Писатели о своем Союзе, писательском ремесле и о предстоящем съезде

 

Мы много говорим о глобальных задачах современной литературы, пора уделить внимание наболевшим проблемам. Их много, но на местах есть и позитивный опыт их разрешения. Обмен таким опытом был бы полезен для всех…
С изветными русским писателями – Светланой Сырневой, Юрием Перминовым, Владимиром Крупиным, Виктором Потаниным, Андреем Тимофеевым – побеседовала наш корреспондент Кира Громыко.

 

Светлана СЫРНЕВА, г. Киров: «Писательское братство – понятие и цеховое, и духовное...»

– Чем для вас был Союз писателей России, когда вы в него вступали, и чем стал теперь?

– Я вступала в Союз писателей СССР, и с тех пор многое изменилось. У Союза писателей России уже нет тех уникальных возможностей для защиты писательского труда.

Однако прозаики, поэты, драматурги и критики, профессионально работающие в литературе, и сегодня не мыслят себя без Союза. Мы видим, как быстро растут ряды нашего писательского сообщества. Вступление в Союз писателей России по-прежнему рассматривается как ступень общественного признания, как важный этап творческого развития пишущего человека.

Союз – профессиональная среда обитания, необходимая каждому писателю. Кроме того (что очень важно), именно через структуру СП в регионах осуществляются программы государственной поддержки книгоиздания и книгораспространения, социальной защиты писателей, профессиональной учёбы молодых литераторов.

С участием Союза писателей реализуются государственные культурные и образовательные программы, проекты сохранения литературного и исторического наследия. По всей России, во всех её уголках писатели ведут огромную работу в разных сферах деятельности (причём чаще всего – на общественных началах), и организатором этого процесса является Союз писателей России. Если изъять эту структуру из современной жизни, общество понесёт большие потери.

– Писательское братство – это для вас цеховое понятие, или духовное? А если «Нас мало избранных, счастливцев праздных //Пренебрегающих презренной пользой,//Единого прекрасного жрецов», то кого из «счастливцев» современной русской литературы вы можете назвать?

– Писательское братство – понятие и цеховое, и духовное. Ведь в этом же «цеху» находишь собратьев по духу, единомышленников, верных друзей.

В начале декабря прошлого года в Киров на несколько дней приезжали поэты Валерий Михайлов и Надежда Мирошниченко. Валерий Михайлов проделал путь из Казахстана, чтобы привезти на Вятку свою только что вышедшую в серии ЖЗЛ книгу «Заболоцкий». Надежда Мирошниченко добралась из Сыктывкара. Об этой встрече мы мечтали давно, и вот она осуществилась. Конечно, были и выступления перед читателями, но самым главным для нас было дружеское общение. По вечерам мы сидели в ресторане «Васнецов», говорили о литературе, много шутили и смеялись. «Презренной пользы» в этом не было никакой, мы ощущали себя «счастливцами праздными». И никто никого не отравил, если проводить аналогию с пушкинскими строками из «Моцарта и Сальери».

Конечно, очень большое значение имеет общая «цеховая» атмосфера. В самые тяжёлые для Союза писателей годы, в эпоху коммерциализации и прагматизма Валерий Николаевич Ганичев и его ближайшие соратники сумели сохранить в нашем сообществе атмосферу добра и гуманности, уважительного отношения к каждому писателю, – независимо от его места жительства, денежного кошелька и вклада в литературу. Как сохранить эту традицию? К сожалению, вместе с креслом председателя правления она не передаётся. А разрушить её очень легко, если к руководству Союзом придёт человек, для которого писатели России будут просто пешками в игре.

– У вас есть такие строки: «Но травы, птицы и цветы //меня о будущем просили.//И молча вышли я и ты //навстречу неизвестной силе». И вот уже патриарх Кирилл 20 ноября в проповеди после литургии в храме Христа Спасителя сказал так: «Нужно быть слепым, чтобы не видеть приближение грозных мгновений истории, о которых говорил в своем Откровении апостол и евангелист Иоанн Богослов». Какая ответственность на писателе в «приближении грозных мгновений истории»?

На мой взгляд, «грозные мгновения истории» мы переживаем уже много десятилетий. И в эти «минуты роковые» каждый художник ставит перед собой свою задачу. Кто-то (если снова прибегнуть к Пушкину) находит «упоение в бою и бездны мрачной на краю», кто-то слагает «простую пастушью песню», которая долго живёт и напоминает в веках  о трагедии народа, кто-то молится… Нет и не может быть единого, общего для всех рецепта ответственности и образца проведения, иначе не была бы так многообразна и полифонична наша отечественная литература.

У нас есть Владимир Крупин и Николай Дорошенко, Николай Зиновьев и Юрий Перминов. Это разные художники слова. Каждый из них по-своему, но очень достойно встречает «грозные моменты истории».

– Что вы ждете от съезда?

Честного разговора о реальных проблемах писателей. Мы много говорим о глобальных задачах современной литературы, пора уделить внимание наболевшим проблемам. Их много, но на местах есть и позитивный опыт их разрешения. Обмен таким опытом был бы полезен для всех, и тогда съезд действительно станет локомотивом нашей дальнейшей работы.

 

Юрий ПЕРМИНОВ, г. Омск: «Нельзя литературу любить только на словах...»

– Что для вас значит Союз писателей России?

– На этот вопрос уже доводилось отвечать – более девяти лет назад, незадолго до XIV съезда, но и сейчас мало что поменялось в моём отношении к Союзу писателей России.  Размышлять о том, нужен ли, зачем он нужен, мне, наверное, надо было в 1991 году, когда писал заявление о приёме. Но тогда таких вопросов не возникало. Нет их и сейчас. Если я нужен нашему Союзу – это уже немалая честь.

Потому и значит – многое… Энное количество лет назад лишили омских писателей своего дома, и, спустя какое-то время, подошли мы с поэтом Геннадием Тарасовым к нашему бывшему зданию, на котором висела уже новая табличка «Приёмная Президента РФ Д.А. Медведева», а на крыльце – тётка с тазиком в руках: «Вы на приём?» Нет, отвечаем, мы – писатели, пришли на свой дом посмотреть, вспомнить былое… «А писателей больше нет!» – воскликнула мадам и вылила нам под ноги содержимое тазика. Посмотрела, как на психов, и убралась восвояси, видимо, у неё не было полномочий от сумасшедшего дома. Так вот, это я к тому рассказываю, что Союз – был и остался… Омское отделение – было и осталось. Конечно, дом ему нужен, и сейчас им является комната-пенал в областной библиотеке им. Пушкина – размерами с микроавтобус. И что? – Разве оборвались живые нити родства друг с другом?

Скажем, рябину мою, живущую в двух шагах от моего дома, дотянувшуюся уже до четвёртого этажа, завтра какой-то дебил спилит, и сердце моё – засыхать начнёт, но всё-таки выберется из этого состояния. А если ещё и новую посадить… Да только прежней, вместе с которой бок о бок, душа в душу сорок лет прожил, уже никогда не будет. Союз писателей России для меня – это то, без чего засохнет моё сердце, поскольку его значение для меня прописано не в учредительных документах и Уставе, оно – в многолетней, не иссякающей любви к русской литературе и её созидателям. Да, во времена Пушкина и Достоевского Союза писателей не существовало, но в нашем Союзе состояли и не помышляли о выходе Валентин Распутин, Василий Белов, Евгений Носов, Николай Рубцов, да я тут вам не один десяток выдающихся имён назову… Так это же одно великое древо! Один космос!

А все прочие «союзы» или раскольничество внутри нашего – от гордыни, а гордыня, в своей основе, есть любование собой и порождает, как правило, неприязнь и непризнание всего, что мешает этому самолюбованию (оставлю, в данном случае, за скобками какие бы то ни было рассуждения насчёт графоманов, «либералов» и пр.). И если для кого-то наш Союз ничего не значит, то зачем он вступал в него, рекомендации просил? Пусть ещё скажет, что не стремился… Все мы – стремились.

– Нет ли у вас ощущения, что Союз писателей России растворяется в текущей жизни, у которой уже новые ценности (даже Ксения Собчак теперь уже может стать кандидатом в Президенты не в романе самого мрачного писателя-фантаста, а на самом деле), русская литература растворяется, как в серной кислоте. А если не растворяется, то в каких именах?

– Ксения Собчак может стать кем угодно – «…а завтра, может, выйдет на Бродвей». Согласно избирательному законодательству, президентом РФ может быть избран гражданин России в возрасте не моложе 35 лет, постоянно проживающий в стране не менее 10 лет. А вот стать членом Союза писателей России Ксении Собчак, пожелай она вступить в него, было бы сложнее, умей она даже рифмовать. 

Насчёт серной кислоты… В юности довелось мне работать в гальваническом цехе, и серной кислотой мы травили и обезжиривали детали для самых лучших в мире танков. Более того, самую «въедливую» грязь на руках именно ею и смывали, правда, она была несколько разбавленной. Союз писателей России не растворить ни в какой соляной кислоте нынешнего обезличивания, обессмысливания, расчеловечивания, оскотинивания, если, конечно, мы не предадим тех, кто сберегал все эти годы наш «союз братский», говоря словами великого Семёна Ульяновича Ремезова.

Недавно ушедший из жизни великий русский бас и гражданин Александр Филиппович Ведерников, с которым мне посчастливилось общаться и в Москве, и в Тобольске, рассказывал, что провёл он в Духовной семинарии первой столицы Сибири семь мастер-классов, давал уроки в регентском классе, а потом: «Утром сижу в гостинице неподалеку от семинарии, слышу гул какой-то. Что такое? “Это семинаристы по Вашей системе распеваются”, – ответили мне…» А когда по утрам распевался сам Ведерников, семинаристы уже не могли ничего делать – только слушать великого певца. Чудо что за пение! Чудо что за песни –  «Из-за острова на стрежень», «Глухой неведомой тайгою», и, конечно же, его любимая, «Жили двенадцать разбойников»: «Господу Богу помолимся, // Будем Ему мы служить! // За Кудеяра разбойника – // Будем мы Бога молить!»

Могу засвидетельствовать – ребята и по сей день распеваются по системе Ведерникова: от гостиницы «Сибирь», где я останавливаюсь, приезжая в Тобольск, до семинарии – рукой подать, слышимость почти идеальная…

«Территория нравственности» – так Николай Иванов назвал наш Союз, вот это и есть – система организации, деятельность которой, согласно словарям, сознательно координируется для достижения общих целей. Не существовало бы этой «территории» (системы), в серной кислоте нынешних буден растворился бы не только Союз писателей России в целом, но и отдельные, пусть и выдающиеся имена. Но и растворяться можно по-разному – если кислотой в кислоте, серым в сером, то никакого просветления ждать не приходиться. Если русская литература, Союз писателей России, не занимают видного места в т. н. «информационном пространстве», то бишь на федеральных телеканалах и в прочих СМИ, это не означает, что их не существует, все мы – находимся в непрерывном общении с теми, кто нас окружает. А хотя бы и у собственного подъезда… Помню, как ехали с Надеждой Мирошниченко в московском троллейбусе – рядом с нами несколько женщин плакались друг дружке о неустроенной жизни. Перед выходом Надежда Александровна обратилась к ним, а на самом деле – ко всем, кто находился в троллейбусе: «О, Женщина, да не о том ведь речь,//Чего Мужчина не сумел сберечь.//Он поднимался столько раз из праха,//Чтоб ты осталась в мире на века,//Чтоб в бой идя, он знал наверняка://Сильнее ты отмщения и страха».

Так вот, эти женщины шли потом за Мирошниченко квартала три и просили «прочитать что-нибудь ещё». И она – читала. Конечно, я не говорю о том, что только так и должно быть… Кстати, выдавать за выдающееся литературное событие междусобойные дружеские посиделки всё-таки не стоит. Да, это интересно, важно, но – только внутри организации: встретились, послушали товарища, почитали стихи, попили чаю (один батюшка сказал мне как-то: совсем не пить – это тоже гордыня), разошлись, ободрённые взаимными похвалами. «Поэзия скорее жива, чем нет», получается. А на сайте «Российского писателя» обязательно появится благожелательный комментарий про «тёплую атмосферу». Ещё жива русская литература!.. А в бюджете города на содержание бездомных собак в приютах выделено 12 с чем-то миллионов рублей, как посетовал в недавнем разговоре со мной один хороший поэт, но не предусмотрено финансирование ни одной стихотворной книжки. Впрочем, это хорошо, что про наших «братьев меньших» не забыли. Сказали бы мне: выбирай – или приют для собак, или выпуск твоей книги – отказался бы от книги, не раздумывая… (Правда, как мне удалось вот только что выяснить, бoльшая часть из этих 12 миллионов будет потрачена не на приюты, а на отлов и «утилизацию»).

Конечно, я здесь не о том говорю, что нам, омичам, из нашего «микроавтобуса» следует непременно переместится в общественный транспорт… Но я помню, каким счастьем светились глаза тех, допрежь затюканных жизнью, женщин, слушавших Надежду Мирошниченко. Эти глаза растворились (распахнулись) Поэзией…

Зайдите в кабинет к «большому» чиновнику или нуворишу – там пустота, «чёрные квадраты» или, образно говоря, «золотые яйца» массового производства, но страусиных размеров. Для таких главным признаком культуры считаются галстуки от Brioni или штиблеты от Zilli из крокодиловой кожи, да в придачу к ним – собственный портрет в два человеческих роста. На фоне золотого унитаза. Книг русских писателей там нет. Вообще никаких книг. Но это не значит, что русская литература исчезла. И я видел, как плачет, прочитав «Ты жива ещё, моя старушка…» один такой поклонник «золотых яиц»…

Русская литература и по сей день растворяет глаза и сердца многим…

Имён – великое число. На том же «Российском писателе» встречаю оные каждый день, а почти в каждой сибирской деревне, помимо Александра Сергеевича Пушкина, живёт и своё солнце русской поэзии. Говорю только про сибирские, потому что в других бывать не доводилось…

– Что вы ждете от съезда?

– По стечению обстоятельств, этот вопрос и сам задавал писателям от Архангельска до Камчатки, формируя номер ежемесячника «Омское время», посвящённый предстоящему съезду (привезу две пачки – 200 экз., общий тираж – 12950). Жду трезвомыслия и «системности», о которой сказал выше. С другой стороны, как делегат и сам буду неотъемлемой частью съезда, а посему вопрос можно сформулировать и так: чего я жду сам от себя? Но это звучит странновато… Представляете, приехали все мы на съезд и… ждём. Да, будет избран новый председатель Союза, но, не забывая о том, что прежним (пока ещё настоящим) руководством задача его сохранения была выполнена (вы посмотрите, сколько всего рухнуло в стране за последние четверть века, а там и денег не меряно было, и ресурса административного – окиян), следует ставить (или – продолжать ставить) и задачи развития. И решать их: всем вместе и каждому – на своём месте. Несмотря ни на что. И помнить: просить и уговаривать друг друга – не наш метод.

Помню из своей армейской службы (срочной, в ЗабВО): каждый день, заходя в казарму нашей роты, замполит части капитан Новосёлов поднимал к потолку указательный палец, и зычно провозглашал: «Демократии у нас не будет!» Конечно, не претендуя на общегосударственный охват (тогда и слово это ругательным, вроде бы, не считалось). И, конечно, мы сейчас не в армии. Но мы действительно растворимся – и хорошо бы в серной кислоте, а не в какой-нибудь другой субстанции! – если начнём заниматься старинными забавами – перетягиванием  одеяла, метанием копий и т. п.

Чехов как-то заметил, что «…истеричнее актера только околоточный». Появление и тех и других на съезде не исключено, поэтому жду, что им сразу дадут понять, что их ждут по другим адресам.

 

…Начало февраля... Накинув пальтишко, выхожу на балкон. Вороны доклёвывают последние плоды моей рябины, сквозь ветви которой вглядываюсь, на всякий случай, в небеса. На соседском балконе появляется  угрюмая собака, я вижу, как на ее бульдожьей морде разглаживаются морщины от соприкосновения с осторожным, едва ощущаемым теплом, и понимаю: жизнь неповторима, но отдыхать придётся после; правда, это надо ещё заслужить... 

 

Владимир КРУПИН: «...Служить России,  это прежде всего  – служить Богу»

– Какое место в обществе  занимает писатель  в наше время?

– Оно  такое же, как было всегда - место защитника народного. Господь даёт талант слова  для служения этим словом Отечеству. И такие писатели есть сейчас, и работают. Ничтожны тиражи и гонорары, а то и вовсе их нет, но лучшие писатели сердцем чувствуют:  люди ждут от них слово правды. Но в силу двух причин влияние слова писателей на жизнь в России в последние годы резко упало. Первая причина  внешняя - грязь, которая льётся на Союз писателей убавляет к нему уважение и вторая, внутренняя,  неурядицы в самом Союзе. Сейчас мы, Союз писателей, уже  притча во языцех для обывателей. И недоумение для властей. Что слышно о нас: делёж собственности, разборки, и при этом барабанный бой объявления всё новых и новых классиков.

– И где они?

– Надеюсь, есть. Но мы же в России. А в России писателю надо вначале умереть и подождать лет 15, тогда только более-менее начнёт проявляться его значение. А оно в главном: что он такое для России.  Как он ей служил? А служить России - это прежде всего - служить Богу.

– А смена поколений?

– Смена поколений была всегда,  неизбежна и сейчас. Но доселе она была, в основном, традиционно нормальной. Мы подпирали фронтовое поколение, нас подпёрли вслед идущие. Но идущие теми же путями, что и мы, что и фронтовики. А сейчас уже не подпёрли, а попёрли.  Количеством написанного завалены не только полки магазинов, экран интернета, но и умы. Это количество растёт и будет расти, ибо производство ноут-буков множится, писать становится всё легче, читатель пошёл невзыскательный, чего не писать. Сейчас всё массовое: враньё в политике, похабщина в театре, пошлость в  телевизоре… в общем, время цифры. Цифровое поколение.  Писателям надо держаться, они - служители слова - последняя надежда на то, что нравственный свод над Россией не рухнет на головы. А если ещё  в теперешнее, тревожнейшее время, писатель будет  склочничать, рваться к власти, то и данный ему Господом талант Господь  же и отнимет. Время Апокалипсиса отодвигается молитвой, вот и надо и самому идти и читателей  вести в Божий храм. Высокая цель возвышает чувства, очищает душу. Душа-то безсмертна. Тело сгниёт, а ей отвечать.

– Святейший Патриарх говорил о Последних временах.

– Последние времена начались с момента Вознесения Господа с Елеонской горы. И о них всегда справедливо говорили, что они неизбежны. Что же их отодвигало? Праведная жизнь, молитвы, исповедь… Нет этого, не умылись слезами покаяния, умоетесь кровью . И Распутин, и Белов - великие страдальцы за Русь Святую. Они всегда причащались. Как и Солоухин. Представим, что они делегаты съезда. Да так оно и есть. Живы их книги, и они живы. И с ними возвращаются великие слова: Господь, совесть, любовь, Родина, земля  родины, жертвенность, радость друг за друга. Тут не место словам: зависть, жадность, славолюбие, сребролюбие.

...Сам себе задаю вопрос: А наши книги переживут нас?  И сам отвечаю: Не знаю. Но наши предшественники нам пример. И тем пример, кто идёт за нами, на кого  оставим нашу,  ставшую  одинокой в мире, Россию. Вспомним завет преподобного Серафима - прежде всего спасать свою душу, и тогда около тебя тоже спасутся. Это и к России относится.

 

Виктор ПОТАНИН, г. Курган: «...Написать о труде с такой силой, с какой мы пишем о первой любви»

– Какие книги, лежат у вас сегодня на рабочем столе:

– Есть книги, о которых тоскуешь также сильно, как тоскуем о первой молодости и первой любви, и чаще всего это чувство настигает тогда, когда отправляешься в дальнюю дорогу, а они, книги эти, остаются на книжной полке. Они остаются, а ту грустишь, что не взял их с собой. Как бы пригодились они здесь, у вагонного окна, когда душа остается наедине с дорожной пылью  и в нашем вечном русском вопросе : как же ты жил до сегодня и как жить дальше. Тяжелые, согласитесь, роковые вопросы, как хочется найти на них ответ. И часто эти ответы я нахожу в книгах Гончарова, Чехова, Бунина и , конечно же, Ивана Ильина. Порой мне даже кажется, что эти гении создали в мировой культуре свой особый столь – я бы так назвал его – русский стиль. И этот стиль всегда напоминает мне как бы застывший кристалл, золотой самородок, в который навеки вкраплены многие приметы нашего национального духа, нашей христианской морали.

И все же кристалл этот  - безусловно живой, самодвижущийся, обладающий каким-то пронзительно матовым свечением, которое постоянно успокаивает нас и, если хотите, утешает. Также утешают нас жития святых и молитвы, вовремя сказанное родительское благословение или наша исповедь, произнесенная в минуты душевных порывов.

Также утешают и возвышают наши души некоторые книги современных писателей, среди которых я, прежде всего, назвал бы книги Валентина Распутина, Виктора Лихоносова, Альберта Лиханова, Бориса Якимова, и, конечно же, Владимира Крупина. Все они на моей книжной полке и в моем сердце.

С огромным волнением и радостью к этим сокровенным страницам я бы добавил книги Председателя Союза писателей России Валерия Николаевича Ганичева. Вот и сейчас на моем столе лежит его книга «Листая версты дней». Читая и перечитывая ее я нахожу и откровения о нашем сегодняшнем дне, и размышления о русской идее и ее становлении, нахожу здесь и живые биографии наших великих современников, а для меня это часто самое главное, я погружаюсь здесь целиком в его исповедальный авторский язык, в котором есть все: и повседневность, и красота, и сила.

Конечно же, список моих любимых книг  мог бы продолжить, но читаю и перечитываю все-таки то, что я назвал. К тому же наша человеческая жизнь постоянно убывает, сжимается, и надо экономить то время, которое дал нам Господь.

– Герои Ваших книг – это люди труда или, скажем так, простые люди, отвечающие на вызовы своего времени, делающие свой нравственный выбор в самых разных жизненных ситуациях. Не изменила ли современная литература «маленькому человеку»? что Вы можете сказать о тукущем литературном процессе?

– Всю жизнь, а мне уже 80 лет, я прожил среди людей труда. Моя родная деревня Утятка находится далеко от столицы, но всегда рядом с ней была работа на земле. Может быть поэтому во многих моих повестях и рассказах живет эта стержневая тема – тема труда. И здесь я не одинок. В этой связи вспоминается Андрей Платонов, который сказал однажды, что мечтает написать о труде с такой силой, с какой мы пишем о первой любви.

Все это правда, как правда и то, что нынче тема труда, а вместе с ним и интерес к трудовому человеку почти исчезли в современных книгах. Но зато вокруг - море книг-однодневок, написанных вне нравственных норм, вне языка, с сюжетами, почерпнутыми из интернета, а не из живой жизни.

Что делать? Может быть,  эту тему , образно говоря, уже кто-то заминировал, и к ней нельзя прикоснуться – будет взрыв? Но это, конечно же, не так. К тому же и сегодня есть писатели, которые написали уже глубокие и правдивые книги, в которых главные слова – о труде.

Среди таких писателей – Иван Тертычный. Я давно знаю и глубоко ценю его стихи и прозу. Они всегда покоряли меня своей искренностью и правдивостью. И это правда о том, что писатель всегда напоминал нам, читателям, что главные люди на земле – это люди труда, и ничего нет выше их забот и волнений.

Об этом он рассказал и в своей последней повести «Бабушка, дедушка и я». Впрочем, слово «последний» - тяжелое и горькое слово. Ведь недавно этого писателя не стало, но он все равно живой, он с нами, ведь живы его книги. И мне бы хотелось, чтобы подобных книг было больше и больше.  И себе этого же желаю,  к тому же сейчас я пытаюсь закончить и все никак не могу завершить свою новую повесть «На семи холмах». Она автобиографична, и все остальные главы в ней – о моих земляках, для которых труд – главное занятие на земле.

Что Вы ждете от предстоящего Съезда?

– Я бы пожелал своим коллегам-писателям идти в народ – в наши университеты, школы, гимназии. Для меня слово «народ» - это прежде всего студенчество, старшеклассники, ведь они – молодая поросль, те саженцы и молодые деревца, которые постоянно надо поливать, окучивать, то есть, говоря бытовым языком, постоянно о них заботиться.

Но для меня – это не просто слова, это – моя сегодняшняя жизнь. Вот уже 20 лет я руковожу литературной студией в Курганском государственном Университете. И для меня главная задача – рассказывать студентам о нашей великой русской литературе, о наших главных и святых книгах. Убежден, что такое общение с молодыми на расстоянии дыхания всегда поможет им разобраться в собственной душе, научит их любить  красоту, а красота спасает не только мир, но и отдельного человека. И часто этот человек посвящает себя творчеству, а для меня – руководителя литературной студии – это почти победа. Ведь за последнее десятилетие мои студийцы выпустили более 30 книг, среди них есть уже и профессионалы – члены Союза писателей России, лауреаты многих престижных премий. Для меня это, конечно, главная радость, которая никогда не погаснет. Жаль только, что книги моих студийцев, их журнальные публикации очень редко попадают в критические обзоры, а чаще всего вообще не попадают. И потому  мучительно тоскую о тех временах, когда о  наших молодых постоянно писали Юрий селезнем, Михаил Лобанов, Николай Кузин… Эти гиганты мысли, своего рода лидеры, формировали лицо современного литературного процесса. Как сегодня не хватает такой гвардии ведь без нее невозможно движение вперед.

И хорошо бы об этих проблемах заговорить с полной откровенностью на нашем Съезде.

А пока я возвращаюсь к началу и еще раз призываю наших писателей идти в школы, гимназии, университеты. И пусть там возникают литературные студии, литературные кружки и лит объединения. И называйте этот процесс как угодно, но все равно он необходим.

В конце концов, нельзя литературу любить только на словах, нужно учить этой любви, организовывать ее, возвышать.

 

Андрей ТИМОФЕЕВ: "Я ожидаю от Съезда слов, которые станут делами"

–  Вы принадлежите к новому поколения писателей и возглавляете Совет молодых литераторов. Что значит для вас Союз писателей России? Чем он, на ваш взгляд, отличается от других писательских Союзов?

– Для меня Союз писателей России является единственной на сегодняшний день формой, способной вместить в себя единую подлинную современную литературу. У Союза больше нет монополии на профессионализм (можно, скажем, не быть членом Союза, но публиковаться в толстых журналах и быть профессионалом), у Союза практически нет ресурсов для обеспечения своим членам возможности писать и не заниматься параллельным зарабатыванием денег – и это нормально, жизнь изменилась, на это бессмысленно роптать. Но, тем не менее, кроме Союза писателей России ни один другой творческий Союз, никакой журнал, сайт и т.д. не может и даже не ставит своей цель вместить подлинную современную литературу во всём многообразии её форм и одновременно в единстве продолжения традиции великой русской литературы прошлых веков. И это принципиально важно. И потому для меня неприемлемо любое идеологическое разделение, "поиск ведьм", противостояние с другими творческими Союзами по принципу "мы или они". Другие формы это только осколки, в которых осталась творческая жизнь (или не осталась в некоторых). А СПР должен быть большим и объединять в себе всё живое и талантливое.

Притом, конечно, реальное воплощение может быть далеко от идеального. Мы все знаем о некоторых непомерно раздутых региональных отделениях, о странных членских корочках, о Борисе Сивко и т.д., и наверно, с этим можно и нужно что-то делать (но не в моей компетенции рассуждать об этом). Однако идеальное представление о едином вместилище современной литературы, соответствующей нравственному напряжению литературы классической, вкупе с такими авторитетными авторами как Виктор Лихоносов, Вера Галактионова, Николай Дорошенко, Пётр Краснов, Вячеслав Лютый, творчество которых всегда являлось для меня предметом огромного восхищения и уважения, не оставляло для меня возможности даже мысли о "выборе" какого-то иного Союза.

– Что отличает современную русскую литературу, сохраняющую её высокие смыслы, от литературы новой, ей противостоящей?

Я не знаю никакой "новой" литературы, и не могу говорить о смыслах как о чём-то, словно бы надстроенном сверху над жизнью. Есть живое и есть мёртвое - живое, воплощённое в слове, и есть литература. Другое дело, что есть литература, глубже проникающая в бытие, а есть плавающая в поверхностном слое. Чем глубже литература, тем больше в ней тех самых высоких смыслов, которые свойственны самой жизни и которые открывала в ней великая русская литература прошлых веков.

–  Патриарх Кирилл 20 ноября в проповеди после литургии в храме Христа Спасителя сказал так: «Нужно быть слепым, чтобы не видеть приближение грозных мгновений истории, о которых говорил в своем Откровении апостол и евангелист Иоанн Богослов». Какие приметы "приближения грозных мгновений истории" вы находите в текущей литературе, которая выходит на наиболее массового читателя? Ощущаете ли вы в творчетве писателей своего поколения стремление попасть в мейнстрим "конца истории" и не оказаться изгоем? Возможен ли художественный компромис: на языке "конца истории" и в ментальности её адептов стать агентом образа и подобия Божьего?

Я вырос на книгах Серафима Роуза, у которого мысль об апостасии, царящей в мире, и об апокалипсичности современной жизни, является ключевой. И для меня эта мысль естественна и никаких дискуссий не допускает. Только он это писал о середине ХХ века (правда об Америке), а мы в последние тридцать лет словно бы "открыли" это явление (как будто в советское-то время мы двигались в противоположном направлении, и только с падением страны, апостасия хлынула к нам с капиталистического Запада). Но несмотря на то, что "последние времена" наступают, и это вполне очевидно, жизнь вокруг продолжается, и я другой жизни не знаю и её люблю, и вижу в ней много света. И искренне не понимаю ни эдаких исторических оптимистов, восторженно принимающих любую нравственную новизну, ни тех, кто видит вокруг только наступающую тьму и концентрируется на ней.

И в писателях своего поколения я не вижу никакого стремления попасть в мейнстрим "конца истории", скорее, более "мелкие" мотивации - тщеславие, желание устроить частную жизнь и т.д. Впрочем, такие мотивации есть часто и у тех, кто искренне считает, что противостоит "концу истории". При всём желании не могу принять противостояния "наших" и "не наших" - есть крупные писатели, глубоко проникающие в суть жизни, а есть писатели менее крупные, и что они пропагандируют на уровне рассудка, а не творчества для меня большого значения не имеет.

–  В дни работы писательского съезда ваши ровесники соберутся для семинарских встреч. Что вы от этой студийной работы ждете?

Идея творческого развития для меня крайне важна, и в распространении этой идеи среди молодых я вижу чрезвычайную пользу. На Молодёжной программе 13-14 февраля мы будем не только обсуждать рукописи, но и говорить о работе с молодыми в регионах и выстраивать структуру нашего Совета молодых литераторов. Но семинары первичны - можно бесконечно говорить с человеком о его виденьи организационной работы, но пока не посмотришь его тексты, не поймёшь, что же этот человек из себя представляет. В тексте не спрятать ни художественного уровня, ни понимания литературы, ни величины личности.

– Что ждете вы от съезда?

Я мало видел организационных собраний писателей. Но из того, что видел, у меня создалось впечатление, что писатели много и хорошо говорят, но эти слова редко превращаются в дела. Это и понятно: для писательской профессии слово и есть дело, и потому, выразив свои чаянья, свою боль и свои надежды в сильном и талантливом слове, они как бы уже и сделали главное своё дело. Но для организационной деятельности этого недостаточно. И потому я ожидают от Съезда слов, которые станут делами. И я почему-то предчувствую, что именно на этом Съезде такая надежда далеко не беспочвенна.

Беседу вела Кира ГРОМЫКО

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную