1    2    3     4

По поговорке «у страха глаза велики» среагировал на мою статью бывший до эмиграции работник комсомольского журнала в Москве, ныне профессор Нью - йоркского университета А . Янов. В своей книге «Русская идея и 2000 год» он пишет: «Даже на кухнях говорили об этой статье шепотом», и «сказать, что появление статьи Лобанова в легальной прессе, да еще во влиятельной и популярной «Молодой гвардии» было явлением удивительным, значит, сказать очень мало . Оно было явлением потрясающим» . Янов продолжает : «Злость, яд и гнев, которые советская пресса обычно изливала на «империализм» или подобные ему «внешние,сюжеты, на этот раз были направлены внутрь. Лобанов неожиданно обнаружил червоточину в самом сердце первого в мире социалистического государства, причем в разгар его триумфального перехода к коммунизму ... Язва эта состоит, оказывается, в «духовном вырождении» образованного человека ... »

Диссидент переводит духовное содержание моей статьи на такой радикальный, антисоветский язык, что впору мне быть причисленным к их лагерю. Но иной нужен пропуск для этого. Умная и злая Татьяна Глушкова, от которой и мне как - то досталось, в данном случае так поясняет невозможность для меня расположения диссидентов. Она упоминает мое имя «вовлекаемое в «светоносную» щель «из - подглыб» ... чего, кстати, не делает ни А. Янов, ни другие западные исследователи, которые ... напротив, проводят ощутимую грань между ручными для Запада «русскими правыми» и такими бескомпромиссными антизападниками, как М. Лобанов» ( журнал «Молодая гвардия» . № 7.1995). Сам А. Янов не может, конечно, пройти мимо первостепенного для него вопроса , усматривая в моей критике выхолащивания, глумления над русской классикой режиссерами Мейерхольдом и Эфросом ... «донос» на них! «По какой - то причине, - обобщает автор - все иллюстрации Лобанова, все «разлагатели национального духа» носят недвусмысленно еврейские фамилии . Именно эти еврейские элементы, которые «примазываются к истории великого народа» играют роль своего рода фермента в «зараженной мещанством, дипломированной массе». Понятно, какой из этого мог быть вывод диссидента - единственный и непреклонный.

Увидел в моей статье А. Янов и то, что также было резко неприемлемо для него: «в отличие от ВСХСОН ( Всероссийский Социальный Христианский Союз освобождения народа ) Лобанов верил в потенциал советского режима» .

Но вернусь к Солженицыну. В ответ на приписываемую близость моей статьи «Освобождение» к «Архипелагу Гулагу» могу сказать , что по существу ничего общего между ними нет - хотя бы потому , что у авторов разные исходные понимания Истории России советского периода. Для меня эта история - жестокая, трагическая - это моя история. «Если духовным плодом буржуазного Запада считать экзистенциализм , как опыт переживания личности, то как жалок этот опыт индивидуалистического сознания перед всемирной поучительностью нашего выстраданного опыта!» - эта фраза в начале моей статьи «Освобождение» и стала психологическим ключом к осмыслению исторических событий, трагедий нашей народной жизни. Для Солженицына советский период русской истории - сплошной Гулаг. Под влиянием книг Солженицына, поднятых на щит, использованных в пропагандистских, политических целях Западом, наша великая страна с ее великой историей, культурой в глазах западных обывателей и стала восприниматься исключительно как лагерная зона. И это о стране, определившей «русское направление XX века по мощи влияния ее на ход исторических событий, сокрушившей гитлеровскую Германию, противостоявшей впервые в истории человечества мировому финансово - олигархическому разбою. И впоследствии, попав на Запад, автор «Гулага» с еще большей ожесточенностью, говоря его любимым словом, вел «бой» по всем направлениям со своей бывшей Родиной. К 80- летию Солженицына в газете «Советская Россия» (24 декабря 1998) была опубликована моя беседа «Светоносец или лжепророк», в которой я приводил его суждения о самых существенных вопросах нашего национального бытия . Извлеченные из его недавно вышедшего в Ярославле трехтомника «Публицистика», они наглядно показывают, кто есть Солженицын. Во - первых, в его цифрах «жертв коммунистического режима», «более 60 миллионов погибших - это только внутренние потери в СССР». С фанатичным постоянством повторяет он эту цифру. Откуда же она взята? Сам он так комментирует свое открытие. В беседе со студентами - славистами в Цюрихском университете он поясняет, почему его «Архипелаг Гулаг» - это не историческое, не научное исследование , а «опыт художественного исследования» . «Художественное исследование по своим возможностям и по уровню в некоторых отношениях выше научного... Там , где научное исследование требовало бы сто фактов , двести - а у меня их - два , три ! И меж­ду ними бездна , прорыв ! И вот этот мост , в который нужно бы уложить еще сто девяносто восемь фактов - мы художественным прыжком делаем, образом, рассказом, иногда пословицей. Я считаю, что я провел самое добросовестное исследование, но оно местами не научное... Конечно, кое о чем надо было и догадаться» .

Вы понимаете ? Не историческая достоверность, опирающаяся на фундамент фактов, а некая литературщина с ее «тоннелем интуиции» , «художественным прыжком», «догадкой» и прочим . И вот из этой игры воображения и возни­кают ошеломительные, ничем не доказанные цифры . Характерно , что даже на Западе многие считают «Архипелаг» с его гипертрофированной политической тенденциозностью оскорблением для России, превращенной бывшим зэком в сплошную универсальную зэковщину . Так Солженицына очень задело, когда проживая в Цюрихе, он получил извещение, что в Женеве, на территории ООН, властями ее запрещена продажа «Архипелага» на английском и французском языках, как книги, оскорбляющей одного из членов ООН» .

Приведу ряд характерных для Солженицына тезисов: «Я никогда не был сторонником империи, а Пётр был» ( из беседы с издателем немецкого журнала «Шпигель» в 1987 г ). Непринятие как империи ни России старой , ни России советской. О Великой отечественной войне, которую Солженицын называл «советско - германской войной» : «Я еще не понимал ( в войну ), что нашими победами мы, в общем, роем себе тоже могилу. Что мы укрепляем сталинскую тиранию еще на следующие тридцать лет» . К православию у Солженицына примерно такое же отношение, как к Российской империи . Ему не нравится «окаменелое, ортодоксальное» без «поиска» православие. Расшатывающий догматы «поиск» и означает конец православия! Нынешнего Папу Римского Иоанна Павла Второго Солженицын называет «благодатью Божией» . В своем «великопостном письме» «Всероссийскому Патриарху Пимену» 1972 года, обвиняя Патриарха во лжи , Солженицын вещает : «Но после лжи какими руками совер­шать евхаристию?»

Показной враг всяких револю­ций , Солженицын в письме к «от­важному» Ельцину восхищался «великой Преображенской революцией» , как он именовал переворот 19-21 августа 1991 года . И в черном списке палачей русских людей на­всегда останется тем , что одобрил расстрел 3-4 октября 1993 года .

Среди покровителей Солженицына в Америке - сенатор Джесси Хелмс - главный вдохновитель идеи уничтожения России, вплоть до применения атомной бомбы. В «Независимой газете» (приложение «НГ - религия» , 18 ноября 1998) в статье «Наше поколение увидит Армагеддон» говорится, что сенатор Хелмс, «который определяет ключевые направления американской внешней политики» видит в России «по библейскому пророчеству» вечного гонителя «рассеянного Израиля», приговоренного «божественным правосудием» к уничтожению. Таков адресат благодарственных посланий Солженицына. Уже из этих фрагментов видно, насколько Солженицын чужд, враждебен всему тому, что составляет духовно - историческую суть России . И смешно говорить о нем на языке изящной словесности. Однажды я не выдержал и выкинул штуку в духе его совета: «Плюй первый, пока ... » и т . д . В Союзе писателей России отмечался в феврале 1997 года юбилей Валентина Распутина. Выступления. Тосты. И вдруг объявляют, что получена телеграмма от Солженицына . «Цэ - э - рушник!» - вырвалось у меня непроизвольно, даже не под влиянием выпитого, а как бы от естественной реакции на это имя. Показалось мне, что не все слышали - и я крикнул еще раз и еще громче то же самое. Сидевший со мной за одним столом Станислав Куняев только улыбался своей умной понимающей улыбкой, молчали и другие - за соседними столами - сенаторы, важные чиновники, поглядывая с любопытством на наш стол. Никто не остановил меня. И даже юбиляр , которого мог бы оскорбить этот выкрик , не только не оскорбился, а в своем заключительном слове назвал меня своим в некотором отношении идейным предшественником .

