Александр ЛЕОНИДОВ-ФИЛИППОВ
ДЕМОНИЧЕСКИЕ КУЛЬТЫ: ШЕПОТ ПРЕИСПОДНЕЙ

В традиционно-упрощенном понимании мы привыкли видеть древних людей, как распущенных, злобных тварей, в среде которых царят промискуитет, кровавые культы и дикие суеверия, идолопоклонничество и жажда насилия. Это видение очень соответствовало марксистской – и либеральной – концепциям о исторической изменчивости человечности, о непостоянстве смыслового содержания этого понятия. Куда меньше оно соответствует исторической правде.

Все доступные нам источники свидетельствуют о современном содержании человечности (равно как и бесчеловечности) в наиболее древних обществах. Трудами антропологов доказано, что стадия промискуитета (полного полового беспорядка) не есть первичное состояние человеческого стада. Для первичного вывели даже специальный термин «зоологическая семья» - особый тип отношений, далекий от половой распущенности даже в сообществах человекоподобных обезьян.

Стадия промискуитета – уже вторичная для человеческих племен, и она же – противоестественная, выдавленная под влиянием демонических религиозных мистерий.

Характер рабства также отнюдь не смягчается с развитием цивилизации, по дороге от дикости к образованности, а напротив – вторично ужесточается. Для начального рабства, обусловленного пленом на войне или невыплаченным долгом, тоже придумано у историков особое определение – «патриархальное» рабство. Любопытно, что для написания слова «раб» в египетском языке использовался одинаковый иероглиф со словом «сын». Это можно трактовать и как бесчеловечие – уравнивать детей с рабами, но, с другой стороны – и как человечность: уравнивать чужих тебе пленников и должников с собственными детьми!

В Шумере раба называли «саг», «сагу», что можно перевести как «штука», «единица». В аккаде в ходу было более интересное определение «арду», что значит «опустившийся». Но ведь и у нас, и в ХХ веке «опустившихся» - алкоголиков, тунеядцев и т.п. привлекали к общественным принудительным работам, в которых при желании можно увидеть рабство.

Человеческие жертвоприношения не свойственны наиболее древним общинам, они появляются много позже начала истории, и появляются не сами по себе, а в ходе развития демонических культов. Ранние общества оказываются удивительно гуманны, словно бы и вовсе не вышли из животного стада. Даже преступников крайней степени там не казнят и не приносят в жертву, а изгоняют. Маркс в «Капитале» указывал, что в те времена человек был связан с общиной «...столь же тесно, как пчелиная семья с ульем», а, следовательно, изгнание можно приравнивать к смертной казни. Все так. Но все же – казнь казни рознь...

Даже там, где наиболее сильно демоническое влияние, в древних культурах мезо-Америки, у Ацтеков, Майя и Инков, жертвоприношения людей вошли в практику не от начала государственности, а много позже. Так, Майкл Ко пишет, что «до установления господства тольтеков в жертву приносили чаще все же не людей, а животных. Известно, что дикие индейки, собаки, белки и игуаны считались вполне подходящими приношениями для богов майя» (См. М.Ко, «Майа», М- 2001, стр.207).

Но и это приключилось с майя не сразу. Первоначально, как предполагают ученые, жрецы просто обкуривали идолов смолами и каучуком и проводили чисто символические их кормления.

Таким образом, предположения о жестоких первых религиях, как простом следствии жестоких условий выхода человека из природы не соответствуют историческому материалу. Демонические культы появлялись не совместно с организацией городов-государств или укрепленных поселков, они возникали совершенно независимо от вещественной стадии развития той или иной культуры. Теории об их «особой» нравственности, об особых моральных мерках для каждой эпохи безосновательны. Добрые люди древности были не менее добры, чем добрые люди нашего времени, и злые люди древности были не более злы, чем наши злодеи. По сути, нет ни одного вида злодейства, которое ушло бы в прошлое вместе с изменением и развитием материальной культуры. В ХХ веке человечество тешило себя иллюзиями, что мы «переросли» жестокие способы казней и пытки, но, как показывает практика, мы ничего не «переросли», и в иных душах не меньше тьмы, чем в душах кутиев или гуннов.

Но если принцип дискретного нечто, что само по себе больше каждого из конкретных индивидов-носителей, применить к человечности и бесчеловечности, то нетрудно увидеть следствие: общее добро будет больше частного, индивидуального добра, и общее зло будет больше частного, личностного зла. Скопление в одном месте множества злодеев производит зло много большее, нежели смогли бы они произвести порознь.

Демонизм – Стихия первородного зла, существующего вне каких-то промежуточных целей, корысти или выгоды, вне рациональных мотиваций, порой с прямым ущербом для своего носителя или риском такого ущерба, т.н. «бескорыстное, идейное» зло. Демонизм функционирует, подавляя личность носителя, по аналогии с гипнотическим внушением, служит источником большого количества психических расстройств и заболеваний. Существует версия, по которой демонизм сам по себе является отклонением , патологией высшей психической деятельности, но мы не разделяем данного утверждения. Демонизм, очевидно имеет опору вне человеческой природы, поскольку обладает унифицирующей однородностью проявлений, стабильный и сильный вектор воздействия на всю человеческую историю. Ключевым направлением демонизма является деятельность по уничтожению материальных носителей информации, памяти и сознания, а также препятствование их нормальному функционированию. Демонизм становится прото-основой ряда религий, идеологий, социальных практик.

Демонические практики, противоречащие тому очевидному явлению, которое я называю «первобытным рационализмом» (для которого критерий истины – практика), мы широко встречаем у многих народов, но не как наследие дикой природы, а как вторичное явление, некое искушение периода вочеловечивания.

Особенной жестокостью отличались обряды индейцев мезоамерики – демонических цивилизаций майя, ацтеков и инков. В своей книге «Майя» Майкл Ко пишет (на стр.165) «Своей известностью Чичен-ица обязан...«священному» сеноту, известному так же под названием Колодец жертв... Был... обычай кидать в этот колодец живых людей, принося их в жертву своим богам во время засухи. И они верили, что эти люди не умирали, хотя никто и никогда их больше не видел. Они кидали туда великое множество других вещей, таких, как драгоценные камни и предметы, которые ценились ими очень высоко...Нам известно, что жертвами, которых бросали в колодец, были индейские женщины, принадлежавшие каждому из этих правителей... В колодец бросали молодых красивых девственниц, принося их в жертву богу дождя, который обитал в этом колодце, скрываясь под поверхностью мутной зеленоватой воды».

Доктор Хутон, который осмотрел в свое время почти 50 скелетов, извлеченных из Колодца Жертв, сообщил, что все эксгумированные (или, точнее, извлеченные из воды) останки принадлежат молодым женщинам...

Большое количество черепов, извлеченных из колодца, принадлежало взрослым мужчинам, многие принадлежали детям. Характер патологии показывал, что троим из сброшенных в колодец женщинам ещё до падения нанесли сильные удары в различные части головы... У одной из женщин был сломан нос.

В другом месте мы читаем у Майкла Ко: «Во время проведения ритуалов, связанных с человеческими жертвоприношениями, жрецу помогало четверо пожилых мужчин, которых, в честь богов дождя, называли Чаками. Они держали руки и ноги жертвы, в то время как её грудь вскрывалась ещё одним человеком, который носил титул военного вождя».

Очень важно отметить, что другим служителем культа был Чилам, своего рода шаман-духовидец, который, находясь в состоянии транса, получал «послания» от богов.

Для человеческих жертвоприношений использовали пленников и рабов, но чаще всего в жертву приносили детей (незаконнорожденных или сирот, которых покупали специально для этой цели).

Но майя далеко отставали по жестокости абсурдного ритуала по сравнению со своими соседями.

У инков демонический ритуал назывался «капак хуча». Раз в четыре года постоянно, и дополнительно – по мере неких непредвиденных бедствий по всей стране отыскивали детей лет десяти, полностью лишенных каких-либо физических недостатков. Их могли посылать в Куско из всех четырех провинций империи, или из одной, нуждавшейся срочно в поддержке божественных сил. Родители жертв становились знатными людьми на несколько поколений вперед. Детей могли принести в жертву в Кориканче или в загородном святилище Уанакаури. Но если инка стремился вознаградить отправителей жертвы, он возвращал её домой, где и устраивалась церемония. (см. Ю.Березкин «Инки», М- 1991 г., стр.156)

Историкам известен конкретный случай, когда дочь правителя селения Окрос десяти лет от роду с почетом приняли в Куско, а затем направили назад. В Окросе её замуровали в шахтную гробницу вместе с сосудами и украшениями. Особый садизм заключался в том, что к замурованной вела медная трубочка, через которую её поили водой, продлевая её мучения.

Отец девочки получил повышение, став командиром всех окрестных аристократов – курака. Её родня и их потомки стали жрецами культа нового божества и вещали фальцетом от имени покойной.

