Вместе с обороной наши представления о Великой Отечественной войне и Победе нуждаются в развитии.

Спасибо маленькому дефису – у нас, похоже, только он удерживает слова «военный» и «патриотический» от окончательного срастания. И всё-таки наше обращение к той части создаваемой сегодня русской литературы, которая связана с Великой Отечественной войной, определяется отнюдь не этим. В год 70-летия Победы, что называется, сам Бог велел. К тому же накануне очередного юбилея вокруг многих тем этой войны снова сгустился мощный клубок противоречий и споров, а осенью Россия и вовсе открыто вступила в новое сражение на Ближнем Востоке.

Нынешние, с одной стороны, обширность литературного поля, с другой – разорванность поля информационного – весьма затрудняют формирование общей картины. Поэтому и здесь, изредка оглядываясь и на московские публикации, попытаемся охватить лишь часть пространства, тем более что изначально обзор и анализ предназначались для представления на XVI конференции Ассоциации писателей Урала, Сибири и Поволжья (АсПУр), которая прошла в Шадринске 6 ноября 2015 года.

Появилось ли что-нибудь действительно значимое о той войне после, к примеру, «Весталки» уральца Николая Никонова и «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева? Принёс ли какие-либо свежие литературные плоды очередной юбилей Победы? И куда может развиваться эта часть литературы под воздействием нынешних мировых перемен?

Взгляд из Москвы

Если судить по тематике докладов на международной научной конференции «Народный подвиг и народная трагедия в литературе», которую провели 14-15 апреля Институт мировой литературы РАН, Литературный институт им. А.М. Горького и Московский педагогический госуниверситет (МГПУ), значимого не появилось ничего. Хотя, возможно, соответствующие академические исследования просто ещё не шагнули в XXI век. Участники же круглого стола «Великая Отечественная война в современной литературе», который почти через неделю, 23 апреля, организовала редакция электронного журнала «ЛиTERRAтура», перечислили немало, по их мнению, заметных новых произведений.

В число упомянутых вошли, в частности, книги Анатолия Азольского, один из романов которого послужил основой для телесериала «Диверсант», повесть Ильи  Бояшова «Танкист, или «Белый тигр», экранизированная Кареном Шахназаровым, романы Марины Степновой «Женщины Лазаря» и Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик». Сразу несколько названных книг – Даниила Гранина «Мой лейтенант», Вадима Левенталя «Доля ангелов», Игоря Вишневецкого «Ленинград», Сергея Завьялова «Рождественский пост» – и поэтический цикл Полины Барсковой «Живые картины, или Жизнь после жизни» написаны о блокаде Ленинграда.

Одни авторы, по оценкам участников круглого стола, берутся за ранее табуированные темы, другие пытаются переосмыслить те, которые уже широко освещались в военной прозе. Есть попытки мифологизации, утончённой работы над стилем. У ряда прозаиков заметна характерная для «нулевых» годов XXI века зацикленность на индивидууме, погруженность в мир личности, почти отчуждённой от социума, так что война у них оказывается не государственной и даже не народной, что традиционно для русской литературы, а частным делом.

Отголоски Великой Отечественной слышатся и в произведениях о более поздних войнах – в Афганистане, Нагорном Карабахе, Чечне. Авторы при этом нередко используют сюжеты и мотивы из прозы своих предшественников. Например, «афганца» Олега Ермакова и «чеченца» Александра Карасёва, которые пишут от лица тех, у кого в Отечественную воевали деды, объединяет конфликт между эстетическим и этическим, идущий от так называемой лейтенантской прозы. Впрочем, ряд исследователей отмечал это и ранее.

Упомянута в этом списке и повесть Эдуарда Веркина «Облачный полк», которая, по мнению доцента МГПУ Наталии Поповой, интересно и по-новому продолжает русскую традицию писать о детях на войне. По месту рождения автора, который в своё время жил в Воркуте, и потому, что она отмечена литературными премиями имени Бажова и Крапивина, которые вручаются на Урале, эта книга имеет отношение и к регионам АсПУр. И всё-таки – лишь отчасти. Есть ли что-то живое за пределами двух столиц?

Проехали?

Попытка заранее забросить невод запроса в писательские организации, входящие в АсПУр, увы, особого улова не принесла. Судя по отклику из Удмуртии, например, в этой республике активный интерес к теме Великой Отечественной сохраняет только Александр Абдулаев, отметивший недавно 60-летие.

Возраст имеет значение. В антологию «Слово о Великой Победе», которую подготовило в Екатеринбурге издательство АсПУр, вошли произведения трёх поколений прозаиков и поэтов Уральского федерального округа – от фронтовиков и тружеников тыла до их детей и внуков. Такое сочетание позволяет проследить, как меняются со временем вовлечённость, контекст и акценты. Заметно, однако, и другое: авторов, которых можно было бы назвать действительно молодыми, нет и в этом собрании – равно как и во втором дополненном издании антологии «Вечный огонь. Поэты одного города о войне», вышедшем в Каменске-Уральском, где в годы войны производился драгоценный по тому времени алюминий.

Специальная номинация Южно-Уральской литературной премии, которая проводится в Челябинске и в 2015 году стала открытой, собрала лишь несколько историко-публицистических сборников, скажем так, местного значения. Опираясь на воспоминания последних ветеранов, отзвук они рождают вполне живой, но до обжигающей человеческой правды, к сожалению, доходят лишь местами.

Представленная на премию поэзия в этой теме новых больших открытий тоже не дала. Хотя стихи волгоградца Павла Великжанина, который стал лауреатом в номинации «Талантливая молодёжь», позволяют утверждать, что свежие и талантливые находки, позволяющие говорить о глубокой поэтической причастности автора к судьбе своей страны и народа, в рамках этой темы встречаются и у нынешних молодых.

Фундаментальным можно назвать пятитомник «Сибиряки и Победа». Как очередной XXV выпуск историко-культурологического и литературно-художественного альманаха «Тобольск и вся Сибирь» он продолжает серию подобных выпусков, начатую книгами «Сибиряки в битве за Москву» и «Сибиряки в Сталинградской битве». Великий труд небольшого, пускай и со многими помощниками, коллектива во главе с  генеральным директором издательского проекта Аркадием Елфимовым, редактором-составителем Юрием Перминовым и главным художником Иваном Лукьяновым. Однако и этот великолепный результат – главным образом производная от того, что было написано раньше, пусть и сводящая воедино картину подвига огромной части нашей страны.

Своеобразна повесть тюменца Николая Олькова «Мать сыра-земля», отмеченная в 2014 году дипломом литературной премии Уральского федерального округа. Особого разговора заслуживают замечательные рассказы и повесть детского писателя из Перми Андрея Зеленина, которому за книгу «И снова про войну» после конференции АсПУр 6 ноября была вручена Всероссийская литературная премия имени Мамина-Сибиряка.

Среди журнальных публикаций первой половины юбилейного года небольшим открытием показалась «ностальгическая повесть» 82-летнего красноярца  Александра Матвеичева о том, как искренне праздновали объединяющее их 30-летие Победы советские инженеры на Кубе («День и ночь», 1/15). Вполне удачно, на мой взгляд, с примесью мистики переигрывает и переосмысляет некоторые клише военной темы актёр и режиссёр Андрей Евстафьев. Условность жанра трёх его драматургических новелл, опубликованных под общим заголовком «Битва за Берлин» («Урал», 5/15), позволяет сохранить при этом должный пиетет.

В то же время рассказы Александра Евсюкова «Фронт рядом» и Василия Килякова «Знак» («ДиН», 3/15) лишь затрагивают некоторые из, очевидно, бесчисленных нюансов этой темы. При этом, опять же замечу, самый молодой из перечисленных – 33-летний Евсюков – уже вполне достиг зрелости, как и 38-летняя Гузель Яхина, которая не слишком убедительно попыталась продолжить гуманистическую интерпретацию военной темы в рассказе «Винтовка» («Октябрь», 5/15).

Журнал «Сибирские огни» в своём пятом номере за 2015 год отозвался на дату произведениями и воспоминаниями погибших и ушедших уже после войны писателей-ветеранов. Вряд ли можно назвать существенным приращением и майскую поэтическую мозаику «Нашего современника».

Активная вроде бы юбилейная кампания не нашла особого отражения и в первых трёх номерах  – а это полугодовой комплект – ведущих научных журналов «Новая и новейшая история» и «Российская история». Статьи были, но говорить даже о кампанейском интересе учёных, а тем более о комплексных системных исследованиях, судя по ним, не приходится.

Известно, что Военный университет Министерства обороны работает над фундаментальным многотомным трудом «Великая Отечественная война 1941-1945 годов». Статьи и книги об истории этой войны, в том числе о самых спорных её моментах, продолжают выходить. И всё-таки, судя по всему, Великая Отечественная перестала быть уникальным приоритетом и для историков.

В художественной же литературе эта тема, похоже, и вовсе выдохлась – как по количеству, так и по качеству. Поле для исследования остаётся обширным. Однако уже внуков, а тем более правнуков солдат-победителей вспашка этого поля занимает не слишком, причём как в столице, так и за её пределами.

Продолжение следует

Как отметил на круглом столе «ЛиTERRAтуры» критик Сергей Чередниченко, «мы уходим всё дальше от войны и сейчас переживаем последний момент, когда на животрепещущем материале может быть написано что-то настоящее. Но это уже материал памяти, который хранится внутри семей».

Да, с уходом последних ветеранов живая связь поколений и непосредственная передача опыта, пусть и сдержанная множеством ограничений, прерывается. Теперь новые свидетельства будут появляться из отрывочных воспоминаний стареющих потомков или из дальних кладовок и хранилищ. Примером тому –  воспоминания искусствоведа Николая Никулина, написанные в 1970-х, а изданные Эрмитажем в начале 2010-х и одними оспоренные, а другими воспринятые за эталон правды. Или сборник писем фронтовиков и работников тыла, в том числе трудармейцев, которые долго собирала и в 2015 году под заголовком «Война была у каждого своя» издала в Каменске-Уральском Нина Буйносова. Или «Записки сапёра» оренбуржца Александра Волженцева, которые подготовил к публикации его сын («Урал», 5/15).

В то же время внимательный читатель наверняка найдёт отголоски, а то и продолжение этой темы в целом пласте литературы о тех самых «малых» войнах, которыми были наполнены минувшие 70 лет и которые продолжаются сегодня. В числе представителей этого пласта наряду с уже названными выше Олегом Ермаковым и Александром Карасёвым исследователи упоминают едва ли не два десятка прозаиков. Давно и прочно в этом списке обосновались оренбуржец – как минимум корнями – Владимир Маканин и уже, к сожалению, ушедший магнитогорец Олег Хандусь. В Свердловской области родился Александр Киреев, Курганское военно-политическое авиационное училище окончил Виктор Николаев.

В указанный круг авторов, безусловно, следует включить и сопредседателя Союза писателей России Николая Иванова. Своё внимание к военно-армейской теме в 2014 году подтвердили новыми книгами екатеринбуржцы Арсен Титов («Маленькие повести о войне и мире») и Александр Кердан («Экипаж машины боевой»). С современными аспектами этой темы соприкоснулся в своих произведениях и уже упоминавшийся Александр Абдулаев.

Из новых авторов собственный, в том числе боевой опыт принесла в литературу майор Свердловского СОБРа Екатерина Наговицына. С книгой «Энгенойская ведьма» по итогам Международного совещания молодых писателей, которое провела АсПУр в конце мая в Каменске-Уральском, она была рекомендована в Союз российских писателей.

Куда бóльшим неизбежно окажется список поэтов, причастных военной теме и продолжающих эстафету ушедших участников Великой Отечественной. Сегодня этот список принято открывать именем москвича Виктора Верстакова, отмеченного премией «Честь и Отечество», которую несколько лет вручали АсПУр и её партнёры.

Вместе с ним мы можем назвать и лауреатов премии имени поэта-фронтовика Венедикта Станцева, одним из учредителей которой также является АсПУр – екатеринбуржцев Вадима Дулепова и Евгения Бунтова, недавно ушедшего Геннадия Попова из Орла, Александра Поповского из Челябинской области и Александра Шалобаева из Каменска-Уральского. Отмечен этой премией и москвич Владимир Силкин, возглавляющий Военно-художественную студию писателей при Министерстве обороны РФ.

Этот список хороших и разных поэтов наверняка может дополнить представитель любой из организаций, входящих в АсПУр. Стихи многих из них включены в посвящённую 70-летию Победы многотомную Антологию военной поэзии – при поддержке литературного фонда «Дорога жизни», который возглавляет поэт Дмитрий Мизгулин, над ней работают омич Юрий Перминов и москвич Борис Лукин.

И всё-таки снова и снова возвращается вопрос: как и у кого переймёт эту эстафету нынешняя литературная молодёжь? И переймёт ли?

Перемена времён

По мнению доцента Литературного института Анны Сотниковой, известной как прозаик Анна Берсенева, молодёжь вообще мало что знает об истории, и «когда исчезла связь поколений,… участники Великой Отечественной войны стали казаться какими-то совершенно другими людьми…». В том числе поэтому, считает детский писатель Владимир Сотников, сохраняя внешние жанровые признаки, современная литература о войне должна искать собственные новаторские внутренние формы: «…это не должен быть традиционный рассказ о войне…».

Представляется, однако, что дело не только в провале между поколениями, износе прежних форм или молодёжной лености читать много букв. Изменился мир, в котором сложилась сама система представлений о Великой Отечественной войне, которые привычны и близки для старших. И прежде всего потому она, эта система, сегодня постоянно подвергается проверке на прочность.

Более поздние локальные войны, конечно же, сравнимы с Отечественной лишь относительно. Однако именно рядом с ними она стала утрачивать свою уникальность. Теперь же к нам официально вернулась история Первой мировой войны, которую в своё время тоже пытались называть Отечественной.

Восстановление исторической цепочки меняет контекст, создаёт новые акценты, в том числе достойные внимания писателя. В перспективе следом за некоторыми из нынешних историков кто-то из романистов наверняка увидит в мировых войнах XX века этапы одного большого глобального столкновения, перерыв между которыми составил всего-то двадцать лет. Пока же можно вспомнить о трилогии Арсена Титова «Тень Бехистунга», отмеченной в 2014 году премией «Ясная поляна».

Персонажи этого романа и реальной истории – казаки Семён Будённый и Андрей Шкуро – как настоящие сыны своей родины воюют по одну сторону фронта. Но первый потом, как известно, из унтер-офицера стал командармом Первой Конной, второй из войскового старшины – белоказачьим генералом. А в Великой Отечественной они противостояли друг другу, соответственно, уже как советский маршал и группенфюрер СС. И после победы Шкуро как пособник гитлеровцев был казнён в Москве.

Горькая тема коллаборационизма, сотрудничества с врагами, оккупантами затрагивалась и в советских литературе и кинематографе – вспомним повесть Василя Быкова «Сотников», замечательно экранизированную Ларисой Шепитько, или отдельные эпизоды киноэпопеи «Освобождение». Но представляли эту тему – потому, очевидно, эти произведения и прошли цензуру – лишь отдельные персонажи большой истории, ничтожество которых подчёркивалось подвигом других героев, который представал как часть массового подвига советского народа.

Сегодня же, когда девизы гитлеровских пособников – украинских националистов и их организаций – вновь громогласно звучат как лозунги и пароли большого государства, которое претендует на звание истинно европейского, эта тема, как и целый ряд других, предстаёт в совершенно иных масштабах и ракурсах.

Киевский майдан 2014 года и всё, что за ним последовало – ещё одно современное обстоятельство, которое заставляет нас говорить о перемене времён и необходимости как минимум освежить угол зрения на отдаляющиеся события 1945 года. Кроме прочего, украинские события стали новым этапом распада всего послевоенного мироустройства, которое было установлено конференциями в Тегеране, Ялте и Потсдаме, подтверждено Победой, сохранено в последовавшей затем «холодной войне» и рухнуло в 1991 году вместе с Советским Союзом. Потом последовали Югославия, Сербия, Косово, Ливия, теперь вот Ближний Восток…

Эти и другие мысли и эмоции, вызванные последними событиями на Украине, разумеется, тут же находят своё литературное воплощение. Прежде всего стихами – искренними, хотя и не всегда художественно совершенными, как всякий быстрый отклик на злобу дня. Однако, например, поэтический сборник «Ожог», вышедший в Москве весной 2015 года, вобрал и более ранние стихи. Написанные в годы Великой Отечественной и после распада СССР, они зафиксировали не только картину утраченного, но также перекличку и отчасти причинно-следственную взаимосвязь событий.

Для, смею предположить, многих родившихся в СССР иностранные войска, наёмники и инструкторы даже во Львове – это «идут по Украине солдаты группы «Центр»… А возвращение Крыма – не только предотвращение гражданской войны, что идёт сейчас в Донбассе, но и восстановление национального пространства и компенсация прежнего национального унижения.

Немалое число пользователей социальных сетей, однако, судя по их высказываниям, считают земли и людей по ту сторону официальной российско-украинской границы чужими. Одни при этом искренне привержены идеям якобы общего для всех и непременно объективного международного права, другие – родились и выросли при том порядке вещей, который сложился после 1991 года.

Впрочем, и вновь народившаяся в России молодёжь независимо от того, как она относится к украинской незалежности, вполне способна ощущать, что война, идущая у её нынешних границ – это бои на самом пороге, причём не прихожей, а самой что ни на есть горницы. Про новое же украинское поколение теперь можно определённо сказать, что весьма многие в нём стали воспринимать Россию как чужую и чуждую страну задолго до того, как она была объявлена агрессором. Да и в пределах своей страны привыкли делить людей по сортам.

Это во времена СССР можно было назвать всех, кто воевал по восточную сторону советско-германского фронта, советским народом и логично представить его творцом Победы. Попытка же разделить этот народ по этническому составу, которая оправдывается необходимостью строить собственное национальное государство, тут же обнаруживает множественные расколы и разрывы. И Великая Отечественная, как с горечью пишет в «Дружбе народов» (5/15) прозаик из Ашхабада Тиркиш Джумагельдыев, для нового поколения оказывается чужой войной чужой страны.

В такой рамке, прочерченной в другом измерении и с иного угла, и сотрудничать с Гитлером становится вроде бы не зазорно. Да и Победа вроде как становится уже неизвестно чья.

Отечество в опасности?

В нынешней Российской Федерации, которая де-юре стала преемницей СССР, а де-факто – и наследницей былой Российской империи, дело иное. По данным социологов, День Победы вот уже 25 лет считают одной из главных дат примерно четверо из каждых пяти россиян. Для каждого третьего по значимости он уступает лишь таким семейным праздникам, как Новый год и день рождения. Подтверждает это и массовый искренний отклик на идею «Бессмертного полка» – её бы теперь сохранить от обычного истирания административным восторгом и бездушным тиражированием.

Искушение использовать эту скреплённую кровью предков и едва ли не единственную сегодня основу для общности в сиюминутных политических целях, между тем, наверняка велико. Как и память о том хорошем, что составляло часть нашей жизни в брежневские времена.

По опубликованной в академическом журнале «Общественные науки и современность» (1/15) оценке руководителя отдела социокультурных исследований «Левада-центра» Алексея Левинсона, сегодняшнее государство, например, с помощью телевидения активно создаёт миф о советском периоде нашей истории как о «золотом веке». С одной лишь разницей: идеологические термины «социализм» и «капитализм» при этом не используются, а на место социалистической утопии в сознании россиян встала утопия «особого пути».

Сегодняшняя Россия, утверждает там же юрист и политолог Александр Оболонский, драматическим образом противодействует мировой тенденции десакрализации, ограничения государства, а отечественное общественное сознание переживает глубокую ценностную деформацию и деградацию. При этом нарастает разрыв между «когортой» продвинутых, широко рефлексирующих людей и всеми остальными, а поразивший массовое сознание россиян «крымнашизм» с трудом поддаётся рациональному объяснению с позиций homo sapiens.

Чувства читателя, искренне считающего себя патриотом, в статье этого автора, безусловно, задевает и оценка патриотизма как психологического прибежища для «маловменяемых, живущих в плену разного рода химер» людей на юго-востоке Украины. И квалификация украинских майданных событий исключительно как героического стремления её граждан вырваться из порочного круга «постсоветскости», в результате которого Украина стала мишенью для российского национального комплекса неполноценности.

Как показывают периодика и всё те же социальные сети, приверженцы таких взглядов образуют отнюдь не малочисленную группу. Как правило, они мыслят себя европейцами, которые сумели – или благодаря своей потомственной элитарности ещё со времён «железного занавеса» имели возможность – преодолеть извечные российские, в том числе ментальные ограничения.

Достаточно ли связи с отечественной почвой сохранили эти люди, чтобы судить непредвзято? Вопрос напрашивается, однако оставим его в стороне. Не стоит, полагаю, излишне торопиться и со столь популярными сегодня гневными речами о зловредных либералах.

Да, систему таких взглядов принято именовать либеральными, а то и добавлять к этому эпитету этническую характеристику. Но, сделав это именование враждебным клеймом, приближаемся ли мы к реальному пониманию происходящего? Вовсе ли чужда патриотам  ценность свободы? Насколько естественны, природны для России и не слишком ли дорого обходятся ей недоразвитость гражданского общества и гипертрофия государства? Какое всё-таки государство, так старательно избегающее идеологических терминов, построено сегодня у нас?

Действительно ли кругом враги, а мы, как утверждают иные отечественные публицисты, стоим на пороге третьей мировой войны? Или ползучее возвращение цензуры, имитация публичной политики, возрождение традиции публичных доносов и недоброй памяти ярлыков типа «иностранный агент», «враг народа» и «предатель Родины» необходимы для иных, прежде всего внутриполитических целей?

Попытки вновь и вновь вывесить мобилизующий лозунг «Отечество в опасности!», в конце концов, доводят ряд этих и многих других, непроизнесённых вопросов до того главного, который приходилось решать солдатам Великой Отечественной: за что и за кого, по чьему приказу я должен отдать свою жизнь на этой войне?

Если верить советской художественной литературе, в том числе одноимённому роману Юрия Бондарева, выбор у этих солдат был. Хотя не верящие считают, что их гнала в атаку на прекрасные немецкие пулемёты исключительно жестокая необходимость, подкреплённая сзади пулемётами чуть похуже. Но так или иначе, а сегодня ни у кого не повернётся язык называть Отечественной ни афганскую, ни чеченские войны, хотя они тоже принесли немало примеров воинского героизма. И с донбасскими событиями, несмотря на отдельные сопоставления и совпадения, пожалуй, стоит повременить…

Минувшие годы явили нам множество примеров манипуляции массовым сознанием. Инструментом такой манипуляции зачастую представляется мне и столь распространённое ныне противопоставление либералов и патриотов, разжигание войны между ними, встречное превращение друг друга в карикатуру, провоцирующее на обоюдные анафемы и взаимное шельмование.

Многие приверженцы разумной свободы наверняка считают себя патриотами. И, как показывают публикации, способны вполне здраво, без ярлыков размышлять об исторически обусловленных особенностях национального русского сознания, отдельной русской цивилизации, развитии русской общественной мысли, открытой для европейских веяний, и противостояниях XXI века, в том числе геополитических. А многие искренние патриоты вместе с ними наверняка не желают возвращения «железного занавеса» и ГУЛАГа. И разделяют необходимость критического осмысления прошлого и настоящего.

В политике Бог весть, а в литературном сообществе возможность сближения тех представителей обеих сторон, которые находятся в здравом уме и твёрдой памяти, мне кажется, уже который год демонстрирует АсПУр.

Основа для полотна

Итак, несмотря на обострение дискуссий перед очередным юбилеем, Победа в Великой Отечественной войне сегодня является наименее спорным элементом советской и российской истории, а также родовой, семейной летописи многих жителей России и бывших советских республик. В том числе поэтому, а не только благодаря окрепшей ностальгии по временам СССР она остаётся главным и едва ли не единственным звеном, скрепляющим нас в России и за её нынешними границами. И как следствие – основой для воспроизводства нашей родовой памяти, национальной и социальной целостности, а также легитимности существующей власти, сохранения политической стабильности.

В том числе поэтому весь комплекс прежних представлений о Великой Отечественной войне и Победе сегодня проверяется на прочность. С одной стороны, его атакуют те, кому он мешает окончательно разъединить народы и территории старой России и прежнего Союза, выстроить новые мифы, которые закрепляют новый миропорядок, и нынешнюю Россию раскачать. С другой – его постоянно обстреливают новыми вопросами, которые создатели этого комплекса по тогдашним правилам предпочли обойти. С третьей – практически окончательно пресеклась живая связь поколений, и новой молодёжи передаётся лишь малая толика прежнего опыта и понимания.

В такой ситуации необходимо не только оберегать от целенаправленных диверсий прежние устои, но и находить новые убедительные ответы, а также формировать новые механизмы возобновления той самой связи и передачи. Должна ли снова стать таким механизмом наша литература? По своей изначальной природе она, безусловно, такова. Но как реализовать её потенциал, если читателей становится всё меньше?

Снова и снова взывать к государству? Но интересуется ли оно сегодня стратегическими проектами, которые не дают немедленной отдачи? В тех же украинских событиях, кроме прочего, можно увидеть результат именно стратегического просчёта российского государства в области культурной политики. Будут ли извлечены соответствующие уроки? Будет ли эта политика реально нацелена на формирование граждан, открытых миру и его достижениям, и в то же время сознающих себя частью большого Русского мира? Будет ли она осуществляться на уровне как всей страны, так и её регионов?

Современный инструмент управления массовым электоратом – телевидение, масс-медиа, медийные персоны, среди которых, судя по многим телеэфирам, соответствующая ниша уже занята двумя-тремя штатными патриотами. Зачем формировать прочные долговременные убеждения, если необходимы сиюминутные «правильные» реакции на избирательном участке?

Именно поэтому даже массовая литература сегодня отдана на откуп рынку. Хотите быть востребованы? Ну, попытайтесь встроиться в конвейерные форматы московских издательств – особенно хорошо это получается у детских писателей. Или напишите сценарий очередной серии про ментов или патриотического боевика про какую-нибудь спецслужбу, которая, не слишком напрягаясь, бодро расправляется с кучей врагов – пока что внешних. Правда, способных на это людей вполне хватает и там, где такие боевики производятся. Однако на памяти тоже есть как минимум пара успешных попыток, которые были предприняты в регионах.

Если же автор не желает становиться эпигонствующим подёнщиком или частью государственной пропагандистской машины, работает, так сказать, для народа и вечности – что ж, его право. Но тогда его нынешний удел – неформат и поиск единомышленников и спонсоров среди тех, кто столь же бескорыстно или даже со своим интересом понимает значение некоммерческой русской литературы. Как минимум для людей, которые не желают сливаться с массовкой. Впрочем, и эта гордая позиция вряд ли избавляет от необходимости искать новые мысли и формы, созвучные как глубоким основам человеческой жизни, так и нынешнему дню.

Описанную выше развилку можно сопоставить с другой, которую не так давно в журнале «Общественные науки и современность» (3/13) зафиксировал авторитетный историк Владимир Согрин. По его оценке, историческая культура разделяется на три субкультуры: народную, которая отражает восприятие истории массовым общественным сознанием, государственно-политическую, созданную при посредстве государственного заказа или партийными публицистами и идеологами, и научную, которая создаётся учёными на основе документальных источников и научных критериев. Тоже есть над чем помыслить писателю, выбирающему путь…

Нынешней весной в Екатеринбурге подчистую спилили тополя, которые в 1945 году посадили в честь вернувшихся с фронта солдат выпускники Уральского госуниверситета. За 70 лет деревья сносились, деваться, по словам озеленителей, было некуда. Но на месте прежнего сквера, сохраняя память, насадили новый.

Похожее, на мой взгляд, происходит сегодня и с Великой Победой. Из прошлого и настоящего выходят и навиваются на её основу человеческие эмоции и поступки, желания и убеждения. И вот он – тот клубок, который можно превратить в полотно литературного текста.

Материала для таких полотен в истории той войны, ей предшествующих и следующих за ней – немерено. И его новые приращения также могут побудить нынешних и будущих авторов к художественной работе – в том числе, возможно, к созданию той самой эпопеи, которая ожидалась, да так и не появилась в конце прошлого века.

Однако по каким новым рисункам соткутся эти полотна, зависит и от этих самых писателей. От их таланта, умения и желания чувствовать и писать, знать и думать не только о собственной яркой индивидуальности, но и о том, как и чем живёт мир. Тот самый, который у Толстого был через палочку с точкой…