Кирилл МЯМЛИН
Против ветхозаветной апостасии
История Христианства от Маркиона до Фомы Славянина, Императора Византии
В истории есть те великие личности, которые были оболганы и незаслуженно забыты. Но их деяния достойны того, чтобы быть канонизированными Русским Православием и историей. Речь идет о Маркионе Синопском, боровшемся во II веке с иудействующими, и Фоме-Славянине, названном Императоре Византии IX в., чья борьба заложила основы Русского государства 

 

«…берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут

говорить: "Я Христос", и многих прельстят. …тогда соблазнятся многие, и друг друга

будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и

прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих

охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется»

Матф. 24:4-5, 10-13.

 

«Что же останется от Нового Завета, очищенного от примесей Ветхого? Останется Новый Завет, данный взамен Ветхого, останется новое учение Господа нашего Иисуса Христа, не имеющее ничего общего с иудаизмом, разрушающее ветхозаветные понятия и представления, останется очищенная от талмудических примесей Божественная Истина»

кн. Жевахов, «Сергей Александрович Нилус», 1936 г. 

 

Мы решили раскрыть историю обличителя ветхозаветствующих Маркиона Синопского (ок. 80-160) и выдающегося славянского полководца и руководителя восстания против византийских еретиков Фомы Славянина (ок. 760-823) - Императора Византии(820-823), не случайно. Этих незаслуженно забытых великих исторических личностей, вычеркнули из «официальной» истории каиниты, которые отвели Русскому народу роль «дикарей, подобных животным». Все исторические сведения о ведущей роли Русских последовательно уничтожались по «идеологическим соображениям» - сначала в Византии, но особенно последовательно – после её разгрома католическим Римом и иезуитами. Но они всё же дошли до нас в чудом сохранившейся «Историографии народа славянского», составленной родоначальником югославянской науки Мавром Орбини (1550-1614), писавшим на основании еще не уничтоженных хроник в 1601 г.: «Русский народ является самым древним на земле народом, от которого произошли все остальные народы. Империя мужеством своих воинов и лучшим в мире оружием тысячелетиями держала всю вселенную в повиновении и покорности. Русские всегда владели всей Азией, Африкой, Персией, Египтом, Грецией, Македонией, Иллирией, Моравией, Шлёнской землёй, Чехией, Польшей, всеми берегами Балтийского моря, Италией и многими другими странами и землями...».

Во времена Раскола русские летописи сжигались под «чутким руководством» монаха еврейского происхождения Арсения «Грека»«иезуита, бесермена и жидовского обрезанца»[1]. Окончательно наша история «подправилась» и «немецкими историками», которым в буквальном смысле ломал носы Михайло Васильевич Ломоносов.

Между тем, учение Маркиона фактически дожила до Фомы Славянина, а затем было разгромлено ветхозаветствующими византийцами во время «первого крестового похода», (запланированного в 820, но состоявшегося в 872 г.) - против «павликиан», состоявших преимущественно из южных славян, в достаточно большом количестве проживающих в Сирии, - и армян. Выжившие после массового истребления были выселены в Болгарию, но затем эти идеи оказались на Руси, где после Крещения всегда гневно обличались ветхозаветствующие. Наши предки прекрасно понимали суть каинитского ветхого завета - после двухвекового геноцида со стороны хазар и последующей победы Святослава над «жидовинами и Змеем с горы Сион»[2]. Не случайно проповеди начала XI в., русского митрополита святителя Иллариона Киевского «Русина» (ум. ок. 1055) читали и переписывали на протяжении шести с половиной веков, вплоть до Раскола. И лишь во времена каинита и масона Петра I «Слово о Законе и Благодати» митрополита было предано забвению.

Но напрасно сегодня история Христианства считается полностью «раскрытой» и ее изложение, как правило, загнано в рамки строгих канонов, если не догм. В первую очередь – в подвязке к «истории израильского народа». Как история извращается, мы можем убедиться на примере «холокоста», когда всего за 60 лет была создана устойчивая мифология того же «избранного народа», которые не только умудрились увеличить цифру своих потерь с 300-500 тыс. человек до «шести миллионов», но и скрыть от массового общественного мнения, что само это действие было тщательно подготовлено идеологами сионизма»[3] и при полном сотрудничестве и с германскими нацистами[4].

Точно так, под давлением «догм», по прошествии почти 20 веков нам сложно осознать, какая подрывная работа была проведена против учения Христа, и что было сделано с Церковью. Но и сегодня мы можем восстановить историю борьбы «жидовствующих» с Христианством по историческим расследованиям, сделанным самоотверженными священнослужителями и историками.

Борьба ветхозаветствующего фарисейства была обусловлена не только желанием сохранить «монополию на монотеизм». Кроме уязвленного тщеславия жрецов, было и очевидное желание сохранить те денежные потоки, которые они получали от обменных операций в храме. И власть. Уход паствы от «иудаизма» в Христианство уже в I в. стало превращаться в массовое явление. Поэтому свою борьбу каиниты повели не только с Христом, назвавшим их ложное учение «исполненным», но и со всеми последователями Спасителя. Сначала ими был испробован способ прямого физического уничтожения Христианства. Поскольку своих сил для этого явно не хватало, для исполнения замыслов были найдены и идеологические големы.

 

АНТИХРИСТИАНСКИЕ ЗВЕРСТВА ИУДАИЗМА

«Этот народ - чума. Обычаи этого преступного народа (sceleratissima gens) настолько укрепились, что широко распространяются во всех странах: он сумел приобрести такое влияние, что побежденные диктуют свои законы победителям»*.

Сенека Луций Аней (6-3 до н.э.- 65 н.э.), римский

философ-стоик, политик и писатель

В первой трети II в. по Р.Х. иудаизм спровоцировал череду чудовищных акций геноцида против христиан. Известно, что страшные по своей жестокости гонения христиан при Нероне начались по наущению римских иудеев. Гражданам Рима было запрещено заниматься ростовщичеством, но позволялось не-гражданам. Поэтому роль иудеев и степень их влияния имели здесь «ростовщическую основу». Особенное расположение Нерон испытывал и к своей жене Поппее Сабине, тайно исповедовавшей иудейство и являвшейся послушной исполнительницей велений синедриона. В результате влияния этого «института еврейских жен», как и в случае с «веселым Пуримом», благоволение Нерона пало на иудейского царя Агриппу II (27-93); прокуратором Иудеи Нерон утвердил шурина Агриппы; другого его родственника назначил князем Малой Армении; еще один родственник Агриппы – выходец из семьи главы еврейской общины Александрии - стал префектом Египта. По сути, в жизнь воплощалась всё та же концепция «Великого Израиля», которую с поразительной настойчивостью воспроизводят до сих пор.

В 63г. н.э. в Рим к Поппее Сабине прибыла многочисленная депутация из Иерусалима, возглавляемая высокопоставленным коэном Иерусалимского храма, «фарисеем первой череды» из рода Хасмонеев - Иоси­фом бен Маттафией - будущим ис­то­риком «евреев» «Иосифом Флавием». Уже летом 64г. поджог Вечного города был свален на христиан по наущению ростовщических жрецов, плотно обосновавшихся в Римской империи. «С ни в чем не повинными христианами расправлялись самым чудовищным образом: их бросали на растерзание хищным зверям на арене цирка, привязывали к столбам и поджигали, превращая страдальцев в страшные живые факелы»[5].

Между тем, устав от измен Поппеи, Нерон казнил и её. Через несколько месяцев после смерти столь влиятельной лоббистки иудеев, в Риме случилась эпидемия чумы. Что стало ее причиной – однозначно сказать сложно, но сбежав от эпидемии на Балканы, Нерон немедленно снарядил опытного полководца Тита Флавия Веспасиана против палестинских иудеев (после своего визита к Нерону «верховный фарисей» Иосиф бен Маттафий оказался среди организаторов кровавого антиримского восстания в Иерусалиме).

С провалом восстания Иосиф хладнокровно заставил своих подельников по оружию совершить самоубийство, за это поистине выдающееся предательство был лично представлен Титу Флавию Веспасиану. Началом римской карьеры Иосифа стало его «пророчество» с обещанием Веспасиану императорской власти. Вероятно, высокопоставленный фарисей знал о начавшемся в это же время заговоре против Нерона, его убийстве, а так же управляемом хаосе в Риме, в котором участвовали 7(!) иудейско-сирийских легионов.

За своё «предсказание» Иосиф получил от Веспасиана его родовое имя «Флавий», был осыпан подарками и возможностью заняться идеологическим изложением исторических событий в качестве «главного историка Рима». Среди деяний Иосифа - совет Веспасиану ввести налоги на туалеты («деньги не пахнут») и начать строительство Колизея («шоу-биз»).

Чуть позже Иосифа в Риме очутились и дети иудейского царя Ирода Агрипы I - Береника и Агриппа II (обласканного еще Нероном). По воле своего отца Береника к 13 годам уже дважды побывала замужем– в том числе и за своим дядей, царем Иродом II, сменившим на троне её отца. В 20 лет она похоронила своего второго мужа и переехала к брату, «с которым она, как говорили, вступила в связь. Слухи имели, по-видимому, основание, так как Агриппа II старался заглушить их, сосватав Беренику за царя Киликии. Однако Береника вскоре оставила третьего мужа, чтобы вернуться к брату, и открыто возобновила с ним прежние отношения».

Береника сумела «наладить отношения» с Веспасианом, а затем совратить и его сына Тита (39-81), которого она была на 13 лет старше. Сложно сказать в результате каких интриг, но после смерти своего отца с признаками отравления, Тит стал первым наследным императором. Который предложил Беренике переехать в Рим и стать его женой. Памятуя о предыдущей иудейке – Поппее Сабине, перспектива получить очередное «сокровище» в августины вызвало угрозу восстания, в результате чего Тит вынужденно выслал потенциальную императрицу прочь и её дальнейшая судьба неизвестна. После обмана невесты с богатым приданым в течение короткого времени Тит скончался с признаками отравления – сразу же после открытия Колизея.

По свидетельству римского историка Диона Кассия, во время следующего восстания в Иудее в 115г. при императоре Траяне, евреи захватили область Киренаику, где перебили уже около 200 тысяч мирного христианского и нееврейского населения. То же проделали восставшие евреи на захваченном ими острове Кипре, где они замучили и перерезали около 240 тысяч киприотов, по большей части христиан. Торжествовавшие свою победу «евреи ели плоть побежденных, бегали по улицам городов, препоясанные окровавленными кишками или замотанными в кожу зарезанных ими христиан»[6].

Всего в 113-117гг. иудеи при пособничестве властей римской империи замучили до смерти более полумиллиона христиан. В 132 г. иудеи повторили массовые зверские избиения христиан в Палестине. Современник тех событий Иустин Философ писал: «предводитель иудейского восстания приказывал жестоко пытать только христиан, если они не отрекались от Христа и отказывались хулить Его»[7]. Вдохновитель этого геноцида был лидер иудаизма того времени, «отец талмудического иудаизма» Акива, которого возили от синагоги к синагоге, где он проповедовал зоологическую ненависть к Христианству. 

(Далее я во многом буду использовать исследование А.Королева «Против апостасии. Опыт исследования ветхозаветствующей апостасии (отступничества) в христианстве», которое к сожалению, не сохранилось даже в интернете).

В то время всем христианам было очевидно, что каждый ветхозаветствующий становится на сторону палачей христианских мучеников. В исповедании Христианства в то время не было и намёка на ветхозаветщину. И когда раввинам стало понятно, что людей не отвратить от Истины силой и зверствами, одновременно ими стали применяться и методы идеологического подрыва.

 

«ДИДАХЕ» 

В 1-ой половине II в. неизвестный автор написал книгу под названием «Дидахе» в качестве «руководства для провинциальных христианских общин»[8]. Этот автор пользовался источниками, характерными для ветхозаветствующих еретиков-эбионитов, продолжавших придерживаться «Моисеева закона» (обрезания, соблюдения субботы, традиции кашрута): «автор использовал послание Варнавы, он знаком с Евангелием от Матфея… и он совершенно, по-видимому, не знает Павловых посланий»[9]. Эбиониты отрицали божественность Иисуса Христа, при этом усвоили многое от ессеев: раздавали своё имущество и жили на коммунистических началах. В конце II в. лионский епископ Ириней написал, что «эбиониты пользуются только Евангелием от Матфея, отвергают Апостола Павла, называя его отступником от закона»[10].

Согласно космологии эбионитов, бог-отец (или первичный дух) породил Барбело (Пруникос), которая живет в восьмом небе. Барбело родила Саваофа (Иалдаваофа), который создал нижний мир. Когда Саваоф провозгласил себя единственным богом, Барбело впала в скорбь и решила, что сотворение мира было ее ошибкой. Чтобы вернуть себе утраченное могущество, она соблазнила архонтов и взяла их сперму, в которой содержалась сила, изначально принадлежавшая ей. Поэтому эбиониты считали силу, содержащуюся в сперме и менструальной крови, душой. В т.ч. растворенной в животных и растениях. Так же они отождествляли пищу со спермой и менструальной кровью. Поэтому практиковали ритуальное поглощение этих жидкостей, чем якобы приближались к богу и при этом ускоряли процесс восстановления первоначальной стадии мира. Бежавшие из Иерусалима стали елкезаитами (поклонялись некой Марфине). Бежавшие в Израиль, образовала секту барбелитов (проводя время в любовных утехах ради получения семени) («История религий», Д.Таевский).

Считается, что их след исчез из истории в начале V в. (Еврейская энциклопедия, М., «Терра», 1992, т. 16, с. 146). Между тем, судя по признакам – неуемные половые сношения и «коммунистический образ жизни» - концепции были воспроизведены в  коммунистических течениях начала ХХ века с пропагандой «свободной любви»[11], а так же возникшее в 1960-х течение «хиппи» и «сквоттеров», где так же было/есть преобладающее количество персонажей с «правом на израильское гражданство»[12].

Как бы то ни было, но сегодня секта иудо-эбионитов возобновила свое существование, взяв в качестве символа менору. Так же нужно отметить, что концепции эбионитов были отчасти воспроизведены среди альбигойцев () , а так же в секте хасидов/каббалистов с культом «тайной жены бога Шехины», которую сегодня в РФ представляет Берл Лазар.

Следует заметить, что текст Евангелия Матфея, лежавший перед автором «Дидахе», отличался от ныне каноничного. Так, автор «Дидахе» «списал фразу у Матфея: Осанна «богу» Давида»[13], а в каноничном тексте написано так: «Осанна Сыну Давидову»(Мф. 21; 9). Такая подмена могла произойти только в среде ветхозаветствующих апостатов.

Автор «Дидахе» пытался наставлять христианские общины, например, в том, как встречать и отличать неких «апостолов» от «пророков» - в то время, как все Апостолы уже оставили этот мир, а институт «пророков» был характерен только для ветхозаветствующих. Автор поучал: «всякий апостол, приходящий к вам, пусть будет принят как Господь. Но он не должен оставаться более одного дня»[14]. Что не только противоречит истинной апостольской практике, образец которой преподал Апостол Павел (что можно преподать за один день?), но и давал вопиюще примитивный критерий для отличия «пророка» от «лжеророка»: «если он пробудет три дня, то он лжепророк»[15]. Судя по всему, кроме духовной подмены, это была ещё и форма экономического подрыва/ограбления общин: «всякий начаток - от произведений точила и гумна, от быков и овец возьми и отдай «пророкам»; ведь они ваши архиереи… отдавай по заповеди»[16], - причем, именно по ветхозаветной «заповеди».

Характерна еще одна фраза из этой фарисейской литературы: «Всякого пророка, признанного истинным, действующего в мировое таинство церкви, но не проповедующего того, что сам делает, вы не должны судить, так поступали и древние пророки»[17]. В Христианстве изначально не было ни «посвящённых», ни «профанов», не было ничего непонятного для каждого христианина. Поэтому фраза – «действующего в мировое таинство церкви» - есть формула заговора ветхозаветствующих апостатов против Христианства.  

 

«ПАСТЫРЬ» 

Книга Эрма», «Герма» или Гермеса)- была составлена около 140г. в среде гнозиса, и предназначалась для распространения среди римских христиан[18]. Автор «знаком с гностической, в частности, с герметической литературой, и принадлежит к состоятельной верхушке создающейся церковной организации»[19]. Книга, составленная из «видений», написана так ловко, что «считалась книгой священной»[20].

Общий смысл ее каинитской подмены смыслов в том, что в противоположность учению Христа и апостольским общинам, богатство «приобретает смысл в глазах Бога». Вот одна из притчей «Пастыря», но предварим её авторскими рекомендациями действующих лиц. «Поместье, о котором говорится в притче, означает мир. Господин поместья – Творец, Который всё совершил и устроил. Сын есть Дух Святой. Раб – Сын Божий»[21]. И сама притча: «Некто имел поместье и много рабов; в одной части своей земли он насадил виноградник. Отправляясь затем в дальнее путешествие, он избрал раба, самого верного и честного, и поручил ему приставить тычины к лозам в винограднике, обещая за исполнение этого поручения дать ему свободу. Раб тщательно исполнил распоряжение господина. Через некоторое время возвратился господин. Пригласив любимого сына, который был его наследником, друзей, своих советников, он рассказал им, что он велел рабу сделать, что тот выполнил сверх того. Они тотчас приветствовали раба. Господин же говорит им: «я обещал свободу этому рабу, если он исполнит данное ему приказание; он его исполнил, и сверх этого приложил к винограднику усердный труд. Поэтому я хочу сделать его сонаследником сыну моему»[22].

Это дичайшая ересь, ветхозаветствующая апостасия.

Использование этой книги в Церкви было отмечено даже в начале IV в., когда о ней сложилось уже такое мнение: «некоторые эту книгу оспаривают, почему она и не помещена среди общепризнанных. Другие же расценивают её как необходимейшую, особенно для людей, знакомящихся с началами веры. Потому её, как мы знаем, читают всенародно в церквях, и мне известно, что некоторые из древнейших писателей ею пользовались»[23]. Имеются в виду церковные писатели первых веков христианской эры, после которых «Пастырь» вдруг получил статус «древнего христианского памятника»[24]. 

Из вышеназванных фактов видна скоординированность действий различных иудействующих сект против только что пережившего очередной геноцид Христианства, все эти секты в основе своих заблуждений имели/использовали именно «тору» – или «ветхий завет». 

Сегодня мы должны понимать, что первое поколение христиан не очень заботилось о сочинении книг для будущего; им казалось достаточным сохранить в своем сердце живой образ Того, кого надеялись увидеть в скором времени «грядущим на облаках» (как то иудеи к тому времени записали в Дан.7:13-14).

В середине II в. Папий Гиерапольский писал: «Я же не замедлю тебе восполнить мои толкования[25] тем, чему я хорошо научился у пресвитеров и что хорошо запомнил, в подтверждение истины. Ибо я с удовольствием слушал не многих многоречивых, но истину преподававших, и не повторяемых чужие заповеди, но чрез Господа в вере данные и исходящие от Истины. Когда же приходил с пресвитерами общавшийся, о пресвитерских беседах я расспрашивал, что Андрей или что Петр говорил, или что Филипп, или что Фома, или Иаков, или что Иоанн, или Матфей, или кто другой из Господних учеников, а также что говорят Аристион и пресвитер Иоанн, Господни ученики. Ибо не из книг столько мне пользы, сколько чрез живой голос и непреходящее»[26].

Поэтому в течение почти ста(!) лет после распятия Иисуса первые христиане, нисколько не стесняясь, вставляли в христианские сочинения целые отрывки, комбинировали рассказы и дополняли их одни другими; человек, имеющий только одну книгу, хотел, чтобы в ней содержалось все, что ему было дорого, и надписывал на полях своего экземпляра слова и притчи, которые он находил в других местах и которые его волновали[25].

Так, Ириней  сообщает: «Старцы, видевшие Иоанна, ученика Господня, рассказывали, что они слышали от него, как Господь учил о тех временах и говорил: придет время, когда станет произрастать такая виноградная лоза, у которой будут десять тысяч ростков, на каждом ростке десять тысяч веток, на каждой ветке десять тысяч сучков, на каждом сучке десять тысяч гроздей, у каждой грозди десять тысяч ягод, а из каждой ягоды можно будет выжать по двадцать пять метретов вина[28]; и когда кто-нибудь из праведников возьмет в руки одну гроздь, то другая гроздь скажет: ‘я — лучше, возьми меня и воздай славу Господу’; равным образом будет произрастать пшеница, у которой каждое зерно даст десять тысяч колосьев, каждый колос даст десять тысяч зерен, и каждое зерно даст десять фунтов чистой белой муки; то же будет и с другими плодами, семенами и травами.

Об этом, и Папий, ученик Иоанна и товарищ Поликарпа, муж древний, письменно свидетельствует в своей четвертой книге, ибо им составлено пять книг. Он прибавил следующее: ‘Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда-предатель не поверил этому и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастаний? — то Господь сказал: это увидят те, которые достигнут тех [времен]»[29].

Этому свидетельству о райском винограде-великане, о котором якобы говорил Иисус, не поверил даже Евсевий Кесарийский (Памфил), назвавший Папия за этот и подобные рассказы человеком скудоумным и заражённым иудео-христианским милленаризмом[30].

Позднее, около 185 года, Ириней в письме к Флорину, также бывшему учеником Поликарпа, но позже ставшему «гностиком», пишет: «Такие догматы, Флорин, говоря кратко, не принадлежат здравой мысли… я мог бы показать место, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп… как он рассказывал о своих встречах с Иоанном и с другими самовидцами Господа, как припоминал он слова их, что он слышал от них о Господе, о чудесах Его и учении. Как Поликарп принял все от самовидцев Слова жизни, то возвещал он согласно с Писанием. По милости Божией ко мне, я тогда внимательно это слушал и записывал не на хартии, а в сердце»[31].

И это пишут «канонические христиане».

Кроме дошедших до нас Евангелий, были и другие[32]. В середине II в. Иустин/Юстин постоянно ссылался на некие «Достопамятности апостольские»[33]. Эти «мемуары», хотя и близки каноническим Евангелиям, но в них есть и то, чего нет в сложившемся позже каноне. По его словам, Иисус родился в пещере у Вифлеема[34], помогал затем отцу в его плотничьих работах; при крещении в Иордане возгорелся огонь и голос с неба сказал: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя» (срав. с Пс.2:7). В противоположность каноническим Евангелиям, Юстин сообщает, что после распятия Иисуса все Его ученики отпали и отреклись от Него, подобно тому как и автор Послания Варнавы сообщает (Варн.5), что перед призванием своим апостолы Иисуса были «крайне  грешными, дабы показать, что пришел не праведников, а грешников призвать на покаяние». 

Всех перечисленых авторов, несмотря на их заблуждения и мифотворчество, все же отнесли к «каноническим христианам». В то же время плодились многочисленные секты откровенных гностиков и апостатов. И, как мы понимаем, подогреваемых ветхим заветом и фарисеями было великое множество. 

 

КЕРДОН И МАРКИОН. «БИТВА С ВЕТХОЗАВЕТСТВУЮЩИМИ ЗА КАНОН» 

Против активизировавшейся во II в. ветхозаветствующей апостасии одним из первых выступил Кердон. Он доподлинно убедился в сатанинской сущности ветхого завета, пережив геноцид христиан от иудеев в Сирии, совершаемый во имя яхве (о сути и синкретизме культа «яхве», см. «Кто и когда придумал еврейского бога Йеху-Либера» и «Иудеи. Сломанное сознание париев человечества. Часть III» - где, в том числе, говорится о поклонении иудеев демону пустыни Азазелу и их антропофагии).

В конце 130-х Кердон прибыл в Рим и, обратившись к христианской общине, «учил, что яхве, проповедуемый ветхозаветным законом и пророками, не есть Отец Господа нашего Иисуса Христа»[35]. Последователем и учеником Кердона в Риме стал Маркион, который «по преданию, был сыном синопского (Малая Азия) епископа. Христианству он отдался со всем жаром своей сильной и энергичной натуры. Он начал с отречения от своего имущества. Он не мог примирить любвеобильного характера Нового Завета с суровостью ветхого. Та связь с иудейской историей, какую удерживает христианская Церковь, представлялась Маркиону бесплодною, осуждённою Христом, попыткою влить новое вино в меха ветхие (Мф. 9; 17). Вероятно, именно рьяный антииудаизм Маркиона, а не другой порок, не отвечавший его суровому аскетическому характеру, и побудил его отца отлучить его от церкви. Маркион удалился в Рим»[36].

Там он «написал особое сочинение, в котором доказывал свой основной пункт, что Бог Нового Завета не может быть тождественен с яхве ветхого завета»[37]. Маркион доказывал, что «проповедованный иудейскими законами и пророками яхве есть виновник зла, ищет войны, непостоянен в своём намерении и даже противоречит себе»[38]. Что Иисус Христос не был сыном яхве, но Сыном Божьим, который «явился в человеческом образе, разрушая пророков и закон, и все дела яхве»[39]. Маркион «смысл Христианства видел в отрицании еврейского духа, цель Нового Завета – в отмене ветхого»[40]. Он очень высоко ценил Апостола Павла, «которого считал противником евреев»[41]. «Признав одно только Христианство, он с одинаковым отрицанием относился ко всему, что не было Христианством, не полагая никаких степенных различий между нехристианскими обнаружениями. Поэтому он составил и на иудейство взгляд… смущавший даже непосредственных его учеников… До такой высокой степени антииудаизма даже ближайшие последователи Маркиона не могли подняться, поэтому они принялись перерабатывать его систему» [42].

После ожесточенной борьбы с ветхозаветствующими каинитами в 144 году его отлучили и изгнали из Рима. С тем учетом, что иудеи оставались главным римскими ростовщиками, не сложно понять, почему это произошло.

По существу, учение Маркиона было истреблено и замещено грубыми подделками каинитов, наиболее ранние из связаных текстов дошли до нас от V в.[43]. Практически все, что известно о Маркионе, мы получили от карфагенянина и сектанта Тертуллиана (ок. 160-220 гг.) - в совершенно разрозненном виде; и крещеного иудея Епифания Кипрского (ум. 403 – после того, как пытался сместить Иоанна Златоуста) - чуть более полно см. в его «Панариуме». Но оба были Маркиону непримиримыми противниками, не слишком стеснявшимися в средствах. Следовательно, воспроизвести текст Евангелия достаточно трудно[44].

Ветхозаветствующие апостаты дискредитировали идеи Маркиона, но даже после того, как им удалось концептуально их исказить, ещё в IV в. его взгляды на Христианство и ветхий завет разделяли многие христиане, которые в то время составляли «весьма значительную силу не только на востоке, но и на западе»[45]. Более того, чисто христианская церковь, которую оберегал Маркион, в той или иной степени сохраняла свое влияние в течение 7 веков – преимущественно в Сирии, Анатолии и Армении, где чистое христианство расцвело в VII. Его основу составляли крестьяне и ‘городской пролетариат’. Иудействующие торговцы Византии («ромеи»), дали этому явлению название «павликиане», и финально разгромили их в первом крестовом походе в 872 году(!), о котором мы расскажем в следующих частях.

После разграбления Константинополя в 1204 году в последнем, «официально Четвертом» Крестовом походе, и в последующие годы, многие постулаты учения Маркиона и «павликиан» были безвозвратно утеряны, скрыты в подвалах Библиотеки Ватикана или намеренно извращены, но частично восстановить их можно сейчас.

Учение Маркиона было неправильно отождествлено с гнозисом, ведь «характерные особенности маркионитства представляют слишком немало отличий от общего направления гностических систем»[46]. «Маркион решает, собственно, не гностический вопрос о происхождении мира, по крайней мере, не в той его постановке, какую придавали ему гностики. Точку отправления для себя он берёт в Христианстве, и ставит прямо вопрос об отношении между Новым Заветом и ветхим. Маркион не признавал никакого особого, будто бы ему приданного таинственного откровения»[47]. «Характерно так же в смысле его противоположности общегностическим приёмам, что он терпеть не мог аллегоризма и выставляет прямо положение, что не следует Писание толковать аллегорически»[48].

Нет сомнения в том, что последовательная дискредитация Маркиона иудо-каинитами была связана с тем, что именно он первым попытался составить канон Нового Завета. И именно он во второй половине II в. отметил, что в Новозаветных книгах появились «еврейские вставки»[49].

Церковный историк, автор фундаментальных трудов по истории раннехристианской литературы и истории проф. Адольф фон Гарнак (1851-1930), один из создателей «Общества Макса Планка», оспорил гностицизм Маркиона[50]. Так что же выявило историческое расследование Гарнака, за которое он был немедленно подвергнут жесткой травле среди лютеран?

 

«ЕВАНГЕЛИЕ МАРКИОНА»

Маркиона невозможно записать в «гностики» потому, что его учение полностью свободно от мифологической фантазии, которой наслаждалась гностическая мысль; он не рассуждает о первоначалах; он не выдвигает множество божественных и полубожественных фигур; он отвергает аллегорию в понимании и Ветхого, и Нового Заветов; он не требует обладания высшим, «пневматическим» знанием или принципом присутствия в человеке того божественного элемента, который мог быть его источником; он полностью основывает свою доктрину на том, что он провозглашает буквальным значением евангелия. Благодаря этому он полностью свободен от синкретизма, столь характерного для гностицизма в целом. Подобно ап. Павлу, который был для Маркиона наиболее почитаемым апостолом, он «делает веру, а не познание средством искупления».

Используя позицию ап. Павла в качестве мерила того, что является истинно христианским, а что — нет, Маркион подверг внимательному анализу множество раннехристианских документы, чтобы отделить истину от поздних фальсификаций. Канон, который Маркион положил для Церкви, включил в себя те документы, до которых не успели добраться иудаисткие теологии и «иудео-христиане». Разумеется, тора/ветхий завет полностью остался за его пределами.

Первый Новый Завет был составлен и опубликован Маркионом на греческом языке и состоял из «Евангелия» и «Апостола»; ни Деяний, ни Откровения (что естественно, поскольку Отровение включили в канон только в конце IV в.). В Апостол входили 10 Посланий Павла: Галатам, 1 и 2 Коринфянам, Римлянам, кроме 15 и 16 глав, 1 и 2 Фессалоникийцам, Ефесянам, Колоссянам, Филимону и Филиппийцам; в том порядке, в котором они здесь перечислены, и часть Послания к Лаодикийцам (во всяком случае, эта та информация, которой мы сегодня располагаем).

Евангелие от Луки в целом рассматривалось Марконом как достоверное, т. е. данное Богом (а не Лукой или апостатами); с крайне осторожным замечанием касательно «родословия» Иисуса с ее отсылом на Давида, которая должна быть убрана. Тем авторам, которые считают это доказательством «ереси» Маркиона, нужно знать, что церковная иерархия лишь к IV в. признала «истиной» «родословие Христа»[51], причём одновременно считая, что это родословие некоего внеисторического иудея, «мнимого отца Христова»[52]. А зачем христианам знать родословие мнимого еврея? Кроме того, «родословные» Иисуса Христа, вставленные в Евангелие Матфея и Евангелие Луки, явно противоречат друг другу и не соответствуют даже ветхозаветной мифологии  «о предках и потомках царя Давида». Все любомудрые богословские попытки «согласовать» несогласуемые между собой «родословные» выглядят несостоятельными. Эта ветхозаветствующая подвязка только дает аргументы противникам Христианства.

Поскольку первый канон Нового Завета был опубликован вскоре после прибытия Маркиона в Рим, скорее всего, он составил его еще в Синопе[53].

Сектант Тертуллиан обвинил Маркиона в том, что он не дал своему Евангелию никакого названия - просто «Евангелие» или «Евангелие Господне». Но это было «только начало». В ответ на попытку Маркиона построить истинно христианский канон без подвязки к «торе», иудействующие выдвинули свою версию «ортодоксального канона и догмы». Удар антимаркионитов был направлен на подвязку к Евангелиям ветхого завета. В области догматики же они сконцентрировались на нюансах/подменах ранних формулировок Regula fidei (Символов веры). В том числе, опираясь на иудействующего Оригена, который предварил свой главный труд, De Principiis, утверждением: «Это Бог, простой и благой, Отец нашего Господа Иисуса Христа, сам дал закон, и пророков, и евангелия, это Бог апостолов и Ветхого и Нового Заветов»[54].

В самой краткой формулировке Евангелие Маркиона было евангелием «Благого Бога, Отца Иисуса Христа, который спас из тяжких оков вечную жизнь несчастного человечества, которое еще было чужеземным для него». Подлинных текстов не сохранилось – только полемические и более поздние пересказы его противников. Насколько по прошествии двух тысячелетий их изложение соответствует идеям Маркиона, сказать сложно. Но и на основании пересказов, получается, что он отчасти попал в ту же ловушку, из которой пытался вырвать нас всех.

Так Маркион противопоставляет «непознаваемого Бога Спасителя» концепции низшего и притесняющего Демиурга. Нужно заметить, что при этом критики Маркиона не смогли превратить его учение в «чистый гнозис». Один из основных принципов гнозиса (о котором подробнее мы расскажем ниже), заключается в том, что люди признаются «чужеземцами в этом мире, поэтому их принятие в божественную сферу является возвращением в их истинный дом», или же «через спасение человечества высший Бог спасает самого себя». Согласно Мариону (или тем, кто переложил его учение), человек, подобно всей природе, «является творением мирового бога и, до пришествия Христа, его законной и неограниченной собственностью, подобно телу и душе». Далее им излагается концепция антитезы - противопоставления «сотворившего вселенную иудейского бога» (Демиурга) и «нового», «Благого Бога». Антитеза между этими «двумя богами» и разработка значения спасения через Христа, выделяет Маркиона из того, что принято называть «гнозисом».

По мнению А. Гарнака, «На вопрос о том, от чего Христос спасал нас — от демонов, от смерти, от греха, от ига плоти (все это ответы из самых ранних дней), — Маркион отвечает полностью: Он спасал нас от мира и его бога для того, чтобы сделать нас детьми нового… Бога». «Новый» Бог не собирает потерянных детей из изгнания обратно в их дом, но свободно принимает людей-«чужеземцев», чтобы взять их из земли угнетения и несчастья в новый дом. И он заинтересован в судьбе человечества по одной причине – своей благости. Но, поскольку люди являются «изначальной собственностью» Демиурга, их спасение является «покупкой свободы» со стороны Христа. Маркион здесь апеллирует к Гал. 3:13: «Христос искупил нас» (так же Гал. 2: 20: «выкупил меня», чтобы «возлюбить меня») и доказывает, что он «очевидно выкупает тех, кто обратился к нему». Цена искупления - кровь Христова, которая проливается не во имя «очищения человечества от некой вины» и не ради искупления греха подчинения Закону (очевидно заимствованному иудеями из других религиях) - но для отмены «требований Демиурга к его собственности». Все эти противоречия снимаются, если понять, что изначально мифология создания мира, изложенная иудеями, стала ловушкой «отца лжи, не устоявшего в истине», путь из которой и указал Спаситель.

Очевидно, что позиция Маркиона вызывала острое неприятие иудействующих богословов, толковавших малосвязанное синкретическое собрание ветхозаветных историй в аллегорическом смысле, дабы «примерить тору» с откровением Христа. Ошибка Маркиона была в том, что он относился к ветхозаветному сборнику историй, как к «действительному и достоверному документу мирового бога».  

Спасение, которое указал Христос, можно достичь только верой и благими делами, - любовью и самопожертвованием, ведущими к «просветлению», дающему перспективу будущего соединения с «новым» Богом. Но при условии существования иудейской/«диавольской» концепции и организованного ими противостояния, не изменяет ход мировых событий в лучшую сторону. Отсюда Маркионом выводится концепция об уменьшении соприкосновений с «владением Демиурга» - «еврейского бога-творца».

По Маркиону, грядущее блаженство единения с Богом можно приблизить только верой, которая является формой, позволяющей воплотиться божественному дару, принесенному Христом, через отказ от власти «иудейского бога». Таким образом, ни («тайный высший») «пневматический опыт», ни озарение избранника «гнозисом», трансформирующим его природу или выявляющим в нем скрытый божественный элемент, не согласуются с этим взаимодействием между «Благим Богом»/Христом и принятыми им душами, и ветхозаветной иудейской версией Демиурга.

Позиция неприятия иудейской концепции и развития антитезы «простого» Бога и «благого» Бога вызывала резкое отторжение у ветхозаветствующих: «Задирая носы, бесстыдные маркиониты берутся оспаривать работу «ветхозаветного Творца»: «Действительно, - говорят они, —этот мир — грандиозное произведение, достойное его Бога!»[55].  Сектант Тертуллиан критикует выражения Маркиона - «эта жалкая обитель Демиурга».

Между тем, полярность справедливости и милосердия, воплощенных в одном Боге, служит причиной натянутости и теологии ап. Павла. В теологическом дуализме Маркиона справедливость и благость исключают друг друга и поэтому не могут пребывать в одном и том же боге: представление о каждом боге, особенно об истинном Боге, должно быть недвусмысленным. «Простой иудейский» Демиург является богом «Закона», «благой Бог» — «Богом Евангелия». Маркион, опираясь на ложную интерпретацию Бога от иудейских жрецов, относится к «справедливости» иудейского Закона как к формальной, ограниченной, карающей и мстительной («око за око, зуб за зуб»), но основной принадлежности еврейского «бога-творца». А ведь именно эту концепцию «иудаистского бога» с многочисленным ложными мифологемами, обрядами и «пророчествами», Христос обвинил в несправедливости, лжи, а придерживающихся её фарисеев – в «родстве с диаволом». Нравственная добродетель, ориентированная на Закон, вследствие внутренних фарисейских/мировых установок склоняющаяся к безнравственности, не включается Маркионом в понятие Спасения. Поэтому Маркион исключает из учения все иудаистские вставки.

В результате критик Маркиона сектант Тертуллиан пишет: «Бог Маркиона естественно непознаваем и никогда не проявляется, за исключением Евангелия»[56]. И, поскольку в иудейской концепции, Иисус «не являясь создателем мира и человека», он также представляется чуждым.

Далее «жидовствующие» антимаркиониты доводят концепцию до безумия. Если нет связи с «творцом», то нет связи, соединяющей его с творениями этого мира, и нет обязательства с его стороны заботиться о судьбе человека, что отменяет представление о божественном провидении.  

Таким образом, антимаркиониты подводят к тому, что отношение Благого Бога становится направленным «против мира» и его «творца» (в иудаисткой его интерпретации).

Между тем, поскольку человек добровольно приходит к «Благому Богу», то получается, это становится актом чистого прощения. Это свободно данное людям прощение является одним из столпов христианской религии; и если у Павла «свободно» означает «перед лицом человеческой вины и недостаточности», т. е. в отсутствие каких-либо человеческих заслуг, у Маркиона оно означает и в отсутствие каких-либо оков. Но здесь можно отметить, что пока Маркион упразднял парадокс Павла о Боге, который является простым и благим, и перед которым человек — все еще провинившийся возлюбленный, он все более подчеркивал парадоксальность прощения, данного непостижимо, без предшествующих указаний и подготовки к нему — неизменная мистерия божественной благости как таковой.

Не менее непреклонным, чем в теологической доктрине, был Маркион в наставлениях в поведении, на ней основанных. Возможно, что в его работах не описаны главные и дополнительные условия божественного прощения, и в еще меньшей степени им свойственно определение совершенной человеческой природы через добродетель. Впрочем, представление о положительной нравственности как способе регулирования и утверждения существования человека в системе творения уже было разработано, кроме учения о Законе, через который еврейский Демиург в лице жрецов-раввинов «осуществляет свою власть» над людскими душами и которым спасенные больше не подчиняются: следование их «законам» неизбежно отодвинуло бы момент окончательного разрыва оков Демиурга. Это последнее условие определяет род нравственности, которую предписывал Маркион. Ее принципом было: не завершать, но ослаблять мир еврейского Демиурга и сделать возможным самое малое с ним соприкосновение. «Отрицая Демиурга, Маркион выступает против использования вещей этого мира» - написал тогда Климент Флавий Александрийский[57], – то ли родственник Иосифа бен Маттафией «Флавия», то ли потомок ещё одного из прощенных Флавием Веспасианом участников иудейского восстания (см. часть I).

Но помимо этического аскетизма, свойственного Маркиону, ветхозаветствующие начали приписывать ему аскетизм, как предмет метафизического построения. Так «постоянное воздержание» Маркиона в вопросах пищи - вегетарианство и отказ от алкоголя, - его противниками было объявлено «во благо разрушениями пренебрежения, и отвращения к трудам творца» - как говорил переводчик «Вульгаты»/торы -  Иероним Стридомский[58]. В результате,  антимаркиониты вывели и «идеологическую» основу для крайней формы гностицизма – манихейства. Так, из воздержанности в половых отношениях они сделали такой устрашающий вывод: «Не желая помогать продолжению мира, созданного Демиургом, маркиониты провозглашают воздержание от супружества, бросая вызов их творцу и торопя Благого, который призвал их и который, говорят они, является Богом в другом смысле: поэтому, не желая что-либо оставить здесь внизу, они обратились к воздержанности не из нравственных соображений, но от враждебности к их создателю и нежелания использовать его творение» - говорит родственник Иосифа «Флавия» бен Маттафия - Климент Флавий[59]. Здесь не упоминается широко распространенная в ту эпоху тема сексуальности, как «осквернения плотью» и ее «вожделения» - даже в браке. На его место становится аспект размножения, который в глазах тогдашней Церкви единственно оправдывала цель брака, как разрешенную природой. Маркиону же его противники приписывают типично гностический аргумент, который в действительности развил создатель «мировой религии» - манихейства - выходец из иудействующей секты «элкасаитов» Мани (216- ок.276)[60]: «размножение является изобретательной уловкой для неограниченного удержания душ в мире». Так писал современник Мани – сектант Тертуллиан (165-240), приписывая свои домыслы Маркиону[61].

Из учеников Маркиона был известен Апеллес, учивший в Риме в 180-ых годах, о котором даже его оппоненты свидетельствовали: «уважаемый за свой образ жизни»[62]. «Этот Апеллес тысячами слов поносил моисеев закон; во множестве книг с великим усердием хулил писание ветхозаветное и, как ему казалось, изобличил его и изничтожил»[63]. Апеллес был христианином, он утверждал, что верующие во Христа «спасутся, но только если делали добрые дела»[64]. Кстати, его враги не понимали этой фразы, и ставили её в вину Апеллесу[64].   

Как и Маркион, Апеллес не находил места в Христианстве для ветхого завета, считая последний учением исключительно для иудеев. «Он стал говорить, что вообще не надо исследовать ветхозаветное писание: пусть каждый остаётся при своей вере»[64]. Так же Апеллес утверждал, что ветхозаветные пророчества вдохновлены не Богом, а «исходят от вражеского духа»[64].

 

Главной ошибкой Маркиона было то, что он принимал за истину само иудаисткую мифологию описывающую «творца» (или же это ему приписали «ветхозаветствующие»). Но, во-первых, само ветхозаветное описание «бога» выглядит крайне сомнительным - если иудеи «исполняли прихоти отца своего», принося ему человеческие жертвы и искупительные жертвы демону пустыни Азазелю, занимаясь антропофагией, то это очевидный «человекоубийца», «не устоявший в истине» «диавол». Во-вторых, не нужно было вообще ориентироваться на те измышления, которые выдавали и выдают иудейские жрецы - хотя бы в виду специфичности их объекта поклонения - «лжеца и отца лжи».

Маркион не смог верно описать «первоначало», но он по крайней мере предпринял попытку оторваться от ветхозаветного синкретического мракобесия. 

Противники Маркиона и ереси «жидовствующих» II-III веков

Кто выступил против Первого канона Нового Завета, составленного Маркионом? Честное имя Маркиона. Гносис и ересь Оригена.

Итак, в предыдущих частях мы выяснили, что в первом веке первое поколение христиан не очень заботилось о сочинении книг для будущего. Кроме того, нисколько не стесняясь, они вставляли в христианские документы целые отрывки, комбинировали рассказы и дополняли их содержание словами и притчами, которые находили в других местах и которые их волновали. Маркион был первым, кто во II веке проанализировал многочисленные сочинения, и, опираясь на позицию ап. Павла, отбросил мифотворчество слабоумных (как писал тот же Евсевий Памфил), откровенные вставки вольно и невольно иудействующих, и составил Первый канон Нового Завета, в который не включил ветхозаветствующие домыслы.

Маркион проповедовал аскетизм, отказ от всех удовольствий, воздержание в пище, вегетарианство и отказ от вина (Евхаристию совершали на воде). Маркиониты были наиболее непоколебимы в вере и среди них было наибольшее количество мучеников, пострадавших за веру Христову. Все допускались до Таинств, крещение могло быть совершаемо трижды - при каждом повторении его прощались грехи, совершенные со времени предыдущего Крещения. 

Учение было широко распространено в Малой Азии, Сирии, Армении, Риме и Карфагене. Но, как говорится –

 

«СКАЖИ КТО ТВОЙ ВРАГ, И Я СКАЖУ КТО ТЫ»

Среди противников сына христианина из Синопа Маркиона и его школы во 2-ой половине II века были:

1. Иустин Философ/Юстин (100- 165) – «необрезанный» палестинец, в недошедшей до нас некой рукописи «Против Маркиона», которую цитирует Ириней Лионский (известна опять таки по Евсевию Памфилу). Оперирировал апокрифическими «посланиями» ветхозаветствующих, оклеветал апостолов (часть II) и старался «переосмыслить еврейскую веру», при этом его гностическая ложа оперировала такими «историческими» факторами как яхвеэлохим и использовала культ змеи (см. ниже)

2. Некий Егезипп (Егизип/Егесипп/Гегесипп/Эгесипп, 110-180), «по происхождению еврей, но принявший Христианство»[65]. Создатель т.н. «Достопамятности» и пропагандист одного из многочисленных апокрифических произведений каинитов - т.н. «Евангелия евреев», - «был в сношениях со многими епископами, и вёл с ними беседы по догматическим вопросам»[66]. В результате таких бесед однажды Егизип пришёл к обрадовавшему его выводу: «в каждом городе всё идёт так, как велит закон, пророки и Господь»[67], имея в виду иудейский закон и ветхозаветных пророков. После очередных бесед с епископами он кому-то сообщил о найденном единомыслии: «я общался с ними, взаимно утешаясь нашим правоверием»[68]. При этом Егизип «кое-что переводит с еврейского, упоминает он так же кое-что из устного иудейского предания»[69], то есть – из талмуда. Помимо этого, егизипово «правоверие» утверждалось на разного рода ересях: «он приводит выдержки из «евангелия евреев», из «сирийского евангелия»[70]. Почему аргументы этого каинита были приняты – можно объяснить лишь глубиной проникновения ветхозаветствующих.

3. Мелитон Сардийский (ок.105 – 190) – епископ. Был увлечён ветхим заветом во второй половине II в., вероятно, после бесед с Егезиппом, или подобным ему ветхозаветствующим апостатом. Одно из своих произведений, под названием «Ключ», этот епископ посвятил «объяснению имён библейских»[71]. Он первым в Христианстве составил канон ветхозаветных книг, списав его у евреев-каинитов, и начал его рекламировать. Так, он написал в своём послании: «Мелитон брату Онисиму привет. По усердию к нашей вере ты часто просил меня сделать тебе выборки из иудейского закона и пророков, относящиеся к Спасителю и ко всей нашей вере; ты хотел в точности знать число ветхозаветных книг и порядок, в каком они расположены. Я постарался выполнить твоё желание. Я отправился на восток и дошёл до тех мест, где иудейское писание было проповедовано и исполнено, в точности разузнал о ветхозаветных книгах и послал тебе их список. Вот их название…»[72]. Мелитон перечислил все книги, составляющие ветхий завет за исключением Неемии, Эсфири и Плача Иеремии. Удивительно, что во II в. церковная иерархия ещё точно не установила Новозаветный канон, но уже увлеклась ветхозаветным.

Отметим, что сведения о Егезиппе и Мелитоне, названного «пророком», преимущественно известны по «Церковной истории» Евсевия Кесарийского/Памфила (см. ниже) - «палестинца» и «вождя полуариан»[73].

4. Ириней Лионский (130-202) – вызывает наименьшее количество вопросов, разве что считал возможным праздновать Пасху с иудеями. Он был следующим, кто попытался составить Новозаветный список: Четвероевангелие, Откровение, первые послания Иоанна и Петра.

5. Климент Флавий Александрийский (ок.150- ок.215 ) - то ли родственник выскопоставленного фарисея и еврейского историка Иосифа «Флавия» бен Маттафия, то ли ещё одного участника иудейского восстания, также прощенного римским военноначальником Флавием Веспасианом. Предшественник еретика Оригена;

6. Тертуллиан, (ок.160 - 220 гг.) - карфагенян, адвокат, крещенный в 195 г., сектант-монтанист – деливший христиан по гностическому/каббалистическому принципу - на «высших пневматиков» и «низших психиков»;

7. Евсевий Кесарийский (Памфил) (ок.263 -340) – крещеный палестинец, последователь Платона, апологета иудейства Филона (Еврейского) Александрийского и гностика Оригена. Еретик-арианин, преследовавший св. Афанасия Александрийского. Проф. А.П. Лебедев («Вселенские соборы IV и V вв.») считает Евсевия «открытым вождём партии полуариан». Но именно его «Церковная История» Евсевия Памфила стала основой для составления мнения о всем раннем христианстве. Впрочем, оригиналы ее не сохранились – и известно произведение по поздним переписанным рукописям и изданиям XVII века;

8. Епифаний Кипрский, крещеный иудей, умерший в 403 г. после неудачной попытки смещения с кафедры Ионна Златоуста;

9. Иероним Стридомский (342 - ок.420) – главной его работой стал перевод торы, легший в основу «Вульгаты» - католической версии «ветхого завета» и переработка «Хроник» всё того же еретика Евсевия Памфила

...а так же еретик Ориген и др. иудействующие апостаты.

Причем практически вся критика сходится к сохранившимся максимально с V в. копий рукописей Тертуллиана и Евсевия Памфила – по сути являвшихся еретиками.

 

Насколько эти толкователи отказались от своего «интимного отношения» к торе, с которой они были так связаны, или сектантским убеждениям?

 

ЧЕСТНОЕ ИМЯ МАРКИОНА
В современную эпоху (в XIX в.) первым, кто публично воздал Маркиону должное, был теолог и епископ Герберт Марш[74], убежденный, что доказательств использования Маркионом Евангелия Луки не существует[75]. Его выводы подтвердили и германские теологи: «Маркион был слишком добросовестным и искренним человеком, чтобы произвольно искажать Писание» [76]. Баринг-Гулд полагает, что церковь Синопа, где жил Маркион, получила собрание записей о жизни и учении Христа от самого апостола Павла; так Маркион приобрел евангелие, которое позднее принес в Рим. При этом «Евангелие Маркиона отличалось по своему содержанию от канонического Евангелия Луки. В нем отсутствовали многие отрывки, которые просто невозможно счесть произвольно исключенными» [77]. Но дело в том, что различия невозможно объяснить с помощью теории, что Маркион исказил Луку, и отмечает, что в Евангелии Маркиона отсутствовал ряд отрывков Луки, не противоречивших его взглядам[78].

Так после полутора тысячелетий бесконечного повтора мнения Тертуллиана и Евсевия Памфила, к XIX среди немецких богословов начало складываться мнение, возвращающее доброе имя Маркиона. Теолог Б. Весткотт писал «Тертуллиан и Епифаний согласны в утверждении, что Маркион, получив текст Писаний, изменил его в соответствии со своими собственными взглядами. В поддержку своего утверждения они приводят множество разночтений. Но те разночтения, которые они приводят из посланий, не могут служить доказательством. Из семи отмеченных Епифанием разночтений (в посланиях) только два не поддержаны другим авторитетом. Маловероятно, чтобы Маркион изменял остальные отрывки, тем более что, как демонстрирует сам же Епифаний, он оставил нетронутыми отрывки, прямо противоречащие его системе»[79].

Беспристрастная и честная позиция Весткотта и Баринг-Гулда поддержана Семлером, И. Грисбахом, З. Леффлером, Ульрихом Шмидтом, Шлейрмахером, Скоттом Ханом и многими другими теологами. Прекрасно понимая, с какой осторожностью следует относиться к критике  утверждений «отцов церкви» Тертуллиана и Епифания касательно обвинений в адрес «еретиков», эти авторы тщательно исследовали текст Маркиона и обнаружили, что эти утверждения не подтверждаются внутренними свидетельствами, а потому – полностью их отвергли.

На основании сравнительной работы, можно сделать вывод, что «с вероятностью 1:230» Евангелие, которое было у Маркиона, было оригиналом (или более ранним списком), чем то «Евангелие от Луки», что дошло до канонизации. Представленное Маркионом Евангелие более просто и естественно не только по манере выражения, но и по порядку изложения.

Так в четвертой главе канонизированного Евангелия Луки описывается искушение Иисуса в пустыне, последовавшее за его крещением; затем Он возвращается в Галилею и приходит в Назарет (Лк 4:16), где начинается Его общественное служение. Но, начав служение в Назарете, Он вынужден упомянуть (4:23) о делах, уже совершенных в Капернауме, в который Он приходит позже (4:31). У Маркиона, напротив, Его общественное служение начинается в Капернауме (Маркион 1:1), откуда (1:10) Он приходит в Вифсаиду, и проповедует, и здесь, следуя естественному порядку событий, упоминает о делах, совершенных в Капернауме.

С этим согласно и Евангелие Матфея, в котором рассказано, что Иисус не начинал Своего общественного служения, пока не пришел в Капернаум (Мф 4:13-17). В Евангелии Иоанна рассказано, что Иисус, совершив Свое первое чудо в Кане Галилейской, приходит в Капернаум (Ин 2:11-12). Это также свидетельствует в пользу «версии Маркиона».

Между тем, в более «канонизированных Евангелиях», включая «канонизированное Евангелие от Луки», как и во многих раннехристианских документах (см. часть II), в I-II вв. появляются «эмоциональные» вставки.

Апостол Лука был очевидно близок (хотя бы ментально) Маркиону – сыну одного из первых епископов Синопа. По преданию св. Лука тоже происходил родом из просвещённой греческой среды -  св. Павел ясно отделяет Луку от «сущих от обрезания», т.е., иудеев (Кол. 4:10-15), изучил врачебное искусство «Целует вы – говорит он, – Лука, врач возлюбленный» (Кол. 4:14). Предание говорит о том, что он был и живописцем. Несомненно, что он получил вообще хорошее образование, потому что греческий язык его писаний гораздо чище и правильнее, чем язык прочих новозаветных писателей. При этом Лука был сподвижником Павла и принял участие в его втором миссионерском путешествии, и с тех пор они были неразлучны (2Тим.4:6,10). После мученической кончины ап. Павла в Риме, Лука с проповедью прошел Ливию, Египет, Ахию/Македония (Лк 24:13-32) и принял мученическую смерть в Греции, Фивы (Греция).

Между тем, сам факт, что практически каждое слово «Евангелия» Маркиона повторено у «канонического» Евангелия Луки, наряду со значительным объемом дополнительного материала, является надежным подтверждением теории, согласно которой автор «канонизированного Евангелия» пользовался, помимо прочего материала, полным списком «Евангелия Маркиона». Важно, что первые две главы Луки (и Матфея) – с «родословными» - отсутствовали в евангелиях первого столетия. Они также отсутствовали в «Евангелии Евреев» около 125 г. И появилось чуть позже в «Протоевангелии». Так что не удивительно, что когда Маркион прибыл в Рим с оригиналом/более ранним списком «Евангелия от Луки», он с таким пылом начал защищать ее версию.

Тем более, в предыдущей части мы выяснили, что тогда, вольно или невольно, многие переписчики позволяли делать себе те вставки, которые считали нужными. С учетом «родословной», которая была приписана к канонизированному Евангелию от Луки, и прочими подвязками к «ветхозаветщине», не сложно предположить иудейское происхождение такого «экзальтированного переписчика» - «человека Книги».

 

ЦЕЛЬС 

К концу II в. вторжение ветхозаветщины в Христианство стало заметным даже для сторонних наблюдателей. Так, язычник, философ-платоник Цельс сообщал о том, что «спорят между собою христиане и иудеи»[80], при этом он удивился, что христианские апологеты уже основываются и на ветхом завете: «христианин доказывал еврею, что библейские пророчества относятся и к Иисусу»[81]. Цельс отличил иудействующих: «некоторые, признавая Иисуса, желают вместе с тем жить по закону иудеев»[82], «у них и у иудеев один и тот же «бог», они открыто признают это»[83]. Цельсу известны различия между Христианством и иудаизмом: «яхве через Моисея предписывает наживать богатство, приобретать власть, убивать врагов в расцвете силы, уничтожать их целыми племенами. Между тем, Христос учил, наоборот, что для богача, властолюбца нет доступа к Отцу»[84].

 

ГНОСИЗ

«Гностицизм – философское учение, стремившееся примирить язычество с Христианством»[85], культивировалось в 1-6 веках по Р.Х. Согласно одному из гностических учений, их демиург был послан «специально евреям в качестве яхве. Гностики делили людей на три разряда: 1) связанные и ограниченные материей земные люди; 2) достигающие божественного света, духовные люди или пневматики; 3) способные возвыситься до демиурга психики. К психикам относятся иудеи, а истинные христиане суть пневматики»[86]. Это выделение «избранных» есть ни что иное, как ловушка по производству «посвященных» или «дегенаратов власти» – по сути, копируя «тайное учение» Пифагора и каббалистику.

Не случайно, что в самом начале гнозиса и во главе его можно обнаружить иудейских специалистов по дезориентации человечества, например – Филона из Александрии. Он занимался тем, чтобы влить иудаизм в эллинизм, и в результате чего эллинизм, да и культура Греции, вскоре перестали существовать. Филон и его школа генерировали и отработали методику аллегорического толкования ветхого завета[86], который унаследовал гнозис. Гностики в Новозаветном писании пытались найти параллели своим совсем не христианским философским конструкциям, «как это прежде делал Филон, и успели в этом посредством аллегорического толкования»[86].

Современная наука сравнивает гнозис 2-3 веков с масонством: «гнозис был тоже таинственным культом, куда доступ открывался лишь посвящённым. Как и масоны, гностики набирали себе адептов между различными религиозными верованиями. Некоторые из гностиков, принадлежа к какой-нибудь гностической школе, не прерывали своей связи и с Христианством, как это делают и масоны. Вступление в общество совершалось с такими же церемониями, часто странными, всегда непонятными; на обрядах лежал тот же отпечаток, восточного происхождения, как у масонов. И у гностиков, как у масонов, были в ходе таинственные имена библейского или еврейского происхождения»[86].

Самой древней гностической ложей была секта наасенов (от еврейского слова – «змей»), в которой почиталась змея, пользовались еврейской терминологией и каббалистической методикой[87].

Родственная гностическая ложа, называемая – «ператики» (от некоего Евфраата Ператика), «мировую историю представляла в виде комментария на исход евреев из Египта»[87]. Гностическая ложа Иустина/Юстина (см. выше), оперировала такими «историческими» факторами как яхве и элохим[81]. Перечисленные гностические ложи «ввели у себя настоящий культ змеи, держали её в ящике, иногда выпускали на стол, покрытый хлебами, и потом употребляли хлеб, к которым прикоснулась змея, для «священнодействия»[88]. Эти ложи составляли одну общую под названием – офиты, то есть «братство змея»[89]. Это «братство» змеепоклонников, по разным версиям, относящиеся либо к дохристианским языческим культам, либо ассоциирующих себя с «посохом Моисея», существовало дольше других гностических школ, о нём было слышно и в VI в, но отголоски его проявлялись и в поздних масонских сообществах и у «теософов Блаватской».

Гностицизм стал распространителем вируса иудаизма и его ветхозаветные истоки очевидны. «Заслуживает внимания тот факт, что глав гностических школ и основателей гностических систем отцы христианской Церкви называли иудеями. Некоторые из них выводят все ереси, включая и гностические, из иудаизма. Надо, кроме того, отметить, что еврейские слова и имена еврейского «бога» послужили «субстратом для многих гностических систем»[90]. «У гностиков различные еврейские слова пользуются большим кредитом. Многие еврейские слова употребляются для обозначения известного обнаружения духовной жизни в догматических системах гнозиса»[91]. Гностики, «так же пользовались, как основой для своих систем терминами, заимствованными из греческого и сирийского переводов Библии. Этот факт доказывает, что главные элементы гнозиса возникли из еврейского миросозерцания. Космогонические и теологические спекуляции основываются на первой части кн. Бытия и на Иезекииле»[92]. Из некоторых источников «ясно видно, что со 2 века до Р.Х. гностические идеи были связаны с иудаизмом»[92]. Иудейский гнозис до христианской эры был тайным учением, иудейская гностическая школа того времени, «несомненно, существовала в форме толкования истории творения, и видения у Иезекииля престола-колесницы»[92], причём в среде этой школы существовал вполне талмудический «запрет рассуждать о миротворении перед двумя учениками, а о престоле-колеснице перед одним»[92].

«Очень вероятно, что немалая часть древнейшего еврейского гнозиса существует до сих пор, хотя в изменённом виде, в мистических малых мидрашах, собранных Йелинеком, и в средневековых произведениях еврейской каббалы»[92].

Следует отметить, что «иудео-христиане прибегали к гнозису»[93]. Вообще гностическая методика толкования текстов иудаизма стала одним из инструментов ветхозаветствующей апостасии, высшая ступень её развития присвоила себе статус «духовного» понимания ветхого завета. Первым таким апостатом стал Ориген, «который иногда доходил до таких объяснений, что верить в правдоподобность их теперь казалось бы наивным»[94].

 

ОРИГЕН

Родился в 185г. в Александрии, в греческой семье. Его отца казнили за исповедание Христа, когда Оригену было 17 лет. Ориген стал «учеником Аммония»[95], основателя школы неоплатонизма, один из трудов которого назывался «О согласии Моисея с Иисусом»[96]. В это время Ориген «нашёл приют и покой у очень богатой и очень известной женщины, опекавшей одного прославленного еретика из тогдашних александрийских»[97]. В результате в 18 лет Ориген «неожиданно» стал главой александрийского огласительного училища, где начал преподавать христианское учение желающим креститься (сменив на должности Климента Флавия – потомка знатного иудея, который увидел дар в Оригене). При этом сам Ориген отличался полным непониманием Христианской идеи, более интересуясь иудаизмом. В это время «Ориген находился в самых дружественных отношениях с евреями»[98]. В огласительном училище он оскопил себя[99], таким образом поняв слова: «есть скопцы, которые сделали себя сами скопцами для Царствия Небесного»(Мф. 19;12) (отметим, что эта крайняя форма гностицизма проявилась у секты российских скопцов, появлению которых способствовало распространение ветхого завета через английское «Библейское общество»).

После этого Ориген из одной крайности бросился в другую, а именно от буквального толкования откровенно аллегорических фраз к аллегорическому толкованию фраз, требующих, несомненно, буквального понимания. Гностической методике его обучили еврейские друзья, на примере «аллегорического толкования эллинистических мистерий»[100].   

В 216г. Ориген сбежал от очередного гонения на христиан в Палестину[101]. В 228г. палестинские епископы рукоположили его в пресвитера. Он вернулся в Александрию, и принялся создавать «первую систему христианского догматического богословия»[102]. Позднее она была квалифицирована как нецерковная. Например, в его догматической системе «Сын имеет то же значение, как эоны и плирома в гностических системах»[103]. Нет смысла перечислять все заблуждения Оригена, они достаточно известны; он старался посредством гностической методики опровергнуть вообще все догматы Христианства. «Ориген дошёл до признания души в животных, Луне, звёздах и т. п. В своей теории Ориген опирается на Св. Писание, которое почитает богодухновенным и допускающим аллегорическое, историческое, прямое и др. толкования. Характерной чертой философии Оригена является стремление согласовать Христианское учение с эллинизмом» [104]. Свои изыскания он имел обыкновение широко публиковать: «тьма еретиков стекались к нему»[105].

Взявшись защищать Христианство от Цельса, Ориген вдруг соглашается с клеветником в том, «что общество христиан может считаться противозаконным» [106]. Вместе с тем «тезис язычника о том, что христиане – заговорщики, не был опровергнут»[106], более того, Ориген сам обвиняет христиан «как заговорщиков»[107]. Эта клевета Оригена стоила в то время жизни очень многим христианам.

В 213г. александрийский собор отлучил Оригена от Церкви. Он вновь перебрался в Палестину, в Кессарию. Местные епископы, поправ решение поместного собора христиан, «всё время прислушивались к нему и, как учителю, единственно уступали ему толкование Св. Писания»[108].

Предметом особого внимания Оригена стал ветхий завет, «исследовать ветхий завет было для Оригена столь важно, что он даже выучил еврейский язык»[109]. Считается, что вообще Ориген стал «первым учёным христианином, который стал изучать еврейский язык»[110]. В это время «Ориген находился в дружеских отношениях с раввином Ошаией, главою академии иудаизма в Кессарии, и по его собственным словам, он был знаком с иудейским патриархом раввином Иудой II»[111]. В результате таких знакомств Ориген окончательно убеждает себя в «ценности» ветхого завета для христианства, после чего он начал принимать меры для обеспечения вторжения ветхозаветщины в Церковь.

Ориген свёл воедино шесть вариантов ветхого завета, известных в то время: иудейский текст с греческим параллельным переводом, переводы Аквилы, Феодотиона, Симмаха и Септуагинту. Впоследствии этим сводом воспользовался Иероним Стридонский, создавая латинский перевод ветхого завета – Вульгату. Работая над сводом Ориген «приобрёл у евреев в собственность подлинники иудейских книг, написанных еврейским шрифтом, и выискивал переводы, существующие помимо Септуагинты, и кроме общеупотребительных переводов Аквилы, Симмаха и Феодотиона. Не знаю, из каких тайников, где они лежали давным-давно, извлёк он их на свет Божий»[112]. Показательна степень проникновения Оригена в ветхий завет: «Ориген знает меркабу как тайную науку»[113], где меркаба есть секрет талмудического иудаизма о так называемой колеснице Иезекииля. Этот секрет культивировался в то время исключительно в узкой среде главенствовавших законоучителей иудаизма. Почему и в какой форме они доверили эту информацию Оригену?

Помимо свода переводов Ориген стал автором 6000 сочинений, в которых по-своему истолковал Новый завет и ветхий. «Более семи скорописцев писали под его диктовку, сменяясь по очереди через определённое время; не меньше было переписчиков и красиво писавших девушек»[114], при этом он был «щедро снабжён всем необходимым»[115]. Разумеется, его деятельность была обеспечена отнюдь не Церковью.

Ориген умер в тюрьме города Тира в 254 году. «Он повлиял на многих и имел много учеников»[116]. Одним из них в IV в. стал еретик Арий. В 553 г. Константинопольский Вселенский собор учение Оригена назвал ересью, а его самого предал анафеме.

 

О ПРОНИКНОВЕНИИ ВЕТХОЗАВЕТСТВУЮЩЕЙ АПОСТАСИИ ВО II - III ВЕКАХ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В первой трети II в. Христианство понесло значительную утрату вследствие геноцида, спровоцированного иудаизмом, в то время иудеями было истреблено более полумиллиона христиан. Геноцид обескровил христианские общины; погибли пастыри, лично знавшие Апостолов. После этого около середины II в. враги Христианства начали фабриковать еретические книги, адресуя их христианским общинам с целью дезориентировать общины и ввергнуть их в ветхозаветную апостасию. Книги координированно производились в иудействующих сектах, идеи тех книг основывались на ветхозаветных заблуждениях. Эти книги в течение некоторого времени оказались в обиходе у христиан, разумеется, уступая первенство Новозаветным книгам.

Тогда же, около середины II в., обнаружились христиане, которые решительно осудили ветхозаветствующую апостасию. В Церкви появилось значительное число их приверженцев.

Против обличителей апостасии ополчились крестившиеся иудеи. Отрекомендовав себя в качестве экспертов ветхого завета, они сумели сблизиться с иерархией Церкви. Во второй половине II в. они внесли в Христианство еврейские книги, законы, обычаи. В результате общения с иудействующими епископы принялись интересоваться ветхим заветом. В то же время были сфабрикованы и распространены так называемые ветхозаветные «пророчества» о Христе (так например, тот же Иосиф «Флавий» в «Иудейских древностях» (приб. 70-99 гг.) цитирует Септуагинту, в которой даже не упомянается «Книга пророков» - значит, Септуагинта в I в. имела несколько иной вид, и десятилетий вполне хватило, что ветховетвующие исправили «тору»).

В конце II в. ветхозаветствующие апостаты, например, в Малой Азии, почувствовали себя могущими бросить открытый вызов Христианству, апостольской практике. Местами они сумели заменить празднование Воскресения Христова иудейским пейсахом, в результате христиане в местах, где были весьма сильны иудействующие, начали праздновать не Воскресение, а день распятия Христа иудеями.

В III в. ветхозаветствующая апостасия возбудила Оригена, близко познакомившегося с лидерами иудаизма того времени и ими же руководимого. Основываясь на ветхом завете, который он знал весьма глубоко, Ориген произвёл первую систему догматического богословия для Христианства, реформировав при этом апостольское богословие и исказив учение Христа. Одной из методик системы этого еретика был гнозис, аллегорическое и тому подобное толкование. Ориген весьма преуспел в имплантации ветхозаветщины в Христианство. Его учение продолжительное время доставляло неприятности Церкви, пока в середине VI в. не было соборно проклято.

Несмотря на мощную, тотальную и скоординированную агрессию апостасии во II-III вв., к концу этого периода лишь малая часть Христианства оказалась заражённой ветхозаветщиной, которую составили тогда небольшая часть иерархии и часть малоазийских иудео-христиан. Лишь эти две иудействующие категории почитали ветхий завет «священным писанием», и читали его.

АРИАНСТВО

  Ересь IV-VI вв.; ересиарх Арий учил, «что Сын Божий не подобен во всём Отцу, но создан Им, то есть является творением Бога, но не Богом»[117]. Иудейский источник признаёт, что «существовали точки соприкосновения между учением Ария и иудаизмом. Усиленное отстаивание мнения о более подчинённой роли Сына Божьего, то есть Мессии, сравнительно с Богом Отцом, гораздо ближе к еврейскому учению о мессии»[118].

«Как еврейское движение рассматривалось распространение среди германских племён арианства»[119]. «Германская форма арианства носит скорее иудейский, чем языческий характер» [120]. «Вестготские правители даже предпочитали евреев католикам. Браки между арианами и евреями не были редкостью»[120]. А однажды германский король-арианин Теодорих «решил на основании совета одного еврея совершенно искоренить католицизм в Италии при помощи меча»[120]. Впрочем, еврейским источникам изначально очень мало доверия.

При этом арианская ересь вполне согласуется с ветхим заветом, например, с такой идей: «бога» нет подобного мне» (Ис. 46; 9), «нет подобного мне по всей земле» (Исх. 9; 14). Арий отрицал христианский догмат о единосущности Отца и Сына, и пытался пропагандировать замену слова «единосущный» на ветхозаветное – «подобный», однако Христианство отвергло эту откровенную ветхозаветствующую апостасию.

 

IV ВЕК. ИЕРАРХИЯ

В начале эпохи Вселенских соборов иерархи Церкви различно относились к ветхому завету и прозелитизму иудействующих. Так, св. Григорий, епископ Нисский, выработал в IV в. для Православия следующее каноническое правило против ветхозаветствующих апостатов. «Аще кто отрёкся от Христа, и явился предавшим себя иудейству, такой, аще произвольно устремился на сие зло, но потом раскаялся, всё время жизни своей должен иметь временем покаяния. А те, которые муками и жестокими истязаниями вынуждены, подвергаются епитимии на определённое время» [121].

В то время была начата практика ссылок на ветхий завет в произведениях отцов Церкви. Это представляется странным, потому что следование ветхозаветным нормам не соответствует ни духу, ни букве учения Христа. Так, один достойнейший отец нашей Церкви сослался тогда на такую ветхозаветную норму: «не отмстиши дважды за едино»[122], выводя её из Наум. 1; 9. Спаситель не проповедовал месть, но лишь любовь и прощение после покаяния. Ветхозаветщина появилась в проповедях епископов, например, один из них обратился к пастве с такими словами: «Чрево моё, чрево моё болит мне, и чувство сердца моего смущаются (Иер. 4; 19), говорит в одной из своих речей Иеремия, сострадательнейший из пророков, оплакивая непокорного израиля, который сам от себя отстраняет Божие человеколюбие. Чревом называет он иносказательно душу свою, потому ли, что она сокрыта и невидима, а сокровенность есть общая принадлежность души и чрева, или потому, что она приемлет и, так сказать, переваривает словесную пищу»[123]. Оригенизм здесь очевиден. Это показатель того, что приходится делать над собой умнейшим и достойнейшим людям после признания ветхого завета «священным писанием». В той же проповеди епископ назвал первого царя Иудеи – «божественный Давид»[124], хотя из ветхого завета следует, что тот – закоренелый язычник, нацист и озверелый убийца. Увы, уже и в те времена позорная политкорректность превалировала над адекватностью восприятия объективных исторических фактов. Епископ и Соломона назвал «божественным»[125], хотя тот просто колдун и устроитель культов молоха и астарты в Иерусалиме, о чём можно узнать из того же ветхого завета.

В IV в. в церковной иерархии родилась идея «отождествить» яхве ветхого завета с Богом. В церквях начали звучать, например, такие фразы; «ветхий завет ясно проповедовал отца»[126], «Христос писал на скрижалях Моисею закон»[127]. Всё это явно противоречит словам Спасителя. Ветхий завет вдруг начали называть «законом крестным»[128], что обосновывалось ссылками на даже не каноничные для Православия ветхозаветные книги. Дошло и до уравнивания Священного Евангелия с моисеевым законом: «у нас один законодатель – Моисей»[129], если предположить, что именно это уравнивание имелось в виду, а не более худшее. В церковный оборот в то время вошли совсем нехристианские фразы, например, - «священный еврейский род»[130]. Вспомним, Христос сказал, что отец их – дьявол. Церковная иерархия признала истиной «родословие Христа»[131], причём одновременно считая, что это родословие некоего внеисторического иудея Иосифа, «мнимого отца Христова»[132]. Но, как мы говорили в предыдущей части, - зачем христианам знать родословие мнимого еврея? Кроме того, это «родословие» составлено с явными ошибками[133]. Ветхозаветствующая апостасия – это трагедия для умного и порядочного человека.

В своём приобщении к ветхозаветщине отцы Церкви IV в. могли доходить до того, что представляли себя следующим образом: «стал вторым Аароном»[134], или даже – «произошёл я от отца, имевшего богоподобные совершенства»[135].

Церковная иерархия того времени помимо православных книг рекомендовала для чтения апокрифы и еретические сочинения, те же «Дидахе» и «Пастырь»[136]. Среди епископов, порой, обнаруживались ценители таких книг, как «Аристотелевы письма», или «Добролюбие Оригеново»[137]. Причём последнее представлялось, как «заключавшее в себе выбор полезного для любослова»[138].

Показательно состояние иерархов восточных церквей в первой четверти IV в.: обнаружилось их, за малым исключением, увлечение ересью арианства. Так что в 325 г. на 1 Вселенском соборе арианствующим противостояло «незначительное меньшинство епископата»[139]. Арианство имело сугубо ветхозаветные истоки, а «диалектически арианство вело к антитроичности Бога, это был стерильный монотеизм, подобный иудаизму»[140], (если не учитывать каббалистической ереси о тайной жене Бога – Шехине, с которой тот должен совокупиться, чтобы произвести «идеального царя Машиаха», когда на земле не останется «грешников» - т.е. не-хассидов»[141]. Лидер арианствующих Евсевий Кесарийский представил собору арианское, еретическое исповедание веры. Лишь благодаря воле императора Константина, принявшего тогда сторону малого числа Православных епископов, арианствующие вынуждены были принять Православный Символ веры (Никейский Символ). Но арианствующие тут же проскользнули в императорский дворец и сумели обольстить Константина. Через несколько лет после Собора император отвернулся от Православного Христианства. Из тех, кто поспособствовал этому, был тот же -

 

ЕВСЕВИЙ КЕСАРИЙСКИЙ

Евсевий Памфил (ок. 260 – 340 гг.), упоминаемый нами в предыдущей части как один из наиболее активных противников Маркиона, родился на полтора столетия его позже в Палестине, образование получил в Иерусалиме и стал «одним из самых образованных людей своего времени» [142]. Будучи рукоположенным в епископа Кесарии, он унаследовал библиотеку Оригена, а вместе с ней и мировоззрение последнего: «нельзя не отметить общего влияния на его мировоззрение трудов Оригена»[143]. Тем более, что в то время богословская система последнего доминировала в восточных церквях[144]. Даже свт. Григорий Богослов и блаж. Иероним «чтили Оригена с богословской стороны, или как великого библеиста»[145], так же и Иероним «усердствовал в переводах Оригена»[146].

Показательно отношение Евсевия к Филону Александрийскому(ок. 20 г. до Р.Х. – ок. 50 г. по Р.Х.), бывшему в своё время одним из лидеров иудаизма, книги которого были на самом видном месте оригенской библиотеки.

По Филону, «боговдохновленные книги Моисея» (на самом деле –компиляция мифов многих древних народов, включая более раннюю шумерскую мифологию о царе Саргоне) «в каждой букве подлинника и перевода заключают в иносказательной форме учение Платона, Пифагора, Зенона и Клеанфа». Поэтому наиболее значительные сочинения Филона представляют толкование кн. Бытия с точки зрения популярной греческой философии того времени. Его совмещение иудаизма с эллинизмом фактически уничтожило эллинизм. 

Этого Филона Евсевий охарактеризовал следующим образом: «человек весьма замечательный»[147], «богатый словом, широкий в своих рассуждениях, возвышенный в созерцании ветхого завета, дал различные многообразные его истолкования»[148]. Между тем, этот Филон известен как основатель школы гностиков-экуменистов, как активный «пропагандист аллегорического метода толкования ветхого завета»[149]. «Метод Филона был использован в трудах Оригена, блаж. Августина, свт. Амвросия Медиоланского и некоторых других ранних христианских учёных»[150]. Вместе с этим, «учение Филона продолжало оказывать влияние на еврейских законоучителей. Много идей Филона были усвоены палестинскими учёными. Как у Филона, так и в талмуде и мидрашим, можно встретить одинаковые объяснения ветхозаветного закона»[151]. Филон был связью между талмудическими идеями иудаизма и ветхозаветствующей апостасией христианства, лидеры талмуда и апостасии черпали у него.

Будучи ценителем Филона и наследником Оригена, Евсевий деятельно имплантировал ветхозаветщину в Христианство, используя для этого методику Филона. Так Евсевий заявил, что «великий Моисей, описывая как была создана и устроена вселенная, учит, что Творец её и Создатель всего не кому иному, как Христу поручил создание низших тварей, и представил беседу Их о создании человека: «Сказал Господь: сотворим человека по образу и подобию нашему»[152]. Однако в ветхом завете нет ни слова о том, кому именно было сказано: «сотворим». Предположение Евсевия противоречит не только Христианству, но и ветхозаветному иудаизму. Классический комментарий талмудиста клана Сончино гласит, что слово «сотворим», его множественное число, объясняет так: «здесь форма мн. ч. указывает на сомнения и раздумья говорящего»[153]. А вообще для понимания этой ветхозаветной фразы необходимо знать, что она позаимствована левитами-компиляторами из вавилонского (семитского) эпоса, из его сугубо языческих текстов, и изначально звучала так: «сказали «боги» (элохим): сделаем человека».

Чтобы представить ветхий завет в выгодном свете, или хотя бы в приемлемом для Христианства, Евсевий не раз противоречил Евангелию. Так, эпизод странной ночной борьбы Иакова с неким существом он квалифицировал как «богоявление»[154]. Но это не соответствует словам Христа о том, что иудеи не имели общения с Богом, никогда Его не видели и никогда с Ним не говорили. А в ветхозаветном эпизоде евсевиевского «богоявления» сказано: «видел Бога лицом к лицу» (Быт.32; 30). Существо, с которым боролся Яков, всю ночь напролёт не выпуская его из тесных телесных объятий, Евсевий назвал так – «это Слово, явившееся Иакову в облике человека»[155]. Евсевий вообще предпочитал ветхий завет Новому Завету. Если по евангельской истине ветхий завет безблагодатен и лжив, то у Евсевия он – «благоуханное веяние»[156], вероятно, потому что от него дурно пахнет кровью и мясной копотью, смертью, местью, зверством, нацизмом и сатанинским богоборством.

В своём желании имплантировать в Христианство ветхозаветщину Евсевий меры не знал, и, порой, при этом настолько удалялся от Христианства, что становился, по существу, иудеем, атакующим Христианство с ловкостью гностика и фарисея. Евсевий исключительно почитал евреев как «отличающихся благочестием, справедливостью и всеми прочими добродетелями»[157]. В своём рвении к иудейству Евсевий назвал евреев народом, жившим ещё до потопа, чем превзошёл даже ветхозаветный нацизм[158]. Мало того, он назвал еврейских патриархов «христианами, если не по имени, то по их делам»[159]. Однако, каждый человек, прочитавший ветхий завет, убедился в том, что нет на свете преступления, подлости и порока, которое не совершилось бы в семействах культовых патриархов иудаизма. Рассуждая о последних, Евсевий просто лишался разума: «Христа Бога они, несомненно, знали: Его видел Авраам. Он давал предсказания Исааку, говорил с Израилем, беседовал с Моисеем и последующими пророками»[160]. Вот ещё евсеево: Аврааму перед обрезанием «явился Бог, это был Христос, Слово Божие, и в таких словах возвестил, что и в будущем таким же образом оправдаются люди»[161], то есть одним только языческим обрезанием. Когда Евсевий писал эти слова, он не был даже по названию христианином, он был истинным иудеем. Евсевий отрекомендовал ветхозаветного главаря иудейского нацизма, залитого человеческой кровью, пышущего ненавистью и нетерпимостью, И. Навина – «образом Спасителя нашего»[162]. Геноцид, развязанный этим ветхозаветным персонажем, Евсевий назвал – «верой истинной и самой чистой»[163].

Таковы неминуемые последствия катастрофически ошибочного признания за ветхим заветом статуса «священного писания», «богодухновенного».

При императоре Константине Евсевий «стал одним из наиболее влиятельных иерархов Церкви»[164]. На I Вселенском соборе он временно уступил православному меньшинству епископата, подписал Никейский Символ, и тут же оказался возле императора. Через несколько лет после такого сближения император переменился к арианам-еретикам. А также и к иудеям, и к ветхому завету. «Константин по настроению своему антисемит, называвший еврейский народ богоубийственным, принял, однако, библейскую схему как норму мирового мировоззрения, видимо считая в этом Евсевия Кесарийского своим религиозным наставником. Нет сомнений, что по внушению именно Евсевия, Константин принял на казённый счёт изготовление для церквей греческого востока целых 50 Библий»[165], то есть книг, содержащих в себе ветхозаветные тексты.

И именно этот персонаж стал одним из основных очернителей Маркиона и «главным авторитетом в истории раннего Христианства».

 

 

СПОР О ДНЕ ПАСХИ

Впервые разногласия в понимании Новозаветной Пасхи появились в 155 году между епископами римским и смирнским, тогда «оба епископа остались при своей практике»[166]. «В борьбе из-за вопроса о дне празднования пасхи столкнулись между собой два течения христианской жизни: антииудаистическое и иудаистическое»[167]. Апостасию малоазийской церкви осудили поместные соборы – римский, александрийский, палестинский, коринфский, галльский [168]. На основании решения этих соборов «епископ римский Виктор в 190 г. обратился к малоазийским епископам с угрожающим требованием: присоединиться к римской практике»[169]. В ответ малазийцы собрались в Эфесе и заявили о своей твёрдости в исполнении ветхозаветной практики празднования пасхи. В это время пасха церквей малоазийских не была праздником Новозаветным, это была «христианизированная» ветхозаветная пасха, во время которой малоазийские христиане могли позволить себе употреблять еврейские опресноки. Эфесский епископ Поликрат говорил, что все светочи малоазийских церквей «соблюдали тот день, когда народ отличал квасное, не определяя прямо, что народ этот – иудеи»[170]. Впрочем, малоазийские иудействующие отнюдь не торжествовали по поводу победы в этом споре. Например, тот же император Константин до знакомства с Евсевием «очень сильно вооружался против обычая праздновать Пасху по примеру иудеев, ибо неприлично следовать этому богоубийственному народу»[171]. В то время император ещё говорил так: «Да не будет у нас ничего общего с ненавистным иудейским народом: мы приняли от Спасителя другой путь»[172].

Спор о дне Пасхи с малоазийскими апостатами закончился в IV в., поражением последних. В 325г. Никейский собор принял закон праздновать именно Воскресение Христово. В 341г. Антиохийский поместный собор запретил христианам праздновать Пасху с иудеями следующим правилом: «Аще кто из предстоятелей Церкви, епископ, или пресвитер, или диакон, после сего определения дерзнёт к развращению людей, и к возмущению церквей, обособится, и с иудеями совершит пасху: такого святой собор отныне уже осуждает быть чуждым Церкви, яко соделавшегося не только виною греха для самого себя, но и виною расстройства и развращения многих. И не токмо таковых собор отрешает от священнослужения, но и всех дерзающих бытии в общении с ними, по их извержении из священства»[173]. Миряне же за сопразднование с иудеями – «да будут отлучены от общения и отвержены от церкви»[174].

 

ХРИСТИАНСТВО ПРОТИВ ВЕТХОЗАВЕТЩИНЫ

В IVв. христиане неоднократно соборно выступали против ветхозаветствующей апостасии. В 325г. Никейский Вселенский собор по воле православных епископов принял свод догматов (Никейский Символ). Догмат о Святой Троице был утверждён вопреки ветхозаветствующей апостасии. На этом же соборе христиане отмежевались от практики ветхозаветствующих иудео-христиан и заявили о праздновании Воскресения Христова вместо ветхозаветной пасхи иудаизма. В 341г. Антиохийский поместный собор каноничным правилом воспретил христианам сопраздновать иудеям.

В 365г. Лаодикский поместный собор каноничным правилом воспретил христианам отмечать ветхозаветную субботу: «не подобает христианам иудействовать, и в субботу праздновать. Аще же обрящутся иудействующие: да будет анафема от Христа»[175]. Это правило было вызвано тем, что «некоторые церкви, состоящие из лиц, перешедших в Христианство из иудейства, то есть из иудео-христиан, желали праздновать до некоторой степени и субботу, совершая в этот день торжественную литургию и причащаясь Св. Таин. Этот обычай держался ещё и в 4 веке, показывая собой явное следование иудейству и служа многим соблазном»[176]. Лаодикский собор, в отличие от ветхозаветщины, допустил концептуально иное отношение христиан к воскресному дню: «никто не принуждается безусловно ничего не делать, потому что, если кто, вследствие бедности или какой-либо необходимости, будет работать и в воскресение, он не подлежит за это осуждению»[177]. Тот же Собор каноничным правилом указал: «не должно принимать праздничные дары, посылаемые от иудеев, или еретиков, или же праздновать с ними»[178], «не должно принимать от иудеев опресноки или приобщаться нечестиям их»[179]. Этими правилами Христианство в IV веке соборно осудило ветхозаветные праздники и их обряды.

Вместе с тем лаодикийские отцы Церкви подтвердили факт проникновения в Христианство книг ветхого завета, установив наряду с Новозаветным каноном и ветхозаветный. При этом в числе каноничных не было названо Откровение Иоанна Богослова, а к ветхозаветным прибавлена некая книга Варуха, или Баруха[180].

В IV в. против иудаизма раздельно выступали выдающиеся отцы Церкви. Так, Иоанн Златоустый сказал: «Если ты уважаешь всё иудейское, то что у тебя общего с нами? Если бы кто убил твоего сына, скажи мне, ужели ты мог бы смотреть на такого человека, слушать его разговоры? Иудеи умертвили Сына твоего Владыки, а ты осмеливаешься сходиться с ними в одном и том же месте? Когда узнаешь, что кто-нибудь иудействует – останови, объяви о нём, чтобы тебе и самому не подвергнуться вместе с ним опасности»[181].

В 381г. Константинопольский 2 Вселенский собор дополнил Никейский Символ. Со второй половины V в. этот Символ веры получил широкое распространение в Христианстве, и стал собранием основных догматов веры. Полное исповедание Символа веры не совместимо с идеями ветхого завета. Разумеется, если не заставлять себя в угоду позорной политкорректности понимать ветхозаветный мрак божественным светом, если не перетолковывать ветхий завет по изощрённой методике гнозиса, посредством аллегорий и прочих филоно-оригеновских изысков, убеждая себя в том, что именно это и есть – духовное понимание прочитанного.

 

ИЕРОНИМ (СТРИДОНСКИЙ)  

Иероним, которого мы так же кратко помянули в предыдущей части, родился в 342 г. в Стридоне (Балканы), в христианской семье, и получил в Риме лучшее в то время образование. В 370 г. он отправился в Палестину, но, будучи поражённым чередой несчастий, был вынужден поселиться на пять лет в сирийской пустыне, где обучился еврейскому языку «от некоего иудея бар-Ханина»[182]. Затем он переселился в Антиохию, где стал пресвитером, «горячим почитателем Оригена, и распространителем его взглядов»[183]. «Иероним с увлечение начал переводить Оригена на латинский язык»[184]. «Он с гордостью указывал на то, что пользовался трудами Оригена»[185]. Кроме того, он перевёл и книгу Евсевия Кесарийского (Пафила)[186].

В 381г. Иероним, сбежал со 2-го Вселенского собора в Рим[187]. Римский первоиерарх усадил его за исправление старого латинского перевода ветхого завета. В 384г. он вернулся в Палестину, и провёл в ней остаток своей жизни.

Помимо перевода ветхого завета, а так же книг еретиков, Иероним отличился и тем, что отредактировал новозаветные книги(!). «Новый Завет, исправленный им и до сего времени входит в состав Библии, принятой западной Церковью»[188]. При этом, «во всех сочинениях Иеронима, однако же, отразилось несколько учение Оригена»[189].

В конце IV в. он стал участником так называемого оригенистского спора: Св. Епифаний Кипрский прибыл в Палестину и пожелал очистить её от оригенизма. Иероним принял его проповедь и отрёкся от Оригена, «стал вести себя так, как будто никогда и не питал уважения к Оригену»[190]. За эту измену его чуть было не изгнал из Палестины епископ-оригенист, но в 397г. Иероним внешне примирился с оригенистами. Главной его работой стал перевод торы, легший в основу «Вульгаты» - католической версии «ветхого завета» и переработка «Хроник» всё того же еретика Евсевия Памфила. Иероним стал вторым христианином, кто перевёл ветхий завет для христиан. Начало этому положил Ориген.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ О IV ВЕКЕ

В IV в. ветхозаветщина появилась в проповедях некоторых епископов. Началась пропаганда ветхозаветных персонажей. Некоторые иерархи Церкви безмерно возвеличили еврейство, ветхозаветных родоначальников они стали рекомендовать не иначе как «ветхозаветными христианами»(!). Себя же эти иерархи вдруг отождествили с еврейством. Они же дерзнули начать уравнивать Бога, Отца Христа, с ветхозаветным яхве, и признали «истинным» так называемое «родословие Христа» в форме родословия мнимого иудея. Ветхий завет апостаты принялись представлять чуть ли не началом Христианства, и объявили о его «богодухновенности».

В IV в. церковные иерархи начали практику ссылок на ветхий завет в своих сочинениях, при этом они истолковывали его согласно методике Оригена, в том числе и гностическими аллегориями. Еретическое учение Оригена в это время довольно широко распространилось в среде иерархов и церковных писателей. У них же, помимо оригенизма, в ходу были идеи александрийской школы иудаизма (гнозис и экуменизм), которую учредил «иудей-новатор» Филон Александрийский. Также они пользовались сочинениями, вышедшими из иудео-христианских сект.

В IV в. начались активные действия апостатов по имплантации ветхозаветщины в Христианство. Посредством оригенизма ветхий завет был истолкован так, что приобрёл приемлемый для Христианства вид. При этом было допущено искажение евангельских истин, а ветхозаветные тексты стали, порой, восприниматься неадекватно. Такова одна из кодовых сущностей этногенного инструмента под названием – ветхий завет. Каждый человек, искренне признавший его «богодухновенным священным писанием» ввергает себя в бездну нескончаемых самоубеждений, заблуждений, комментариев и комментариев к комментариям. Разве не может меняться мировоззрение человека, если он заставляет себя мрак почитать светом? Почему человек только соприкоснувшись с жутким ветхозаветным фактом, заставляет себя немедленно «отключать» свой мозг и совесть? Ветхий завет – чудовищный инструмент искусственного этногенеза.

В IV в. Христианство соборно приняло почти полный список ветхозаветного канона. Путь ветхозаветному яду был открыт. Но в то время ветхозаветные тексты ещё не получили широкого распространения в Церкви, лишь весьма малая часть общин имела полный список Библии.

Церковь канонизировала ветхий завет, не изучив его соборно, но лишь следуя авторитету иерархов, часть из которых фактически исповедовала формы иудаизма. В результате, ветхий завет сразу же по канонизации стал каменной книгой преткновения для Христианства.

С IV в. началось соборное сопротивление христиан ветхозаветной агрессии. Ветхий завет, его положения, нормы, идеи неоднократно были осуждены на христианских соборах, в то числе и на Вселенских. Принятые соборно догматы веры не совместимы с ветхозаветчиной.

 

______________________

[*] «Cum interim usque eo sceleratissimae gentis consuetido convaluit, ut per omnes репе terras recepta sit: Victi victoribus leges dederunt» - Сенека, цит. св. Августином в «De civitate Dei», VI, 2

[1] А.В.Карташов, «Очерки по истории Русской церкви», т. 2»

[2] см. К. Мямлин, «Русская матрица. Как победить в столкновении цивилизаций»

[3]  см. «Проект «холокост». Признаки мошенничества в особо крупных размерах в составе организованной группы. 246 документальных доказательств», сайт ИВК.

[4]  см. «Путин поставил свечку «Б-гу мщения». И кровной мести

[5] «Еврейское слово», №38 (408), 2008 г.

[6] Dio Cassius, Epitome of Book LXVIII, Dio’s Roman History, Volume VIII, The Loeb Classical Library, 1925, cс. 421-423

[7] Евсевий Памфил, «Церковная история», изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, Москва, 1993, с. 127

[8, 9, 10] А. Ранович, «Первоисточники по истории раннего Христианства. Античные критики Христианства», М., изд-во Полит. лит-ры, 1990., c.196; 196; 229

[11] в т.ч. усилиями марксистов и нео-фрейдистов из «Франкфуртской школы»

[12] cобственно, идеологами движения выступили деятели все той же «Франкфуртской школы» - «гуру молодежной революции 1968 г.» Герберт Маркузе и его подельник Джерри Рабин, открыто носившие на груди масонский значок. Последний в книге «Делай!» по поводу растлённого движения цинично откровенничал: «Мы смешали молодость, музыку, секс, наркотики и дух бунтарства с предательством, а такое сочетание трудно побить» (цит. по О.Платонов, «Почему погибнет Америка. Конец Империи зла»)

[13-17] Ранович, cс.197-198; [17] в «подправленном переводе»: «всякий пророк, признанный истинным, вступающий в мирское таинство Церкви, но не учащий делать то, что сам делает, не должен быть судим вами, ибо он суд имеет у Бога, ибо так поступали и древние пророки»

[18] В.В. Болотов, «Лекции по истории древней Церкви», М., 1994.. т. 2, с. 350

[19-22] Ранович, сс.199-203

[23]  Памфил, «Церковная ист.», с. 79

[24] Болотов, с. 350

[25] Папий Гиерапольский, «Изложение изречений Господних» - не дошедшее до нас произведение Папия в пяти книгах, цит по Ириней, кн. V, гл. 33:4

[26]  Евс. Памфил, т. 3, 39:3-4 

[27] Р. Хазарзар, «Сын человеческий», гл. 16

[28] Cf. Apocalypsis Baruchi Syriace (II Baruch). 29:5 (цит по Р.Хазарзар)

[29] Ириней, кн. V, гл. 33:3-4

[30] Евс. Памфил, т. 3, 39:13 

[31] Евс. Памфил, т.5, гл.20

[32] Лк.1:1-2; Origenes, Scholia in Lucam.1; Hieronymus. Commentarii in Mattheum, prologus (цит по Р.Хазарзар)

[33] их авторство Иустин/Юстин приписывал апостолам и их последователям - «Диалог с Трифоном Иудеем», 103

[34] аналогичная версия и в Протоевангелии Иакова (Protevangelium Jacobi.19); и у Оригена: «И ныне показывают в стране Вифлеемской пещеру, где родился [Христос] и в пещере ясли, где Он был повит» (Orig.CC.I.51) (цит по Р.Хазарзар)

[35] «Полный Православный богословский энциклопедический словарь» (ППБЭС), «Возрождение», 1992, т. 2, с.130

[36, 37] Болотов, сс. 226-227

[38, 39] Ранович, с. 229

[40, 41] Евс. Памфил, с. 405

[42, 43, 46-48] Болотов, сс. 228-230, 226, 227

[44] некоторые германские исследователи попытались восстановить его, и оно было опубликовано в Codex Apocryphus, (J.C. Thilo, и др., 1832), однако научный уровень критики текстов оценивается как невысокий. В целом контуры первого Нового Завета – Евангелия (Маркиона) можно посмотреть здесь (по работе теолога Чарльза Б. Уайта)

[49] Евс. Памфил, с. 405

[50] Adolf Von Harnack, «Marcion: Das Evangelium vom fremden Gott», Lpz., 1921, (2 Ausg., 1924)

[51] Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далмато-Истрийского, М., Международный изд. центр Правос. литературы, 1994, т.2, с. 298

[52] Святитель Григорий Богослов. Собрание творений, Св.-Троицкая Сергиева Лавра, 1994, т.2, c.300;

характерно, что родословия не было еще в арамейском Евангелии от Матфея, как о том свидетельствует Епифаний («Adversus Haereses, XXIX. 9; ср. ibid.XXX.13/ Творения святаго Епифания Кипрскаго, Часть вторая: На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег. М.: Тип. Готье, 1864. с. 21-38., Творения святых отцов в русском переводе, издаваемыя при Московской Духовной Академии, том 44, отделен. третье, 123-261)

[53] Sabine Baring-Gould, «Lost and Hostile Gospels», с. 241

[54] цит. по Ганс Йонас, «Гностическая религия»  

[55; 56] Тертуллиан, «Против Маркиона», т.1, с. 13; т. 5, с. 16

[57] Климент Флавий Александрийский, Stromata, т. III, 4. 25

[58] Иероним Стридомский, «Против Иовиниана», т.II c. 16

[59] Климент Флавий, цит. соч.

[60] Виденгрен Гео, «Мани и манихейство» , пер. проф. Р.Светлов

[61] Тертуллиан, ук. соч., т. I, с.19  

[62, 63, 64] Евс. Памфил, сс. 176, 180, 179; (т.5, 13)

[65, 66, 67, 68, 69, 70] ППБЭС, т.1, сс. 836, 386, 148, 148, 149, 149; дополнительно см. проф.  Лебедев, А.П., «Церковная историография в главных ее представителях с IV – по ХХ в.», СПб., 2001. с.31-33, который называет 5-ти книжное произведение Егезиппа, известное по пересказу Евсевия Памфила, «полемическим» или «исторической апологией»

[71] ППБЭС, т. 2, с. 1562

[72] Памфил, с. 154

[73] проф. Лебедев А.П., «Вселенские Соборы IV и V вв», Серг. П., СПб., 2004

[74] здесь и до конца главы привожу цитаты по работе Charles B. Waite «History of the Christian Religion to the Year Two-Hundred» (Chicago, C. V. Waite & Co., 1900) стр. 272-286 / «Евангелие Маркиона и Евангелие Луки в сравнении», пер. Дм. Алексеев (спасибо foma-didim)

[75] Herbert Marsh, «Notes to Michaelis», vol. 3, pt. 2, 160  

[76, 77, 78] Sabine Baring-Gould, «Lost and Hostile Gospels», p. 241, 242, 243

[79]  Brooke Westcott, «A General Survey of the History of the Canon of the New Testament», с. 284

[80, 81, 82, 83, 84] Ранович, с.284, 294, 304, 303, 318

[85] ППБЭС, т.1, с. 651-352

[86; 87; 88; 89] Болотов, т. 2, с. 172-180; 189-190; 194; 188

[90] Еврейская энциклопедия (ЕЭ), М, «Терра», 1992, т. 6, с. 597-598

[91] Болотов, т. 2, с. 175

[92; 93] ЕЭ, т. 6, с. 598-599; 605

[94] Болотов, т. 2, с. 177

[95, 96, 97] Памфил, с. 225, 216, 201

[98] ЕЭ, т.12, СС.133-134

[99, 100] Памфил, 205, 216; о скопцах см. К.Мямлин, «Гомункулы псевдорусского национализма»

[101] ППБЭС, т. 2, с. 1706

[102, 103] Болотов, т. 2, СС. 347, 339

[104] ППБЭС, т. 2, с 1707

[105] Памфил, с. 214

[106, 107] Болотов, т.2,сс. 43, 167

[108, 109] Памфил, сс. 224, 213

[110, 111] ЕЭ, т.12, сс.134, 134

[112] Памфил, с. 213

[113] ЕЭ, т. 6, с. 600

[114, 115] Памфил, с. 220

[116] ППБЭС, т.2, с. 1708

[117] ППБЭС, т. 2, с 221

[118] ЕЭ, т. 3, с. 132

[119] Вестник еврейского университета в Москве, № 1 (5), М.– Иерус., 1993, с.10

[120] ЕЭ, т. 3, с. 132-133

[121; 122] Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далмато-Истрийского, М., Международный изд. центр Правос. литературы, 1994, т.2, с.498-499; c.377

[123; 124; 125] Святитель Григорий Богослов. Собрание творений, Св.-Троицкая Сергиева Лавра, 1994, т.1, с.254; c.255; 255

[126] В.Болотов, Лекции по истории древней Церкви, М., 1994, т.1, с.458

[127; 128; 129; 130] Св. Григорий Богослов, т.2, c.19; т.1, с.245; с.247; т.2, c.35

[131] Правила, т.2, с.298

[132; 134; 135] Св. Григорий Богослов, т.2, c.300; стр.339; 339

[133] «родословные» Иисуса Христа по Евангелию от Матфея и Евангелию от Луки противоречат друг другу и не соответствуют сообщениям ветхого завета «о предках и потомках царя Давида». Все любомудрые богословские попытки «согласовать» несогласуемые между собой родословные выглядят несостоятельными. Эта ветхозаветствующая подвязка только дает аргументы противникам Христианства

[136] Правила, т. 2, с. 357-358

[137; 138] Св. Григорий Богослов, т.2, c.501-502; -«-

[139; 140] А. Карташов. Вселенские соборы. Москва, «Республика», 1994, с.13; с.12

[141] при этом «Грешники, то есть не-хасиды, своими молитвами, вызывают у Шехины появление месячных очищений, чем противодействуют соединению Бога с Шехиною и…  отдаляют момент пришествия Мессии. Посему хасиды, во время молитвы, должны производить телодвижения, которые напоминали бы жесты при соитии, дабы ими споспешествовать указанному выше соединению Бога с Его Шехиной…», Пранайтис И.Е., «Тайна крови у евреев», CПб, 1913, с.22; (подробнее см. К.Мямлин, «Кто и когда придумал еврейского бога Либера-Йеху. Часть 3. Наши дни. Каббала «проекта Битлз»)

[142; 143] Е.Памфил, «Церковная история», с.7

[144; 145; 146] Карташов, с.162; 160; с.163

[147; 148] Памфил, с.52; с.67

[149] Еврейская энциклопедия, М., т.15, с.255

[150] Памфил, с.381

[151] ЕЭ, т.15, с.268

[152] Памфил, с.13

[153] Пятикнижие и гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием. Книга Брейшит, М.– Иерус., 1994, с.6

[154; 155; 156; 157; 158; 159; 160; 161; 162; 163; 164] Памфил, с. 14; -«-; с.17; с.23-24; с.24; 24; 24; 24; с.20; 20; с.7; 7

[165] Карташов, с.41-42

[166; 167; 168; 169; 170; 171; 172] Болотов, т.2, с.429; с.434; с.429; 429; сс.433-434; с.436; с.437    

[173; 174] ЕЭ, т.2, с.50; 50;

[175; 176; 177; 178; 179; 180] Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далмато-Истрийского, М., Международный изд. центр Правос. литературы, 1994, т.2, с.101; с.102; 102; с.107; 107; сс.115-116

[181] Митрополит Илларион, «Слово о законе и Благодати» (между 1037-1050 гг.), М., «Столица»,  с. 119

[182] Болотов, т.4, с.160

[183] ППБЭС, т.1, с.1047

[184] Карташов, с.167

[185; 186] Болотов, т.4, с.157

[187] Карташов, с.161

[188; 189] ППБЭС, т. 1, с. 1048

[190] Болотов, т.4, с.157

http://clck.ru/8eZi6

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную