителем беру!»
...С ним исколесили пол Европы
Были в переделках много раз...
Всё прошли: шоссе, просёлки, тропы...
Возвращаться к детям пробил час!..

...Год почти прошёл, как отгремели
Майские салюты той войны…
Все её соседки отревели,
Что остались вдовами они…
Только ей одной свезло ужасно
Невредимым муж прошёл войну –
Ворожила, видно, не напрасно –
Скоро будет дома! Ну, и ну!
Только всё же на душе тревожно
Гложет душу ожиданья зверь…
В двери постучали осторожно:
«Это я! Откройте  папке дверь!!!»
Валечка, приставив табуретку,
Посмотрела в маленький глазок –
Там стоял солдат с щетиной редкой,
На плече брезентовый мешок.
«Кто ты? Я тебя совсем не знаю?!»
«Мама дома?!»
                        «Мамы дома нет…»
«Я же папка твой, моя родная!»
«Я тебя не знаю!» – был ответ.
«Это ж папка твой с войны вернулся!
Разве ты меня не узнаёшь?»
(Геночка от гомона проснулся)
«Ты на папку вовсе не похож!»
«Посмотри, там фото на комоде:
Мама, ты и рядом папка твой!»
«Папка молодой, одет по моде –
Ты седой и старый – ты не мой!»
«Я привёз гостинчиков, Валюха,
Дверь открой, и я тебе отдам!»
(хлеба на столе лежит краюха)
«Дядя, ничего не надо нам…»
«Шоколадку разве ты не хочешь,
Вкусную и сладкую, как мёд?!
Я не слышу, что ты там лопочешь –
Вот держи – она под дверь пройдёт!»
Валечка подняла шоколадку,
А на ней не русские слова…
Стало на душе у Вали гадко…
«Ты фашист – и я была права!»
Бросив на пол, в щёлочку под дверью
Выпнула обратно в коридор,
«Ты не папка – я тебе не верю!
Уходи! Окончен разговор!!!»
А потом заплакала от горя,
Обняла испуганных сестёр,
И они заплакали ей вторя…
А отец вспотевший лоб отёр…

Так она и не впустила папку…
А когда пришла домой жена,
Он, заплакав, сгрёб детей в охапку…
Вот что с нами делает война –
Он один на целый двор вернулся,
Бедам всем, и всем смертям назло...
Кто-то скажет: «Случай улыбнулся!»
Кто-то хмыкнет: «Ведьме повезло!..»