Эмма МЕНЬШИКОВА
8 июля 2012 г. РАЗВОД – И ДЕВИЧЬЯ ФАМИЛИЯ? – Нет, ну это же надо! Столько денег на свадьбу истратили – а через два месяца развелись! – Да ты что?! Родители кредитов набрали – платить не расплатиться, а они – развелись?! – Так и подумать, из-за чего: из-за зубной щетки! Став свидетелем такого диалога, я подумала: как хорошо, что спохватились мы укреплять семью. Еще лучше было бы не расшатывать, не разваливать ее раньше. Ну да что теперь об этом говорить, когда столько наворочали, столько всего развалили. Какую странищу по брёвнышку раскатали, растащили. Теперь семью укрепляем. И всё же праздник семейного счастья, любви и верности, учрежденный в День памяти – по церковному православному календарю – святых благоверных князя Петра и княгини Февронии Муромских, – это хоть какая-то альтернатива дню Валентина, волной накрывшему Россию по инициативе либералов, всё и вся творящих у нас по западным лекалам, скопированным у католичества. В провинции наш православный праздник приживается особенно легко и с большим воодушевлением. Ведь здесь у нас геи пока парады не заказывают, шведские семьи не создают. В основном живут по старинке: встречаются, влюбляются, женятся, детей рожают. И зря так усомнился в наличии любви на Руси господин Акунин: книжки надо не только писать, но и читать. С 13 века известна на Руси история любви Петра и Февронии, которые через большие испытания обрели друг друга – и сумели сохранить трогательные чувства до самого последнего дня своей жизни: 8 июля 1228 года. Когда Петр почувствовал приближение своей кончины, он сообщил об этом супруге, ибо они уже давно имели такую договоренность – уйти ко Господу вместе. Довышивала расторопная Феврония лик на иконе, прибрала свою работу – да и умерла. Более того, чудесным образом они и во гробе соединились, хотя их трижды разъединяли. Сила их любви была настолько поразительна, что память о ней жила еще триста с лишним лет до того, как они были канонизированы. С 1547 года православная церковь почитает святых как покровителей семьи, любви и верности. И таких примеров на Руси множество, сохраненных древними летописцами. Вдохновляет супружеский союз князя Дмитрия Донского и княгини Евдокии. В брак они вступили, когда ей было 13, а ему – 16 лет. Уже через год у них родился первый ребенок, а всего княгиня дала жизнь 12 детям. Князь пребывал в постоянных походах и сражениях, а княгиня воспитывала сыновей и дочерей, управляла Москвой, провожала и ждала мужа с великих боев против татаро-монгольского ига, за объединение княжеств в государство, молилась за него и землю русскую, выхаживала супруга после ранений. И характер у князя, говорят, был не слишком покладистый. Однако они прожили в любви и согласии более двадцати лет. А после смерти князя Евдокия приняла тайное монашество и носила вериги в память о своем любимом муже. Но ушла в монастырь уже перед самой кончиной, когда подняла всех своих детей, выдала замуж дочерей, женила сыновей, наделила их наследством и землями, построила храмы и монастыри, уладила все государственные дела, во главе которых стояла чуть ли не два десятилетия, покуда не окрепли наследники князя Дмитрия Донского. Впрочем, далеко за примерами ходить не надо. И сегодня рядом с нами живут люди, счастливый и богоугодный брак которых – несмотря на светский его характер – насчитывает полвека, а то и больше. О своей истории любви рассказали мне недавно липецкие супруги Христолюбовы, одна фамилия которых много говорит русскому сердцу. Особым чувством проникаешься, узнав, что их браку уже 61 год! Такая цифра не может не вызвать уважения. Впрочем, не только цифра. Виктор и Роза Христолюбовы и сами словно «звено живое» между поколением еще царского времени и нынешними молодыми, для которых «до революции» не означает почти ничего: так давно это было. Виктору Геннадьевичу 86 лет. Прадед, дед и отец его были священнослужителями. Окончив духовную семинарию, отец в 1916 году ушел на войну с германцами, служил полковым священником. После революции он вернулся домой, в вятское село Сырьяны. Вместе с братьями занимался вольными трудами. Все трое были отличными охотниками, лесорубами, сплавщиками – гоняли плоты с верховьев Вятки в Нижний Новгород. Получая хорошие деньги, мануфактуру, жили дружно и зажиточно. А потом решили срубить просторный дом на пять семей, чтобы поселиться в нем еще с двумя сестрами и их домочадцами. Можно себе представить эту хоромину напротив церкви на высоком берегу Вятки в родных Сырьянах. Проблемы начались в 1931-м, когда дядья Виктора ушли в армию, а тетки отучились, повыходили замуж и уехали. В доме осталась только семья одного из братьев – Геннадия Христолюбова: жена и трое малышей, старшему из которых – Виктору – было всего пять лет. В одну ночь они, предупрежденные о раскулачивании и передаче дома под школу, погрузились на две подводы и уехали в город Лузу Архангельской области. И оказались в трудпоселке, где вместе с ссыльными из Центрально-черноземной области жили и строили огромный лесокомбинат. Свое детство, вспоминает Виктор Геннадьевич, я провел среди честных, добросовестных, порядочных людей. Отец был десятником, потом стал счетоводом, бухгалтером, мать – учительницей начальных классов. Там в семье продолжали рождаться дети. Всего в семье было 10 ребятишек. Выросли, вытянулись пятеро детей Геннадия Христолюбова – и все сыновья. Когда он уходил на фронт в феврале 42-го, жена его заплакала второй раз в жизни: впервые она прослезилась, когда хоронила свою маленькую дочку. Даже когда извещение о гибели супруга пришло, она осталась невозмутимой. Не поверила, сказала она потом. И правильно сделала… До встречи со своей Февронией наш Петр – Виктор Христолюбов – прошел через много испытаний. Помогая поднимать младших, работал в поле и на сплаве, с 16 лет трудился на лесозаготовках: пилил стойки для воркутинских шахт и накатники для блиндажей. А когда двое младших братцев стали прозрачными от недоедания, он взял отцовское ружье – только не продавайте, наказал тот, уходя на войну, – и пошел стрелять… ворон. Через несколько дней – еще. Так «дичь» сохранила жизнь братьям, которые и по сей день считают Виктора своим спасителем. Осенью 43-го его призвали в армию. В 17 лет он на Урале охранял строго секретный подземный завод по выпуску реактивных снарядов для «Катюш», а затем был направлен в Саратовское пограничное училище. К счастью, объявился отец – два тяжелейших ранения (под Воронежем и под Курском) едва не стоили ему жизни, а третье окончилось пленом. А поскольку живых после той разведки, куда ушел Геннадий Христолюбов, никого не нашли, родным отправили похоронки. Перед наступлением союзников он бежал из лагеря под Дюссельдорфом, неделю прятался в погребе, питаясь ревеневым компотом. Освободили его англичане. С тяжелейшей дистрофией он четыре месяца пролежал в их госпитале. Его предлагали переправить аж в Австралию. Он стремился к семье. В итоге был выслан в Забайкалье. Получил там жилье, куда перебрались к нему и жена, и дети. А сына его, Виктора Геннадьевича, – из-за изменившейся биографии «сократили» из военного училища. Что не помешало ему воевать с лесными братьями в Литве, с бандеровцами в Украине. Демобилизовавшись из армии, он тоже уехал к родителям. На Петровск-Забайкальском металлургическом заводе, в мартеновском цехе он и познакомился со своей Розой, работавшей там табельщицей. - Я посмотрела на него, - вспоминает она, - и сразу поняла, что это очень честный, хороший, порядочный человек. И не ошиблась… Роза была старшей дочерью у родителей, у которых было семеро детей. Отец, учитель, когда началась первая мировая война, с двумя братьями ушел на фронт. Служили в Белой армии, потом перешли в Красную. Но стали участниками эсеровского мятежа в Казани, бежали и всю жизнь скитались. Один из братьев канул в безвестность, другой оказался в Югославии, а отец Розы стал бродячим фотографом, зарабатывая себе на хлеб в глухих селах и деревнях России. В одной деревне и приглянулась ему молодая крестьянка Мария Лысова, бросившая всё и в ночь ушедшая с ним навсегда. Только детей привозила матери: Роза с двумя братишками росли у бабушки. Пока родители не осели в Забайкалье и не вызвали старших детей, чтобы они присматривали за младшими. А сами так и зарабатывали фотографированием, являясь домой только на зиму. Хозяйство и дом вела совсем еще девчонка Роза. Поэтому она больше всего в жизни мечтала о надежной, полной и дружной семье. Когда Виктор в одно из свиданий спросил её «Ты выйдешь за меня замуж?», она без раздумий сказала «да». Хотя молодых мобилизованных парней на заводе было много. Но он был единственным. Поселились они с родителями Виктора. Узнав, что они не расписаны, старшие Христолюбовы настояли на официальном браке. И 7 июля 51-го, как раз накануне Дня памяти святых благоверных князя Петра и княгини Февронии, Виктор и Роза зарегистрировались. Он не был князем, она не обладала ни исключительной мудростью, ни целительскими способностями. Но, победив своего «змея» – пережив войну и большие испытания, – Виктор, как и Пётр Муромский, спасший своего брата от мерзкого чудища, нуждался в покое и исцеляющей женской ласке. А она, как самоотверженная Феврония, была готова к любви и самопожертвованию. – Мне, – говорит, – удивлялись: и чего я замуж за него пошла? Ни красоты, ни достатка, здоровье подорвано нуждой да войной. Не дай Бог, мол, детей одной придётся поднимать. Но я и травками, и мазями, и словом добрым его лечила и укрепляла. И вот, слава Богу, седьмой десяток вместе. А сейчас завидуют: ты, мол, в лотерею его выиграла. Да не выиграла, а полюбила… - Я столько живу только благодаря жене, – уверен Виктор Геннадьевич. – Ведь и работал-то я после войны в основном на вредных – горячих – производствах металлургических заводов. Начинали жизнь с коробки из-под папирос, куда уместилось всё имущество молодых при съезде из семейства мужа на самостоятельные хлеба в барачную комнату. На вопрос, когда им приходилось труднее всего, они перечисляют: когда рождались дети… когда он учился в Нижнем Тагиле, чтобы получить профильное – металлургическое – образование… когда сутками пропадал на работе… когда из трехкомнатной квартиры в Забайкалье – уже со всеми удобствами, что по тем временам было большой редкостью, – переселились во времянку на окраине Липецка. Переманил их тогдашний руководитель конверторного цеха Новолипецкого металлургического завода Серафим Колпаков, ставший впоследствии директором предприятия, а потом и министром черной металлургии СССР. А тогда, в 1965-м, он искал специалистов для цеха – и нашел. Виктор Геннадьевич работал бригадиром электриков в конверторном цехе, мастером в литейном цехе, где стал потом старшим электриком. Они получили квартиру, построили дачу, вырастили двоих детей. Викор Гннадьевич даже стал основателем металлургической династии: сегодня и сын, и внук работают электриками на 7-ой домне. А они с женой продолжают быть всем опорой и надеждой: до сих пор работают на садово-огородных участках (!), чтобы сохранить их для детей и внуков, у которых недостает времени и здоровья для работы на земле. Сын священника и дочь белого офицера, они прожили простую, полную обычных трудов жизнь, но не растеряли чувств и возвышенности своих отношений. Она и в 80 лет красива и благородна: пушистые белые волосы, спокойный умиротворенный взгляд. Он сдержан, умен, слегка ироничен. Пишет стихи! Промчалась юность без следа, Не каждая мечта сбылась, Нам всю жизнь было тяжело расставаться, вспоминают они. В разлуке – даже и на час – они так томятся безвестием друг о друге, что предпочитают всегда быть вместе. И смотрят друг на друга так, словно не насмотрелись… Зато двух месяцев хватается иным молодым, чтобы насмотреться – и разбежаться навсегда. Зубную щетку он не хотел ставить в стаканчик. Она была категорична: или так, как принято в ее семье, или никак. Он взял зубную щетку, которая в их доме лежала на полочке, и ушел восвояси. Так закончился брак, не выдержавший и малейшего испытания. Может быть, молодые не знали, что все конфликты в семье не обязательно разрешать разводом? Тогда почему им об этом никто не сказал... |
|
Комментариев: |
