Владимир ПЛОТНИКОВ (Самара)

«Язык есть исповедь народа» 

(По поводу статьи В.Дворцова "Родная речь (Пояснительная записка)"

Замечательная и очень продуманная, даже, чувствуется, не раз передуманная работа. Соглашусь, что это, скорее, тезисный конспект («пояснительная записка») солидного научного трактата (дальнейшие цитаты это подтверждают). И замечания комментаторов частенько точны и полезны. Скажу о том, что удручает более всего в нашей ситуации. 

Беда не в том, что «пояснительная записка» не дойдет до власти предержащих. Беда в том, что даже, если прочтут-с, то поймут ли? - чёткие русские слова это ведь не размытые в пространстве серого вещества «нарративные месседжи с субстантивными мейнстримами». 

А г-да Яковенки так, вообще, как видим, склонны все записки русских читать на английском, иначе – «пшёль вон». 

Ещё больше беды в том, что поймут-с (!), после чего наплюют и заплюют, как Чубайс - «вреднючего» Достоевского, к которому «великий ваучеризатор» испытывает «физическую ненависть», вызывая «у меня желание разорвать его (ФМД, - В.П.) на куски». 

Что ни говори, в 18 веке люди были сдержанней в эмоциях и терпимей к родным корням, чему доказательством мудрые шаги Екатерины II по наведению порядка в деле наводнения русской речи иностранщиной и жаргонизмами. Императрица даже учредила «Российское собрание», «дабы заботиться о «дополнении российского языка, о его чистоте, красоте и желаемом потом совершенстве»». 

И людей на дело поставили не просто толковых, а часто гениев и почти всегда патриотов: Ломоносов, Тредиаковский, владыка Иннокентий (Нечаев), Потемкин, Шувалов, Сумароков, Фонвизин, Державин, Херасков, Дашкова, Безбородко… 

«Разделение родной речи на три иерархических «штиля» – первая и главная стратегическая подсказка обустройства обороны. Вторая, скорее уж оперативная, – имена назначенцев, - пишет Василий Дворцов: - Действительно, если разобрать-разложить три ранга живого языка, становится понятным, кому и чем заниматься в наведении порядка. Так, низший, вульгарный стиль «передачи звуковых сигналов» явно не поддаётся влиянию или контролю со стороны культурной элиты». 

В принципе, всё верно. Но и тут есть временнЫе различия. Причём, как мне видится, не в нашу пользу. Ибо, несмотря на то, что «русское языковое начало XVIII века пенилось и бурлило несоединимостью лексики, разбродом стилей, ненормативной грамматикой», сейчас, к сожалению, всё гораздо сложней и запутанней. 

Информационные технологии-XVIII были далеко не теми, что ИТ-XXI. То бишь 99 % тогдашнего общества не то, что не смотрело ТВ с «рекламой» и интернет с «порно», оно и радио-то услышит только через полтораста лет. А книжки и газеты читали разве что редкие столичные грамотеи. Таким образом, промыть мозги русскому православному крестьянину с его ничем незамутнённым здравым смыслом было куда сложнее. Он был от природы мудр и, если их и промывал чем, то не швепсом с джином, а молоком с квасом. Все прочие культурно-информационные запросы мужика удовлетворяла проповедь батюшки, храмовые иконы, да ярмарочные лубки. И всё это, заметьте, на свежем воздухе с идеальной экологией, в том числе пищевой. 

Хотя, порой так и кажется, что причудливая резьба ставен, коньков и наличников самой завалященькой избы, как и орнаменты женских кокошников с навершниками, свидетельствуют о том, что в ту пору их хозяева «эзотерически и семиотически» были куда осведомленней и подкованней наших современников. И, может быть, если не по преданию, то уж точно на генном уровне чуяли, куда уходя корни этих символов и знаков. И ведь, что характерно, разбирались они в этом без всяких мудрёных «артефактов» и навороченных «архетипов». 

А вот 250 лет спустя «нижний ранг живого языка» оказался предельно замусоренным англицизмами, рекламизмами, демошизами и прочими кретинизмами. 

Так и получается, что в 18 веке «простодушная чернь» была на пять порядков здоровее во всех отношениях и имела железный иммунитет (не ведая сего словечка) ко всяким «немецким штучкам». И какого-нибудь датского герра Кос фон Даллена «народная этимология» быстренько перекручивала в г-на Козодавлева. Ну, не приживались у чистого, нетравленого крестьянства чужацкие фамилии, не говоря про бесовские «приватизации». 

Иное дело: городской плебс и остатний люмпен-пролетариат – слой малый и упадочный, сиречь наиболее падкий на всё гадкое, то есть господское, а господа тогда вовсю уже шастали по Европиям, разнося «французские болезни» не только тела, но и ума, а что всего страшнее - души. 

К счастью, российский «люмпен-плебс» был тогда ничтожно мал, охватывая запойные круги подмастерьев, кучеров, крючников, шарпанщиков, а также лакеев-приказчиков, бездарно и бездумно подражающих своим «евро-продвинутым» барам. Радует одно: сия «маргинальная страта» невеликого городского населения не шибко расширялась на протяжении столетий. По крайней мере, даже в 19 веке народные массы на дух не принимали англицизмов и слов-паразитов, о чём блистательно констатирует изучавший их через «мелкоскоп Левши» великий Лесков. 

Сегодня, увы, бОльшая часть облученной СМИ-азмами России – люмпены. Во всяком случае, «люмпены духа» и манкурты истории. А дух люмпена – это не здоровый дух в здоровом теле русского мужика с общинной закваской и родовым знанием календарно-хозяйственного распорядка жизни на весь год. Люмпен духа – наркоман с «франчайзинговой зависимостью» - и не только реально-физической (от травки, экстази, героина), но и интернетовской, и порно-сексуальной, электронно-игровой, кислотно-тусовочной… 

Всё это и делает борьбу за русский язык неизмеримо более трудной, чем во времена Ломоносова и Суворова. Она настолько трудна, что нужно тщательно изучать все рецепты. Но одно представляется несомненным, как категорический императив: редкие и даже вымирающие «бумажные носители» русской речи не должны поддаваться на компромиссные варианты, соглашаясь даже на часовую халтурку в ущерб чистоте языка. 

Ибо шаг навстречу зверю – и ты уже кентавр. А то и хуже: Козодоев-XXI, который и в России, и по всей планете всего лишь перекати-поле – «русо turisto», но без всякого «облико morale». Козодоевы это уже не нация. Это экуменическое стадо для транснациональной стрижки, дойки и мясобойни. 

Горько, но в наше сверхциничное время уже мало кого умилят священные когда-то слова: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбе моей Родины ты один мне поддержка и опора, о, великий, могучий, правдивый и свободный русский язык». 

Да! - патетика и афористика, непререкаемые в связке с: «так сказал великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев». 

Но! - совсем иной оттенок: «типичные дацзыбао великодержавных шовинистов», - фраза приобретёт в обобщённо-обезличенном контексте, при условии не упоминать автора, большого, кстати, западника! При регулярной и методичной долбёжке очень скоро получим дубликат давно опошленного: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». 

Ещё заразнее языковые химеры, слоганы-бастарды, все эти заполонившие нашу речь слова-амёбы, меж-алфавитные кентавры, интернет-штаммы. Равно как и тупые животные «лайки» вместо умного живого кино… 

Само слово «русский» активно и изощрённо препарируется в «прилагательное-погоняло» неудачника – лузера – лоха - маргинала. 

Теперь ответьте: многие ли захотят услышать обсуждаемый «лузерами» вопрос со столь «почётным прилагательным»? 

Громко размышляя на эту тему, все Русские Писатели (как Существительные) должны сосредоточиться на том, к чему и призваны: сохранение Русского Языка. То есть мы пришли к т ому же, с чего и начали, потому что… 

Безусловно, меры по защите нашего Языка нужны! Культурные, юридические. Плюс широта русского кругозора, которая не позволит даже «Самым, Самым, Самым» норманически БРЕНДить на церемонии «запуска второй линии Большого театра» и хронически западать по «Букеру», который по сути и по произношению есть нечто среднее между хакером и нукером. 

Но опять же при одном условии… 

Не имея, по счастью, планшета (каковой, к несчастью, ну никак не вмещает в себя карту России со всеми её часовыми поясами), одна маленькая немка, урождённая София Августа Фредерика, попав на вершину Российской вертикали власти, начала с того, что, не чинясь, горизонтально прошлась по рельефной карте свалившейся на нее Империи… Это оказалось сильнейшим и, прямо скажем, поворотно-мировоззренческим потрясением для принцессы из карликового Ангальт-Цербстского герцогства. К счастью, принцесса оказалась очень умной, схватчивой особой и моментально прониклась не только масштабами карты, но и величием «свалившегося»… И захотела соответствовать этому величию… Для чего первым делом решила стать русской… И очень скоро подданные назвали её Екатериной Великой… И великая царица осуществляла не только великие преобразования, присоединяя Польшу и Крым, но усиленно занималась «русским языком», а также личным – авторским - «литературным творчеством». Что, как видим, правителю не помеха. 

Под стать калибру поставленных задач императрица подбирала и помощников из патриотов соответствующего уровня интеллекта, таланта, образования и, что важно, понимания предстоящего. 

Не удивительно, что скоро и все эти помощники стали Деятелями Историческими, а не «врЕменными» (таковых Россия переварила немерено). Ибо в тысячелетней России нельзя делать «временно». Только – на века! 

Тогда всё получится. Тогда, глядишь, и укореним: «Правильное правительство проводит патерналистскую политику протекционизма (заметьте: из 6 слов 3 не наши, но за нас!). Сильная власть заинтересована в сильной литературе. Мононациональное государство говорит на языке титульной нации. Русское – на русском! Язык у докрещенских наших предков и означал народ! Нет языка – нет народа». 

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную