Продолжение. Предыдущие главы >>>

2.15. ГУМАНИЗМ

Гуманизм - фундаментальное понятие наших учебников. Камень, на котором строится наш российский дом до сих пор. Для этого пришлось строителям отодвинуть в сторону «краеугольный камень» - Христа. «Он для вас, верующих, драгоценность, - говорит Апостол Петр, - а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову…» (1 Пет. 2:7-8). Гуманисты не хотят «покоряться Слову» и не желают признаться, что из-за этого они и «претыкаются».

Хотя упорно и называют гуманизм общечеловеческой и вечной ценностью, но пришел он к нам не из вечности, а возник в Европе в эпоху Возрождения как вызов Вечности. Авраам, ведущий своего сына на заклание, гуманистом не был. Гуманизм эпохи Возрождения представляет собой антропоцентризм (центр - человек), пришедший на смену теоцентризму Средних веков (центр - Бог). Гуманисты Возрождения сначала не противопоставляли себя Церкви, но это логически вытекало из их учения. Когда мы смотрим на «Давида» Микеланджело или портреты Дюрера, разумеется, и в голову не приходит, что искусство, поставив человека на место Бога, со временем займется изображением не только лучшего, а всего подряд, что есть в человеке: и грязи его, и похоти, и извращений. Ренессанс - это начало того потока, который разольется со временем мутными волнами постмодернизма.

Гуманизм можно смело назвать человекобожием . На место Бога в центр жизни поставлен человек. Как пишут наши учебники: «Уходят старые патриархальные порядки и отношения, зарождается новый тип личности, осознающий самоценность своего «я»» (1). Если раньше значение моего «я» определялось отношением к Богу, то теперь значение Бога определяется отношением к человеку. Один писатель дает такую характеристику одному из своих героев: этот человек так любил человечество, что ненавидел всякого отдельного человека, который уродовал в его глазах совершенный облик человечества...

Религия становится одной из частей общественной жизни вместе с искусством, наукой, политикой… (Как у нас в теленовостях занимает место где-то между спортом и балетом). Отвечает религия моим потребностям - пусть существует, нет - значит надо осмеять, отодвинуть, пересмотреть, уничтожить. Человек уже не желает прилагать усилия в движении к Богу, а хочет приспособить религиозные воззрения к своим измышлениям, похотям и прихотям. Все говорят только о человеке: «ничто человеческое мне не чуждо», «свобода, равенство, братство», «человек - это звучит гордо» и т.п.

Святые отцы говорили, что человек может легко поддаться и подчиниться трем страстям: сластолюбию (сладострастию, плотским наслаждениям), сребролюбию (жажде богатства) и славолюбию (суете и гордости). Все три эти страсти проистекают из одной - из самолюбия, эгоизма. И гуманизм есть человекоцентричное самолюбие, облеченное в разные одежды. Но где эгоизм - там исчезает гуманизм.

А.И. Солженицын, пожив на Западе, под конец много писал о дегенерации европейского гуманизма, который «зарождался на христианской идее добра в человеке, а ныне превратился в неприкрытый просвещенный эгоистический интерес».

Противоречие гуманизма состоит в том, что вера в призвание человека властвовать над миром и природой сочетается с представлением о человеке как о существе, принадлежащем этому царству природы и всецело подчиненном ее слепым силам. Гуманизм начал с того, что приравнял человека к Богу, а закончил тем, что на практике приравнял человека к животному. В.Соловьев резюмировал это противоречие в ироничной формуле: "Человек есть обезьяна и потому должен полагать душу свою за ближнего".

Прямые следствия гуманизма - дарвинизм в антропологии, фрейдизм в психологии, коммунизм в политике . Они логически завершают теорию гуманизма. Началось это еще в 40-е годы XIX века со Штирнера. Немецкий мыслитель смело и цинично утверждал естественное право человека, в согласии с его подлинной природой, отвергать всякое служение высшим идеалам и быть открыто беззастенчивым эгоистом.

Далее на арену выходит марксизм, который продолжает традицию оптимистической веры в прогресс - один из двух основных мотивов гуманизма. На щит выдвигается вера в близкое и предопределенное осуществление социализма как абсолютного торжества разума и добра в человеческой жизни. Но природа человека здесь уже прямо определяется не как добрая и разумная, а как злая и корыстная: основным фактором истории оказывается корысть, борьба классов за обладание земными благами, ненависть между богатыми и бедными. «Социализм есть апокалипсис натуралистической религии человекобожия» (2), - пишет С. Булгаков. Марксизм - следующий этап в развитии гуманизма, он есть гуманизм сознательно антирелигиозный и антиморальный.

Если некогда вера в Бога была заменена слепой верой в человека, то в результате крушения гуманизма вера в человека как носителя начал добра и разума сменяется верой в творческую мощь злой силы, им владеющей. В затылок гуманизму дышит сатанизм…

Постепенно в людях воспитывается привычка к злу как к самоцели. Зло начинает казаться обычным естественным состоянием. Это главное негативное следствие из гуманистического мировоззрения. Философ С.Л. Франк отмечал, что гуманизм - вера в человека, лишенная религиозного начала, - с самого начала таит в себе нигилистический, разрушительный мотив.

Гуманизм всегда враждебен христианству .

Христианство: свобода предполагает в конце пути ответственность. Гуманизм: ответственность только в обществе, если затрагивает интересы другого. Если не затрагивает (бытовое пьянство, любовница, картишки и т.п.), то не перед Кем и отвечать. Наркотики - сам употребляю дома, никому не мешаю – нет ответственности. Если дал другому попробовать наркотик - может быть и ответственность.

Гуманизм: нет незаменимых (как в природе). Христианство: «Без меня народ неполный».

Гуманизм: закон - это общественный договор. Кант: «Нравственным законом может быть объявлено лишь то, что может быть представлено как всеобщий закон человечества». Сегодня это гомосексуализм, эвтаназия, легализация наркотиков и т.п. Христианство: законы не сочиняют, их - познают. Закон человеческого бытия - абсолютен. «Первоначально законы мыслились исходящими от Божества, затем - …они стали трактоваться как общие «принципы», которые управляют мирами, а после Канта - как субъективные принципы, устанавливаемые исследователями» (3).

Гуманизм - ограничение личной свободы во имя «порядка» в обществе.

Христианство – приобретение личной свободы в результате победы над властью греха.

Гуманизм приводит к ненависти, христианство - к высшей любви.

Белинский признавался: «Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную». Герцен призывал «ненавидеть из любви, презирать из гуманности». Некрасов был уверен: «то сердце не научится любить, которое устало ненавидеть».

Гуманизм предлагает жизнь без боли и страданий. Но это нереально! Страдания - неотъемлемая часть земной жизни. Церковь, реально смотря на вещи, предлагает нам изменить отношение к ним, что, кстати, сведет и страдания к минимуму. Мечта же об избавлении от страданий на земле есть сладкое заблуждение, «опиум для народа», опасный последствиями.

Гуманизм призывает к справедливости, христианство - к милосердию. «Но ведь справедливость бесчеловечна!» - восклицает Аглая князю Мышкину в романе Достоевского «Идиот».

«Несправедливость мира не есть отрицание Бога, ибо к Богу не применимы наши категории силы, власти и даже справедливости» (4), - замечает Бердяев. В несправедливом мире и проявляется любовь, которая преобразует мир.

Гуманизм - это когда любви к человеку больше, чем любви к Богу. "Когда же, спросишь, мы любим против воли Божией? - вопрошает Иоанн Златоуст в толковании на послания апостола Павла. И отвечает: - Всякий раз, как не обращаем внимания на Христа, томимого голодом, а детям, друзьям, родным даём более, чем сколько им нужно».

Отказав ближнему своему в наличии в нем чистой, истинной, Божественной любви, перестав смотреть на него как на образ Божий, мы его любим другой любовью - как вещь! Так же, как любим автомобили, квартиры, еду, одежду, рыбалку…

Где нет Бога, там нет искреннего благоговения перед образом Божиим - человеком. Там есть страсть.

Где нет Бога, там нет диалога с человеком. Есть только монолог в присутствии аплодирующего зрителя.

Где нет Бога, там нет жертвенности, а есть закон рынка «ты - мне, я - тебе».

Где нет Бога, там нет высшей цели. Там человек - средство для достижения целей другим человеком.

Где нет Бога, там мы, должны честно признаться, - навоз для будущих поколений.

Итак, «гуманизм чем далее, тем определеннее становится антихристианским» (5).

Странно было бы считать, что христианин меньше любит человека, чем гуманист. «Я стал христианином не потому, что перестал верить в человека, …а потому, что искал более прочного основания этой веры» (6), - прекрасно отвечает Н.А. Бердяев нашим гуманистам.

В литературе лучше всех Ф.М. Достоевский развенчал гуманизм и показал его переход в антигуманизм, в отрицание человечности. Вся суть романа «Преступление и наказание» сводится к развенчанию гуманизма. Раскольников убил старуху только под влиянием идей гуманизма, доведя их до логического конца еще задолго до коммунизма, фрейдизма и фашизма. «Для гуманистов человек есть лишь природное существо. И Достоевский обнаруживает его бессилие разрешить трагедию человеческой судьбы». «Достоевский возвращает веру в человека. Этой веры нет в плоском гуманизме. Гуманизм губит человека. Вера в человека есть вера в Бого-человека, во Христа», - рассуждает Бердяев. - «Достоевский потерял гуманистическую веру в человека. Но остался верен христианской вере в человека» …» (7). И заключит предельно точно, так что его слова надо бы сделать эпиграфом к учебнику по литературе: «После Достоевского глупо быть гуманистом. Надо быть христианином». Вот итог развития русской литературы и ее подвиг в Х I Х веке.

«Культ человечества приводит к фашизму » (8), - признается даже западный мыслитель Сартр.

В истории работают законы логики: одно вытекает логично из другого. Из католицизма вырос протестантизм, из него - поиск смысла и счастья без Христа. Отсюда - гуманизм, прогресс, далее - дарвинизм, социализм, фрейдизм, ницшеанство, фашизм… В эпоху Французского просвещения вера в человека окончательно порвала с христианством, "сочеталась с натуралистическим и материалистическим мировоззрением". "Французские материалисты утверждали, что человек есть не что иное, как своеобразная машина… Дарвинизм разрушил исконное положение о принципиальном отличии человека от остального природного мира и заменил его представлением, что человек есть просто часть животного мира" (9). Мотив дарвинизма нашел новое подтверждение в учении психоанализа Фрейда: мало того, что человек оказался обезьяноподобным существом; отныне он - слепой механизм полового вожделения. Интересно проследить, как дарвинизм способствовал возникновению фашизма. Вот слова из ранних речей Гитлера: «В нашем государстве придти к власти может только избранная верхушка из самых лучших и способных; это то же самое, что происходит в природе" (10).

"В лице марксизма и ницшеанства совершилось внутреннее крушение гуманизма", - подводит итог С.Л. Франк. Послушаем выводы философа: «Вера, что природное существо человека может быть творцом и носителем высшего света, приводит парадоксальным образом к прямому культу тьмы как стихии, способной породить из себя свет». "Вера в величие и высокое предназначение человека, культ человека как святыни кончается кощунственным отвержением всего святого в человеческой жизни, циничным прославлением звериного начала - потерей самого человеческого образа.

Человеческое сердце давно начало ощущать, что историческая судьба гуманизма ведет человеческую мысль по ложному пути и должна довести его до бездны. Страшный опыт нашего времени подтвердил это» (11). Действительно, после страшных трагедий ХХ века говорить о гуманизме могут только безответственные люди.

«Это настолько теперь очевидно, что мы не можем без некоторого чувства недоумения и вместе с тем скорбного умиления вспоминать о легковерности человеческого сердца, которое могло им увлекаться и в него веровать», - это написано философом Франком в начале 40-х годов ХХ века! А у нас он наряду с дарвинизмом все еще кочует, как верблюды в диких пустынях, по школьным учебникам.

Может быть, первый остро переживший кризис гуманизма Александр Герцен писал: "Объясните мне, наконец, почему нельзя верить в Бога - и нужно верить в человека? почему глупо верить в Царство Божие на Небесах, и не глупо - в царство Божие на земле?" И если такой полуобразованный эпигон гуманизма, как Максим Горький, мог еще недавно наивно восклицать "Человек - это звучит гордо!", - то человеку мыслящему и образованному естественно противопоставить этому недоумение: почему именно должно "звучать гордо" имя существа, принципиально не отличающегося от обезьяны, существа, которое есть продукт и орудие слепых сил природы? Где же логика, господа?

«Там, где гуманизм поставлен на первое место, место Бога, там, рано или поздно, людей будут убивать и делать из них крема для продления молодости кожи», - рассуждает современный пастырь, настоятель храма преподобного Агапита Печерского при медицинском университете г. Киева протоиерей Андрей Ткачев .

Гуманизм – негуманен . «Утверждающие, что человек есть лишь животное, что человек - всего только от обезьяны, т.е. что человек есть одна горизонталь, существо только этого мира, и такой человек есть мерило всего, - такие люди, в сущности, негуманны, так как калечат и кромсают человека, заключая его в заранее подготовленные и определенные ими же рамки. Настоящий человек вырывается из этого их прокрустова ложа, потому что он есть существо, сотворенное не только для земли, для материального, растительного и животного мира, но и для Неба, для Ангелов, для вечности, а самое главное - для бессмертного и истинного Бога», - пишет современный сербский епископ Афанасий Евтич .

Приведем еще мысли этого сербского епископа о гуманизме. Протагор, живший еще до Сократа, выдвинул принцип: "Человек есть мера всех вещей". А Платон, ученик Сократа, принадлежавший к следующему поколению философов, выдвинул другой принцип: "Бог есть мерило всего". Западные гуманисты в период "ренессанса" вернулись к первому, протагоровскому тезису. И сегодняшняя западная цивилизация, называемая христианской, в значительной степени придерживается этого тезиса. Итак, "человек есть мера всех вещей"! Но теперь ставится вопрос: какой человек? Майкл Джексон или Жириновский? Но и принцип Платона: "Бог есть мерило всего" - представлен во многих религиях. Какой бог? Христианство, между тем, явило вечную истину о Боге и человеке – и потому представило мерило, отличающееся от двух вышеуказанных. Во Христе явилось новое измерение – вочеловечившийся Бог во Христе, то есть Богочеловек стал мерилом всех и всего. Так в православном христианстве и его истинном гуманизме, в Бого-гуманизме, не отвергнуты ни принцип "человек есть мера всех вещей", ни принцип "Бог есть мерило всего", но эти принципы не являются в нем независимыми и обособленными. В каждом из них присутствует истина, но они крайне поляризованы: либо человек, либо Бог, и потому они взаимоисключающие, то есть представляют собой крайности. А где крайность, там и односторонность. Величие же Православия - именно в соборности (единстве), во всеобъемлющей и соединяющей сбалансированности обоих упомянутых тезисов. «Для нас, с данной нам Христом правдой, нет неизмеримого…», - в этом Л.Толстой был прав.

Итак, Христос, Который одновременно и Бог и Человек, как один и единственный Богочеловек, есть мерило всего. В Христовом Евангелии есть две заповеди о любви: о любви к Богу как вертикаль, и о любви к человеку, к ближнему, как горизонталь. Вместе они составляют крест, - истинный и спасительный христианский Крест Христов. И здесь человек не умален, не уничижен, а наоборот, возвышен до богосыновства. Во Христе явлен истинный гуманизм. Человек есть настоящий человек лишь как образ Божий, как живое и личное начертание Бога. Любое отклонение от этого в итоге приводило к трагедиям. Последствия гуманизма без Христа мы еще увидим. И ужаснемся. Но будет поздно…

2.16. НАРОД

Отвергнув святыни религии, гуманизм придумывает свои святыни. Одна из них - народ.

Для демократов народ стал главной целью и оправданием. Сегодня большинство учебников повторяют их идеи. Но поглядим на эти понятия с точки зрения Евангелия.

Для доказательства своих взглядов демократы берут евангельские образы и, как им кажется, мысли тоже. Вспомним хотя бы картину, которую повесил Павел Власов на стену. Или яркий пример - стихотворение Некрасова «Суров ты был…». Та же, что и в Библии и в Церкви, аскеза, преданность, бесстрастность, чистота, самопожертвование… Все средства те же, отличие только одно. В Писании все это делается ради Христа, а у демократов - ради народа. Но что же за мифическое существо - этот «народ»?

Во-первых, настораживает деление. Если ты принадлежит к этой когорте, за тебя жизнь отдадут, а если не принадлежишь - у тебя ее отнимут (ради народа!). И все сразу начинают вглядываться в ближнего: народ он или не народ? Имеет право на существование или балласт истории? Мешок в корзине воздушного шара, мешающий подняться вверх, или сильные мозолистые руки, которые этот мешок легко выкинут? Кстати, именно по рукам определяли принадлежность к народу во время «народной» Французской революции. Ставили в ряд и просили протянуть вперед руки. Трудовые - в сторону, белые - расстрелять. Это размежевание хорошо показал И.С. Тургенев в спорах Базарова с Павлом Петровичем. Базаров выясняет роль Павла Петровича для народа: «Вот вы уважаете себя и сидите сложа руки, какая от этого польза для общественного блага?», - спрашивает он того, кто выпадает из понятия «народ», а значит, подлежит утилизации. «Ваша песенка спета», - делает вывод новоявленный судия. Логическим завершением этой любви к народу будет Клим Чугункин у Булгакова, которого от каторги «происхождение спасло» - ведь он народ! А вот профессор Преображенский – не народ. Его спасает то, что он народ лечит, а иначе… Пушкин в первые годы революции в школах не преподавался – не народ. Иван Бунин в «Окаянных днях» пишет о том, как его чуть не убили на Арбате за то, что он отказался взять у продавца народную газету «Социал-Демократ»: «Толпа, окружившая нас, сразу же оказалась на его стороне: «В самом деле, товарищ, вы что же это брезгуете народной газетой в интересах трудящихся масс?»» (12). Можно вспомнить «гегемона» Ваню Акулю из гениального рассказа В.Тендрякова «Пара гнедых». И т.п.

Угадайте с третьего раза, кому принадлежат эти слова: «Политики должны защищать жизненные интересы своего народа, а также заботиться о том, чтобы он ни в чем не нуждался. Те же, кто идет в политику ради собственных эгоистических целей, должен незамедлительно отстраняться от власти» (13). «Социалист не знает более высокого идеала, чем благо своего народа». « Быть социальным означает так построить государство и жизнь народа, чтобы каждый действовал в интересах народа и был настолько убежден в его благостности и безусловной правоте, чтобы быть в состоянии умереть за него» (14). Угадали? Правильно, это из выступлений Адольфа Гитлера.

Разве в Евангелие Господь несет любовь к одной какой-либо группе людей? Господь жизнь отдал за ВСЕХ людей. Там нет размежевания, а есть объединение вокруг Христа - вокруг Правды. «Кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12:30) - это верно. Но расточителя не отвергают, а молятся за него, жалеют, терпеливо ждут, когда вернется. И герои жертвуют собой не ради мифического «народа», а ради Христа, то есть ради той Правды, к которой КАЖДЫЙ человек потенциально может вернуться в любой момент своей земной жизни.

Ни национальность, ни пол, ни возраст, ни богатство - не разделяют людей, а лишь направление движения их сердца, их устремления, желания, любовь: к Истине, или ОТ нее.

Поэтому, когда в учебнике Лебедева на каждой странице встречаешь слова «народ», «народный», становится страшно от такого настырного призыва разделить нас. По какому принципу, не по мозолистым же рукам, как большевики? Если ты с серпом или с молотом, то твое место на ВДНХ, а если ты с виолончелью или с томиком Пушкина, то, как говаривал Шариков, «господа все в Париже!»

Когда заговаривают о демократии, то я обычно предлагаю вспомнить яркий Евангельский эпизод, в котором показана суть демократии - власти народа. Это когда Понтий Пилат, желая освободить арестованного Христа, решил схитрить и для этого временно нарушить принцип единовластия, прибегнув к демократии. Таким способом он хотел бремя ответственности за казнь этого Человека снять с себя. Понтий Пилат «знал, что предали Его из зависти» (Мф. 27:18), а народ любит Христа, Который помогает им, лечит их, - поэтому обратился к народу: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам?» (Мф. 27:17). Но ответ неожиданно для вопрошавшего оказался иным: «Распни Его!» «Старейшины возбудили народ… Иисуса погубить» (Мф. 27:20). Вот таковы оказались результаты «вопрошания народа» - демократии.

М.Горький в книге «Несвоевременные мысли» описывает торжество демократии в первые послереволюционные годы: «Вот как судит демократия своих грешников: около рынка поймали вора, толпа немедленно избила его и устроила голосование: утопить или застрелить? Решили утопить и бросили человека в ледяную воду» (15).

Без Бога нация - толпа,

Объединенная пороком.

Или слепа, или глуха,

Иль, что еще страшней, жестока.

И пусть на трон взойдет любой,

Глаголющий высоким слогом,

Толпа останется толпой,

Пока не обратится к Богу.

«Народ наш давно просвещен разумением христианства. Общество потому не понимает народа, что не понимает Православия. Кто не понимает Православия, никогда не поймет русского народа; и такового народ никогда не признает своим человеком» (16), - пишет митрополит Антоний Храповицкий, говоря о взглядах Достоевского .

Н.П. Гиляров-Платонов, публицист и мыслитель, продолжатель славянофилов (1824-1887), так определял понятие «народ»: "Вероисповедание есть совокупность своеобразных нравственных идеалов. Единство исповедания, в связи с единством языка и внешних условий жизни, наконец, быт с его привычками и есть национальность, проще - народ. Народ - не только миллионы, живущие на одном пространстве, но и ряды поколений, преемственно сохраняющих общие верования, склад мысли и сознание о себе как неделимом целом" (17).

"Русская литература национальна по своей сути и близка народу не потому, что она выпячивает какие-то этнографические черты или занимается народовосхвалением. Ее национальный характер определяется ее христианскими корнями… Это и определило единство народа и текста русской классики" (18).

Не народ должен являться святыней, а вера народа.

2.17. ПАТРИОТИЗМ

Патриотизм - вещь полезная и благородная. Но не будем повторять общеизвестное, а попытаемся опять-таки предостеречь от нарушения иерархии, когда патриотизм пытается занять несвойственное ему высокое, а главное, чужое место. Игумен Петр Мещеринов рассуждает: «Патриотизм - любовь к отечеству. Но что именно любить? Язык? Культуру? Леса и поля? Правительство? Какую Россию любить - Россию преподобного Сергия Радонежского, Пушкина, Менделеева и Чайковского - или Россию Малюты Скуратова, Ленина и Демьяна Бедного? Неужели надо любить только по той причине, что оно - родное? Господь говорит: «Мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Ин. 2:15). Родина для христианина - страна Правды, горний Иерусалим».

О христианах так говорит автор древнего памятника «Послание к Диогену»: «Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество - чужая страна… Они во плоти, но живут не по плоти. Находятся на земле, но суть граждане небесные. Повинуются постановленным законам, но своею жизнью превосходят самые законы…».

Что в теле душа, то в мире христиане. Христиане живут в мире, но не суть от мира. Христиане обитают, как пришельцы. Стоит только полюбить земное отечеству выше небесного, как появляются ксенофобия, ненависть, превозношение одной нации над другой и т.п. Нельзя рассматривать пользу для страны без одновременной пользы для спасения душ. Исполнение заповедей - обязанность перед Богом, а не перед государством, идеологией. Церковь - не инструмент для патриотического воспитания государственной идеологии. Это государственный патриотизм - один из инструментов прихода к исполнению заповедей. Все дело в иерархии. Мировоззрение, основанное на самоценности патриотизма, есть ложь, миф. «Не в силе Бог, а в правде», - вот лозунг истинной государственности. Все устремления на хранение правды, а не на приобретение силы. Что такое Российская держава? Это святой князь Владимир, святой Александр Невский, святые митрополиты Петр и Алексий, святой князь Даниил Московский и т.п. Они святые не потому, что созидали отечество. Наоборот, Россия - сильная держава потому, что они - святые.

Если же мы будем культивировать любовь к Отечеству при забвении любви к Богу и получим сильное государство, но не способное хранить Истину, Господь просто разрушит наш дом и отдаст право хранителя веры другому народу. Зачем нужно сильное, но не христолюбивое государство? «Если Господь не положит основание дома, напрасно трудятся строители его; если Господь не сохранит город, напрасно бодрствует стража. Напрасно встаете вы на труды свои на рассвете» (Пс. 126:1).

Любить народ - не значит льстить

Его злодействам и порокам,

Не значит рабски лебезить

Перед его капризным роком.

Любить - не значит поощрять

Распутство, подлость и гордыню,

Не значит слепо прославлять

Жрецов, позорящих святыню.

- писал замечательный поэт-эмигрант С.С. Бехтеев в 1927 году.

2.18. ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Этот термин пущен в оборот забытым ныне писателем ХIХ в. П.Д. Боборыкиным. Философы и литераторы начала века, авторы "Вех", называли интеллигенцию "орденом", "сектой" и т.п. Современный исследователь Юрий Левада пишет: "В понятии интеллигенции, как оно оформилось в России, содержится нечто иное и большее, чем '"слой" или "социальная группа". Это в то же время и социальная функция, роль, притом представленная как миссия, окруженная ореолом долга и жертвенности. Это не просто группа образованных людей, но некая общность, видящая смысл своего существования в том, чтобы нести плоды образованности… в народ и уподобляющая эту задачу священной (по меньшей мере, культурно-исторической) миссии… Реальное историческое существование русской интеллигенции ограничено примерно рамками 60-х годов XIX века - 20-х годов XX века " (19).

Чувство избранности было присуще интеллигенции Х I Х века, чувство миссионера, идущего сеять разумное, доброе, вечное. Если до этого дворяне и крестьяне служили Богу и Отечеству, только разными формами служения, то интеллигенция подразумевала, что основная функция народа - прислуживать элите, конечно же, интеллигентской. Ф.М. Достоевский верно понимал роль интеллигенции: «Современные русские интеллигенты - фельдфебели цивилизации и презирают народ, будучи глупо уверены в непогрешимости форм европейской жизни, причем еще хвалятся вместо того, чтобы стыдиться, когда говорят: я не понимаю России, я не понимаю религии» (20).

Нормальный грешный человек приходит в Церковь, чтобы измениться самому; интеллигент приходит в Церковь, чтобы изменить … саму Церковь.

Перестав служить Богу, интеллигенция не может служить и православному Отечеству. Антипатриотизм является чуть ли не самой характерной чертой "передовой" интеллигенции. Как заметил Г.Федотов: "Для интеллигенции русской, т.е. для господствующего западнического крыла, национальная идея была отвратительна своей исторической связью с самодержавной властью. Всё национальное отзывалось реакцией, вызывало ассоциацию насилия или официальной лжи. Для целых поколений "патриот" было бранное слово. Вопросы общественной справедливости заглушил смысл национальной жизни". "Передовая" интеллигенция занималась подготовкой национального самоубийства, а непередовая, т.е. государственно мыслящая в лице Державина, Тютчева, Каткова, Победоносцева и многих других, интеллигенцией не считалась. «Целое столетие русская интеллигенция жила отрицанием и подрывала основы существования России» (21).

Интеллигенция, добившись интеллектуальной власти в государстве, просто стала скрывать воззрения многих великих творцов, не согласующиеся с их воззрениями. Как можно чаще умалчивается, что Пушкин был сторонником усиления православного миссионерства на Кавказе, что Достоевский горячо отстаивал идею о завоевании Россией Константинополя ("Константинополь должен быть наш!"), что Менделеев состоял в Союзе Русского Народа, поэтому так и не был избран академиком. Все так привыкли к Чехову как певцу интеллигенции, а он писал: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр» (22).

Два раза за XX век интеллигенция предала русский народ и обрекла его на нищету, голод, войны, упадок культуры. Тот благородный миф, который интеллигенция создала сама о себе, как о некоей всегда передовой и прогрессивной силе, несущей в народ разумное, доброе, вечное, - потускнел на глазах.

Интеллигенция добивалась прав для народа. Он, получив эти права, выгнал интеллигенцию как свою предательницу. Горький в «Несвоевременных мыслях» пишет: Какой-то щеголь горячо говорит: «Довольно командовала нами интеллигенция. Теперь, при свободе прав, мы и без нее обойдемся» (23).

«Деятели русской революции вдохновлялись идеями уже устаревшего русского нигилизма и материализма и были совершенно равнодушны к проблемам творческой мысли своего времени. Их не интересовали Достоевский, Л.Толстой, Вл. Соловьев, Н.Федоров и мыслители начала ХХ века, их удовлетворяло миросозерцание Чернышевского и Писарева, по культуре своей они не поднимались выше Плеханова. Ленин философски и культурно был реакционер, страшно отсталый… Революция совершила настоящий погром высокой русской культуры. Интеллигенция совершила акт самоубийства» (24), - подытожил Н.А. Бердяев.

Революцию 1905 года не дал довести до конца простой русский народ, благословленный на это святым праведным Иоанном Кронштадтским, а не интеллигенция, которая, наоборот, всячески ее поддерживала. «Прогрессивное общество» рукоплескало террористам, посылало поздравления с победой в войне японскому императору, издавало декадентские журналы…

Инициатор «Вех» М.О. Гершензон в 1909 г ., подобно блудному сыну перед отцом, написал знаменитые покаянные строки жесткой правды об интеллигентах России: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом - бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной».

До сих пор эта интеллигентская болезнь отстранения от святынь народных не изжита. Когда-то меня поразил один факт. В начале 90-х я стал возить учеников в Дивеево. А проезжали мы мимо родины протопопа Аввакума, из окон автобуса даже был виден памятник ему. К этому памятнику не идет НИ ОДИН человек, хотя об Аввакуме сто лет нам говорила интеллигенция, и его знал каждый школьник; а к батюшке Серафиму едут миллионы со всего мира, хотя наша интеллигенция скромно молчит о нем. Это стало для меня ярким примером антинародности интеллигенции.

Церковь становится для интеллигенции не основой жизни, на которой строится все, а только "одной из частей духовной культуры, одной из общественных организаций, и вероучение ее стало одним из возможных мироосмысливающих" (25). «Интеллигенция возомнила себя духовной элитой, которая старалась оттеснить Церковь, чтобы самой стать руководительницей народа. У значительной части интеллигентов в душе - тайно или явно - живет языческий жрец, который ненавидит христианство» (26).

"В общей массе наша "интеллигенция" не только не думает о каком-либо собственном раскаянии, но с кичливой надменностью призывает самую Церковь к покаянию перед "интеллигенцией" в каких-то ее прегрешениях!" На каждом шагу "интеллигенты" в своих статьях творят расправу над Вселенской Церковью". "Они уже самовольно освободились от многих стеснявших их догматов, законов и обрядов. Но этого им мало: они хотят истребить все без исключения догматы" (27), - так рассуждал Владимир Грингмут (1851-1907).

Тема интеллигенции в литературе - это конец Х I Х и начало ХХ века. Предельно ясно и глубоко, на мой взгляд, ее раскрыл М.А. Булгаков в «Собачьем сердце». С виду профессор Преображенский кажется таким милым, интеллигентным, безобидным, таким альтруистом и патриотом, что никаких сомнений - положительный герой, истинный интеллигент! Страдалец от большевиков, мученик за справедливость и т.п.

Единственное, что всегда меня смущало - это сцены, где на первых страницах профессор принимает развратников. Я старался при чтении или просмотре замечательного фильма на уроках их опускать - без этого хватает разврата. Мне они казались выпадающими из основной линии повести, нелогичными, лишними. Но со временем пришло осознание, что они говорят нечто новое о профессоре, что с этого-то все и начиналось, здесь-то и зарыта собака.

Профессор старается для народа - пытается найти способ омоложения. Годами трудится, забывая о себе - настоящий бескорыстный трудяга-интеллигент. Но вот приходят к нему те, ради которых он достиг таких высоких научных результатов. Зачем они приходят? Им нужны его достижения для своих сексуальных "достижений". Вот пришел мужчина-развратник, пришла пожилая женщина, мечтающая о молодом любовнике... Помогает им наш герой? Без сомнений! Ведь народ просит. Спокойно пишет он справку на операцию - только плати деньги. Получается, что он своими достижениями лишь... увеличил количество разврата. И, увы, даже не задумался об этом, - что самое страшное! Причина этого - его отрыв от благодатных Таинств Церкви. Он сразу теряет ориентацию в границах добра и зла, в иерархии, о которой мы много говорили. Вот эта нравственная неразборчивость, равнодушие к вопросам веры и привели к исторической трагедии - власти в нашем доме Швондера с Шариковым. Профессор вместе с Борменталем - вот настоящие виновники репрессий, религиозного варварства и дальнейшего разгула разврата.

Да, обыватель, искушаемый врагом рода человеческого, готов впасть в разврат и насилие. Но интеллигенция: власть имущие, стоящие у школьной доски, владеющие пером, раскрывающие тайны науки - все они в то же время морально ответственны за своих пасомых, за тех, кто идет за ними, кто внимательно следит за каждым их шагом. "От всякого, кому дано много, много и потребуется" (Лк. 12:48). И если они молча потакают, не останавливают, дают зеленый свет нравственным отклонениям от заповедей, сами не имея твердой веры, то остальные с радостью бросаются воспользоваться такой санкцией на вседозволенность и разврат. И убивают самих «учителей». Поэтому отрыв от Церкви, благодатными дарами которой живет народ, является для интеллигенции самоубийством.

2.19. СЛУГИ И ГОСПОДА

Антагонистические противоречия классов - это, как известно, из теории коммунизма. Отголоски этой теории Маркса до сих пор гуляют по учебникам. Но послушаем Н.А. Бердяева: «Русская няня была поразительным явлением старой России. Можно поражаться, как она могла вырасти на почве крепостного права. Моя няня была крепостной моего деда. Она была няня двух поколений Бердяевых. Отец относился к ней с огромной любовью и уважением. Она представляла собой классический тип русской няни. Горячая православная вера, необыкновенная доброта и заботливость, чувство достоинства, возвышающее ее над положением прислуги и превращавшее ее в члена семьи. Няни в России были совсем особым социальным слоем… Для многих русских бар няня была единственной близкой связью с народом» (28). Надо ли говорить о роли няни Арины Родионовны, которая сообщала своему барину, что «за его здоровье просвирку вынула и молебен отслужила», в духовной биографии Пушкина, затмившей роль родной матери?

Крепостное право не превратило духовно крестьянина в раба. Пушкин рассказывает, как он, едучи в дилижансе из Москвы в Петербург, беседовал с англичанином. «Я обратился к нему с вопросом, что может быть несчастнее русского крестьянина. Англичанин ответил: «Английский крестьянин». Пушкин удивился: «Как! свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба?». Англичанин сказал: «Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи?» (29).

Л.Толстой в «Войне и мире» говорит о Ростове: "Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве... В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, посредством которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг, – то есть работник-мужик… Соседние мужики приходили просить его, чтобы он купил их, и долго после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении. "Хозяин был… Наперед мужицкое, а потом свое. Ну, и потачки не давал. Одно слово – хозяин!"" (Эпилог, ч. 1, гл. VII).

«Все мы Божьи да государевы», - прекрасно определяет связующую нить крепостной из «Дубровского» Пушкина. Савельич из «Капитанской дочки», которого барин оставляет, идя навстречу смерти, искренне возмущается: «Чтоб я стал без тебя сидеть за каменной стеною! Да разве я с ума сошел?» У Пушкина мы видим, что отношения барина и крестьян определяются как отец-дети: "Ну, дети, прощайте… - Отец наш, кормилец, умрем, не оставим тебя, идем с тобою" («Дубровский»). Эту мысль будет затем развивать Гоголь.

Примеров, изобличающих лживость коммунистической пропаганды об отношении слуг и господ, в литературе больше, чем достаточно. Это Гринев и Савельич из «Капитанской дочки», и Татьяна с няней из «Евгения Онегина», и Дубровский со своими крепостными, Фирс и Раневская, Пьер и Платон Каратаев, слуги в «Отцах и детях», «Войне и мире» и т.п. - нигде они не выглядят классово непримиримыми врагами. Замечательно эту проблему отразил опять-таки М.А. Булгаков в «Собачьем сердце», где господин Преображенский к слугам относится как к членам семьи, а пришедшие к власти для защиты слуг от господ большевики в лице Шарикова тут же пытаются воспользоваться молоденькой Зиной, которую господин называет Зинуша, а Шариков - Зинкой. И приходится господину Преображенскому спасать Зину от ее «спасателя».

С.С. Бехтеев этой проблеме посвятил стихотворение «Их светлой памяти»:

Я помню их, старинных верных слуг,

Услужливо толпившихся вокруг,

Наперстников утех бесхитростного барства,

Далеких от интриг и злобного коварства.

И в дни изгнания в стране, душе чужой,

Их образы всегда встают передо мной.

Все эти Фирсы, Яковы, Матфеи,

Аксиньи, Даши, Насти, Пелагеи -

Нас одевали, нянчили, блюли,

Кормили с ложечки и зорко берегли,

Они нас мудрости и кротости учили,

К церковным службам с молоду водили,

И заставляли, стоя у икон,

Бить не один с усердием поклон.

Мы с ними вместе набожно молились,

В дни постные все заодно постились,

Делили вместе радость и печаль,

И вот-то их мне бесконечно жаль…

На смену им потом пришли иные,

Безбожные, завистливые, злые,

Которым не понять, читатель мой и друг,

Взаимную любовь хозяина и слуг (30).

Забыли это стихотворение поместить в современные учебники, а жаль. Любви учить всегда на благо.

2.20. ОБРАЗ

В Великую Отечественную войну не знания основ нацизма придавали нашим бойцам силу, а образы фильма «Александр Невский».

Образ - выявление и показ скрытого. Это - способ познания. Познают через информацию, логику, понятия… Но и через образы - самый совершенный способ познания. «Народ верует через образы и воспитывает себя в нравственных правилах через образы же…» (31).

Господь в Евангелие оставил знание о жизни через многочисленные образы. Помню, одна учительница биологии пожаловалась мне: много слышала о Библии, но когда прочитала Евангелие, удивилась его простоте и якобы «примитивности», и ничего из него не взяла, не поняла, не приняла. Это потому, что она ждала там привычных способов познания, как в ее предмете, - понятий, а там оказались одни образы. Образы зерна на почве, бесплодной смоковницы, сыновства, Голгофы и т.п.

Образы литературных героев не информацию дают о том, как и чем люди жили раньше (так часто мне заявляют студенты), а позволяют понять, как человек того времени двигался к Истине, куда уклонялся, как ее понимал, в каком напряжении в ее поисках находился… Движение его невидимой души воспринимаем мы через образы.

Кстати, здесь одно из отличий наших от католиков: православные пытаются познать Бога через образы (отсюда такой интерес к иконам, пению, литературе, храмовому строительству, богослужению и т.п.), а Запад - через понятия (отсюда схоластика, интерес к науке, философии).

Нельзя рассуждать о красоте, ее надо воспринимать; нельзя быть сторонним наблюдателем Истины, в ней надо жить. Истина не поддается разумному толкованию, ее воспринимает человек всеми силами души. Это должен помнить учитель литературы.

2.21. ЛЮБОВЬ

Любовь - главная тема всех наших уроков литературы.

Истинная любовь - это то, что делает нас богоподобными, что обнаруживает в нас образ Божий, что отличает нас от животного. Мы сотворены по образу Пресвятой Троицы, Которая есть Любовь. Индивидуальность не требует любви, а личностный способ бытия выражается в полной мере в любви. К любви способны только личности. Любим мы того, кто отличен от нас. «Вне любви личность становится «вещью»… Личность не умирает, пока любима и любит» (32). «Я существую в той мере, в какой я существую для «другого», и в конечном итоге существовать - значит любить» (33).

Все либеральные лозунги «Свобода. Равенство. Братство. Справедливость. Права» - это попытка убежать, скрыться от любви, заменить ее суррогатом. Все вышеперечисленное без любви способно обернуться против человека.

Три Божественных дара у человека - любовь, свобода, творчество, «но любовь из них больше» (1 Кор. 13:13). Гоголь категоричен: «Творить без любви нельзя». Протоиерей Георгий Флоровский: «Свобода праведна только через любовь» (34). Свобода дана только для любви, и без любви всегда – она уже и не свобода, она - гибельна! Вспомним Пушкина: «Свобода, не ограниченная Божеским законом, …гибельна для личности и общества...». Они неразрывны. Хотя, наверное, можно сказать, что превыше – любовь, а свобода – только непременное ее условие. Бог вынужден был дать свободу как непременное условие любви. Хотя такое разделение - условность, присущая жизни земной.

Как объяснить ученикам это сложнейшее, но главное понятие человеческой жизни? В двух словах тут не расскажешь. Все наши уроки должны быть проникнуты любовью. Но есть высшая точка любви, которую ученики должны знать, - это Христос на кресте . Когда те, кого Господь создал, требуют Его смерти, смеются над ним, кричат: «Других спасал, пусть спасет Себя Самого» (Лк. 23:35). Христос не только не проклинает их, не только не осуждает, но молится за них: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23:34).

«Любовь Божия сообщается людям, становится их внутренним достоянием, живою силою, определяющей, проникающей и образующей всю их жизнь. В ответ на Божественную любовь возникает любовь в человеке. Бог ожидает от человека не столько преданности раба, сколько сыновнего чувства любви. «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15), - говорит Господь» (35).

Происхождение любви – Божественное , и вне Бога не объяснить истинной любви. Лучше всего это понял Ф.М. Достоевский. Он сказал, как отчеканил: «Я объявляю, что любовь к человечеству даже совсем немыслима и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой». Хотим мы или нет, но, говоря о любви на уроках, мы вынуждены говорить и о вечности, о бессмертии, о Царстве Небесном. «Ничего нельзя любить, кроме вечности, и нельзя не любить никакой любовью, кроме вечной любви. Если нет вечности, то нет ничего. Мгновение полноценно, лишь если оно приобщено к вечности, если оно есть выход из времени» (36), - писал Бердяев.

То, что нет истинной любви без веры, мы постараемся рассмотреть в дальнейшем на примере Катерины из «Грозы».

Чем отличаются все теософские учения, Рерихи, Блаватская, современные ньюйджевские построения, все оккультные учения от Православия? В их систему не вписывается Любовь! Они отрицают Троицу, Личного Бога, а говорят о некоем безличном Космическом разуме, энергии, силе. Спросите их: а надо любить ту космическую энергию, для получения которой я свою карму настраиваю? Вопрос бессмысленный. Конечно, ни о какой любви речи нет. Настрой сознание, открой чакры - тогда получишь заслуженную порцию энергии, расширишь свое сознание и т.п. Любить Космическую энергию - невозможно.

А в атеизме у любви отнимается смысл. Человека там можно любить только как вещь, которая тебе нужна в корыстных целях во время земной жизни. В гуманизме человек, « признавая себя центром жизни, других относит к окружности своего бытия, оставляет за ними только относительную ценность» (37).

Божественный дар любви человек должен сохранять, умножать, развивать. Это тяжелый труд - труд души. Я не уставал повторять ученикам: любви не ждут, ей не наслаждаются, любви - учатся .

Истинная любовь открывается только человеку, совершающему подвиг, через непрерывные духовные упражнения: «Если не изменяться день ото дня, словно в материнстве, не догнать любви, - пишет Антуан де Сент-Экзюпери. - А ты хочешь усесться в гондолу и всю жизнь звучать песней - ты не прав. Вне пути и восхождения ничего не существует… Нет любви про запас, которую можно было бы тратить себе и тратить, любовь - труд сердца. Любовь - итог преодоленной тобой высоты. Ты превозмог гору и живешь теперь в небесах. Любовь - то же восхождение» (38). « Любовь, приобретенная трудом послушания и самоотвержения, выше любви естественной, такой, которая происходит от естественной доброты сердца, приобретаемой без труда» (39).

- Любовь - стремление приблизиться к тому, что любим.

- «Явился мне Господь и сказал: любовию вечною Я возлюбил тебя» (Иер. 31:3).

- «Любящий другого исполнил закон» (Рим. 13:8).

- «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает» (1 Ин. 4:12).

- «Ибо таково благовествование, которое вы слышали от начала, чтобы мы любили друг друга» (1 Ин. 3:11).

- «Потому узнают все, что вы Мои ученики, если любовь будете иметь между собою» (Ин. 13:35).

- «Чтобы мы могли… уразуметь превосходящую разумение любовь Христову» (Еф. 3:19).

- «Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1 Ин. 3:18).

- «Любовь - есть совокупность совершенства» (Кол. 3:14).

- Любить ближнего - это любить Христа в ближнем.

- Выше закона - справедливость, выше справедливости - милость, выше милости - любовь.

- Не ищи справедливости - ищи любви!

Гимн любви - Послание к Коринфянам, 13:4-8 - конечно же, необходимо повесить на стену школьного кабинета! И подобно тому, как учитель химии постоянно обращается к таблице Менделеева, постоянно обращаться к этому определению любви на уроках литературы.

Все без любви теряет свой смысл.

Богатство без любви делает человека - жадным.

Вера - фанатиком.

Власть - тираном.

Воспитание - двуликим.

Жизнь - безрадостным.

Знание - надменным.

Красота - самовлюбленным.

Молитва - фарисеем.

Смирение - льстецом.

Способности - тщеславным.

Справедливость - жестоким.

Правда - критиканом.

Послушание - одолженцем.

Ум - хитрым.

Честь - высокомерным.

Без любви все способности и дары обращаются против человека.

2.22. ПОСТ. АСКЕЗА

Понятие поста кажется на первый взгляд далеким от уроков литературы. Но это не так. Обычно под постом понимают установленное Церковью время воздержания от мясной и молочной пищи. Но когда Господь говорит свои известные слова о том, что действие бесовской силы из нас «изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21), Он имеет в виду более широкое понятие - свободное воздержание человека, без которого человек скатывается в состояние животного. Пост для любого человека - это воздержание, самоограничение, самоконтроль, владение собой, аскеза. Без поста нет человека. Пост - непременное условие для становления личности.

Пост вырастает из понятия свободы и неразрывно связан с ней.

На первых уроках литературы напоминаю студентам, что главный предмет нашей дисциплины - человек. Чем человек отличается от животных? Разумом, - отвечают. Неплохо, но попробуйте сделать такое же крепкое гнездо, как ласточка; находить путь без компаса, как пчела; да хотя бы сплести такую же крепкую и красивую паутину, как паучок. Что же, мы хуже их? Все дело в свободе. Паучок ласточкино гнездо сделать не может, он разумен в отведенных ему Творцом пределах, а человек - все может, он - свободен. Так что, получается, «что хочу - то и ворочу»? Вам нравятся такие люди? Нет. Вот мы и пришли к понятию добровольного ограничения свободы – посту.

«Ограничитель» животным поставил Сам Автор, и они живут в этих нормах и радуются.

Человек же должен сделать это сам, имея свободу, волю и разум. Он должен сознательно понять, что нужно жить в правилах (заповедях) и направить волю на их исполнение, - тогда и он будет жить в радости. Нарушение этих ограничений чревато для животных смертью. Если ласточка завтра попытается нектар с цветов собирать, позавидовав пчелке, а пчела в небо умчится, как ласточка, - они погибнут. Так и человек.

Как видим, вся наша литература как раз об этом и говорит. Большинство ее героев, опьяненные свободой, пытаются вырваться из абсолютных законов бытия, и становятся, увы, несчастными. Хотя есть и примеры тех, кто самоограничение (пост) воспринимает как норму: Маша Миронова из «Капитанской дочки», Татьяна из «Евгения Онегина», отец и сын Кирсановы из «Отцов и детей» и т.д.

Так как грешный человек нуждается на земле в водительстве, Церковь, как любящая мать, установила специальное время для упражнения в посте. Пост – не самоцель, а средство для духовного возрастания, необходимого для жизни человека воздержания.

Ученикам нравятся поучительные красивые истории. Вот одна из них - о Диогене в бочке. Диоген Синопский, размышляя о счастье, понял: «проблема во мне». И переселившись в пифос - большую глиняную бочку, - попытался стать «бедным ребенком», способным испытывать совершенную радость от половинки овсяного печенья. Как сообщает Лаэртский, он приучился довольствоваться самым малым, не пил ничего, кроме обычной ключевой воды и съедал только то, ради чего не нужно было каждый день ходить на работу: дикорастущие плоды смокв и оливы. Трудился он исключительно по вдохновению, свободно выбирая, с кем разделить их дневные заботы - с каменщиками, земледельцами или виноградарями. Делал он это главным образом ради того, чтобы сполна наслаждаться вечерним отдыхом и сном, считая дневную усталость лучшим средством от бессонницы и голод - совершенной приправой к любому блюду. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. - М., 1998.)

Мудрец, как видим, до Христа пришел к мысли о необходимости аскезы. Особенно это актуально в наши дни, когда активно проповедуется обратное.

Можно украсть у ветерана медали, но победителем от этого он быть не перестанет. А укравший победителем не станет. Только аскетический труд приносит человеку царское достоинство и радость победителя плоти, мира и диавола. «...В радость человеку только то, над чем он хорошенько потрудился, - так уж он устроен» (40).

Александр Македонский, завоевавший полмира, узнал, что мудрый философ живет в бочке, пришел к нему со свитой, когда тот лежал и грелся на солнце.

- Я Александр, царь Македонии, а скоро и всего мира, - сказал Александр. - Проси у меня, чего хочешь.

- Есть у меня к тебе одна просьба: отойди в сторону, не заслоняй мне солнце, - ответил Диоген.

Чтобы увидеть Солнце правды – Христа, нужно добровольно убрать все, что заслоняет Его, а не жаловаться, что все в жизни темно и мрачно. Без усилий воздержания и аскезы этого не сделать, а значит, и не увидеть Свет.

Чтобы подняться в Небо, надо оторваться от земли.

Человек становится христианином, когда он от чего-то существенного в своей жизни ради Христа отказался. Вот когда он ради Христа себя существенно в чем-то ограничил, тогда можно сказать, что он имя христианина оправдывает, а если он еще ничего ради Христа не сделал, а просто декларировал - то это и не христианство. Таков будет путь главных героев «Войны и мира», к этому призовет Соня Мармеладова Раскольникова, о таких героях мечтал Гоголь, но не успел… Герои многих книг будут испытывать нужду и утеснения, но это не пост, потому что не добровольное ограничение. Кто сам не хочет ограничиваться, того Господь вынуждает прийти к этому скорбями.

О посте, например, сказка «Гуси-лебеди». Девочке поручили родители следить за братцем, но разве хочется в юности возиться с малышом, когда тебя ждут подруги и развлечения. И она его оставила. Гуси-лебеди, посланцы злой силы - Бабы Яги (читай - бесы), унесли братца. И когда она пытается его спасти, от нее все требуют поста: зеленых яблочек, ржаного хлеба… Но она гордо заявляет: «Я дома белые булки-то не ем, а вы мне ржаного…». Но когда гуси-лебеди начинают ее догонять, она вынуждена прибегнуть к посту – ржаному хлебу и яблочкам. Только тогда приходит победа над злой силой.

О посте б асня «Стрекоза и муравей». «Та тоже любила масленицу и не жаловала поста – все плясала, - пишет в письме своей духовной дочери преподобный Анатолий (Зерцалов) из Оптиной пустыни. - Говорю это, чтобы… ты поняла, что за сладостью - расслабление, за мирскою веселостью - скука, за пресыщенностью тяжесть и даже болезни следуют, как тень за телом» (41).

Из моего личного опыта. Когда я узнал о пользе церковного поста, но, как истинный интеллигент, никак не мог понять, почему же тогда вокруг никто не постится, то меня потряс следующий случай. Убили знаменитого ведущего ТВ Владислава Листьева (создателя шоу «Поле чудес»). И его друзья на ТВ устроили всем нам пост – весь день на экране был портрет в траурной рамке и звучала классическая музыка. Значит, пост необходим всем, даже интеллигентам! И они вспомнили об этом, когда их прижало. Только вот они насильно меня заставляют воздерживаться от увеселений, когда им плохо, а Церковь как любящая мать предлагает это делать постоянно, во имя Христа и для моей же пользы.

Итак, без поста нет человека.

Пост - это нажатие на тормоза.

Пост - это правильно понятая свобода.

Пост - это ограничение во имя освобождения.

Пост - обратная сторона любви.

Пост - это необходимое условие, чтобы стать человеком.

2.23. ДОВЕДЕНИЕ ДО ЛОГИЧЕСКОГО КОНЦА. «Революция объяснила идеи»

Когда в 1054 году Рим посылал анафему Константинополю, этого не заметил никто. На Руси это заметил один человек - преподобный Феодосий Киевопечерский, но никто его не услышал. А вот когда ровно через 150 лет в 1204 году крестоносцы разрушили Константинополь, это заметили все. Но было поздно…

Когда Вольтер осмеивал святыни, все просто ухмылялись; но когда воспитанные им республиканцы проливали кровь, как воду, было уже не до смеха… «Можно представить себе ужас Руссо среди французских якобинцев» (42), - восклицает Бердяев.

Когда Гитлер устраивал пивные сходки, можно было легко все это пресечь на корню, но никто не придал этому значения. В 1945 на Нюрнбергский процесс смотрел с надеждой весь мир. Но уже потеряв миллионы лучших своих сыновей…

Когда наши писатели-демократы призывали Русь к топору, клеймили эксплуататоров, разжигали ненависть картинками угнетения и притеснения бедных, смеялись над «темной» верой, - они совершенно не предполагали, что взращивают конкретные плоды, которые нам описывает, например, В.Краснов в книге «Красный террор глазами очевидцев»: «В Ставрополье огромную кровоточащую рану нанесло большевистское владычество самому калмыцкому народу, надругавшись над женщинами, жестоко казня духовных лиц, избивая население, уродуя подростков. Ко мне приводили детишек с отрезанными ушами. Многие женщины после произведенных над ними насилий утратили возможность материнства, а некоторые из них остались калеками после произведенной над ними чудовищной операции... В селе Безопасном погиб мученической смертью священник, пользовавшийся общим уважением крестьян. Это не помешало большевикам схватить священника, возить его по селу на подводе, полной упившимися парнями и бабами… На утро труп священника был найден его семьей среди других многочисленных жертв. Вдова местного дьякона, заливаясь слезами, рассказывала, как на глазах детей ее насиловала по очереди красноармейская стража, набивая ей рот, глаза и уши конским навозом… В селе Петровском, свалив загубленные жертвы с крутого берега, красноармейцы тешились, насилуя учениц находящейся в Петровском женской гимназии, истязая при этом их… На станции Карамык, вытащив престарелого священника, красноармейцы долго волочили его за волосы по шпалам к месту расстрела, когда же священник, благословляя предназначенных к казни, застыл в молитве, один из красноармейцев с исступленной бранью сорвал с него одежду и, надругавшись над старцем как мужчиной, рассек священнику череп сабельным ударом» (43). Вот такие плоды, которые, понятно, не на пустом месте выросли. Плоды начинаются с маленьких ростков - это закон.

И неплохо бы нам всем научиться распознавать, какое растение мы взращиваем, поливаем, удобряем, благоприятствуем его развитию и росту. И какие плоды вырастут завтра из того, что мы сеем сегодня. Это одна из главных задач учителя литературы. Увидеть и показать ученикам, как из дуэли Базарова и Кирсанова вырастает начало гражданской войны. Как из мечты о свободной любви Катерины рождается катастрофическая цифра разводов сегодня. Как из некрасовских искателей «счастья на Руси» вырастают вышеописанные большевики.

Если не научимся распознавать, завтра нас ждет то же… Не хотелось бы.

Одно из самых страшных в биографии любого человека (и общества) - слишком позднее прозрение. Как, например, у Солоневича в эмиграции: «В старой России уж так был плох городовой, но ГПУ, пришедшее ему на смену, оказалось в очень много раз хуже. В старой России уж так плох помещик, но пришедшие ему на смену совхозы оказались в очень много раз хуже» (44). «Мы виноваты. В том числе и я виноват. Всякого милостивого государя, пускавшего по уголкам и по салонам, по фронтам и по улицам шепотки о царице-шпионке, надо было без разговоров бить по морде. Так, чтобы человек потом месяцами размышлял в госпитале о неудобствах клеветы на русскую монархию. Не били вовремя - вот и сидим по Парагваям и по лагерям» (45).

«Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева...", - вздыхал об этом еще пророк Достоевский.

Истинный художник всегда пытается выявить скрытое в настоящем; предупредить о будущей опасности, пока еще есть возможность; показать, как из безобидного вытекает страшное; доведением до абсурда обратить внимание общественного сознания на гибельность уклонений. Так поступил Тургенев, увидев зарождение нигилизма. Так делал Достоевский, пытаясь художественными средствами остановить Россию от начинающегося движения в пропасть, от власти «бесов».

Парадокс не есть истина, но это способ проявления истины. Это риторический прием усиления истины для нас, которые «ушами с трудом слышат и очи свои сомкнули» (Ис. 6:10). Достоевский не скрывал характер подобных приемов: "Я нарочно поставил мою мысль ребром и желания мои довел до идеала почти невозможного. Я думал, что именно начав с абсурда и стану понятнее".

Этот метод я бы назвал доведением до логического конца . Увидев популярность гуманизма, Достоевский доводит его до логического конца: убийство старухи во имя блага человечества. На парадоксах построен сюжет "Великого инквизитора" у Достоевского. Иван берет идею католической церкви и доводит ее до логической завершенности, до абсурда - до отрицания Христа.

Интересны рассуждения великого Достоевского о принципе доведения до логического конца и при обращении к историческим сюжетам. Раз будущее заложено в настоящем, то художник, если он желает добиться правдивости в изображении, должен обязательно иметь в виду это будущее при написании исторических картин. Но в его время развоцерковленные авторы потеряли эту интуицию, став реалистами - теми, кто видит только настоящее. «По моему взгляду, эта пагубная ошибка замечается в некоторых картинах г-на Ге, - пишет Достоевский. - Из своей "Тайной вечери", например…он сделал совершенный жанр. Всмотритесь внимательнее: это обыкновенная ссора весьма обыкновенных людей. Вот сидит Христос, - но разве это Христос? Это, может быть, и очень добрый молодой человек, очень огорченный ссорой с Иудой, который тут же стоит и одевается, чтобы идти доносить, но не тот Христос, Которого мы знаем. К Учителю бросились Его друзья утешать Его; но спрашивается: где же и причем тут последовавшие восемнадцать веков христианства? Как можно, чтоб из этой обыкновенной ссоры таких обыкновенных людей, как у г-на Ге, собравшихся поужинать, произошло нечто столь колоссальное?" (46).

Этот же прием доведения до логического конца можно применить и к самим писателям и философам. Все они движутся в поисках постижения Истины от ошибок, падений, проб, от заблуждений - к Свету - Христу. А никак не наоборот! Наши учебники дерзко нарушают этот принцип логики, не желают его замечать. И подобно тому, как Ге не видел (не хотел видеть) в учениках Христа будущих покорителей мира (хотя это реальность!), так и наши учебники не хотят видеть в заблуждающихся писателях будущих учеников Христа. Хотя это тоже реальность. С фактами не поспоришь.

Лев Шестов - выпускник юрфака Киевского университета, был организатором марксистского кружка в Киеве, - стал религиозным мыслителем. Н.А. Бердяев студентом с головой ушел в марксизм, читал доклады, ездил связным в Швейцарию, - стал религиозным философом, дав беспощадную характеристику марксистскому учению: «Марксистская мысль убогая и создает серую скуку» (47). Призвал интеллигенцию перестать слепо идти за европейской философией и вернуться вслед за Хомяковым к Православию. Н.Я. Данилевский (1822-1885) бредил системой Фурье, был арестован в 1848 г . по делу Петрашевского, заключен в Петропавловскую крепость, в тишине камер которой пересмотрел свои взгляды: в Фурье увидел неосуществимую мечту, а с Библией уже не расставался. С.Л. Франк, которого мы так много цитируем, был в юности, конечно же, марксистом, даже втянулся в подпольную работу. Но перед смертью, вспоминает архиепископ Иоанн Сан-Францисский, - «я исповедал и приобщил его Святых Христовых Тайн. С верою, кротостью и любовью этот большой русский мыслитель принял Святые дары, исповедуя перед Христом торжественную надежду своей жизни» (48). С.Н. Булгаков (1871-1944), чье детство прошло в строгой церковности, с 13 и до 30 лет отошел от Церкви, «воспринял нигилизм без боя», в университете увлекся материализмом, стал членом социал-демократической партии, - впоследствии священник. И т.д. Почему так? Потому что путь от заблуждения к Свету - нормальный путь человека, путь блудного сына. А не наоборот! Если же следовать логике учебников, то путь из марксизма в христианство и из христианства в марксизм - равнозначный. Но это ложь. Все идут в одном направлении - из тьмы к Свету. Истинно верующих аскетов, которые к пенсии стали сознательными марксистами, не может быть по определению. Вот такая логика, господа демократы…

«Революция объяснила идеи» (49), - гениально понял Карамзин в самом начале Х I Х века. Но опять - поздно. Это же удивление видим у Василия Розанова в 1917 г .: «Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска». Копилось столетиями, результат - мгновенный. Остановить в таком случае бывает уже невозможно. Действительно, как болезнь в теле, когда медики отвечают: пораньше бы - спасли, а сейчас ничего сделать уже невозможно. Но учителя - духовные медики - должны сделать все, чтобы наши ученики в будущем не дивились, как Розанов. Наша задача - предотвращать, а иначе - зачем мы?

Приемом доведения до логического конца можно широко пользоваться на уроках литературы. «Что было бы, если бы…» - этот вопрос не просто уместен, но и необходим. Вот взять самую воспеваемую литературой картинку любви - Ромео и Джульетта. А что было бы, если бы влюбленные оказались на долгие годы носом к носу на кухне «хрущевки»? Осталась бы у них такая же любовь или нет? Ответ на этот странный вопрос нам необходим для того, чтобы понять: истинная ли эта любовь. Почему Шекспир убил своих героев? Потому что прекрасно понимал: через десять лет на кухне любви не будет, ей не на чем держаться! А значит, любовью это не называется, это красивые, но мыльные пузыри…

«Лицемеры! различать… знамений времен не можете» (Мф. 16:3), - грозно предупреждает Господь нас.

Когда началась первая мировая война, религиозно-философское общество устроило публичное заседание с докладами о войне. Архиепископ Иларион (Троицкий) вспоминает: обнаружилось двоякое отношение к Западу. Например, Г.А. Рачинский говорил: «Мы сражаемся не с культурой Германии. …Не с Германией Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля и Шопенгауера…». Совсем иные мысли в докладах В.И. Иванова, проф. С.Н. Булгакова и В.Ф. Эрна. Они видели причину – в философии , мировоспроятии. Булгаков видит в войне «неудачу дела новоевропейской цивилизации», потому что дух нового европейского человека отошел от Церкви, рационализировал и механизировал жизнь. В этом духе господствует внерелигиозный гуманизм и обмирщившийся протестантизм. Россия «может отвергнуть эти начала и пойти своим особым путем». «Свершился великий потрясающий факт: мы опять поверили в Россию! И этим духовным возрождением обязаны мы священной войне». И Эрн вслед за Булгаковым протестует против «упрощенного понимания истории», по которому «немецкая культура - одно, а зверства - другое». Он заканчивает свой доклад молитвой «о том, чтобы …мы стали свободны от самых глубинных принципов германской культуры, теперь разоблачающихся для тех, кто имеет очи видеть и уши слышать» (50).

Как видим, большинство мыслителей и политиков не желали связывать ужасы войны с принципами западной цивилизации, не могли увидеть логической связи теорий Гегеля и Канта с практической политикой Германии. Но находились и те, кто ясно осознавал, откуда растут ноги германского милитаризма. Их меньшинство, их не слушают, их до сих пор в авторитеты не берут… Но они зрят в корень, видят глубже, умеют различать «знамения времен». Если бы мы их послушали…

Подобно тому, как специалист в маленьких ростках зерновых культур легко угадывает будущую пшеницу или рожь, так и мы в человеческой жизни должны уметь в ростках угадывать будущие явления жизни. Это и есть цель изучения литературы! Когда я 1 сентября спрашиваю первокурсников, зачем мы изучаем литературу, самый популярный ответ: узнать, как люди жили раньше. Вот такую цель вынесли они из современной школы. Но это в корне неверно. Не фактический материал должен стать основополагающим, а диалектические законы жизни, ее строй, ее логика. Это даст те необходимые для дальнейшей жизни знания, которые помогут выстроить судьбу входящим в жизнь молодым людям. Они будут знать, что конкретно ждет человека в дальнейшем, если он будет гордиться, развратничать, уповать на деньги, отдаваться влиянию страстей и т.п. Именно на уроках литературы он проследит действие этих жизненных законов в их логической завершенности.

Если мы перед 1917 годом не смогли угадать будущие трагедии, то поплатились за это своей кровью. Мы, дети ХХ I века, знающие, чем закончатся эксперименты Базарова, Раскольникова, Пети Трофимова, проследим на уроках, как в первой половине Х I Х века наши писатели смогли или увидеть, или не заметить ростки явлений ХХ века, обучаясь одновременно на этих примерах, как применять законы жизни в собственной биографии. Чтобы предотвратить будущие трагедии. Это долг наш.

2.24. ЕВХАРИСТИЯ – ЦЕНТР ЖИЗНИ

Изучая биографии русских писателей и мыслителей, не устаешь удивляться, как же смогли они при всеобщем охлаждении веры так круто повернуть свою жизнь? Где та точка, когда человек разворачивает свой жизненный корабль на 90 градусов? Какой ветер заставляет его это сделать?

Когда Ломоносов оказался один в большом городе и совершенно не знал, что же делать, куда идти и с чего начать, он, по словам академической биографии, «начал горько плакать, пал на колени, обратил глаза к ближней церкви и молил усердно Бога, чтобы его призрил и помиловал» (51). И тут же Господь откликнулся: Ломоносов «нечаянно» встретил в огромном городе своего односельчанина, который указал ему на Славяно-греко-латинскую академию.

«Никто не может придти ко Мне, - говорит Господь в Евангелие, - если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6:44). Не человек выбирает Бога, а Господь - человека. Вера - дар Божий. Но каким образом происходит это таинственное приобщение к Божественной благодати?

Это одна из величайших тайн человечества. Вернее, Таинства. Церковные Таинства, которые всецело преображают душу человека. Центральное и первое из них - Таинство причащения Плоти и Крови Христовых. «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53), - уверенно говорит Господь. Человеку это так трудно воспринять, что именно после этих слов в Евангелие мы видим интересную и редкую реакцию слушающих: «Какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6:60). «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6:66).

По словам прп. Серафима Саровского, цель жизни - стяжание Духа Святаго. Именно Дух открывает человеку лживость его собственных представлений и истинность слова Божиего. Приобщаемся мы Духу через вкушение Плоти Христовой.

Трудность для плотского человека в том, что он не может связать изменение своей жизни именно с действие Духа в себе. Реалисты бросились объяснять поведение человека просто: жилищными условиями, социальными отношениями, зарплатой, несварением желудка и т.п. Но это несерьезно.

Помню, у меня было сильнейшее искушение оставить семью. Бесы, кажется, зажгли по всей моей жизненной трассе «зеленый свет» для этого, но в последний момент, на самом краю пропасти я удержался - каким-то непонятным чудом. Через много лет понял: это было время первых приобщений к Таинству Евхаристии в моей жизни. Только так объясняется это чудо…

В Евангелие Господь поясняет нам, маловерам: «Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе» (Мк. 4:26-28). Действительно, все прекрасно знают, что растение каждый день понемногу возрастает. Но кто видел, как это происходит? Так и с человеком! Увидеть это простыми глазами невозможно, но это никак не означает, что дух человека не меняется, не возрастает, не преобразуется…

Вот наш Пушкин, воспитанный на французском вольтерьянстве; окруженный друзьями, обольщенными свободомыслием; погруженный в «высший свет», который всеми своими принципами отвергает евангельский образ жизни и т.п. и т.п.

…Нынче все умы в тумане,

Мораль на нас наводит сон,

Порок любезен…

И вдруг такой крутой поворот! А ведь со временем Пушкин мог бы стать выше Вольтера в своем вольнодумстве и богохульстве. Не стал. Истинную причину этого знает только Бог. По опыту предыдущих поколений, из Жития святых мы можем с уверенностью сказать: его спасли Таинства церковные. В Михайловском Пушкин стал посещать Святогорский монастырь, часто беседовать со священником, пришел к посту, к молитве… Конечно, прибегал к Таинствам исповеди, Святых Христовых Тайн.

Н.В. Гоголь к концу жизни понял, на чем держится наша жизнь: «И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату».

Путь у всех нас один: «пришел в себя у свиного корыта», направил свои стопы к Отцу Небесному, открыл двери храма, вошел в евхаристическое общение - и Дух Святый человеку открывает Истину. И Пушкин уже видит все зло Вольтера. Гоголь начинает рассуждать на эти темы: «Разум наш в распоряженье у Бога: сегодня он видит невозможности, завтра Богу угодно раздвинуть пред ним горизонт шире…» (52).

А разве «Пророк» Пушкина - не об этом? Господь через пророка вложил в уста поэта угль - и тогда отверзлись его очи! Это же Евхаристия! Только она отверзает наши духовные очи для иного видения мира.

Вся Россия склонила голову перед святым Александром Невским. Но что сделало его таким твердым в стоянии Истины? Вот вам интересный факт: за всю свою полукочевую, странническую жизнь князь Александр Невский не пропустил ни одной воскресной службы!

Даже Петр I на смертном одре это прекрасно осознавал. На предложение архиереев причаститься «Петр оживился, подал знак, чтобы его приподняли, и, возведши руки и очи вверх, произнес пересохшим языком и невнятным голосом: «Сие едино жажду мою утоляет; сие едино услаждает меня»» (9;462).

2.25. История - испытание свободой

В начале первой главы мы говорили, что притча о блудном сыне отражается и в судьбе литературных героев, и в биографии писателей, и в истории всей России. Рискнем утверждать, что притча о блудном сыне - это история всего человечества в зародыше. Ветхозаветная история - детство человечества под водительством Отца Небесного. Кто читал Ветхий Завет, знает, как Господь нянчился с народом Израиля, чтобы удержать его в доме Своем. Как поглядывали они в окошко на жизнь соседей и порой сбегали к ним, как Пушкин через забор Лицея. Господь строго взыскивал, показывал всю опасность язычества, увещевал, наказывал, посылал пророков… Но вот детство закончилось. Явился Господь наш Иисус Христос. И отпустил из твердых рамок ветхозаветного закона на свободу, дав предварительно все знания и средства для удержания в любви Отчей. Теперь человечество должно самостоятельно, сознательно, свободно выбрать Отчий Дом - Царство Небесное. Это гораздо труднее, чем в пору детства жить в ограде закона. Человек должен сам из-за горизонта далеких блужданий почувствовать нелепость жизни без Отца, гибельность ухода от Него и сладость возвращения Домой. Начинается главная страница истории человечества - испытание свободой. Путь из нее только один - вернуться Домой. Или погибнуть.

Опьянение свободой вдали от Отца человечество почувствовало лишь через полторы тысячи лет, со времен Возрождения и Реформации. Европа безудержно бросилась искать счастья на стороне далече, подальше от Отца. Счастья не получилось. Вернуться назад не позволяет гордыня…

«Историческое удаление блудного сына из дома отца, эпоха гуманизма, в течение которой человечество испытывает свои силы и делает отчаянную попытку устроиться и прожить без Бога, имеют свой смысл и свою необходимость, - пытается понять ход истории русский философ С.Булгаков. - Необходимо свободное развитие чисто человеческой стихии, проба сил на стороне; поэтому гуманистический, внерелигиозный, даже антирелигиозный период исторического творчества необходим для богочеловеческого дела. Представляя собой явную односторонность и обнаруживая окончательное свое бессилие, он в то же время осуществляет собой диалектический момент развития, религиозный антитезис, ведущий к высшему синтезу» (53). Правда, соглашаться с выводом философа о религиозном возрождении мы не будем спешить. Финал истории, как известно, - царство антихриста.

Россия, лишь ненадолго вкусив «гибельной свободы», всеми силами стала ей сопротивляться. Немалое число лучших представителей нации, в том числе и среди писателей, все громче стали звать соотечественников Домой. Но понадобились страшные скорби 1917 года, гражданской войны, репрессий, Великой Отечественной войны, чтобы удержать русский народ от соблазна западной свободы без Христа. В ХХ I веке этот соблазн увеличился в разы. В условиях разросшейся до беспредела свободы возвратиться к добровольной голгофской жертве - задача архисложная, но другого пути у нас нет…

1 Сахаров В.И. Зинин С.А. Литература. 10 класс. С. 169.

2Булгаков С. Два града. С. 241.

3Зеньковский В.В. Основы христианской философии. С. 180.

4 Бердяев Н.А. Самопознание. С. 82.

5Василенко Л.И. Введение в русскую религиозную философию. С. 179.

6 Бердяев Н.А. Самопознание. С. 92.

7 Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. С. 29, 22.

8Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм. С. 343.

9 Франк С.Л. Свет во тьме. С. 414.

10 Пруссаков В.А. Гитлер без лжи и мифов. С. 226.

11 Франк С.Л. Свет во тьме. С. 417-418.

12Русские писатели - лауреаты Нобелевской премии. Иван Бунин. С. 94.

13 Пруссаков В.А. Гитлер без лжи и мифов. С. 220.

14 Пруссаков В.А. Гитлер без лжи и мифов. С. 226.

15 Горьк i й М. Несвоевременныя мысли. С. 93.

16 Митрополит Антоний (Храповицкий). Словарь к творениям Достоевского. С. 30.

17 Гиляров-Платонов Н.П. "Жизнь есть подвиг, а не наслаждение…" С. 156.

18 Александр Панарин. Народ без элиты. С. 292.

19 50х50. Опыт словаря нового мышления. С. 128-129.

20 Митрополит Антоний (Храповицкий). Словарь к творениям Достоевского. С. 39.

21 Бердяев Н.А. Признанья верующего атеиста. С. 15.

22 Цит. по: Святая Русь. Энциклопедия О.Платонова. С. 33.

23 Горьк i й М. Несвоевременныя мысли. С. 130.

24 Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). С. 150-151.

25 Ильин И. Кризис безбожия. С. 68.

26 Архимандрит Рафаил Карелин. Да никтоже прельстит вас. С. 285.

27 Грингмут Вл. Объединяйтесь, люди русские! С. 135, 137.

28 Бердяев Н.А. Самопознание. С. 34-35.

29 Пушкин А.С. ПСС в 10 т. Т. 7. С. 637.

30 Бехтеев С.С. Грядущее. С. 331-332.

31Гиляров-Платонов Н.П. «Жизнь есть подвиг, а не наслаждение». С. 144-145.

32Чурсанов С.А. Лицом к лицу. С. 172.

33Мунье Э. Персонализм. С. 480.

34 Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия. С. 293.

35 Ответ Патриарха Алексия II на открытое письмо 138 мусульманских богословов.

36 Бердяев Н.А. Самопознание С. 72.

37 Соловьев Владимир. Смысл любви. С. 139.

38 А. де Сент-Экзюпери. Цитадель. С. 98.

39 Митрополит Московский Макарий (Невский). Письма к духовной дочери. С. 117.

40 А. де Сент-Экзюпери. Цитадель. С. 97.

41Собрание писем прп. иеросхимонаха Анатолия (Зерцалова). С. 272.

42 Бердяев Н.А. Истина и откровение. С. 172.

43 Краснов В. Из воспоминаний о 1917-1920 гг. С. 306, 308.

44 Солоневич. И.Л. Россия и революция. С. 66.

45 Солоневич. И.Л. Россия и революция. С. 29.

46 Достоевский Ф.М. ПСС в 15 т. Т.12. С.91.

47 Бердяев Н.А. Признания верующего вольнодумца. С. 8.

48 Иоанн Сан-Францисский (Шаховский), архиеп. От марксизма к истине христианства. С. 67.

49Погодин М.П. Н.М.Карамзин. С. 441.

50Священномученик Иларион. Без Церкви нет спасения. С. 461-462.

51 Лебедев Е.Н. Ломоносов. С. 28.

52 Гоголь Н.В. Собрание соч. в 8 т. Т. 8. С. 265.

53 Булгаков С.Н. Два града. С. 348.