Михаил ПЕТРОВ, (г.Тверь)
ТАК ЧТО ЖЕ ДЕЛАЕТСЯ-ТО?

Есть у Валентина Распутина небольшой рассказ «На родине», написанный им в 1999 году как бы вдогонку знаменитой повести «Прощание с Матерой». Рассказ о безвозвратных потерях после того, как на Ангару и Енисей накинули четыре бетонных плотины, «узды», как их называет писатель. Они и превратили эти гордые реки в измученных, забитых кляч, прервав их связь с матерью-землей.  Рассказ документальный, чуть ли не физиологический очерк о жизни дачника в искореженной покорителями природы деревушке на берегу рукотворного моря. Эта деревушка – малая родина писателя, отселенная когда-то для счастливой жизни с природного берега Ангары на высокий обрыв будущего рукотворного моря, где и деревушка, и ее жители нашли только нищету и унижение. Электричество с ГЭС течет теперь по многожильным проводам мимо нее на алюминиевые комбинаты г.Дерипаски и за границу,  а светлая и чистая ангарская вода так далеко ушла от берега, что ходить за ней приходится по крутому склону, а это от  деревни никак не меньше полутора километров. Старикам, поверившим в сказки о счастливой жизни на берегу синего моря и перебравшимся сюда, это, конечно, не под силу. Вот и слышит писатель по утрам крик старухи Лапчихи, которой ну никак не дойти до воды:

 - Ой-е-е-е-ей! Че ж это делается-то? Ой-е-е-е-ей!

На руках у нее неумытая внучка, а сама старуха ходит по деревне с пустым ведерком, побирается, ведь «доброй воды» ей, старой, с мостков не достать.

 «Лопнуло, оборвалось какое-то роковое несоответствие между масштабом самого человека, оставшегося прежним, и масштабом его деятельности», - написал Распутин, показывая в конце рассказа «брошенную, выжатую, ободранную и изуродованную землю», которой даже внезапно налетевшая гроза в финале произведения не приносит покоя…

Два выдающихся произведения советской литературы были написаны о великих стройках коммунизма на Ангаре. Поэма Е.Евтушенко «Братская ГЭС». И повесть «Прощание с Матерой» В.Распутина, в которой писатель поставил, быть может, главный вопрос XXI века, вопрос несоответствия масштабов между жизнью и смертью отдельного человека и делом его рук. По иронии судьбы оба писателя родились на Иркутской земле. Один, Е.Евтушенко, волею судьбы оказался в Москве и сверху, из далекой и всезнающей Москвы, восславил подвиг советского человека. Распутин так и остался иркутянином и лично пережил и унижение переселения родной деревни на берег будущего моря, и драму постепенного обнищания людей, переселенных на «разрушенную» технократами землю. И вот последствия: оказалось, что «разрушенный человек» перестает ощущать «родительство земли», становится равнодушным к ней, а униженная и оскорбленная земля платит ему тем же равнодушием. Свел гордый человек тайгу, остановил Ангару, добыл из нее электроэнергию, которую продал за границу, а человек на преданной им земле остался ни с чем. И возносится истошный крик Лапчихи едва ли не до символа русской жизни. Уже не «Что делать?» и «Кто виноват?» спрашивает русский человек, уже не хозяином идет он по своей земле, а обращаясь неизвестно к кому, вопит чужаком:

 - Ой-е-е-е-ей! Че ж это деется-то? Ой-е-е-е-ей!

Кем деется? Зачем деется? Само собой деется? Зачем тогда вообще здесь человек? И человек ли он? Или уже не человек??

…Время сегодня не кажется слишком быстрым, слишком далеким или слишком медленным, каким казалось оно в детстве, в юности. Время остановилось. Когда я говорю молодым читателям, что прекрасно помню, как 40 лет назад в 1967 году в альманахе «Ангара», а затем в журнале «Сибирские огни» была напечатана первая повесть Валентина Распутина «Деньги для Марии», которая сразу же стала литературным событием, я вижу в глазах их что-то похожее на ужас. Я понимаю: их родителям сегодня столько или около того. В их глазах я читаю: как давно это было, та жизнь ушла и никогда не вернется, стоит ли вспоминать о какой-то растрате, случившейся у деревенской продавщицы колхозной поры?

Вспоминаю в этой связи и выступление Распутина на вручении ему очередной литературной премии в 2000 году:

«Что мы ищем, чего добиваемся, на что рассчитываем? Мы, кого зовут то консерваторами, то традиционалистами, то моралистами, переводя эти понятия в ряд отжившего и омертвевшего, а книги наши переводя в свидетельства минувших сентиментальных эпох. Мы, кто напоминает, должно быть,  кучку упрямцев, которые сгрудились на льдине, невесть как занесенной случайными ветрами в теплые воды… Где они, ваши крепости и устои, сохранилось ли в них что-нибудь, что способно пригодиться? Ничего не стало. Все превратилось в развалины. И на стенания этих чудаков, ищущих вчерашний день, никто не обращает внимания. Они умолкнут сами…

Пожалуй, и мы готовы согласиться, что так оно и будет. Победители не мы. Честь, совесть, все эти «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй»…, традиции и обычаи, язык и легенды… все это перестает быть основанием жизни…»

Горько было слышать эти слова от писателя, у которого все, что он написал – все о совести. Она «сокрытый двигатель» и его самого, как человека и писателя, и его героев, да и, наверное, его читателей. Перечитаем распутинские повести – «Последний срок», «Живи и помни», «Прощание с Матерой», перелистаем его тончайшие по состраданию к человеку рассказы (И «Уроков французского» хватило бы, чтобы «потянуть» на классика!), его очерки о Сибири и статьи в защиту священного Байкала – все они о совести…

Неужели совесть перестает быть основанием жизни!..

К счастью, бывает, что и писатели такого масштаба ошибаются. Ох, как хочется в это верить! По прошествии лет скажу только: никуда та жизнь не уходила и не уйдет! Вот завтра постучится к нам соседка по этажу и скажет, что у нее в кассе, а работает она не в колхозном сельпо, а кассиршей в новейшем супермаркете, произошла растрата. И попросит взаймы денег, сказав, что если завтра она растрату не погасит, ей грозит тюрьма. Уверяю, тогда и поймем, что для человеческой совести нет понятия «давно», и жизнь никуда не уходит, это мы уходим, а жизнь только вращается вокруг того, что зовем совестью. Напрасно думать, что совесть, – этот дарованный Богом каждому человеку естественный голос закона – есть или что-то отжившее, рудиментарное, или то, что с 1917 по 1991 год у человека отсутствовало из-за его атеистического помрачения, а сейчас упраздняется новой идеологией за полной ненадобностью. Да нет же! Совесть не умолкала и в самые страшные годы безбожия, иначе бы человек прекратил существование. Мне почему-то думается, что когда в Европу уплывал пароход, на котором высылали из России цвет русской интеллигенции, в сердцах их было не меньше печали, чем у распутинских героев на льдине. Валентин Распутин уже никогда не станет писателем устаревшим, отжившим, потому что именно он вернул совесть на место главного героя современной русской литературы, расслышав ее слабый голос из души человека.

Валентин Распутин родился в далекой от Москвы сибирской деревне, окончил Иркутский университет, работал журналистом в молодежных газетах Иркутска и Красноярска. Две повести Валентина Распутина «Живи и помни» и «Прощание с Матерой» стали уже при жизни писателя признанной классикой русской литературы ХХ века, а повесть «Пожар», как написал один московский критик – «одной из эмблем начального периода перестройки». У него множество писательских заслуг и премий, общественных должностей и государственных наград. Он Герой Социалистического Труда, но и новых правительственных наград Российской Федерации, лауреат Государственных премий, Сопредседатель Думы Русского Национального Собора, секретарь Союза писателей России, лауреат множества отечественных и международных литературных премий.

Вспоминая белоснежный океанский лайнер, на котором богатые и успешные люди под веселую музыку уплывают из России в счастливое будущее, подсмеиваясь над теми, кто пустился в опасное плавание со своими старыми представлениями о людском братстве и единстве на погиблой льдине, понимаешь, что писатель, написавший «Прощание с Матерой», никогда не поднимется на борт этого лайнера. Никогда он со своими товарищами не станет такими же, как они. И не потому, что понимает: не хватит на борту места для всех, а потому что он остается вместе со всеми, вместе с родной землей, где лежат его предки, где похоронена его незабвенная дочь Мария. Для него голос совести это и есть голос истины, и раздается он с брошенной, осиротевшей, развороченной бульдозерами земли, которую он помнит еще своими босыми мальчишескими ногами.  Этот голос удивительным образом похож на голос старухи Лапчихи, которая все видит, и, глядя на уплывающий лайнер, по палубе которого снуют танцующие пары, и причаливающую к берегу льдину, кричит свое:

- Ой-е-е-е-ей! Че ж это деется-то? Ой-е-е-е-ей!

И нужно обязательно доплыть до берега, потому что рядом с Лапчихой стоит ее чумазая внучка, которая из-за отсутствия воды на горе еще и не умывалась.

И нужно обязательно принести им воды…

А лайнер, строго говоря, никуда дальше земли не уплывет, это всего лишь соблазн для прельстившихся сладкой музыкой, и Лапчиха сверху видит, что впереди ждет этот лайнер бетонная стена все той же плотины...

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную