Всё творческое полотно «Посадских сказок» Светланы Замлеловой подчинено «единому помыслу, единому чаянию, одной-единственной заботе» – донести до читателя исконно-русский мир неказистого, «похожего на тщедушного мужичонка – что не прочь и выпить, и выместить горечь своих неудач на домашних» , городка... Да ведь не только этого сказочного городка, но и всей посконной, полотняной Руси.

А теперь, дорогой читатель, войдём с уважением в творческое пространство «Посадских сказок»... В «Сказке о трёх сундуках» , где естество лесковского повествования органично перетекает в гоголевский искрящийся «диканьковский» юмор, нас встретят такие сочные и колоритные персонажи, что нам не захочется уходить с посадских улиц... А по ним проходит и старуха-нищенка с узловатыми пальцами «сморщенной трясущейся руки» , с трудом несущая «наполовину расплетшееся лукошко» ; и красавица Христина, глядя на красоту которой, «останавливались прохожие и долго смотрели ей вслед со смешанным чувством восторга, тоски и зависти.(...) Какой-то внутренний свет озарял весь её облик: играл в глазах, в улыбку складывал губы, пробегал по щекам, оставляя розовый след, и, запутавшись в волосах, сиянием одаривал короной уложенные косы» . А вот посмотри налево – едет на пролётке здоровенный дурень – попович Богдан Македонович; сидит в присутственном месте ратман Алфей Хвастунов, похожий на налима – «такой он был скользкий, так сложно было поймать его взгляд и понять, что именно выражает он в эту секунду, так неопределённы и невыразительны были черты его лица» . Или вылезает из коварного сундука насмешницы Христины купец Фрол Савельевич, бормоча о том, «что “ сладчайший миг ” так и не наступил, а “ царица грёз ” покинула купца навсегда» .

В « Сказке о мёртвом теле» меткость и метафоричность прозаического текста преображается в яркую и ритмическую архитектонику поэтической строки: здесь и площадь, в ярмарочные дни выплёскивающаяся из берегов, и «п ёстрый ситец голосов тонет время от времени под муаром колокольного звона. А то заиграют часы на колокольне, и точно парча драгоценная разовьётся, расстелится над площадью ».

Странное происшествие, всколыхнувшее весь городок, интригует и затягивает в свой круговорот. И как не подивиться вместе с расправным судьёй каким многомудрым и прозорливым может быть обыкновенный церковный сторож. Не освоивший никакого другого мастерства. «как только ночное бдение с колотушкой в руках…» , и каким богатым окажется, каким вероломным и хитрым может быть нищий попрошайка Фомушка.

А в «Сказке о чудесном зеркале» нас уже поджидает говорливая, склонная ко всему мистическому, Акулька. Непревзойдённый она знаток и рассказчик историй о нечистых духах, ведьмах и «чернознайках». Что за страсти она нам поведает, в какие зачарованные леса народных сказаний поведёт?..

И начнётся её причудливый рассказ с того, что с помощью отвара корня травы пересьяки и симтаримы можно оказаться в каком-то особенном мире, населённом сверхъестественными существами, попасть на неистовый, откровенный и жуткий шабаш ведьм, посмотреть на них. Что нагими купаются в лунном свете и собирают звёзды в подол. Так и сделал, накануне Юрьева дня, страшной воробьиной ночью, бедный герой сказки – Ванюшка, а потом зачах и умер....

Поведает Акулька и об истории, случившейся с мещанином Стрелецкой слободы Кафтанниковым Никодимом Феоктистовичем, который радостно возвращался домой из Москвы, любуясь древней обителью, умывающейся, как ягодным соком, последними лучами вечернего солнышка... И если бы не домовой, встретившийся ему на пути, не миновать Никодиму лихой доли в родном доме от рук неверной жены...

Слово за слово, сказка за сказкой... Так и мчится по чистому полю белого листа златогривая волшебная лошадка. Слышен дробный перестук её серебряных копыт, развивается на тёплом благодатном ветерке её грива, где каждая прядь – это новая сказка или повествование...