Приглашение к разговору

Иван ОБРАЗЦОВ, российский поэт, прозаик, публицист, член СП России (г.Бийск)

Литературное сектантство как духовный тупик

 

В связи с созданием при Союзе писателей России отдельной структуры (Совета молодых литераторов), занимающейся вопросами развития молодого поколения, возникает необходимость определить те морально-нравственные основы, на которых будет строиться работа новой структуры.

Прежде всего, необходимо понять причины, которые, исходя из имеющегося опыта предыдущей работы писательских объединений, становятся препятствием для развития, а иногда и наносят прямой ущерб авторитету литературного сообщества в целом. Одной из самых характерных, на наш взгляд, «болезней» внутри-писательских сообществ является то, что условно можно назвать сектантским типом устройства. Противопоставить подобному типу устройства организации можно то, что можно условно назвать братством. Мы знаем достаточное количество исторических примеров восприятия литературного сообщества как некоего братства (достаточно вспомнить круг литераторов Пушкинского периода, сыгравший определяющую роль в последующем развитии русской словесности). Следовательно, речь идёт не об идиллических мечтах. Однако, на наш взгляд, большая часть писательских объединений в современной России всё-таки тяготеет по типу своего устройства к сектантскому сообществу.

Для сектантского типа мышления характерны признаки, которые неизменно связаны со страхом. Страх может принимать самые различные формы – потери авторитета, разрушение устоявшегося представления (как правило, стереотипного и не имеющего ничего общего с реальным положением вещей). Самое поразительное то, что человеку и группе такого склада постоянно необходим образ внешнего врага, который поддерживается даже при очевидном неуспехе подобной стратегии. По сути, с образом «внешнего врага» связано охранение собственной герметичности, так как закрытость является обязательным условием оправдания собственного неуспеха, ибо в противном случае могут возникнуть сомнения в истинности местоположения «врага». Если сомнения приводят к выводу, что главная причина неуспеха не вовне, а внутри сообщества, то можно говорить о начинающемся процессе выздоровления, выхода из иллюзорного успокоительного морока собственных заблуждений.

До тех же пор, пока этот процесс осознания истинных причин неуспеха не начинается, то «врагом» можно называть и конкретных людей, и целые системы иных взглядов, но апогеем (и одновременно признаком завершённости разрушения способности к восприятию реальности) становится образ враждебного внешнего мира; мира, за пределами господствующей внутри сектантского сообщества закрытой атмосферы напряжённости. В каком-то смысле, такое состояние ума, как у отдельных людей внутри сообщества, так и в сообществе в целом, является типом заболевания. Надо понимать, что заболевание это не относится ни к области физиологии, ни к области психиатрии (хотя отдельные признаки могут ложно указывать на эти сферы), но к области духовного. Восприятие себя в качестве особенной, избранной элиты – это морально-нравственный тупик. Более того, это прямой путь в тупик интеллектуальный, ибо избранный никогда не желает учиться, но только вещать и учительствовать. Именно этого необходимо избежать, на наш взгляд, при организации работы СМЛ.

Что же отличает в данном случае братство от секты? Здесь необходимо ответить на предварительный и более фундаментальный вопрос – какой мы видим роль писателя и литературы в жизни современного общества?

Если сильно упростить, то история русской светской словесности началась в XVIII веке, и её можно разделить на три этапа, причём на каждом этапе меняется лишь объект приложения сил, но сущность остаётся неизменной – служение. Если вся русская словесность до XVIII века создавалась для служения Божьим заповедям и была духовно-нравственным продолжением Священного Писания, то после церковных реформ Петра I всё кардинально начинает меняться и приходит в состояние постоянного качания между различными формами светско-материалистического служения.

Послереформенный XVIII век стал веком появлением такого типа писателя, как писатель придворный. Это период служения императорскому дому. Хорошо известна история, когда Василий Тредиаковский отказался написать по заказу властей сочинение по случаю свадьбы придворных шутов, за что был зверски избит и принуждён всё же исполнить свою обязанность, ибо он занимал в то время официальную должность и обязан был служить своим поэтическим даром двору его императорского величества.

С начала XIX века всё более популярной становится новый тип служения – служение музам. Это время Пушкина и Лермонтова, побед над Наполеоном и восстания декабристов. В большой степени это было следствием эйфории от внешних побед и разочарованием от внутренних поражений. Русская литература, а это была уже именно литература, а не словесность, рухнула из романтических эмпиреев в грубый и склочный социальный быт. Будучи часто проевропейски настроенной, литература оставалась русской по своей сути, и это ярко прослеживается на отношении к трагедийному и смеховому, как не к взаимоисключающим переживаниям, но переплетающимся в одно сложное русское переживание, выраженное в художественном слове.

XX век принёс новое понимание служения – идеологического, политического, поддерживающего государственный курс. Здесь служение становится не только светским (как в XVIII веке), не только социальным (как в XIX веке), но ещё и мнит себя духовным (как русская словесность допетровского периода). По сути, советский эксперимент попытался искусственно совместить в писателе несовместимое – антирелигиозный материализм и религиозную сферу деятельности. Так появилась формула, закрепившая в умах образ произведённой мутации, образ сведённых взаимоисключающих сущностей: «писатель – инженер человеческих душ». Крах подобного был неизбежен, так как очевидно, что инженерия есть область точных наук, а душа одним своим бессмертием преодолевает границы точности. Факт эксперимента и его печального финала нам сегодня хорошо известен. Но мы помним и то, что этот период русской словесности стал одним из самых трагичных для литературного пространства.

Наследие последнего времени и стало средой, из которой вырос тот сектантско-агрессивный тип писательских сообществ, который наблюдается сегодня и вокруг крупных литературных премий, и вокруг некоторых осколков советского союз-писательского наследия. Разумеется, ситуация не так беспросветна, как хотелось бы скептикам, но выводы уже делаются. Изменения, происходящие в Союзе писателей России, говорят о том, что нашлись люди, которые всерьёз задумываются над вопросом – кому или чему будет служить русская литература в XXI веке? Ответ на этот вопрос зависит, прежде всего, от чистоты взгляда руководства, так как если чист взгляд, то и всё тело будет светло. При всём кажущемся идеализме, такой взгляд единственно верно отражает суть и перспективы происходящих внутри писательского сообщества процессов.

Совет молодых литераторов имеет сегодня как минимум два пути развития. Первый – подражание советской структуре, когда руководители сообщества имеют первенство власти и на этом строится их первенство чести. Такая форма взаимодействия неизбежно породит атмосферу угодничества и скрытой неприязни, что, в результате, приведёт сообщество в очередной организационный и моральный тупик и выбросит из активного общественного процесса на обочину культурного процесса. Второй путь – это взаимодействие, когда участники организации имеют равенство чести, независимо от достигнутых личных успехов на литературном поприще, но внутри организации сохраняется первенство власти, когда принятые решения выполняются независимо от собственного с ними согласия. При этом руководство СМЛ исходит из того, что писатель не является проповедником и морализатором, но лишь формирует в общественном сознании художественный образ русской культуры. Необходимо понимать, что литература, которая тяготеет к окончательному превращению в товаропродукт – это не есть общенациональное достояние, а лишь сплетение множества частных сиюминутных интересов. Преодолением частного, местного, бытового необходимо заниматься не через отрицание последних, а через различение сферы предметного товарообмена и сферы необходимого обмена культурного.

Писатель выполняет задачи сохранения и развития уникальных языковых традиций, ибо только язык является сегодня той областью культурного пространства, которая остаётся единой для русской культуры. Художественное слово начинает становиться важной частью культурного процесса лишь тогда, когда не угождает массовым увлечениям, а эти увлечения деформирует и постепенно вводит в область нравственных категорий. Дальнейшее – дело религии, и литература может только обратить внимание читателя на пустоту или искажённость, которые заполняет и исправляет вера.

Данная попытка осмыслить в самых общих чертах цель и задачи сформированного Совета молодых литераторов претендует только на малую часть той дискуссии, которая необходима для молодого поколения литераторов. Безусловно, многие высказанные положения будут уточняться, но в данном случае мы установили те отправные точки, которые позволят определять и корректировать работу СМЛ со стороны нравственных прав писателя и предела полномочий литературы.

Вверх

 

Комментариев:

Вернуться на главную