Будущее Русского Юга без дееспособного и организованного казачества немыслимо не только на Кавказе, между Черным и Каспийским морем, но и от Каспия до Амура и Уссури. Без казачьих войск Русского Востока – без Уральского, Семиреченского, Оренбургского, Сибирского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского войска - российские границы не выдержат напора мигрантов, наркобанд и террористов. Стало быть, судьба России, как и прежде, зависит от судьбы казачества. Вот почему политик любого уровня не должен находиться во власти, если он не понимает роли казачества в безопасности России.

Казачьи «линии» не только не имеют ничего общего с «фронтиром» американского Дальнего Запада, они скорее антипод его. Фронтир породил легенды и мифы, умело подхваченные и талантливо раскрученные в вестернах Голливуда. Миф этот творился на наших глазах и стал основой американского самосознания. У нашей пограничной линии – другая историческая миссия. По сравнению с жестокими казацкими сечами на границе, похождения ребят, «стреляющих с бедра», – почти мюзикл с пальбой и счастливым концом. Загнали индейцев в резервации, и кончился фронтир. Казачий вал, оградивший рубежи православной Руси, со времен «старого казака» — святого Ильи Муромца — антипод всех известных укрепленных границ в истории. Мы знаем о цепи воинских поселений и крепостей на окраинах Римской империи с гарнизонами легионеров. Следы этих укрепленных валов сохранились и поныне на севере Англии, в Испании и Африке. В границе и казачьих войсках отпечаталась сокровенная ипостась России, ее коренное отличие от всех стран-соседей. Отдаленную родственность можно разглядеть в германских пограничных марках. Но живой казачий вал вооруженных православных семей с оружием и плугом, рожденный народом, а не государством, особенно контрастен, когда на Востоке сближается с Великой Китайской стеной. Китай отгораживался веками намертво от хищных степняков. Заодно всемирно очертив пределы своих владений на Севере. Казаки шли навстречу степнякам через поединки и сражения. Возвращая год за годом свои рубежи к тем местам, где их застал апостол Андрей Первозванный. Когда после великого 1441 года народ двинулся к океану, казаки встретились в бою и с китайцами. Там, на Амуре, они покрыли себя неувядаемой славой в 1650 году в битвах за свою крепость Албазин. В 1900 году часть из них поразят мир рейдом через всю Манчжурию, другие пройдут Великую Китайскую стену и войдут в Пекин. За эти подвиги забайкальские, амурские и уссурийские полки казаков получат серебренные гвардейские трубы и знаки на головные уборы с надписью «За Пекин в 1900 году».

Историческая роль казачества в судьбе России выявилась в годы катастроф, смуты и гражданской резни, и стала очевидной даже для этнических кастратов — социалистов всех мастей. Вдруг стало для них очевидным, что государственная устойчивость России зависит от казачества, от военно-духовных войск — орденов Пояса Богородицы.

Ни один русский писатель, ни историк, ни мыслитель, ни публицист не заметили гигантского тектонического сдвига в пределах Отечества. Таким сдвигом явилось превращение во второй половине XIX века тысячесабельного корпуса Оренбургских казаков в одно из самых грозных казачьих войск и третьего по численности после Донского и Кубанского. К началу царствования Императора Николая II число их сабель выросло в сорок раз! На Первую мировую войну оренбуржцы выставили уже 60 тысяч человек. Тогда же от Кубанского войска ушло на фронт 89 тысяч воинов. Донцы первенствовали, как всегда, и дали более 100 тысяч отборных бойцов. В те же годы оформилось и окрепло благородное и доблестное Семиреченское казачье войско, со столицей в городе Верный (Алма-Ата). Кстати, основателем города Верный был дед нашего знаменитого генерала-инженера Карбышева, умученного нацистами в плену. Казачество оказалось самой удачной формой участия народа в государственном строительстве. Интеллигенция, как всякая деклассированная и внесословная прослойка, не могла оценить созидательного гения казачества и воспринимала казаков только через ожоги нагаек.

Теперь мы узнали еще более ужасные вещи. Оказалось, накануне Церковного Собора 1917-1918 годов 98 процентов церковнослужителей были тайными цареборцами. Оплотом этих отступников были духовные академии столиц. Они на Собор в Москве не пустили ни одного истинного монархиста, и прежде всего митрополита Киевского Владимира (Богоявленского). Именно того, кого большевики первого на Руси и умучают в Киевской лавре. Так духовенство в канун 1917 года отпало от монархических устоев и от русского народа, в том числе и от самой религиозной и самой монархической его части - а именно: казачества. Расплату церковникам Господь пошлет через большевиков, и расплату, по сравнению с которой «египетские казни» – разминка. Осознать не только военно-государственную роль народно-земледельческих войск на всех южных рубежах Родины не смогли ни Достоевский, который в пределах Сибирского казачьего войска зарабатывал себе вторые офицерские эполеты после «Мертвого дома», ни франкофил Катков, который охранял монархию с тайной влюбленностью в либеральную Францию, как, кстати, и Карамзин, который хоть честно признавался в своем республиканизме, ни многогранный и пламенный публицист Михаил Меншиков, ни расстрига-марксист Петр Струве, ни тем более змеино-ироничный тайный разрушитель устоев, любимец демократов Ключевский. Они не поняли глубинных основ русской судьбы, потому что не ведали, что Ермак в глазах русской народной толщи – исапостол. Им было неведомо, что казачество (если не считать десяти миллионов староверов, которые, кстати, до 1917 года держали две трети всех русских капиталов) – самая религиозная, а значит, и самая духовно одаренная и стойкая часть русского народа.

В России за два века после Петра I были только три великих истинно народных историка — это Иван Кириллов, Голиков, автор «Истории Петра», и Иван Забелин, автор «Истории русской жизни».

Даже и сейчас роль казачества не осознана обществом. А среди казаков появились мутанты-полукровки, которые считают казаков отдельной нацией.

Сегодня ни в правительстве, ни в Федеральном собрании, ни в одной партии нет людей, которые полностью понимали бы роль казачества в созидании государства и в обеспечении его безопасности не только на границе, но и во всех городах России, большая часть которых выросла из острогов, этих орлиных гнезд «городовых казаков». К примеру, все без исключения города Сибири до 1917 года, начиная с Тобольска, были основаны казаками. Факт, который должен был ввергнуть в глубокую задумчивость не только историков, но и всех мыслящих государственных мужей, если таковые еще сохранились на Руси.

И сейчас в правительстве и среди оппозиции вряд ли сыщется человек, понимающий в совокупности стратегическую и геополитическую роль ледового Северного морского пути. Эта столбовая национальная дорога России с недрами Сибири и шельфом океана, который Ломоносов называл «Сибирским», есть главное и спасительное благословение Господне русскому народу.

Северная ледовитая дорога идет вдоль всего фасада России по ее студеным внутренним морям, где на прокладке трассы по ночам в огнях трудятся атомные исполины. В мире только Россия имеет атомный ледокольный флот. До революции ледоколы называли именами казаков – «Ермак», «Дежнев», «Илья Муромец», «Святогор». Ничто не дает России такой самобытности, как Северная морская дорога от океана до океана и военно-духовные казачьи войска от Черного моря – этого залива Атлантики, до Тихого океана. Подо льдами Ледовитого океана могут надежно укрываться и атомные подводные крейсера. Незачем изуверски держать ракетные шахты «за пазухой» наших миллионных городов, заранее обрекая их на уничтожение.

Основание русского обширного дома – это казачий юг от океана до океана. Это и фундамент Руси и отсюда же ее изначальные корни. Россия родилась не в Новгороде, не в Киеве и не в Москве. Азово-Черноморская, еще точнее Кавказская Русь, — вот где истоки восточных славян и здесь же пряжка или узел Пояса Богородицы. В раннее средневековье весь Кавказ горел куполами православных храмов.

Кавад Раш