Как меняются времена! И люди…

Помню, как мы, дети послевоенных лет, жадно тянулись ко всему военному: гимнастёркам, медалям, скупым отцовским воспоминаниям. Играли в войну, и как трудно было уговорить кого-то хоть немного побыть «фрицем» - каждый непременно хотел быть «нашим». Связь со всем тем, что звалось высоким словом Победа, была кровной. Через годы об этом от лица поколения сказал Николай Дмитриев:

«В пятидесятых рождены,

Войны не знали мы, и всё же

В какой-то мере все мы тоже

Вернувшиеся с той войны».

Когда же, как случилось, что ряды «наших», где стояли все мы, такие разные, плечом к плечу, стали редеть?

Кто-то тихонько отходил в сторону («домой зовут»), иные же – без понукания, своей охотою – становились в ряды «фрицев». А почему нет, если это стало делом не только «европрестижным», но и просто выгодным?

Только пошире разевай рот, черня всё советско-русское, в том числе и Победу, и ты – поборник демократии. И тебе причитается: публикации, премии, гранты-отличия, чтение лекций за бугром.

Таким макаром сумели под шумок развалить ( по сути – сдать врагу) Советский Союз, и на Россию замахнулись, да – не вышло. Не вышло, в том числе, и потому, что растерявшиеся поначалу «наши» сумели сомкнуть ряды и стать на пути разрушителей Отечества. Среди тех, кто не дрогнул, - и мой земляк из города Россоши, писатель, журналист, неравнодушный человек Пётр Дмитриевич Чалый. Подтверждением тому – ещё одним, в ряду многих – стала его новая книга «Донская высота», удостоенная в 2011 году премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина в номинации «Книга о героях».

В этой книге, изданной Союзом писателей России (редактор Сергей Котькало) собраны повести, рассказы, беседы, в которых, как сказано в аннотации, «речь идёт о судьбах участников войны, её свидетелей живых. В каждой судьбе ответ – с кем, как и за что сражалось наше старшее поколение».

В открывающем книгу обращении «К читателю» автор очень чётко определяет свою позицию, писательскую и жизненную: «…Правда о Великой Отечественной войне зачастую беспомощна перед ложью о ней. Для чего нужно рушить святое и святыни – не секрет. Дабы «окончательно и бесповоротно» разрушить наше Отечество – «шестую часть земли с названьем кратким Русь». Историю можно переписывать. К счастью, память не перепишешь, пока есть мы, наследники Победы».

Да, память не перепишешь, пока мы живы. А потом?

Но затем и дано писателю слово, чтобы оно отстояло нашу веру, нашу славу, нашу память – всё, чем жив человек…

Открывается «книга о героях» повествованием об уроженце воронежской Кантемировки, маршале авиации Александре Николаевиче Ефимове: «Летчик-штурмовик совершил свой первый боевой вылет в девятнадцать лет. А уже в 22 года он был удостоен звания дважды Героя Советского Союза».

За этими скупыми строками – целая жизнь. Жизнь трудная, на грани смерти, но – единственно возможная в тех обстоятельствах.

А начиналась она – как у многих: «Воскресным утром 22 июня 1941 года Сашу, курсанта-военлёта, вызовут на контрольно-пропускной пункт. Здесь его ожидали мать и сестрёнка. «Так вот ты какой у нас лётчик», - скажет мама, увидев сына в военной форме. И вдруг добавила, как выдохнула: «Только бы не было войны». А война уже грохотала с четырёх часов утра…»

И – «вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…»

Бой действительно был смертным. Средний «срок выживаемости» летчиков штурмовой авиации в годы войны – одиннадцать вылетов. У Александра Ефимова боевых вылетов – двести восемьдесят восемь. Прикиньте, сколько раз, даже чисто статистически, он мог погибнуть.

- В рубашке родились? – спрашивает автор своего героя.

- О счастливой рубашке мне однажды сказал командир звена. Сам до сих пор не пойму, как удалось долететь и благополучно посадить самолёт, у которого зенитным снарядом срезало половину киля и руля поворота…

И, теперь, спустя много десятков лет после окончания войны «воздушный танкист», оценивая минувшее, бесстрашно честен перед собой и страной – как в бою. Рассказывая о маршале К. К. Рокоссовском, с которым был знаком в военные годы, Ефимов говорит: «Да, он талантливейший военачальник двадцатого века. Но всё же когда говорят лишь о нём или только о Жукове, Коневе и других – «Маршал Победы», то не соглашаюсь. Они её творцы, достойны почётного звания. Только первым стоит назвать этим титулом Сталина».

И господам «десталинизаторам», злобными шавками бросающимся нынче из тёмной подворотни на прошлое Державы, можно больше не тратить попусту свою слюну: что значит их пустой брёх против свидетельства такого очевидца?

В своей честной, исполненной чувства благодарности книге Пётр Чалый рассказывает ещё о многих людях, своих земляках и не только, которые, отличившись на полях ратных, стали известны, были отмечены высокими наградами и званиями.

Однако немало строк, согретых сердечным теплом-жалью, посвящено и судьбам героев безвестных – во всяком случае, бывших таковыми, пока писательское слово не вывело их имена на донские высоты, на свет памяти.

Среди них и «ястребки» из села Марьевки ( повесть «Атакующий десант»).

Случай, казалось бы, не столь уж и значительный в масштабах Великой войны, но это как посмотреть.

Январь 1943 года. Операция «Малый Сатурн», позднее не зря названная историками Сталинградом на среднем Дону. Уже взяты меловые высоты правобережья у Новой Калитвы, на штабных картах росчерки стрел рассекли вражескую оборону, охватывая с севера Острогожск и с юга Россошь. Наступление принесло успех: «В острогожско-россошанские клещи попали тринадцать вражеских дивизий. Враг стремился любыми путями и способами вырваться из западни. Поскольку Воронежский фронт в силах не превосходил противника, кольцо окружения сразу же усиливалось местными жителями. В день освобождения, как и в других селениях, в хуторах и сёлах Марьевского сельского Совета родился ополченский истребительный отряд».

В основном это были молодые хлопцы, едва достигшие призывного возраста: Ваня Гвозденко, Гриша Ворона, Павло Гнилокост, Володя Дикарев и другие, командир – лейтенант Петров. В селе их сразу стали называть «ястребками».

А в недальнем селе Шелякино - «тьма немцев» - вполне боеспособная группировка, идущая на прорыв. Её нужно перехватить, остановить – слишком многое от этого зависит. А весь резерв – четыре «тридцатьчетверки» да марьевские необстрелянные «ястребки».

Так что же - дать дорогу идущему на прорыв врагу, отступить? Вариант этот даже не обсуждался. И вот уже звучит команда:

- Раз-берись! По шестеро на машину!

Язык повести по-военному скуп, но картина боя, «атаки с ходу», явлена выпукло-зримая, художественно и психологически точная:

«… И понеслись!

Стремглав катились с угора ступенчатым железным тараном – огнём и траками подминая всё живое и неживое.

Мимо разрушенной церковной колокольни.

Через базарные ряды. Вдоль уличного прогона.

Напрямик – по вражеским колоннам, по обозам…»

Да, отчаянная смелость, напор, внезапность не могли не ошеломить (« в документах тех лет отмечалось, что в Шелякино нашли себе могилу восемьсот оккупантов»)… Но много их, врагов слишком много – опомнились, выставили заслон, бросили навстречу свои танки. И вот уже одна «тридцатьчетверка» горит, другая. «Ястребки»-десантники посыпались в снег, завязался бой. Немногие уцелели…

Вечером 27 января Советское Информбюро сообщило: « В районе Варваровка – Шелякино после непродолжительного боя сдалась окружённая группа противника численностью в пять тысяч солдат и офицеров».

Значит, герои «Танкового десанта» отдали свои жизни не зря. Или цена всё же слишком высока?

Этот вопрос и автору книги не даёт покоя: «Старшему другу, фронтовику поверяю свой рассказ о танковом десанте. Допытываюсь:

- А была ли нужда в таких атаках с ходу? На верную погибель ведь.

Товарищ долго молчит.

- Конечно, в Берлин мы всё одно дошли бы. Когда? И с какими ещё людскими потерями? – не будь той атаки с ходу…

Что ж, в этом ответе своя высокая правда – правда войны. Она горька и жестока, но – неотменима. Ибо в смертельной схватке победить можно только так – «смертью смерть поправ». Как марьевские «ястребки», имена которых на обелиске обвевают теперь полынные донские ветры.

Таким же обелиском, видным издалека, стало писательское слово Петра Чалого…

В надписи, которую сделал на подаренном мне экземпляре книги автор, есть такие слова: «Мы не сойдём с отеческих высот…»

В них – не только отзвук-переклик названия книги, но и отклик, почти дословный (так уж сошлось), на недавние мои стихотворные строки. Всё это не случайно, ибо в этих словах – неотменимая забота, жизненный долг нашего поколения «вернувшихся с той войны».

Да, Пётр Дмитриевич, мы не сойдём – ни нынче, ни после, сколько бы лет ни минуло.

Ведь рядом с нами стоят уже наши дети.

И растут внуки, и за ними придут правнуки. Им есть куда прийти: у них есть Отечество – «шестая часть земли с названьем кратким Русь».

У них есть – Победа.

-----------------------

(1) Чалый Пётр Дмитриевич. Донская высота. Повести, рассказы, беседы./ Союз писателей России. – М.: Информационно-издательская продюсерская компания «ИХТИОС», В.: ООО «Пресса ИПФ», 2011.