Николай Васильевич Пересторонин
Николай Васильевич Пересторонин родился Кирове 1 декабря 1951 года, работал фрезеровщиком на заводе "Маяк", служил в армии, окончил Уральский университет (факультет журналистики, заочно). Книги "Следы на снегу"(стихи,1981), "Старый двор"(стихи и проза,1988), "Снегопады двадцатого века" (стихи,1993), Серебряный оберег" (1997), "Александровский сад"(роман-мозаика в стихах и прозе,2001), "Симоновский остров"(проза,2003),"Окно в Венецию"(стихи,2003), "Дорога на Иерусалим" (проза и стихи,2006),"Жизнь. Судьба.Литература" (публицистика,2006), "Молитва о Святой Земле" (проза и стихи, 2007), "Серебро и золото"(избранные стихи и проза,2011), "Будем как свечи" (проза,2012).Заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии Правительства России в области печатных СМИ, лауреат всероссийской литературной премии имени Святого благоверного князя Александра Невского, всероссийской литературной премии имени Н.А. Заболоцкого.
* * *
Край великих холмов и оврагов
Сохранял самобытность как мог.
Что сказать? Мы не звали варягов,
А они уже делят пирог.
Изобильно накрыты поляны
И украшены тоже зело,
Много званых да мало избранных,
А и нас невелико число.
Медных труб возвышаются звуки,
Низко падать да травушку мять...
Истончились мечи и кольчуги,
Но за правду пора постоять.
А пока серебро серебрится,
Ярко яркие лампы горят.
Друг пророчит: «Мы будем гордиться,
Что не брали варяжских наград».
Будет снег терпеливей бумаги,
Но за слово цепляюсь и я:
«Милый друг, на фига нам варяги,
Мы и сами побиша своя...
Мы и сами с мечами ходили,
Неужели опять и опять
Мы с тобой всех врагов победили,
Чтоб друг с другом теперь воевать?»
Милый друг, мы так грустно смеемся,
Или оптимистично молчим,
Что как волны у берега бьемся,
Называя тот берег родным.
Русь Святая! В едином просторе
Собери православный народ!
А варягов Вяряжское море
Унесет, унесет, унесет.
Милый друг...

* * *
Уехал друг в Разбойный Бор
До октября.
На возвращение он не скор,
Да жду не зря.
Не по стаканам водку лить,
Стихи вещать.
Нам есть о чем поговорить
И помолчать.
Взойдет над берегом звезда,
А, может, нет.
Но не доступен как всегда
Абонент,
Где распустился девясил
И Иван-чай.
Но почему он говорил:
«Прости-прощай!»?
Иду один, смягчая шаг,
Смирив тоску,
А Раздерихинский овраг
Давно в снегу.

МИНИНО
      Памяти А. Барсукова
Не могло бы такое присниться
В крайнем доме, в последней избе:
Пролетят перелетные птицы
И не сядут на этой земле.
Смысл названий еще не забылся,
Посреди потрясений и смут
Новый Минин еще не родился
И Пожарские тут не живут.
И никто не выходит из дому,
Лишь плывет в небе облачный плот.
Церковь белая смотрит в Молому,
Отражения не узнает.
Еще доброе жителям снится,
Только тянет прохладой с полей,
И летят перелетные птицы,
Не садятся на этой земле.

* * *
В краю, где подзолы и глина,
В дому, где ни так и ни сяк,
Достанет гармошку Галина
И грянет: «Наш гордый «Варяг!»
И песня безмужняя льется,
Как вдовая доля ведет.
Она никому не сдается,
И в плен никого не берет.
Она проросла в поколеньях,
Ее не забьют сорняки...
Есть женщины в русских селеньях,
Да мало живут мужики.

ПЕТРОПАВЛОВСКОЕ
Судьба — высокая гора,
Земная слава,
Благословенная пора
Петра и Павла.
Здесь родословную вели,
Светлы по сути,
Апостолы родной земли,
Простые люди.
Как удержались на краю,
Не пали больно.
Река.Смородина. Июль.
Храм. Колокольня...
И женщина идет-плывет,
Как будто пава,
Поставит ведра и зовет:
«Петруша, Павел...»

* * *
Как будто книгу памяти листая,
Июльский ветер всколыхнет на миг.
Стоит в полях пшеница золотая,
Звучит в душе серебряный родник.
Здесь жизнь цвела красивая, большая
На зависть пролетариям всех стран,
Высокий храм над миром возвышая
Усердием пророков и крестьян.
Опять туда. Откладывать не стоит.
Легко легли дорожные слова.
Но до чего же сердце беспокоит
Сердечная, как таволга, трава.
Тесным-тесно разросшимся деревьям,
Но улыбнется счастье на веку,
Сбегая вниз по земляным ступеням
К чистейшему, как память, роднику.
Опять туда, где родина святая.
Июльский ветер пусть вернет на миг:
Стоит стеной пшеница золотая,
Звенит струной серебряный родник.

* * *
Это родины добрая сила:
Облака, купола, образа.
Слишком громко душа говорила
И ответили ей небеса.
Не забудешь минуты святые,
Покаянно склоняя главу,
Будто искры летят золотые,
Осыпаясь листвой на траву.
Небосвод, словно с проседью просинь,
Но, спрямляя изгибы тропы,
Разгорается русская осень,
Золотая подсветка судьбы.
И останется в памяти чистой
На развилке российских дорог,
Как летит угасающей искрой
В листопад опоздавший листок.

* * *
Как лекарство от боли сердечной,
Раствориться в тягучей крови...
Все пройдет и проходит, конечно,
Невозможно уже без любви.
Не насущные думы о хлебе
Будут светом, что светит во мгле.
Тает облако белое в небе,
Остается любовь на земле.
Как мы жили, давно позабыли,
Но дано нам почувствовать вновь.
Мы не зря в этот мир приходили,
Даже если не очень любили
Все равно остается любовь,
Все равно остается любовь.

* * *
Улыбнись, Душа моя живая,
Даже если тянет холодком,
Плечи твои смело укрывая
Иорданском шелковым платком.
Я еще способен быть нежнее,
Светится в ночи лицо твое.
Эта нежность мне теперь нужнее,
Чем тебе, заждавшейся ее.

ВОЛОГОДСКИЙ МОТИВ
Покажется: здесь и душа отдыхает,
Хранима Всевышним на все времена,
В полуночной Вологде ветер стихает,
И белая церковь видна из окна.
Но запертый воздух холодного крова
Рванется наружу, знакомый до слез
И каменный шарфик на шее Рубцова
Затянет потуже крещенский мороз.

* * *
И памятник придумывать не надо —
В России снег.
С небес и до земли
Серебряные нити снегопада
По жизни, распахнувшейся крылато,
Холодными прожилками легли.

* * *
        Вологодскому гармонисту
        Константину Пирожкову

Иней ложится на землю.
Близкой зиме улыбнусь,
Видимо, зря говорится
Походя «Тоже мне гусь...»
Воздух холодный клубится,
Легкий морозец бодрит.
Но перелетная птица
Родине верность хранит.
Травушка во поле вянет,
Стая сбивается в круг,
Но до последнего тянет,
Не улетает на юг.
То ли вожак встрепенулся,
Крылья свои распластав,
Только охотник вернулся,
Дичи не настреляв.
Слух взбаламутил деревню:
Будто, стреляя навскид,
Видел, как трепетной тенью
Гуси взмывают в зенит.
Долго гармоники пели,
Песней сводили с ума:
«Гуси на юг улетели
И наступила зима».

* * *
        «Как будто Бог крошит нам белый хлеб,
         Но и к нему летит другая птица».
                                 Владимир Соколов

Зима придет — дела пойдут на лад,
Не снегопад же нам на плечи давит,
А снег идет, и я уже крылат
И веришь ты, что Бог нас не оставит.
Как за стеной, за белой пеленой,
И нам еще дано полюбоваться,
Как чистота небесная с земной
В заснеженности сей соединятся.
В такие дни иной пейзаж нелеп,
До горизонта стертые границы,
Как будто Бог крошит нам белый хлеб,
Но и к нему летят другие птицы.
Нам цепенеть в молчаньи и бледнеть
В столпотворении этом остается?
Но крылья для того, чтобы взлететь,
А не за крошки хлебные бороться.
Отчетливее в этой белизне
Оторванность от суетного века.
Не всем хватает хлеба на земле,
Но в небесах еще довольно снега.
И потому, что я еще крылат
И веришь ты, что Бог нас не оставит,
Пришла зима — дела пошли на лад,
И снегопад на плечи нам не давит.

* * *
Неразговорчива удача,
И жизнь молчанием права,
А я всё думаю иначе,
Как будто что-то ещё значат
Твои слова, мои слова.
Жизнь повторяется не часто,
Честней с собою надо быть.
Не докричаться – домолчаться,
Не завоёвывать – любить.

* * *
Вспомню,
      словно о самом главном,
С небольшим опозданьем лишь:
“Не свисти, –
           говорила мне мама, –
Всё на свете, смотри, просвистишь”.
Да куда там, я рос упрямым,
Перед будущим не пасовал,
И советы неграмотной мамы
Предрассудками называл.
Был удачлив, водились деньги,
И, насвистывая на бегу,
Перепрыгивал через ступеньки,
Перескакивал через строку.
Утешался: “Потом наверстаю!”
До сих пор наверстать не могу:
То ли слишком невнятно шагаю,
Спотыкаясь на каждом шагу,
То ли снова горячность подводит,
Вот и ставит планида на вид.
Хочешь набело жить – не выходит,
За ошибки платить предстоит.
Я плачу, я не требую сдачи,
Погорелого театра артист,
И венчает мои неудачи
Безалаберной юности свист.

* * *
Этот мир, голубой и зелёный,
Поднебесный, предвечный,
                               земной,
Отзовётся на взгляд изумлённый
Светлой женщины рядом со мной.
И ответного чувства блаженство
Вдруг покажется светом во мгле.
Оттеняя её совершенство,
Я побуду ещё на земле.

ВОСПОМИНАНИЕ
Мелькнёт любовь, как бабье лето,
И не ухватишь на лету.
Цыганка в юбке разноцветной
Гадает в аэропорту.
Она заглядывает в очи
И, хмуря смуглое чело,
Мне только доброе пророчит,
Как заговаривает зло.
Добры все женщины, я знаю:
Не покривят душой – смолчат.
А я прислушаюсь к молчанью
И угадаю невпопад :
Не повторится жизнь сначала,
Всё в свой черёд произойдёт,
И даже то, о чём молчала
Цыганка,
Сбудется вот-вот…

* * *
Слаба душа и скуден разум,
Прости, всемилостивый Бог,
Что и приблизиться ни разу
Я к промыслам Твоим не мог.
Что до решительного шага
Напрасно силы расточил,
Что, даже помышляя благо,
Не ко благому приходил.
Не помогал тому, кто падал,
И с опозданьем понимал,
Что и своё хмельное чадо
В его паденье презирал.
Прости, Господь, своё созданье,
Несовершенному внемли…
Не принимай как оправданье,
Но как раскаянье прими.

ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕ
В годы несытого быта,
В пору студеных времен,
Зимнее солнце сокрыто
И небосвод убелен.
Стихла житейская вьюга,
Но не на все времена,
Дивная эта округа
Снегами занесена.
Чтобы земля не остыла,
Жизнь беззаветно любя,
Зимнее солнце явило
Хладному миру себя.
В небе заснеженном реет
Гордо, победно, светло.
Зимнее солнце не греет,
Но обещает тепло.
Словно грядущее знает,
Тайные зрит письмена,
Зимнее солнце сияет —
Не за горами весна.
Ну подморозило малость
И в серебре голова,
Зимнее солнце закралось
В наши земные слова.
В русские наши старанья,
В наши холодные дни...
Зимнее солнцестоянье,
Нас обогрей, сохрани.
Зимнее солнце утешит
И до тепла сохранит.

* * *
Сегодня вынос плащаницы.
Кадильный дым не ест глаза,
Но словно раненые птицы
Восходят певчих голоса.
Они вовеки не прервутся
Смотреть на свечи не дыша,
И льются слезы, слезы льются,
И очищается душа.


Комментариев:

Вернуться на главную