|
|
ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ
Над стройплощадкой утром рано,
Где надрывались тягачи,
Под самой маковкою крана
Гнездо построили грачи.
Имели к людям ли доверье,
Толь осторожность подвела?
Ведь наша стройка – не деревня,
И кран уж вовсе не ветла.
Она, грачиха, виновато
В гнездо уселась, присмирев...
Грач, как монтажник в куртке ватной,
Ходил вразвалку по стреле.
Гремел крылом, как будто спички
В карманах ощупью искал,
Её опора и добытчик,
То прилетал, то улетал.
И я стоял – семьи опора,
Работ монтажных ветеран...
Коль стройка есть, то есть контора...
Ну, а контора пишет план.
Мы план, конечно, перекрыли.
У нас в бригаде каждый – спец,
И мы досрочно приступили
К демонтажу подъёмных средств.
Прораб смотрел, в кулак покашливал,
Потом бригаде руки жал...
Кричал «ревун» на кране башенном
В честь завершенья монтажа.
Мы сняли кран. И было тихо...
А грач кругами всё летал.
Да только яростно грачиха,
Ломала крылья о металл.
Я – авангард своей державы,
Сняв рукавицы, закурил...
У ног лежал комочек ржавый
И не подвижен, и бескрыл.
ПЫЛЬ ПРИБИВАЯ, ДОЖДИК БРЫЗНУЛ
Пыль прибивая, дождик брызнул.
И мир накрыла мгла.
Светил экраном телевизор
Из дальнего угла.
Там пели, плакали, любили:
Шла жизнь, а не кино,
Как будто в стенке прорубили
Волшебное окно.
Покоя нет на белом свете,
Как много лет назад...
- Огонь! – кричат в испуге дети.
- Огонь! – кричит солдат.
Но вот стоп-кадр: солдат и воин
Лежит, к земле припав.
Коровкой божьей капля крови
На молодых губах.
Большой знаток огня и боя,
Ему сам чёрт не брат,
Устал от крови и разбоя...
Ты отдохни, солдат!
Пока из мрака преисподней
Тебя на суд зовут,
Свинец и сталь на свет Господний
Травою прорастут.
ИЗ ДЕТСТВА
1
Во временах не столь далёких
Был мир расколот пополам,
Когда война гасила окна
И шарил ужас по тылам.
И тьма с небес густая пала
На разорённые поля,
Родился я.
Земля стонала.
И было ей не до меня.
Но вот со смертью по соседству,
Плоды грядущие тая,
Раскрыв листы ладоней детских,
Поднялся стебель бытия.
Держала мать в ладонях сына,
Храня его от доли злой.
Но вспять пошла войны машина –
И свет зажегся над землёй!
Был год торжеств. Начало мая
Ложились в землю семена,
Когда в весеннем ликованье
Смеялась, плача, вся страна.
Найду во сне любимой губы.
Жизнь сладкой чашей до краёв...
Полны обугленные срубы
Слезами детства моего.
2
...Пасётся конь
Звенят его поводья.
Вчерашний ливень
Травы зализал.
Луна ползёт
С крутого небосвода,
Тяжёлая,
Как поздняя слеза.
Трава к себе
Неудержимо манит,
И, спохватившись,
Перепел кричит.
Горит костёр,
Пасётся конь в тумане,
А я пасу колхозные бахчи.
М не было лет
Без малого десяток,
А дым пожарищ
Детство обкорнал...
Стоял июль.
Был год пятидесятый,
Но кажется, не кончена война.
Ещё мы ждали
Без вести пропавших.
Ещё-то жили,
Мёртвые, они...
И над травою,
Ягодой пропахшей,
Ещё молчали
Вечные Огни...
Костёрик мой
Уже нахохлил перья.
Внизу, в овраге,
Ручеёк продрог.
Устало спит
Притихшая деревня
На перекрёстке
Четырёх дорог.
Вот огонёк
У сельсовета канул.
Боюсь я тишь
Дыханием спугнуть.
Деревня спит,
Лохматые туманы
До подбородка
Зябко натянув.
Войной ли, громом
Словом непотребным
И ты, рассвет,
Её не напугай.
Деревня спит,
Лицо закинув к небу,
И сниться ей
Огромный каравай.
Пусть я малец
И толку-то – лишь гонор,
Но заслонил бы тёплую собой.
Вот в эту ночь
Перехватила горло
Любовь к России –
Резкая, как боль.
Уж засветлели
Заводи речные,
А я стоял,
Не вытирая щёк.
У ног стучал,
Как часики ручные,
Земное темя –
Светлый родничок.
КРАСУХА
...Быть может, сюжет и не новый.
Да только душа занялась...
Была у нас в детстве корова,
Что нежно Красухой звалась.
В годину суровых лишений,
В тревогах военных времён
Носила Красуха на шее
Видавшее виды ярмо.
Вздыхала, жалеючи вроде:
Такие, сыночек, дела...
Тянула соху в огороде
И конные грабли вела.
Ночами я плакал, бывало:
Всё мнился Красухин укор.
А утром махотка стояла
С целебным парным молоком.
Теперь, хоть в глазах моих сухо
И райское вроде житьё, -
Но помнится часто Красуха,
Вскормившая детство моё.
МЫ МОЛОДЫ...
1
Мы молоды. В крови полдневный зной.
И разум трезв, и хороша беседа.
Мы – дети, опалённые войной.
Мы – дети, озарённые Победой.
В застольный час на празднике страны
Мы всё ещё глядимся молодцами.
Клянёмся быть достойными отцами
Мы – сыновья великой той войны!
2
Стоит солдат. Он в каменной шинели.
Перед солдатом встану на колени:
«Я кровь твоя, пролитая под Курском
В бою смертельном на равнине русской».
Глядит солдат из-под бровей всё строже...
А за спиною – Родина и мать.
Стоит солдат, и он меня моложе,
И этого никак мне не понять.
Отчизны честь, родная боль и память.
Ты всё на том, на том всё берегу...
«Клянусь, солдат, не уроню я знамя
Фамилию твою уберегу!»
ЕЩЁ В ДЕРЕВНЕ КОНИ РЖАЛИ...
1
Ещё в деревне кони ржали,
Прозрачный ливень землю грел.
Ещё торчал осколок ржавый
В берёзе старой на бугре.
И голосил петух горластый,
Как бригадир, на весь район...
Ещё сукном трофейным хвастал
Культяпый дядька Парамон.
А ты растила безотцовщину,
Моя великая страна.
По вечерам в траве некошеной
Лежала полная луна.
Закаты таяли кроваво,
И над вселенской той бедой
По вечерам по зыбким травам
Ходили бабы за водой.
Ютились горестные мысли.
В тумане реченька бела.
А за спиною коромысла,
Как наболевших два крыла.
Ходили бабы на закате
По большаку на край села,
Где в общем горе так некстати
Сирень махровая цвела.
Цвела сирень, как искупленье,
И даль сверкала синевой.
...Я опускаюсь на колени,
О, берег детства моего!
2
В меня вошла Россия вместе с хлебом,
И до сих пор в предсердии моём
Она живёт, как утреннее небо
Над спелой пашней с голубым селом.
О, степь моя! – Начало всех начал.
Я из тебя такой зелёный вышел...
Мне нынче жаль, что тихую печаль
Твоих тропинок больше не увижу.
Во все концы распаханная степь.
Асфальт гудит натруженною веной.
И шар земной, как будто опустел –
Такая вдруг открылась откровенность
И благодать. Душа твоя чиста,
И помыслы не заняты рублями...
Хоть в борозду ложись и прорастай
На этой пашне тонкими стеблями.
Совьёт гнездо однажды птаха ранняя,
А мне под солнцем нежно зеленеть...
Да только будут кровоточить раны
Солдат убитых на живой земле.
Знать потому глаза мои не синие,
Зрачок темнеет тяжкою порой –
В меня вошла глухая боль России,
Её просторы и полынный зной.
Мои сельчане, обгоняя нормы,
Свезли хлеба. Куда ни кинешь взгляд –
Встаёт земля в своей защитной форме,
Как под машинку стриженный солдат.
Хоть я давно живу не по уставу –
Прирос к семье, воспитываю дочь...
Но совесть скажет, по какому праву
Меня в атаку снова бросит ночь.
Высокий гнев петлёй затянет горло...
Но тишина разбудит на заре.
Устало спит мой работяга-город,
Рассыпав жарко угли фонарей.
О, эти сны окончатся едва ли!
Любимой слёзы горько-солоны.
Я не упал. Меня не убивали.
Я просто землю грудью заслонил.
И вот стою средь скошенного хлеба.
Жива тревога у моих дверей.
...Малыш весёлый запускает в небо
С высокой крыши светлых голубей.
ПАМЯТИ ПАВШИХ
Как в словах бесконечно простых
Отличить всё величие ваше?
...Встань н колени мой стих,
Перед памятью павших!
Тишина над родимым порогом,
Боль набата в Хатыни скорбящей,
И шеренги в молчании строгом –
Памяти павших.
Памяти павших небес окоём,
Снегопады и дождик слепящий.
И малец, что мелькнёт за окном, -
Памяти павших.
Так живи, человек, и твори,
Поднимай жизни полную чашу...
И, любимая, руки твои –
Памяти павших.
Ты трезвонь, жаворонок, трезвонь
По весне над распахнутой пашней.
Солнце в небе, как Вечный огонь –
Памяти павших.
СЛУШАЙТЕ МУЗЫКУ МАРША
У обелиска павшим,
У Вечного встав огня,
Слушайте музыку марша,
Головы преклоня.
Здесь прошумели беды.
И грозы такие были...
Ветер затих в тревоге –
Знамя не шелестит.
Слушайте марш Победы,
Люди, эпохи мира,
Люди, не знавшие войн,
Дожившие до тридцати.
Строгая музыка марша,
Чёткая, как приказ...
Над обелиском павшим
Острая грань штыка.
В своей гимнастёрке давней,
Страдая от старых ран,
В огнях орденов и медалей
Светлеет лицом ветеран.
Он всё, ветеран, изведал.
Играй музыкант, не молчи!
Сегодня под марш Победы
Сердце его стучит.
ГОСТЬ ИЗ ГОРОДА
Вошёл в избу – и горя мало,
Доволен жизнью и судьбой...
А мать растерянно припала
К белёной стенке головой.
Хоронит прядей злую выбель,
Меня перстами осеня.
...И мать-то вроде не в обиде,
Да вот стесняется меня.
Стою в избе. И в горле суше.
Ладони стали тяжелей.
Сломались ходики с кукушкой
Над фотографией моей.
И никуда уже не деться.
С холщёвой сумкой на плече
Кричит мальчишка мне из детства:
«А вы тут, дяденька, зачем?»
Какие ж здесь слова и речи...
Молчу я, голову склоня.
Остановилась мать у печки –
У негасимого огня.
|
СТИХИ О ТАМБОВЕ
На лице азиатская мета,
И славянская грусть на лице.
Пламя белое знойного лета,
Божий храм в золотистом венце.
Погуляет душа на просторе!
Во все стороны синяя гладь…
Далеко тебе, город, до моря,
А до поля - рукою подать.
Ты любовью мне сердце поранил.
Приворотным вином опоил…
Тянут в небо подъёмные краны
Журавлиные шеи свои.
Птицы спрятали в дупла свирели,
И у лета на самом краю
По обычаям русским присели
Перед дальней дорогой на юг.
Я и сам в вайсенфельдских рассветах
О тебе тосковал неспроста
В гимнастёрке защитного цвета
Впереди пограничных застав.
Заиграет гармошка «Страданье»,
Запечалятся волны на Цне…
Ах, какое у речки названье,
Словно твой поцелуй в полусне.
Пусть сквозит азиатская мета
На открытом славянском лице…
Белый пламень усталого лета.
Белый храм в неприступном венце. ЗАВЕТНЫЙ ЧАС
(отрывок из поэмы)
Заветный час,
Он звёздный и высокий.
В песок уходит наших дней вода...
Вон дерево стоит.
В нём корни гонят соки
К своим побегам
К будущим плодам.
О древо жизни, как ты величаво!
Шумит, шумит зелёная твоя
Листва детей,
Несущая начало
Грядущего земного бытия.
Тревожу память – и себе не верю,
Что в сорок пятом,
В звёздный час страны,
В лесу больших
Раскидистых деревьев
Я был всего лишь
Стеблем средь травы.
Сойдясь, деревья весело шумели,
И тёплый дождь им головы мочил,
А под корою боевых шинелей
Сияли звёзд небесные лучи.
У нас в избе ходили настежь двери...
И нет забвенья памяти моей!
Стоят, как в осень,
Старые деревья,
Качая грустно кончики ветвей.
Я сам теперь шумлю высокой кроной,
Уйдя корнями дальше в глубину,
Промокшую насквозь людскою кровью
В проклятую
Великую войну.
И я коснулся раны у солдата,
В той глубине он руки распростёр...
Умрите, корни, коль солгу когда-то
Глазам, глядящим на меня в упор.
Мы прорастаем в Родину, как в землю,
По жилам гоним соль её и мёд.
И счастлив я, что, напрягая стебли,
За мной иная молодость идёт.
ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ
В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
1
Вот и кончились сроки,
На пилотке звезда.
Как железные строки,
Гремят поезда.
Словно строки приказа,
Который в груди,
Где каждая фраза
Набатом гудит.
«Вставай страна огромная...»
Ах, слёзы на ветру:
«Не плачь, маманя рОдная,
Я вскорости вернусь!»
2
За тихою деревнею
Горячие цветы.
Стоит старушка древняя
У мраморной плиты.
Сложила руки набожно,
Не вытирая щёк.
«О чём ты плачешь, бабушка?» -
«О времени, сынок.
Годков-то мне достаточно,
Да только вот беда:
Уходит дней остаточек,
Как в решете вода.
Ужо оно, коварное!
Боюсь, что не дождусь.
Ушёл сыночек в армию,
Лишь выкрикнул: «Вернусь!»
Над тихою деревней
Плыл месяц, невесом...
Как лист, опавший с дерева,
Без адреса письмо.
Однажды днём осенним
Все вымокнут цветы.
И нету утешенья
У мраморной плиты.
РАССКАЗ О СОЛДАТЕ
Лежал солдат израненный
На крайней той черте,
Посереди Германии
На тихой высоте.
С осколками у сердца,
С гранатой на ремне,
Лежал боец советский
На вражеской земле.
Бой откатился к городу,
Ушла вперёд война.
И окатила голову
Предсмертная волна.
Во взгляде переменчивом
Металась боль, свежа.
Неужто на неметчине
Ему лежать?..
Горят лучи косые,
И пушки не гремят.
Да только о России
Заговорил солдат.
Его слова последние
С дыханьем наравне:
«Сестричка мидосердия,
Ты не поможешь мне...
Ромашки мои скошены
И травы отцвели.
Ты маме на Тамбовщину
Отправь щепоть земли.
Лежит землица вровень,
А встать не хватит сил.
Не зря живою кровью
Её я напоил».
...На площади в Тамбове
У Вечного Огня
Под мраморной плитою
Та самая земля.
И я в солдатском звании
Служил, чеканя шаг,
Посереди Германии
На крайних рубежах.
Года проходят быстрые,
Счастливые вполне...
Как много обелисков
На этой стороне!
В ПОЛЁТЕ
Аэропорт Шереметьево.
Гул турбинный в ушах...
Самолёт поднимается медленно,
Отлетает, как от тела душа.
И дрожит на пределе
Самолётная крепь.
Мы сидим, как в глубоком тоннеле,
В полутёмном нутре.
...Лишь потом, хорошо отобедав
И балуясь густым кофейком,
Мы о разном болтали с соседом, -
Над землёю дышалось легко.
Мой попутчик был малость рассеян...
Под крылом августовская степь.
Словно стёжки на ватнике сером,
Лёг валками скошенный хлеб.
И припомнилось остро до боли:
Наш плетень, что ушёл в молочай,
Мать, устало идущая с поля
В телогрейке с чужого плеча.
Дух загнетки взывавшей к обеду,
Голос бабушки, цыкнувшей вдруг:
«Раскричались пошто, оголеды,
Вот накличете к ночи беду!
Тень войны над соломенной крышей.
Почтальон молчалив и суров.
«Он напишет ещё. Он напишет!»
О надежда извечная вдов!
Где ж от бед безотказное средство?
Где же, бабушка, средство твоё?..
Было время тревожного детства,
И некстати я вспомнил о нём.
И беспечная радость уходит.
На краю предосеннего дня
Багровеет закат на исходе,
Как на мраморе отблеск огня.
ПТИЦА В ТЕЛЕВИЗОРЕ
Идёт, головою мотая,
Без ветра в помятых крылах,
Как будто химера какая
На страшных своих костылях.
Винить-то кого же теперь нам?!
Прибавилось вдруг пустоты...
Во прахе, мазуте и перьях
Божественный дух высоты.
А птицам, в лазури парившим,
Не зналось, не ведалось, нет,
Что танкер разломан на рифах
И хлынула чёрная нефть.
...Что птицы?
Себя не жалеем.
Мальчишка в бинтах до бровей...
Вот и воткнулось железо
Пониже лопатки моей.
У МОГИЛЫ НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА
Дяде моему Макарову Ивану,
пропавшему без вести в Великую
Отечественную войну
Ты крепко спишь в земле столичной,
Покрытый знаменем страны,
У той державной и кирпичной,
У красной зубчатой стены.
Был стол широкий на поминках –
От Сахалина до Карпат.
А ты лежал с ружьём в обнимку,
Не слышал почестей, солдат.
В глазах остался ужас боя,
И ты навек остался в нём...
Отдай, солдат, земле земное,
А дух смешается с огнём.
ПРО БЕРЁЗУ И ДЕДА АРХИПА
У берёзы тело бело –
Росы чистые пила.
Потому, знать сладко пела
За работою пила.
Серебром чернёный комель,
Никнут ветки рыжие.
Дед Архип, который помер,
Здесь любил посиживать.
Как, бывало, в полдень жаркий,
Пьян от жизни без вина,
Дед Архип набьёт цигарку
Самосада-деруна.
И, дымок пуская в небо,
Разговор такой ведёт:
«Век кончается, как не был...
Жизнь – не дёготь... Жизнь есть мёд.
Было дело... Гнев не милость.
Другу – друг и враг – врагу
Кровь горячая дымилась
На ошпареном снегу.
В уши всякое набилось:
Речь пустая – и резон...»
И душа не удивилась,
Уходя за горизонт.
Две начищенных медали
Да последний в крышку гвоздь...
Горько бабы причитали,
Как в России повелось.
На ветру закат был розов
И клубилась пыль вдали.
Гнулась дедова берёза
По-сиротски до земли.
Зять наутро верным глазом
Всё прикинул наперёд:
«Вот ветвистая, зараза,
Свет рассаде не даёт!»
И вошло железо в комель,
И струился чистый сок...
Долго-долго будут корни
Рыть суглинок и песок.
Вешним солнечным денёчком,
Будут льдины на плаву...
Тихо скатится с пенёчка
Капля светлая в траву.
СТАРИК
Печь не уведут
Поговорка
Увели из дома печь
Негде старому прилечь
Негде сесть и негде встать –
Крыта кружевом кровать.
На столешницу стекла
Ваза чешского стекла.
Вон сервиз на сто персон
Улыбается как сон.
Где хрусталь в алмазных жалах,
Там невесткина держава.
Громыхает неспроста
Вседержательница та.
Как с ровесником-годком
Старый с Богом – шепотком:
«Ты забыл меня, как есть,
Вот он, Господи, я здесь».
Нет иконы – Бог не слышит.
Дух невестке грудь колышит.
Старика она корит.
И печалится старик.
Клонит голову с плеча...
Пламя, белая свеча.
ШЁЛ СОЛДАТ СО СЛУЖБЫ
Не нагруженный вещами –
Ветерок в горстях свистит,
Я со службы возвращался,
Никого не известив.
Я служил в земле не нашей,
За чертою, где предел...
Всё хотелось ошарашить:
Сокол ясный прилетел!
Хруп-да-хруп лёдок по лужам,
Словно стёклышки, края.
Подошёл к избе, послушал...
Ах ты, родина моя!
Зацепил ведро в потёмках –
Всю деревню разбудил.
Несмышлёнышем котёнком
Сердце прыгало в груди.
Вот я весь, коль не забыли!
Кинул серую шинель.
Громко ходики ходили
Среди ночи в тишине.
Умывальник... Полотенце...
Побелёный потолок...
Ухватилась мать за сердце:
- Ты откудова, сынок! |