В 50-60-е годы в пустынных горных районах на границе Аргентины и Чили были обнаружены ритуальные захоронения. На вершине горы Эль-Пломо обнаружили замерзший труп 8-летнего мальчика, а на пике Эль-Торо – восемнадцатилетнего юноши. Мальчик, по оценке медиков, был опущен в могилу ещё живым, в состоянии наркотического транса. К вершине он поднимался сам, отморозив по дороге кончики пальцев. Юношу в последний момент убили ударом в затылок. Обе жертвы отличались правильностью черт и отсутствием физических недостатков.

Писатель Р.Блох в своем сочинении о психопатии цитирует книгу В.фон-Хагена «Королевство Инков»: «Во время «качуа», победного танца воинов, они образовывали огромный круг, извиваясь и двигаясь, как змеи. Ритм этого танца отбивали на том, что было некогда телом вражеского воина – с него сдиралась кожа, живот надувался, так что он превращался в барабан, а все тело играло роль резонатора, причем звуки исходили из открытого рта.»

Комментируя фон-Хагена, Блох задается вопросом: «каким складом мышления надо обладать, чтобы вообще дойти до такой идеи?»

В XIX веке этнографы имели возможность изучать демонические культы не только с помощью материальных остатков, но и, так сказать, «вживую» (хотя это сомнительное удовольствие). И.Е.Деникер, этнограф XIX-XX веков, писал о ритуальном людоедстве в современной ему Африке у народов фульбе-санде, в частности у ниам-ниам (те самые, высмеянные потом многократно сатириками и «квн-щиками» племена «ням-ням»). Ниам-ниам были находкой для этнографа, потому что находились, казалось, на самой дикой и примитивной стадии развития. Чего стоила только одежда из древесной коры, метательные ножи «трумбаш» - точная копия древнеегипетских аналогов, примитивнейшее мотыжное земледелие, переплетенное с охотой и собирательством.

Ниам-ниам (или санде) практиковали каннибализм, однако не как деталь рациона, а как сложнейший демонический религиозный ритуал, производивший трансцедентное духовное отделение «своих» от «чужих» (в роли пищи). Деникер отмечает, однако, что санде отнюдь не чужды цивилизации, как это кажется на первый взгляд: в их анимические верования проникают элементы ислама, а социальная структура уже не родо-племенная, а дошедшая до уровня формирования мелких деспотических государств.

Демонические ритуальные действия санде (ниам-ниам) по поеданию себе подобных «дальних», чужаков совмещались с практиками очевидного садизма в отношении «ближних», единоплеменников. Санде, нсаккара, идрис, бандаири, манджо и другие племена использовали изощренные способы инициационных (ордалистических) мучений – прокалывали единоплеменникам под видом «ритуала взросления» губы, ноздри, щёки, кожу в других местах, стремились к нанесению ритуальных шрамов и увечий.

Именно это дает основания не относить демонические практики, встреченные у ниам-ниам на счет «животности», близости к природе, наследием до-человеческих стадных отношений. Каннибализм и иные демонические ритулы ниам-ниам отнюдь не шли от «бескультурья» и темноты, они были наружными выражениями сложной и искусственной культуры (точнее говорить, анти-культуры), нашептанной из преисподней.

Ещё ярче демонический (а отнюдь не природно-естественный) характер бесчеловечености ритуалов мы можем вслед за Деникером проследить у народов западного Банту. Людоедство в западном Банту практиковали ряд племен - ба-нкуту, ба-пинди и др. («Ба» - префикс, означающий в языках народов банту множественное число, общество, в отличии от «мон» или «му» – единственное число). Кроме людоедства (также религиозно-ритуального характера) мы можем отметить безобразные практики инициаций, ритуальных пыток (ордалий), с удивительно нерациональным садизмом производимых в племенах. Непонятная психически здоровому человеку жажда мучить, ощущать страдание, страх и боль других зашла у банту так далеко (безо всякой разумной мотивации хозяйственной или материально бытовой сферы), что Деникер констатирует: в конце XIX века смертность от ордалистических пыток и напитков стала одной из ГЛАВНЫХ причин вымирания народов, например, во французском Конго.

Одно это уже ярко свидетельствует, что демонизм (как человеконенавистничество) не мог быть неизменным атрибутом седой древности, дошедшей до наших дней, это был новейший продукт антикультурного развития народов Банту под влиянием многих факторов, продукт, находящийся в динамике своего развития и имеющий конечным пунктом всеобщую смерть рода (в пределах первобытного рода-общины) человеческого.

Демонические системы духовного восприятия мира у народов Банту естественным образом (как и везде) опирались на ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА, магические мистерии плясок с масками, доведением себя до крайнего экстаза и экзальтации, что повышает восприимчивость к «демоническому шепоту». Как и везде, зло не могло открыто бросить вызов всему человеческому обществу – ведь душа человека естественным образом тяготеет к полноценности неизменного добра – и гнездилось в законспирированных кружках своих адептов. Истерия, нездоровое оглушение чувств и разума толпы бешенством массовых демонических карнавалов и плясок до изнеможения плоти ( сатанинское анти-радение, пародия и противоположность молитвенному сосредоточению ) служили тайным обществам банту проводником и посредником для проведения чудовищных ритуалов.

Со смехом некоторые антропологи называют шаманские кружки «масонами банту», а пляски и вопли шаманов – «первыми рок-концертами». Но в этой шутке, как говорится, есть доля правды. Действительно, демонизм, первородная стихия немотивированного зла, находящего награждение в самом себе, столь же малоизменная штука, что и добро. И если добро на протяжении тысячелетий проявляет себя единообразно, вне какой-то эволюции, диффузии или эрозии понятий, то как зло может изменить формы своего проявления?

Народная традиция европейских этносов никогда не возводила нравственность «снизу вверх» , от простейших примитивных форм к высшим современным. Напротив, традиционная легенда многих европейских наций – о «золотом веке» за которым следует порча нравов, возводила нравственность «сверху вниз», от совершенных первоначальных форм к искаженным нынешним, далеко отошедшим от Богом данных скрижалей.

В Европе это полагалось не более, чем легендой, то есть иллюзорным восприятием истории нравственности в обратном реальному порядке. Однако у тех же народов Банту мы с изумлением обнаруживаем конкретные исторические подтверждения их версии легенды о «золотом веке» полноценной человечности.

Так, хроника Банту свидительствует, что в исторически обозримом прошлом они были организованы в праведное государство Бу-Шонго. Здесь правили мудрые короли, власть которых ограничивалась советом, где заседали высшие сановники, военные и статские, делегаты от разных ремесел, даже от женщин и от рабов. «Моральный кодекс Бу-Шонго» - пишет Деникер – «стоял на высокой степени развития». Впоследствии, во многом под влиянием тайных шаманических обществ и демонических практик, проникающих от соседей, нравы Бу-Шонго изменились к худшему, но европейцы ещё успели застать здесь угасающее высокое искусство ткацкого дела и плетения, а также скульптуры и резьбы по дереву.

Иначе говоря, если никаких исторических свидетельств «золотого века» европейцев у нас нет, то мы имеем вполне убедительные артефакты реального «золотого века» деградировавших во «вторичную дикость» банту.

Важно отметить, что подобный спуск в дикость, только ещё более крутой и более давний совершили потомки мезоамериканских майя, покинувшие свои города, ушедшие в сельву. Через века после высоких культурных достижений предков они живут в вопиющем примитивизме, подобно обезьяньим группам в диких зарослях.

Таким образом, есть веские основания полагать, что традиционная для нашей науки увязка «дикость-демонизм – преодоление дикости-преодоление демонизма» может подвергаться сомнению. Дикость в нашем рассмотрении вовсе не всегда и не везде увязана с демоническими ритуальными практиками, и наоборот, демонические ритуальные практики далеко не всегда фиксируются только на низких стадиях общественного и культурного развития общества.

Видимо, количество добра не стоит напрямую увязывать с определенной стадией развития культуры, хотя отсутствие добра, нравственное озверение, конечно, ставят в долгосрочной перспективе крест на любых культурных достижениях.

Александр Леонидов — настоящее имя Филиппов Александр Леонидович, родился в 1974 году в Уфе.
Сын известного конструктора-изобретателя Л. П. Филиппова и основоположницы гастритной кумысологии Г. В. Филипповой(Журавлевой).
Окончил среднюю школу N39, Башкирский государственный университет (исторический факультет,1996 г.). За годы учебы написал историческую монографию «Луллубейство-феномен древней истории» (Уфа, БГУ, кафедра древней истории, 1996 г.)
После учебы проходил срочную воинскую службу во внутренних войсках. Лейтенант запаса.
Член союза журналистов России с 1998 года. Издал четыре художественных книги — «История болезни»(реализм), «Академик мира сего»(фантастика), «Экзистенция»(фантастика) и «Песнь об Уруке»(историческая повесть о Шумере). Старший литературный консультант Союза писателей Башкирии с 1999 года. Член Союза писателей России с 2005 года.

В "Российском писателе" публиковалась статья А.Леонидова «УКРАИНА»: ПРОЕКТ СТРОИТЕЛЬСТВА АДА НА ЗЕМЛЕ… Инфернальный контекст украинских событий

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную