Эмма МЕНЬШИКОВА

ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
<<< Предыдущие записи         Следующие записи>>>

25 октября 2012 г .

СОЛДАТКА МОТЯ

Highslide JS
Домик, где живет баба Мотя сто одного года и ее дочь Таисия 74-х лет
Highslide JS
Highslide JS
Свой день рождения Матрёна Демьяновна отпраздновала скромно, в кругу семьи – с дочкой, да внуком, да с его женой. И то сказать: невелик праздник. Не сто лет, когда отбою от гостей не было…

 

Правда, председатель сельсовета и ноне пожаловал с подарками. Одеялку теплую вручил, цветы. Сто один год, говорит, не каждый проживает, это праздник еще шибче, чем сто лет…

– Старость всё одно жмёть, – выдыхает она философски, – прости меня, Господи…

И крестится, и крестит каждого, кто подошел, напутствуя самыми простыми русскими словами: спаси и сохрани… помогай вам Бог… доброго здоровьишка…

Маленькая, сухонькая, она сама вышла из своей боковой комнатки: так в деревне многие дома построены – «зала» побольше, а из нее – вход в одну или две крохотные спаленки без дверей, занавесками прикрытые. Медленно-медленно, но добралась до кресла и села. Смежила глаза. И никак не открывает…

– Сейчас, – успокаивает нас дочь, Таисия Тимофеевна, – это она к свету привыкает. В комнате-то у неё сумрак, глаза не переносят яркого света. Вот она и обвыкается…

И впрямь, скоро баба Мотя глаза открыла и с интересом нас оглядела. А мы рассматривали ее. Надо же, при царе человек родился, в 1911 году! Всё перевидала, говорит она. И обстоятельно рассказывает о своей жизни. Папу ее звали Демьяном Алексеевичем. Маму – Варварой Амплеевной (!). Были они простыми крестьянами. Вырастили шестерых человек детей – двоих сыновей и четырех дочек. Замуж Мотя вышла поздно, в 23 года.

– Посидела хорошо! – шутит она – Так ведь ни обуть, ни одеть было нечего. Только Тимофею и приглянулась. Молодой был, неразумный: 19 лет всего, вот и заслал сватов…

Венчались они в церкви. Вот вам и безбожные времена: сколько древних старушек знаю, никогда они верить не переставали, всегда ходили в церковь, молились на иконы, не боялись ни гонений, ни ссылок. Даже и не ведали о них. Поженились люди, обвенчались: естественный ход русской православной деревенской жизни. И было это в 1935 году.

– Как жалел он меня, как жалел… – вспоминает баба Мотя о муже. И не сразу понимаешь, что это она о любви говорит…

От этой любви у них родились сын и дочь, та самая Таисия, с которой живет ее замечательная мама. Но сынок жил недолго. А перед самой войной Тимофею и его жене Матрене пришлось оставить свою дочку его матери, а самим завербоваться в Прибалтику: строить воинские базы. Это к тому, что Советский Союз якобы совсем не готовился к войне…

…15 дней добиралась она потом домой, под бомбёжками убегая от войны. Ночью по железной дороге на фронт перегонялись воинские эшелоны – с оружием, техникой и, как тогда говорили, живой силой. А днем пускали поезда с эвакуированными, которые безжалостно бомбились фашистами.

14 бомбежек пережила за это время Матрена, 14 эшелонов сменила. В первый раз, рассказывает она плача, выбежала со всеми вместе из вагона и неслась, неслась, неслась, от страха не понимая, куда и зачем. Вокруг взрывы, гул, рев, а люди бегут, кричат, падают…

Когда самолеты улетели, подъехал восстановительный состав – и рабочие быстро-быстро восстановили пути. Вскоре подали и новый эшелон, куда оставшиеся в живых погрузились и поехали дальше. И каждый раз пути монтировали тогда очень споро. Но уже при следующей бомбежке Матрена, молясь, только голову пригибала, никуда не бежала, положившись на Божию волю: «от своей пули не схоронишься…»

Да, бывало, гибли и оставшиеся в вагонах, вспоминает она. Но, разбомбив паровоз, самолеты устремлялись на бегущих людей, и эти живые «мишени» только раззадоривали фашистских летчиков. Вспоминала она и ревущих детишек над убитой матерью, и убитых горем матерей, потерявших своих малышей…

Еще ее хватило на то, чтобы рассказать, как сошла она со следовавшего в Сибирь эшелона в Лисках, под Воронежем, откуда до ее деревни было рукой подать. Как предстала под строгие очи свекрови. Как зажила в ожидании мужа с фронтовой стороны, не чая уже увидеть его ни живым, ни мертвым.

Но вскоре он приехал. Однако их счастье было недолгим. Тимофея призвали на войну, и она с двумя детишками (после возвращения из Латвии у нее родился сын), «сам-третий», осталась жить с чужой женщиной…

– Ну что ты, мам, так нельзя… – мягко упрекает Матрену Демьяновну ее дочь Таисия. – Бабушка же нас, детей, присматривала, тебе помогала, а ты – «чужая женщина»…

– Нельзя… – покорно соглашается бабушка Мотя. И продолжает: - И осталась я жить с чужой женщиной…

Коклюш тогда семьями валил людей, рассказывает она. Не стало и ее маленького сыночка Ванечки. А в 43-м она получила похоронку на мужа…

Однако надежду на то, что он жив, дало ей пришедшее следом извещение о том, что Тимофей ее пропал без вести. Раз такая неразбериха, рассуждала она, значит, всё может быть. С тех пор и ждет она своего солдата по самый сегодняшний день…

Помилуйте, но ведь ей 101 год!

– Так он же – моложе! – отвечает она скептикам. – На четыре года…

И никакие доводы и даже свидетельства очевидцев, воевавших вместе с Тимофеем, за всю ее долгую жизнь не поколебали в ней решимость ждать и дождаться. Да, при форсировании Днепра он мог погибнуть, как уверяют однополчане, но ведь они не видели его на другом берегу. Не доплыл, говорят, был ранен. А вдруг доплыл?!

– Венец не ломала! – говорит она твердо. – Поэтому если не здесь, то там (и смотрит вверх) встренемся…

На этом Матрена Демьяновна закрыла глаза и попросила:

– Всё, устала я, хочу отдохнуть…

Бабушку бережно отвели в затемненную комнатушку, где она уютно устроилась на большой кровати и время от времени подавала оттуда свой слабенький голосок: мол, слышу, слышу, всё так. Кстати, и слышит, и видит баба Мотя на втором своем веку очень даже неплохо…

Она у нас молодец, хвалит дочка, старается сама себя обиходить, нас не утруждать. А нам она только в радость. И поговорим с ней, и посмеемся, и поплачем. И правнуки приезжают – первым делом к ней, к бабушке. Она еще и пожурит их – за частую смену нарядов, за то, что редко приезжают. И пошутит: чувство юмора у нее отменное. А потом уедут они – она за них молится…

Не прервалась ниточка, продолжается род солдата Тимофея Боровских. Солдаткой всю жизнь прожила его Матрена. Словно муж ее где-то служит, а она его верно ждет. Замуж? Предлагали, помнит дочка. Но мама всегда отвечала:

– Я есть хочу, а не замуж.

Хотя собственно в еде была всегда очень умеренной. Главное, дочь накормить. А сама – угостят ли, обменяет на что – домой принесет, погреет, молитву почитает – и только потом покушает. Никогда не бросалась на еду, всё – понемножечку, не спеша. Это в трудах она была выносливой, быстрой, цепкой. Даже когда работала за «палочки», а вознаграждением в конце года на всё про все выходил… пуд ржи.

Сейчас это трудно даже вообразить: за целый год тяжелейшей работы – в поле, на току, на ферме – пуд ржи! Кормились своим хозяйством, живностью, умудряясь еще и продналог государству сдавать – молоком, яйцами, мясом…

До 60-го года денег в глаза не видели. К тому времени Матрена Демьяновна с Таисией жили уже самостоятельно. Поначалу жилье снимали. Но нигде, вступает в разговор уже внук, Василий, бабушка долго не задерживалась. Поживет чуть-чуть – и что-то ей не подходит, не лежит душа к месту ли, к дому. И только почувствовав «свое» место, начала строиться…

В этом, поднятом большими трудами и молитвами, домике она прожила до 95 лет. Правда, последние десять из них – с помощью хожалки из социальной службы. Уж больно не хотелось покидать родные стены, огород, где она до последнего не разгибала спины. На все уговоры дочери перебраться к ней – в соседнее село Малый Мечок – отвечала отказом, хотела помереть дома. Ну а потом пришлось всё-таки переехать.

На вопрос о секретах маминого долголетия Таисия Тимофеевна отвечает:

– По-божьи жила, вот ее главный секрет. Никому не завидовала – и всем была довольна! Есть одна юбка – и хорошо. Зачем другая? Разве что на смену. А нет, так и ладно. Не гналась ни за едой, ни за богатством. Домишко скромный выстроила – и жила в нем до глубокой старости. Трудолюбивая, аккуратная, чистоплотная, она старалась никого собой не обременять. Честно несла свою вдовью долю. Что дадут – «благодарствую», не дадут – и «слава Богу».

Никогда ни на кого не обижалась, ни с кем не ругалась. Богомольная была, да. И очень добрая. Люди ее за это уважали, любили, очень хорошо в деревне к ней относились. Словно она немножко не такая, как все, словно что-то такое знает, что им неведомо…

Поразительно и это чувство дочерней любви, которое не угасло в Таисии Тимофеевне, давно разменявшей восьмой десяток лет, так трогательно она обращается с матерью, так ласково поправляет ей платок, волосы…

- Знаете, это такое счастье, когда у тебя есть мама, - говорит она. – Мы всегда старались беречь ее старость, не расстраивать, не перекладывать на ее плечи проблем, которые ей уже не под силу. Лишь бы только она подольше жила…

– А у вас не осталось фотографии, где мама – молодая? – интересуюсь я.

– Была одна старинная фотография. Нам бы копию снять с нее, а мы не догадались, всё думали – потом. Недавно посмотрели – а она осыпалась…

Вот так. Фотография – осыпалась. А Матрена Ивановна – живет. Легкая, худенькая: казалось бы, в чем только душа держится? А ведь держится! Значит, есть за что…


Комментариев:

Вернуться на главную