 Портрет Геннадия Попова работы Анатолия Костянникова Быстро наступил вечер. В натруженном за день городе на улицах загорались фонари. На западной части неба после закатного солнца лежали золотистые и алые отсветы. На смену дневного тепла, в обеденные часы оживляющего бабочек и всевозможных мошек, приходила прохлада. Ощущалось дыхание приближающегося легкого морозца, который за ночь к утру отполирует лужицы по обочинам проезжих дорог. До мастерской нам пришлось добираться на маршрутном автобусе, куда мы вместились без особого напряжения и давки. Все улыбчивые и немного припаренные. Нашу мужскую компанию приятно украшали поэтессы: чернявая Наталья, накануне получившая билет члена Союза писателей России и общительная, Валентина Ерофеева-Тверская, с огненно-рыжими волосами, женщина с азиатским прищуром зеленых глаз. При обилечевании, мы начали рыться в своих карманах, а она, опередив всех нас, достала из сумочки стольник и протянула контролеру: – За всех. – Ну, даете,– улыбнулась контролер. – И что? Где вы ещё увидите, как баба из Сибири оплачивает проезд стольких мужчин. . Раздался дружный хохот. Наше приподнятое настроение передалось и другим пассажирам автобуса. Многие из них , с интересом наблюдая за нами, редко кто видел в такой доступной близости целую гвардию писателей. Мы балагурили, шутили. Накатившийся на нас приступ веселья неотступно следовал за нами и в последующие часы того позднего вечера После двух пересадок шли пешком. Нашим ведомым был поэт Геннадий Попов. С каждой минутой вечер утяжелялся, накатывал на округу черное покрывало приближающейся ночи. Воздух густел, его чернильная темнота поглощала тени деревьев, заборов и домов. За разговорами не заметили, как пришли. Остановились у подъезда огромного многоквартирного дома. Его стены , расцвеченные окнами-картами напоминали разложенный пасьянс. По домофону сообщили о своем приходе. В двери что-то щелкнуло, пискнуло, и она отворилась. Из зева подъезда дохнуло запахами жареной картошки, рыбы, кислых щей, сигаретным дымом и немножко кошатиной. Но от этих запахов отлива веселья не случилось. – Еще бы по пять граммов и можно было вполне покорять Эверест… –Нам сегодня по плечу любые вершины! Живая цепь из шести человек гусеницей-многоножкой двигалась по стволу лестничной клетки вперед все выше и выше. И вот он длинный коридор с антресолями цокольного этажа – пристанище известных орловских художников и просто творческих людей. Мы зависли между землей и небом, простреленным картечью холодных мигающих звезд. Распахнулась одна из дверей, выпуская в коридор охапку электрического света, в оболочке которой перед нами предстал невысокий плотный бородач с густыми зачесанными вверх волосами. Человек средних лет, подвижный, с несколько удлиненными руками. Хозяевами этих рук с крепкими пальцами могли бы быть токари и слесари, каменщики и плотники, но они принадлежали художнику Анатолию Костянникову. – Входите, жду. Из коридорного полумрака мы оказались в хорошо освещенной мастерской. У входа находился рабочий стол с натуральным натюрмортом: бутылка водки, бутылка коньяка, полторашка минеральной воды, сыр, шайбочками нарезанная колбаса, ядра апельсинов, полумесяцы бананов и с румяными бочками яблоки. Все готово для ночного бдения. Слева окна. В них темнота, как дорога в бездну позднего вечера. А справа на сплошной глухой стене огромное полотно с внушительными размерами три на семь метров. Семь – число магическое. И нас в мастерской вместе с хозяином семеро. И все мы на неопределенное время вдруг стали придатками картины «Судьбищенская битва», и в каждом из нас зазвучали стихи Геннадия Попова из поэмы «Синий камень».
–Все знал Господь, прозрев сквозь время: Мы разом притихли, всматриваясь в лица ратников «Судьбищенской битвы». Все воины, как на подбор. Все они главные герои, и нет среди них второстепенных. Кто важнее? Тот, кто на белом коне, или тот, кто с иконой Божьей матери с ребенком? Все одинаково нужны – все герои. Битва на фоне дымного смрадного неба с ярко голубыми проплешинами. Природа в томительном ожидании. В голубизне вот-вот появится яркое солнце – солнце победы. До невероятных размеров раздвинулась в длину и ширину мастерская художника. В ней конники и пешие. Теперь эту картину дополняли и мы, успевшие прилично пожить в двадцатом и продолжающие свою жизнь в новом двадцать первом веке. В этот вечер прошлое и настоящее словно соединилось, слилось в одно единое целое. И даже израненным неприятельским воинам хотелось подать руку помощи, залечить их раны и отправить назад к своим ханам и мурзам со словами предупреждения Александра Невского: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет». «Судьбищенская битва» – это залог успеха в будущих победах российского государства . Она произошла в 1550 году в селе Судьбище Новосильского района Орловской области. В этом районе мне Богом была дарована жизнь. Я родился в деревне Тростниково – в деревне с казацкими корнями, известного еще со времен Ивана Грозного. Возможно, что в этой судьбоносной для России битве принимали участие и мои далекие предки. Мы – частица прошлого, которое благодаря таланту Анатолия Костянникова обеспечена долгая жизнь. Неотделим от прошлого в ту ночь был и близкий друг художника Геннадий Попов.
– Ударил гром и высек пламень– Время завернуло за полночь. Анатолию , как и любому творческому человеку не терпелось вынести на суд товарищей свою новую работу. Это свойственно многим творческим людям. Всё, ранее созданное ими самими же, словно блекнет в их глазах на фоне только что произведенного творения, свежевыпеченного и им кажущего более яркого и совершенного. Он стремительно прошёл за перегородку, находящую, в противоположенной стороне мастерской и выкатил из- за неё на коляске, подобием инвалидной, полотно в человеческий рост с изображением светлоликой женщины в цветном платье. Наше внимание привлекли лежащие на коленях руки с раскинутыми веером пальцами. Пальцы были, неестественно длинными и тонкими как поточенные карандаши. Они, почему - то смущали художника и он произнес: - На руках не заостряйте внимание, мне над ними надо ещё поработать. Я же посчитал, что у этой эмансипированной женщины, на картине всё на месте: и глаза, и брови, и губы, и волосы, и искусно изображены и руки. А заострённые пальцы говорят о том, что женщины, отстаивающие своё право на свободу под солнцем в нашем, пока ещё несовершенном обществе вынуждены использовать не только одно лишь обаяние, но и острые ноготки. - Кто послужила натурщицей?: - лукаво поинтересовался у друга Геннадий Попов. - Есть одна прекрасная особа. Все тайны раскрою по завершению работы над картиной. Со стороны перегородки выбежала, нет, скорее выкатилась маленькая изрядно помятая мышка. А следом, не обращая никакого внимания на посторонних, рядом с ней оказался лоснящийся кот тигровой расцветки, живущий в мастерской художника и оберегающий его холсты и картины от порчи грызунов. Он игриво , как жонглер, подкидывал её вверх, мышка падала на пол, делала очередную попытку бежать, а кот забияка и проказник снова устремлялся к ней и придавливал бедняжку лапой. И враз, в нашей кампании, воцарилась тягостное молчание, а что будет дальше? А мышка устав от навязанной ей игры, замерла , вжавшись в пол. Кот с важностью, честно исполненного долга, благочинно отправился за перегородку. Мышь, блеснув просяными зернышками глаз, шустро сорвалась со своего места и юркнула в щель между плинтусом и полом: - Сава Богу ! Перехитрила кота. Это ли не сюжет для детской сказки? - С облегчением выдохнул переживающий за мышку Геннадий Попов. На какие- то считанные мгновения прерванное веселье, ( мне почему- то подумалось то, что и очень маленькая мышка может стать героиней трагедии шекспировского масштаба), быстро вернулось в своё прежнее русло. - Булгаковщина, какая- то. И поскольку появился кот, значит, где- то поблизости находится и Воланд, а может даже Мастер и Маргарита: - Улыбнулась поэтесса Наталья и взглянула на Валентину. - Ты на меня так посмотрела, как будто при мне метла и я в сию минуту сяду на неё, выброшусь в окно и начну бороздить ночное небо над городом, заглядывая в квартиры горожан: - Легко парировала слова подруги представительница из Омска - Валентина не переживай, метла у меня имеется. Задумывал нашего дворника увековечить, колоритная натура! А он отказался. Вот если бы ты мне предложил позировать для портрета Ильи Муромца я бы, дал согласие и даже бы в музее кольчугу и меч похитил: - Находясь в приподнятом настроении, пошутил художник в простеньком, без модных изысков костюме. Мы присели к столу. Понемножку выпивали чтобы, как говорят в народе, находиться в тонусе. За окнами смолкал гул машин. Уже не доносились людские голоса. Убирался из окон домов электрический свет. И только в мастерской продолжалось бодрствование приятно возбужденной компании, уже постепенно настраивающейся на поэтическую волну, на гребне которой находился пиит - «Всех времен и народов» Александр Пушкин. Интересно, содержательно и свежо говорил о современном стихосложении Вячеслав Лютый из столицы черноземного края города Воронежа. Стройный, несколько сухощавый, с бородкой на тургеневский манер, критик по призванию. Он умело перекидывал мостики от поэзии Анны Ахматовой, Марины Цветаевой к современной женской поэзии. Говорил о находках и потерях. Его стройный поток мыслей был ясен и понятен. Словно подтверждая мысли критика о находках, замечательно читала свои произведения, подключив все свое женское обаяние Валентина Ерофеева-Тверская. Эффектным завершением были строки о любви: – Как отголосок рая Надкусанное яблоко в руке. С настроением старалась донести до нас в своей поэзии мысли о православии, дружбе между украинцами и русскими Наталья. Все мило, серьезно и трогательно. Напевно звучал ровный чуть глуховатый голос Геннадия Попова. Доставляя удовольствие всем, близким ему по духу собравшимся, знающим его поэзию. Он прочитал одно из своих любимых стихотворений «Ночной этюд с цикламенами» с изящной концовкой:
– Но, словно молитву в ночи творя Читал свои произведения и кемеровский поэт Сергей Донбай, недавно отметивший свое семидесятилетие. Крепкий, как боровичок, с седыми волосами и бородкой. Человек светлый и праздничный. Он читал стихи и нам, слушающим его, виделись сугробы, похожие на верблюжьи горбы, сибирские вьюги и морозы. Нет, это было не состязание поэтов. Это было искреннее желание единомышленников и творцов угостить друг друга зрелой, как хорошее вино, поэзией. И мы больше хмелели не от спиртного, а от разговоров о литературе, о православии и российской культуре. А, апрельская ночь так и продолжала преподносить сюрпризы. С легким стоном скрипнула дверь. Из коридорного полумрака появился еще один припозднившийся гость – директор одного из культурно- развлекательных центров города Алексей Кондаков. В широкополой шляпе и плаще темно-синего цвета. Молодой мужчина с выразительными глазами. Прежде чем присоединиться к нашей беседе, он прошелся вдоль картины, затем вернулся к столу и внимательно посмотрел на Анатолия: – Раньше, до этого часа, пока я не видел этой картины, я считал, что ты художник, как и многие другие. Теперь понял: ты выше… Кондаков недолго был с нами. Вежливо откланявшись, сопровождаемый скрипом двери, он исчез в полумраке длинного коридора, чтобы раствориться в темноте спящего города. - Нас посетил Воланд!: - С серьёзным выражением на лице прокомментировал приход и уход важного человека критик из Воронежа. В мастерской все так громко грохнули смехом, что даже вздрогнули стены и замигали лампочки. Удивительная ночь , с удивительно неординарными людьми входила в меня и заполняла мою душу. Я видел, как неравнодушно смотрят друг на друга Геннадий Попов и Валентина Ерофеева- Тверская. Их ,сближало творчество и этого было не скрыть. Она живет в Азии за Уральскими горами, он – в центральной России, между ними расстояние более двух тысяч верст. Но это не является помехой для их общений.. Никто пока не отменял Российские авиалинии. Они используют для встреч каждый удобный случай. Невольно наблюдаю за ними: они переглядываются, глаза их горят, они смеются открыто, заразительно, не обращая внимания на окружающих. От безмятежного безудержного смеха у Геннадия даже слезы на глазах. Так, естественно и открыто могут смеяться поэты и маленькие дети. Валентина, осмотрев всех присутствующих, философствуя, заговорила: – Как объяснить и понять, что мы вот так вот, взяли и собрались в этой мастерской? Сергей – из Кемерово, Вячеслав – из Воронежа, Я – из Омска, Геннадий– из Мордовии – все из разных уголков России, сегодня здесь – в Орле, в гостях... Как же так случилось, что наши мысли так близки, и так пересеклись наши жизненные пути, что мы здесь все вместе в этой мастерской? Действительно, пути Господни неисповедимы. Время завернуло на третий час. Но сна, ни в одном глазу. Пока, мы пытались найти ответы, на поставленные Валентиной вопросы Анатолий снова отправился за перегородку. Назад к столу он вернулся с отливающей золотом медалью на ленточке алого цвета. – Это, Геннадий Андреевич, награда из Поднебесной, за культурные связи с Россией. – Ладно тебе шутить,– вновь утонул в безудержном смехе поэт. На медали было изображение Мао Цзедуна, с одной стороны – молодого, как Ленин на октябрятской звездочке, а с другой – уже маститого кормчего. Смеялись и мы, пока не увидели удостоверение на китайском и русском языках, подтверждающее его подлинность. Анатолий рассказал историю этой награды. Кстати, точно такой же медали, был удостоен и он сам. Геннадий Попов и Анатолий Костянников, объединив свои таланты, издали ныне широко известную книгу «На тысячу верст, кругом Россия». В уникальной по мастерству и исполнению книге стихи и репродукции картин успешно дополняли друг друга. В типографии, где печаталась книга, работали китайцы, часть тиража, под предлогом технического брака, они сумели вывезти к себе на родину. «Бракованная» книга в Китае стала бестселлером. Ее оценили по самым высоким меркам и наградили ее авторов. У меня на книжной полке на видном месте стоит этот литературно-художественный альбом , изданный в 2011 году в Орле с вступительной статьей известного писателя редактора журнала «Новая книга России» Сергея Котькало. Авторы и составители альбома в результате их совместного творческого содружества получился удивительный сплав поэзии и живописи. На протяжении всего содержания красочно оформленного альбома словно идет соперничество, ведется дружеский спор, что значительнее, выше: перо поэта или кисть живописца? И надо признать – два высокоодаренных человека выступают на равных. Нет у Геннадия Попова усредненных стихотворений, равно как и нет усредненных картин у Анатолия Костяникова. Работа зрелых мастеров изумляет. Каждое слово поэта точно и филигранно выверено, каждый, казалось бы, даже незначительный мазок кисти художника в картине на месте. Открывают альбом стихотворение «Сугробов стынут вереницы» и картина. «Заснеженный дворик».
Сугробов стынут вереницы. В этих строках ощутима зима, ночь, легкий морозец и холодное небо, расшитое звездами. Не знаю как вам, а мне оно напоминает космическую поэзию М.Ю. Лермонтова «И звезда с звездою говорит». И в картине художника до боли родной и близкий пейзаж: дома и сараи с заснеженными крышами. Новая страница – и снова не стихотворение, а шедевр! Так незаметно расцвела сирень… Под стать стихотворению и картина «Сирень цветет». Все в ней озарено сиреневым цветом: палисадник, дом, земля и небо. От сиреневой дали сиренево становится на душе. Какую бы страницу навскидку ни открыл, тут же возникает завораживающая поэтическая красота:
«Вот и снова тепло на исходе: И здесь уже нет сил удержаться, чтобы не процитировать заключительное четверостишие стихотворения поэтического кудесника.
От пожарища красок немею, А рядом соседствует замечательная картина «Листопад». Сельская небольшая скромная церковь с золочеными куполами, их пять, увенчанная крестом звонница, а на переднем плане деревце, охваченное осенним пожаром, у подножия которого золотыми слитками лежит с десяток отпавших от него листьев. Позолочена земля, позолотой наполненный воздух. Значительное место в альбоме отведено исторической поэме Геннадия Попова «Евпатий Коловрат», в которой с невероятной силой воспето героическое прошлое Рязанского края. И это, конечно, не случайно. Волею судьбы поэт, родившийся в Москве, из-за войны оказался в маленьком провинциальном городке Шилово, Рязанской области. Рязанщину Геннадий Попов, по праву, считает своей малой родиной: там прошли его детство и юность. На рязанских просторах он впитывал все шорохи и запахи полевых раздолий, шум берез и кленов, видел ту же синь небес, которая сосала глаза гениальному поэту Сергею Есенину. И словно из глубин рязанской земли забил поэтический словесный фонтан:
«Горела древняя Рязань… Пока мы проводили время за дружескими беседами, тостами с добрыми пожеланиями в творчестве, каждого из нас и по отдельности, на столе терял недавнюю свою красоту естественный натюрморт. Невзрачно смотрелась, потускневшая, снятая с бананов одежда- кожура. Пахло спиртным и апельсинами, а с вечера, блуждающая по задворкам луна, теперь золотою глыбою висела над городом. С улицы в мастерскую донесся красивый девичий голос:
«Танцуй Россия и плачь Европа, И тут же в стройную песенную канву вклинился мужской бас: «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже». И вновь красивый девичий голос:
«Я готова быть ведомой тобой, За окнами, у подножия художественной мастерской, происходило подобие экзамена сексуальных гурманов, на знание современного песенного жанра, который, наверное, и в самых смелых снах не снился ни Алексею Фотьянову, ни Булату Окуджаве. Критик Лютый иногда подчёркивающий, что он совсем и не лютый, а добрый, просто у него фамилия такая строгая, не мог не оставить без внимания режущие, его слух слова. Он, не без весёлого сарказма воскликнул: - О времена! О нравы! Легко прочитывалось, что у кого-то из молодых людей находящихся на улице, день рождение и они, отметив его в ресторане или в кофе, припозднившись, навеселе возвращаются домой. Мы находились в предвкушении, чего- то неожиданного, которое должно было произойти, вот- вот с минуту на минуту, ведь для нас эта ночь, не просто ночь, а ночь невероятных мистификаций… Прежде чем покинуть мастерскую, было принято решение сфотографироваться на память на фоне эпического полотна «Судьбищенская битва». Грудь Геннадия Попова украшала медаль на широкой алой ленточке. Точно такую же медаль за кампанию с другом повесил себе на грудь и Анатолий. Он, создавая гостям, настроение принялся подготавливать свой фотоаппарат с большим фотообъективом и вспышкой для снимков. Установил его на треножник. Естественно, мы все расположились у картины. К нам быстренько примкнул, решив свои технические вопросы, и сам хозяин мастерской с пультом дистанционного управления: - Сейчас, вылетит птичка. Внимание! – Подал команду Анатолий и нажал на кнопку пульта - щелчок, вспышка, а синхронно со вспышкой за окнами мастерской последовало что- то подобие орудийного взрыва: треск, грохот…Без преувеличения, нас это всё застало врасплох. Мы все, даже, от такой неожиданности вздрогнули. Что за канонада? На уровне окон яркие вспышки, снопы ярко красного, зелёного, белого цветов рассыпались и норовили искрящимися брызгами влететь в мастерскую. Блики от вспышек заплясали на наших лицах и лицах былинных героев. Кто- то из жильцов дома, не выдержал ночного безобразия выбежал из подъезда и криком глубокого возмущения, начал урезонивать расшалившуюся молодёжь: - У вас, что крыша поехала?! Пальбу устроили, когда все люди спят. Терпение лопнуло, звоню в полицию. Она вам задаст… И только мы не осуждали ночных хулиганов, нарушителей ночного спокойствия целого жилого квартала. Да, мы, непохожие с ними люди и плыли в разных лодках, но зато по одной реке - реке накатившегося на нас безудержного ночного веселья. - Как известно, Китай подарил миру пиротехнику. Так, что Гена вам с Анатолием салютовала поздравлением с наградами не улица, а сама Поднебесная! : - Обронил, едва сдерживая смех , колоритный поэт из Кемерова. Стиралась ночь, вкатываясь в утро, бледнело небо, блекли звёзды. В одной из коньячных бутылок с количеством на этикетке звёздочек китайского флага, ещё плескалось довольно - таки прилично живительной влаги, цвета янтаря. Поступило предложение: - Не будем оставлять зла, допьем на посошок до дна. Оставленное с вечера зло-радость утреннего похмелья: - С приколом, - заметил, пьющий в ту ночь только минеральную воду, критик из Воронежа. Так, и опять же, не на скучной ноте завершились наши ночные посиделки. Мы вызвали такси. Тёплое расставание. Кто- то отправился в гостиницу Россия, кто домой , а я пошёл на ночлег к неподалеку живущему другу детства, Виктору Феоктистову, недавно завершившему свою трудовую карьеру в качестве заместителя по хозяйственной части ректора, одного из вузов Орла. Он один из немногих, хоть чего- то, да, достигший в этой жизни, из нашей развалившейся и давно пришедшей в упадок деревни. Город спал. Редко проезжающие встречные машины меня окатывали с ног до головы светом фар. Оставались считанные часы до отправления, тогда ещё курсирующей, фирменной электрички «Орел – Москва». Я неторопливо брел по улице Горького, ведущей к спуску реки Орлик и к Тургеневским местам, продолжая, как и Валентина, размышлять над тем, как же все-таки непредсказуемо выстраиваются взаимоотношения между людьми. Сколько надо было мне прожить лет? Сколько надо было исходить дорог истоптать обуви , чтобы меня, в прошлом пятнадцатилетнего мальчишку, сбежавшего когда-то из деревни Тростниково в Орел, а в дальнейшем помотавшегося по свету, жизнь вновь привела в родные пенаты, где я впервые увидел картину «Судьбищенская битва» и общался с именитыми поэтами, и писателями. Стремительно быстро мчится время, закаты сменяют рассветы. Более трёх лет прошло, с той памятной апрельской ночи. Как не прискорбно осознавать, а уже год нет рядом с нами Геннадия Попова. Но остались его неповторимые стихотворения и поэмы. Он любил и стремился жить, он умел дружить, и в творчестве никогда не относился ревностно к успехам собратьев по перу. Ему доставляло удовольствие искать и находить молодые дарования. И я невольно ловил себе на мысли, что теперь будет с его «Серебреным родником»? Не заилится ли его светлая водица, не затянутся ли его золотые берега тиной и ряской? Вопросы, вопросы и на них не находил готовых ответов. К счастью все мои опасения оказались преждевременными и безосновательными. Жизнь продолжается. Весной 2016 года «Серебрянный родник» был проведён в свои сроки в городе Орле и на литературном небосклоне ярко вспыхнули новые поэтические и прозаические дарования. И в данном случае со всей определённостью можно сказать: «Дело Геннадия Попова живёт и побеждает». Важна и такая деталь, друзья по литературному цеху А.В. Фролов, А.И.Лысенко, С.А Ветчинников, художник А.Г. Костянников издали за свой счёт посмертную книгу поэта «Земные круги.» Книга соответствует своему названию и по смыслу и по содержанию. Поэтические круги мощно растеклись по умам думающих почитателей талантливого поэта пришедшего, когда-то в литературу со своими темами и , что самое важное, со своим неповторимым голосом: Кругом темно, хоть глаз коли… |
||