Продолжим, однако, историю литературно - идеологической борьбы журналов «Новый мир» и «Молодая гвардия». «Все меняется , одна правда остается», - любил повторять главный редактор «Нового мира» Твардовский, видя эту правду в писаниях Солженицына, в направлении журнала, в литературной говорильне редакционного «коллектива, какого нигде нет», по его собственным словам . А настоящая правда была в том , что не он руководил , а им руководили в журнале . Это воочию видно из «Новомирского дневника» А . Кондратовича . Твардовский снимает из своей статьи место о Сталине , говоря при этом : «Надо снять . Оказывается это можно прочесть и так , что я присоединяюсь к тем , кто сейчас хочет гальванизировать труп . В таком случае , надо снимать . Радуйтесь , Софья Ханаановна , ваша взяла» . Софья Ханаановна - это сотрудница «Нового мира» , идеологическая наставница поэта по части антисталинизма .

На Твардовского большое впе­чатление в воспоминаниях одного военачальника произвело то , как во время тяжких дней осады Одессы , когда уже не на что было положиться , Сталин послал телеграмму , начинавшуюся словами : «Прошу ... » Это необычное для Сталина обращение с просьбой и могло мобилизовать дополнительные ресурсы , придать моральные силы для со­противления врагу , о чем Твардов­ский и писал в своем «Предисловии» к этим воспоминаниям воена­чальника , публиковавшимся в «Новом мире» . Но не так - то легко было пройти главному редактору через цензуру своих бдительных сотруд­ников : по словам Кондратовича , Твардовский в своем предисловии «впадает в некоторые излишества» , «у него появляются слова «чудо» , «великое» - то есть слова из той сталинской терминологии . С . Х . ( Софья Ханаановна Минц - М . Л .) резко не нравится этот кусок ... Он , чувствуя , что есть «перебор» , снял их» . «А . Т . окончательно снял в послесловии кусок о Сталине ... Звонил ему Володя ( Лакшин ) и сказал , что каждый может подумать об этом куске по - разному . Может подумать , что Вы за Сталина , за его проницательность и мудрость . А . Т . устало согласился» .

Довольно забавна история с поэмой Твардовского «По праву памяти» , явно риторической в духе стихов «Кто прячет прошлое ревниво, то и с грядущим не в ладу», но превозносимой окружением поэта за ее «антисталинизм» . Сам автор видел в этой своей поэме высшую точку своего гражданского мужества , связывал с нею свою жизнь , пробивался к Брежневу , чтобы опубликовать ее , требовал обсуждения в Союзе писателей и т . д . Автор «Новомирского дневника» приводит слова Твардовского , что он «собирается писать о поэме письмо на самый верх . И тех , конечно , поставит в нелегкое положение . Отношение к Сталину - это вопрос вопросов , вопрос настоящего и будущего людей - руководителей и неруководителей» . Конечно , только советский литератор из числа литературных вельмож, избалованный вниманием «верхов», может так самонадеянно видеть в своих декларативных рифмованных строчках некий указующий путь государству , нечто угрожающее верхам . Тем более, что сам автор поэмы - не из числа тех характеров, которые готовы на серьезное дело , на жертву .

1    2    3     4