Около года назад были опубликованы ранее секретные  материалы американской разведки о романе Б. Пастернака «Доктор Живаго», сопутствующей роману премии и обо всем этом литературном и политическом скандале.  Также вышла новая книга на эту тему (П. Куве, П. Финн . Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу. М., 2015). Авторы основываются на рассекреченных в Вашингтоне документах и показывают западный взгляд на эту проблему 50-х гг. К сожалению, в  книге много поверхностных суждений, характерных для западной журналистики. Например, нет осуждения преступной деятельности ЦРУ-шников, которая  ставится на одну доску с неумной политиков кремлевских властей и Хрущева.

Представляется интересным на основе этих публикаций  попытаться снова взглянуть на  этот ключевой момент и сложнейший случай нашей истории и литературы.

Хорошо известно, что сам поэт на протяжении целого десятилетия с середины 40-х был настолько увлечен своей работой и замыслом романа, что существовал как бы в двух параллельных мирах и, разумеется, здесь не могло быть и речи об авторской объективности или самокритичности.  В разных  работах и воспоминаниях много написано о бесчисленных  авторских читках фрагментов романа в 40-50-гг, во время которых  разные слушатели , и среди них друзья поэта,  часто указывали  на  слабые места в тексте. Это, например, неоднократно делали  А. Гладков, К. Чуковский - соседи по даче. Дорого стоили также и глубокие суждения  А. Ахматовой – давнего друга и поэта того же ранга, что и сам Пастернак. 

Но отмеченное  увлечение авторской идеей было настолько сильным, что поэт реально не обращал внимание на большинство этих замечаний и дружеских советов.

Конечно,  такое состояние можно считать нормальным для творца,  и тем более для поэта. Для  фантазии и воображения нет и не может быть пределов: они витают где угодно: и в «траве меж диких бальзаминов, ромашек и лесных купав», и в орешнике, внимая иволговой «песни жизни», и в море среди креветок и чаек и самое главное – в Небе (которое «касается чайками дна») среди  сосен,  птиц и облаков. Именно туда поэта совершенно верно поместил  в свое время самый главный Кремлевский семинарист, критик и литературовед.

И сейчас после стольких лет существования романа видно, что его короткая последняя часть - стихи, подаренные автором главному герою - чуть ли не  единственная созвучная  часть длинного и сложного повествования; гениальный поэт, но как автор прозы – он был отнюдь не такой высоты.

В  цитированных здесь публикациях приводятся интересные  и малоизвестные современному читателю документы тех лет, например, октябрьское 1958 г.  специальное постановление ЦК партии, опубликованное уже после присуждения премии. В нем ясно указывается, что  акт нобелевского комитета  направлен на разжигание холодной войны. С политической  точки зрения  это был абсолютно правильный вывод, тем более, что детали ультрасекретной  разведовательной операции тогда, естественно,  не были известны. В тот момент первый этап этой войны уже прошел и, развивая операцию в 58 г., американские спецслужбы не только активно проталкивали и финансировали срочные массовые издания романа зарубежом, но и прямо давили на Нобелевский комитет для принятия нужного им решения о премии. Известно, что после финансового кризиса комитета в самом начале 50-х  годов США сразу же предложили ему помощь на постоянной основе и, естественно, не безвозмездно - вот вам и «независимые» мнения шведских экспертов.

Понятно, что поэт и все, кто его поддерживал, ничего не знали о реальном положении вещей  и принимали весь этот шум за чистую монету. Это была также одна из основных причин  и аномального внутреннего состояния писателя - обманутый автор в разные моменты был на грани срыва и предполагал, что вся вина лежит на зависти  коллег, на СП и на партийных органах.

Грубейшие ошибки хрущевского руководства подливали масла  в огонь скандала. А ведь кто-то должен был до конца просчитать негативные последстия для страны и принять правильное решение – срочно напечатать роман в журнале, или отдельным изданием,  с минимальными цензурными изменениями и таким же минимальным тиражом (например, 5000 или 10 000 – это капля в море для советского книгопечатания) – и все бы закончилось, так и не начавшись – затея врагов провалилась бы. Интересно, что в книге из ЖЗЛ говорится, что некоторые известные писатели, например Б. Полевой, именно это и предлагали в тот критический момент, чтобы  сохранить лицо страны – ведь причина всего скандала была высосана из пальца. Но мы знаем, что  этого не было сделано, к сожалению.

 Авторы новой книги 2015 г. приводят данные о том, что сам Хрущев после своего отстранения от власти признал, что история с романом не стоила того, книга не была антисоветской. И он же сам переправил свои лживые воспоминания  в 70-х на Запад для опубликования. Естественно, что вся эта сложнейшая  ситуации была подарком для  ЦРУ и подлые силы зла ее полностью использовали и в 1958 г, и последующие годы против СССР.

Жаль и выдающегося советского поэта, и еще более жаль нашу страну и нас самих, у которых было такое руководство, как "хрущ" или "горби".

 Существенно, что эти недавно рассекреченные  документы  полностью меняют традиционные оценки этих событий с романом и премией для истории и литературоведения. Именно провокация американцев, тщательно засекреченная, в действительности стала центральной частью проблемы – выявлено и документально подтверждено  еще одно  преступление в нескончаемой серии их преступлений  против СССР, России и всего мира.

Но история действительно повторяется и драма 58-60 гг. удивительным образом напоминает главную трагедию русской литературы 1837 г.. Только в 58 г. пожар раздували не  франкофонная российская аристократия, как в те времена, а англоязычные американские «друзья» и не для потехи, а для достижения своих грязных целей: «nothing personal, just business».

Некоторые исследователя (см., например, С. Замлелова. «И все-таки что же это было?». Роман для тайной операции. Отечественные записки. н.3 ( 328), с. 14-16, 2015) резонно отмечают,  что каждый  писатель может написать плохой роман, но ненормальным является то, когда неудачное произведение выдается за шедевр. Хотя и тут, с моей точки зрения, нет ничего странного, если посмотреть на эту проблему попристальнее и с позиций недавней истории ХХ в. Все это - тайная, продуманная, лживая и целенаправленная политика для раздувания никчемностей, чтобы мировая закулиса и реакция легче  достигала своих темных и преступных  целей, особенно против России.  В этом списке провалов нобелевского комитета и среди опусов их авторов  (Эйнштейн, Солженицын, Бродский и другие) вполне находится место и роману. Для врагов же из ведомства Даллеса  это был просто удачный повод и сильное информационное оружие, использованное в холодной войне против СССР, а на войне для них все средства хороши. Имя физика стоит первым в вышеприведенном ряду, как характерный пример уже столетней политики лжи и обмана, см., книгу: В. Бояринцев.  Анти-Эйнштейн. Главный миф  20 в. 2005.

 В очень сложной жизненной ситуации поэт проявил твердость и мужество – он  всегда внутренне, а иногда и открыто,  отвергал не только  партийное давление, но и уговоры друзей, считая священным право писателя на свободное творчество. Более того – создается впечатление, что каким-то образом он внутренне понял или, возможно,  догадался своим тончайшим эстетическим и моральным чутьем о чем-то грязном, что было скрыто за этой международной возней, причем это не исходило ни от СП, ни от ЦК, ни от собраний трудящихся   и советской действительности -  эту действительность поэт знал глубоко и в деталях, хотя и не описывал ее в романе.  Ведь официально Страна открыла ему двери на выезд, сын Евгений стал бы опорой на Западе, средств от гонораров был бы вагон и маленькая тележка, даже не понадобилась бы предложенная искренняя  помощь Хэма, но..... не поехал (через короткое время в 70-80 гг с этим лозунгом, украденным у 1-го и то же Юрия и превращенным в скверный анекдот,  укатили тысячи и миллионы «наших»...).

Пастернак же неоднократно в стихах высказывал свое мнение о том месте, которое является его пристанищем, и этим показал, что  идея «наших»  «земля везде тверда» - не его. 

Вот оно - его место и судьба и гениальному переводчику была совершенно ясна вся важность оригинала:

Мечтателю и полуночнику
Москва милей всего на свете.
Он дома, у первоисточника всего,
Чем  будет цвесть столетье.

И наверняка для него было важнее чувство общности со своим великим народом, о чем он записал еще в   предвоенные месяцы:
.....
Превозмогая обожанье,
Я наблюдал, боготворя.
Здесь были бабы, слобожане,
Учащиеся, слесаря.
В них не было следов холопства,
Которое кладет нужда,
И новости и неудобства
Они несли как господа.
Рассевшись кучей, как в повозке,
Во всем разнообразьи поз,
Читали дети и подростки,
Как заведенные, взасос.
........
Потомство тискалось к перилам
И обдавало на ходу
Черемуховым свежим мылом
И пряниками на меду .

Действительно, что важнее – полное западное благополучие или эта  доброта теплой душевной сопричастности? А ведь в 1958 он уже знал, что  некоторые из персонажей стиха клеймили его на собраниях и в письмах в газеты....

Еще один сосед по даче К. Паустовский отмечал одну из замечательных особенностей в характере  подлинных литераторов - это детскость. Именно этим качеством «большого ребенка» и творца , живущего на Небесах, можно объяснить и другой  случай конца 58-го, когда первому встречному в Переделкинском лесу корреспонденту вручается пронзительное,  и к тому же только что написанное по любовной причине, стихотворение о премии. И снова, к несчастью, первый встречный не оказался собкором  Пионерской Правды или Мурзилки , а самого гнусного желтого листка – Дейли Мэйл. И как следствие назавтра - очередная их провокация в прессе, снова врагами раздут пожар  и в который раз надо держать удар и  объясняться с СП и ЦК.

Было также ясно, что эта ситуация (стрессовая,  выражаясь современным языком) подрывает здоровье и  сокращает  жизнь.  Еще в 20-е годы ему пришлось сделать  выбор и  он не уехал с семьей на Запад. Тем не менее в 1958 , несмотря ни какие трудности, выбор был сделан  тот же и правильный - по совести и по сердцу. Здесь вполне уместны слова 1-го Лауреата  И. Бунина, но сказанные по другому, совсем противоположному поводу: « ... я не прельстился – угадал...» Возможно, при этом Переделкинский мечтатель думал и об интересах родной страны – можно себе представить как бы раздули на Западе этот ожидаемый отъезд, вспомним хотя бы последующие случаи лауреатов 70 и 87 гг.

Но все же главное – о себе:

....По кошачьим следам и по лисьим,
По кашачьим и лисьим следам.....

Где бы он  имел эту Вселенную?  - очень сомнительно, что  в Вермонте или на Мичигане у Хэма.  « Над Канадой небо–то синее, и меж берез дожди косые..., только все же не Россия...». А он давно выбрал свое Небо...

Можно также добавить, что с точки зрения  преступников операция дала отличные результаты. И через 30 лет в 1985-91 гг . в советском обществе и других  странах этими же гнусными  исполнителями и их подлыми внутренними пособниками  были тщателно подготовлены и  проведены сотни и тысячи таких же тайных,  преступных и разрушительных операций  для полного развала лучшей страны в мире.

Но не хочется заканчивать на столь грустной ноте. Есть вопрос к руководству СП: быть может сейчас в свете новых документов имеется возможность вчинить через международные суды  официальный  иск   ЦРУ о материальной компенсации СП, советским писателям и читателям – ведь причиненный ущерб был огромным? И сумма может быть предъявлена соответствующая. И , если по каким-то причинам этого сделать нельзя, например из-за срока давности, то быть может следует  потребовать от директора ЦРУ г-на  Бреннона официальных извинений, по крайней мере в качестве моральной компенсации?
Но  все же главное то, что можно cлушать эту волшебную музыку и концерт будет продолжаться Вечно:

Давай ронять слова,
Как сад - янтарь и цедру,
Рассеянно и щедро,
Едва, едва, едва...