30 августа 2015 года исполнилось бы 75 лет известному русскому поэту, бессменному руководителю Орловской областной организации Союза писателей России на протяжении 20 лет Геннадию Попову.

Геннадий Андреевич не дожил до своего юбилея всего лишь немногим больше месяца. 10 июля 2015 года его не стало. И оказалось, что его знает едва ли не весь Орёл. Мне передали разговор на рынке, говорили простые орловчане: «Говорят, Попов умер» - «Это какой, писатель, что ли?» Проводить поэта в последний путь пришли люди самые разные: работники завода, на котором Геннадий Андреевич не работал уже двадцать лет, журналисты, художники, музыканты, просто совершенно мне незнакомые люди… Оказывается, все его если не любили, то уважали.

Конечно, пришли и писатели. Все, кто в эти летние дни находился в Орле.

Нет в орловской писательской организации (знаю, много таких и в других, далёких от Орла, отделениях Союза) человека, который не был бы чем-то обязан Геннадию Андреевичу. Кому-то он дал рекомендацию для вступления в Союз писателей, кому-то помог «сделать» первую публикацию или книгу, кому-то нашёл хорошего врача, кому-то выхлопотал телефонный номер… Мелочи. Всё это быстро забывается. А Попов и не надеялся, что помнить будут вечно, он просто не мог не жить жизнью организации и её членов. Он отвечал за всех.

Трудоголик по натуре, Попов снисходительно прощал лодырей, годами ничего не делавших в литературе, и радел перед властями о сохранении им писательской стипендии. Иногда не получалось, и камни летели, догадайтесь, в кого? Конечно, в Попова: дескать, печётся только о себе любимом – разъезжает по стране, премии себе пробивает, награды... А послушать тех самых представителей орловских властей, пороги кабинетов которых обивал Геннадий Андреевич, так они почему-то, не сговариваясь, отмечают, что Попов никогда не просил что-то для себя, всё для других. Эти откровения звучали на похоронах поэта, и верю я им, не потому что о покойниках – или хорошо или ничего, а потому что достаточно долго  работал с Геннадием Андреевичем бок о бок, и знаю, что говорю. А премии и награды? Так работайте, и всё получится.

Кстати, для тех, кто любит считать чужие деньги, – поездки на всероссийские литературные мероприятия Попов в большинстве случаев оплачивал из своего кармана, но представлял там не себя, а орловскую организацию Союза писателей России. В проведение всероссийского Фетовского праздника поэзии на Орловщине в 2013 году Геннадий Андреевич вложил немалую сумму из личных средств, которая так и осталась не компенсированной. Такие мелочи забываются тоже.

К нашей чести, мы, орловские писатели, всегда понимали роль Геннадия Попова в жизни организации – на протяжении двадцати лет единогласно избирали его своим руководителем,  тогда как срок работы ответственного секретаря по уставу – три года.

Понимали организаторский талант Попова и в руководстве Союза писателей России. И, наверное, не случайно Геннадий Попов стал первым из провинциальных, не московских, писателей сопредседателем правления нашего большого Союза. Случилось это в 2004 году, когда Орёл принимал XII съезд Союза писателей, на всех последующих съездах Попова неизменно снова и снова переизбирали на эту ответственную должность.

Нам предстоит жить и работать дальше, хранить традиции орловской литературы, её славу, бережно пронесённую через годы и умноженную трудом наших современников Виктора Дронникова, Ивана Рыжова, Ивана Александрова, Вадима Ерёмина, Александра Логвинова, Владимира Переверзева, Геннадия Попова и многих других замечательных русских писателей, беззаветно служивших русской литературе до них. Так давайте же, друзья, будем памятливыми и благодарными тем, кто проложил нам эту дорогу и оставил на ней свои маячки, дабы не блуждать нам в потёмках.

Андрей ФРОЛОВ

Предлагаем читателям стихотворения из книги избранных произведений Г. Попова «Земные круги», изданной после смерти поэта его друзьями на личные средства.

Геннадий  ПОПОВ
(1940-2015)

ГАРМОНЬ
Я продал зря свою гармонь:
Во сне опять на ней играю.
В окошках светится огонь,
И лай собак звенит с окраин.

Традиционная  луна
По звёздам катит.
Тихо в мире…
Проснусь – и память, как вина,
Устало бродит по квартире.

ДРУЗЬЯМ ЮНОСТИ
Мы не доспорили вчера,
Ещё вчера не докричали,
Но подступили вечера,
И встали годы за плечами.

Всё меньше радостей земных,
Всё тяжелее на подъемах.
Всё уже круг друзей былых.
Их не заменит круг знакомых.

Другая времени цена,
И мы в нём движемся иначе.
Всё горше каждая вина,
А каждый миг всё больше значит.

СТРАННИК
Он хранит очень странные вещи
И гуляет в небесном саду,
Забывая в прозрении вещем,
Что бормочет у всех на виду.
На глазах у всего мирозданья
Собирает в бездонный ларец
От судьбы и людей подаянья
Нищий странник, счастливый творец.
Глас небес и земных откровений
Прозвенит в первозданной тиши,
И забьется движенье мгновений
В тайниках его светлой души.
Родниковое слово пробьется
Из видений, бессвязных, как сон,
Явит чудо…
И горько напьется
В одиночку на радостях он.

* * *
                Валерию Рогову
Закованы наглухо Орлика воды
В кольчугу молчанья, в январские льды.
Бегу от себя и лукавой свободы, 
И время мои заметает следы.

Закатное солнце оплавленным краем
Стекает за тучу, клонясь на покой.
Мы порознь сегодня душой замерзаем,
А небо пылает над стылой рекой.

Призывно запели вокруг колокольни,
Вечерней молитвой спасается Русь.
Как долго брести нам путями окольными
С молитвой и песней, где радость и грусть?

Какие настанут восходы- закаты,
И сколько их будет за нашим окном?
Судьба непроглядна, и нет  виноватых,
Как вдруг затоскуется в мире ночном.

И я не узнаю до тайного срока,
Что мраком сокрыто в бессонной ночи,
О чём поутру прострекочет сорока,
Ворон прокаркает, друг промолчит.

* * *
               Николаю Дмитриеву
Мы шли кромешным коридором...
Но не о том сегодня речь:
Мы шли во времени, в котором
Нельзя любимых уберечь.

Сквозило смутным непокоем
В тот предрассветный зимний час.
Часы подлунные конвоем
Незримо окружали нас.

Бесстрастных стражников Вселенной
Шуршал неторопливый шаг.
А время исходило пеной
На небе звёздном в двух ковшах.

Так было муторно и плохо,
Как будто кончился запой,
И в крике горло пересохло
От глупой ярости людской.

Вставало знобкое светило
В окне небесного куска.
Нам душу снегом заносило,
И жгла вселенская тоска.

* * *
           Игорю Лободину
Вдруг начинаю слышать тишину...
Нет, неспроста моё прозрело ухо:
Такая тишина, - не пролетит и муха,
Но я у звука тонкого в плену.

И кто-то шепчет:
- Видишь, всё иначе...
Не понял, но послушно записал.
Душа молчит, ликует или плачет, -
Бесчувственны земля и небеса.

И даже простодушное зверьё
Не ведает людских томлений духа...
Стилом напрасно шевелить старьё,
Утратив чуткость зрения и слуха.

Но - колдовством серебряной строки,
Где каждый слог играет новой гранью,-
Светлы воспоминанья  и легки,
Как мир в окне с нетленною геранью.

ПАМЯТИ  ВИКТОРА  ДРОННИКОВА
Есть охмельная благость в осенних дождях,
На орлиных кругах - перелётные выси...
Бабье лето уже побывало в гостях,
Дождевые снега засинели, нависли.

То ли дождь, то ли снег ожидать,- не поймёшь.
Потускнели и скрылись холодные зори.
Облака, облака за туманами сплошь
И безлистые рощи, как сёла в разоре.

Немота, чернота - над рекой за селом...
Я душой неспокойной туда улетаю.
Городская тоска поделом, поделом:
Нету радости птице, покинувшей стаю.

Вот заслышу призывный, мерцающий клик:
Может, это меня небеса не забыли?
Но безмолвно туманится солнечный лик,
Рассекают простор устремлённые крылья.

Только ветер шумит в погустевших дождях,
В клочья облако рвут васильковые бездны.
Только светится клен, как полыхающий стяг,
И роняет на землю багряные звезды.

Вновь вовсю зачастили дожди октября,
И хмельная слеза затуманила око...
Что ты смотришь на небо, окно отворя?
Никого в вышине.
                           Одиноко...

* * *
Душою слышу глас небесный...
Над сонной речкой мир затих.
В краю лугов за кромкой леса
Остановился вечный миг.

Дожди осеннего звучанья
Омыли влажный окоём...
Среди покоя и молчанья
Так хорошо идти вдвоём.

Но только тени одиночеств
Вокруг проходят не спеша.
Устав от пламенных пророчеств,
На миг очистилась душа.

Пустынной улицей под вечер
Иду и думаю о том,
Что в жизни вечно, что - не вечно?
Ответы оставляю на потом. 

БАЛЛАДА  О  СТАЛИ  И  ЛЮБВИ
Стали звенящей исток,
что не течёт вспять, -
безмолвный чугунный поток...
Глаз нельзя оторвать.
Сыплет сотнями искр,
солнечной лавой бурлит -
неудержимо быстр,
и неподвижен на вид.
Как черные слитки,
                                  что
бросят в жаркую печь,
чтобы стальной поток
мог непрерывно течь.
Кипит раскалённая сталь,
как огненная река...
В небесную звездную даль
стремятся стальные века.
Движенью не видно конца:
стальному теченью Земли
в один неземной пролив,
где ждут живые сердца.
Оттуда возврата нет,
и прошлое - не зови.
Там остывает след
знойной земной любви.
Она, как чугун и сталь,
пылающею рекой
рождается, чтобы стать
холодной, где вечный покой.
Я видел доменный цех,
где клокотал металл...
С ярких мгновений тех
другим, наверное, стал.
Понял, что нет твердынь,
которых расплавить нельзя,
что может железный дым
выжечь мои глаза.
Что может мужская слеза,
невидимая на щеке,
душу спалить дотла
от тебя вдалеке.
Что можно душу согреть
радостью бытия...
Что не устану петь,
доколе есть ты и я.
Покуда течёт река
стали и чугуна.
Пока на Земле века
не истекут  до дна.
Пока не иссякнет слов
бездонных глубин запас.
Насколько мне хватит снов
и яви земной для нас.

СИРЕНЬ
Так незаметно расцвела сирень...
Над миром солнце отмеряет сроки.
И падает сиреневая тень,
И ворошит сиреневые строки.

Весь белый свет в сиреневом цвету,
А прошлое - в сиреневом тумане.
И время, набирая высоту,
Все кружит и никак не перестанет.

А небеса безоблачно чисты.
В листве весенней - яркие просветы.
Еще не все в сиреневом кусты,
И не на все получены ответы.

Несу в руках сиреневый букет:
Свиданья жду во времени нескором...
Нас так давно уже в помине нет.
Но есть сирень за стареньким забором.

* * * 
Пусть невидимо дым улетает 
В безвозвратную звёздную даль, 
Невесомою светлою стаей 
Обращаясь в небесную сталь. 
Пусть сегодня безмолвные звуки – 
Этот шаткий и ветреный чёлн, 
И твои мимолётные руки 
Прочь уносит во времени волн. 
Неизбежно ты будешь гордиться, 
Что тебе посвящал я стихи... 
Пролетая небесною птицей, 
Я вернусь в тихом зове строки. 
Той, которую ты не любила 
Из живых недосказанных уст, – 
Для тебя, недоступной, милой, 
Без которой мир попросту пуст.

ЗЕРКАЛО
Всю жизнь смотрел и не заметил,
Какое в зеркале стекло.
Заметил…
Но на этом свете
Почти всё время истекло.
На мир в пространстве зазеркальном
Он с удивлением взирал.
И увидал в окне овальном
Недостижимый идеал.

Забилось сердце торопливо…
И, проклиная слепоту,
Шагнул он в светлое, счастливый,
Но провалился в темноту.

* * *
Прощальное тепло...
Сентябрь исходит светом.
Неведомо куда пропали облака.
Летает серебро, искрится бабье лето,
И стынет на ветру осенняя река.
Повыцвели к зиме небесные глубины,
И только на волне густеет синева...
А в роще молодой березы и осины
Трепещут, шелестят невнятные слова.
В садах то тут, то там –
                        ручьями облепиха
Стекает, янтарем
                       на солнышке светясь.
Уходит на покой торжественно и тихо
Прозрачных тополей серебряная вязь.
И нет всему конца, неведомо начало...
Не знаю сам, куда пылят мои следы.
Но осень на земле извечно означала,
Что время собирать неспешные плоды.

* * *
В объятьях властных коридоров,
В тяжёлом шорохе портьер
Метался воробей, который
Сюда случайно залетел.

Он совершал полёт неловко,
Крылом касаясь потолка...
Но воробьиная головка
Стремилась клювом в облака.

ЗВЁЗДНЫЕ МЕТЕЛИ
Журчит в тиши заснеженная речка,
Луна глядит из полного ведра.
Деревня не промолвит ни словечка
В сиянье звёзд до самого утра.
Лучистый свет возносится всё выше,
Колдуя на причудливых снегах,
Бегут созвездья по небесной крыше,
Как табуны в серебряных лугах.

Ах, кони, кони...
Звёздные метели
Мороз тихонько тронул под уздцы,
И в отдаленье словно зазвенели
Горящие на гривах бубенцы.
В согласии спустились ниоткуда
На Богом позабытые места
Святое новоявленное чудо
И грешная земная красота.

Кричал в бездонные провалы, -
Ни звука, ни огня в ответ.
Пока, промерзший и усталый,
Не ткнулся в свежий волчий след.

Волк шел в село тропой разбоя,
Звериным голодом гоним.
Нас в этом мире стало двое.
К жилью я вышел вслед за ним.

Мы на задворках разминулись, -
Я не посмел спустить курки.
И разошлись...
                               И оглянулись -
Друг друга спасшие враги.

ЗАУТРЕНЯ
Дороги утреннего света,
Начало всех земных путей,
Зарёй восходят над планетой
С востока Родины моей.

Они взлетают над Отчизной,
Крылами горизонт обвив.
Дай, Боже, ей счастливой жизни
Во имя правды и любви!

Дороги утреннего неба
Летят над Родиной моей.
Создатель, дай ей мира, хлеба
И сыновей-богатырей!

Дай неприступных Ярославен
На крепостных её стенах.
Да будет стяг наш достославен
Державной силою в веках!

Дороги утреннего мира,
Небесной Родины пути...
Дай, Боже, мне земного мига,
Чтоб с них подольше не сойти.

ЗИМНЕЕ ОДИНОЧЕСТВО
Ухожу, ухожу... Не взыщите.
Одиночество долгих минут
не тревожат теченье событий
и души покаянной уют.
О прошедшем устало жалея,
успокоился ищущий взгляд.
Только старые раны болят,
Словно уголья в памяти тлея.
Что, болезные, ноете к ночи ?
Непогода нахлынувших лет,
как гадалка, привычно пророчит
в утешенье счастливый билет.
Не к добру расходилось ненастье.
Чует сердце моё, - не к добру...
Я свое распоследнее счастье
всё до донышка выпью к утру.
И шагну за порог по рассвету.
И по-новому к ночи проснусь...
Много песен еще не допето.
Допоётся? Сказать не берусь.
Знаю лишь, - до последнего вздоха,
Проклиная и трудно любя,
Простаком, чудаком, скоморохом
Не оставлю, родная, тебя.
Вой, пурга, безутешной вдовою,
завирухой  по мне голоси...
Даже если по-волчьи завою,
жить до срока дано на Руси.

ЗАКАТНОЕ  ВРЕМЯ
Я знаю, что время моё - на закат,
Где зримо сгущаются тучи,
И молнии, слепо сверкая, гремят...
Не надо выдумывать - лучше.

Когда принимаешь чужую вину,
Так просто прослыть виноватым.
Куда ни поеду, куда ни взгляну, -
Ложится дорога к закату.

Совсем беспричинно печалятся вдруг,
Невольно волнуются мысли,
А сердце взлетает на солнечный круг
И падает с гибельной выси.

И снова, сойдя на земные круги,
Взмывает стрелой в поднебесье,
Когда я встаю с неподручной ноги,
Терзая невнятную песню.

И память, очнувшись от дремы чуть свет,
Взыскующе смотрит угрюмо.
Ни страха, ни радости в памяти нет,-
Одни непроглядные думы.

Да тени безмолвные стертых имён,
Что в жизни прошедшей остались.
И гонит на запад ветер времён
Мой затухающий парус.

Скользит по темнеющим водам ладья,
Грядущее зрит перевозчик:
Он знает, - что смертным постигнуть нельзя,
И вёсла в том знанье полощет.

Я в этой ладье доплыву до конца,
Где властвовать время не может,
Надеясь на волю и милость Творца.
И...на везение тоже.