ЦВЕТОК ШИПОВНИКА
Стихи коми поэтов в переводах Андрея Расторгуева
В том, что переводчик и автор оригинала выступают соперниками, особой новости нет. Однако хороший подстрочник может призвать к состязанию и учителя с учеником. Во всяком случае, когда учитель выходит из своей условной позиции, предписанной ему семинаром.
Именно так получилось у меня после Всероссийского семинара переводчиков, который прошел 4-5 ноября 2019 года в селе Ыб под Сыктывкаром. Вместе с опытами слушателей он принёс более двух десятков текстов, оригиналы которых принадлежали перу тех коми поэтов, чьи стихи переводить я ещё не пробовал. Родился небольшой творческий проект, часть результатов которого вошла в эту подборку.
Андрей РАСТОРГУЕВ, Екатеринбург
Алёна ШОМЫСОВА
ПРЯЛКА
Помню, бабушка пряла медленно у оконца,
поправляя изредка чёсаную кудель.
Так зима лучи вытягивает из солнца,
чтобы в ясный день морозный согреть людей.
Эта прялка служит с какого незнамо года:
с ней ещё прабабушка до свету не спала,
а потом как верный знак ремесла и рода
по наследству старшей дочери отдала.
Потускнела роспись лопасти, что икона.
Как морщинки, трещинки: миг – и пойдут слова.
Может, прапрабабушка наша во время оно
отразилась в древе хранительницей мастерства…
Дочерей у бабушки не было – точно пропасть,
и совсем почернела прялка на чердаке…
Не умею прясть, но шершавую трону лопасть –
будто прикасаюсь к бабушкиной щеке.
ЛОДКА
Лодка битым камнем полна.
Горка – словно чья-то спина.
Сгрузит и обратно на круг –
пашет реку лемехом плуг.
Возит целый год напролёт –
ни секунды не отдохнёт…
Чёрные гнилые борта
точит ледяная вода.
Починить бы, да одного
не хватает – нет никого.
По деревне здешней давно
не горит окно ни одно,
и повис в непамятных днях
над обрывом сад на корнях.
Буйный ветер, силою рьян,
валит иван-чай да бурьян.
А звучит над ними один
эхом от церковных руин
колокольный сдавленный звон
в медленном качании волн…
Искупая тягостный грех,
возит камни лодка за всех.
ГАРМОНЬ
Расщепляясь напополам,
откликается: пик-пилик…
Так полено под топором
издаёт мимолётный вскрик.
Пальцы ловкие в ход пойдут,
кнопки мелкие шевеля –
и мелодии побегут,
словно юркие соболя.
Полной грудью поёт гармонь,
веселит летовой зенит.
И в отцовских глазах июнь
колокольчиками звенит…
Вячеслав БАБИН
НОЧНОЙ ДОЖДЬ
Ночь просвечивая, лёгкий
пар над травами плывёт –
словно кто из шерсти мягкой
нити тонкие прядёт.
От опушки мимо грядок,
малостью не горячи,
бахромой пушистых прядок
заплетаются ручьи.
В тихом шёпоте, сторожко
повевая издали,
вяжет ветерок рубашку
заревую для земли.
ЖЕЛАНИЕ
Не дрогнет земля под стопою,
не выйдет из русла река.
Сто лет мы знакомы с тобою,
а всё не открылся пока.
Укрыть посреди камнепада,
спасти из бушующих вод
хочу тебя. Не для награды –
я просто люблю тебя… Вот!
* * *
Образам поклониться хочу –
перед ликами норов умерить,
за родимых затеплить свечу,
в просветлённое завтра поверить.
Я из певчих твоих – посмотри,
а не просто досужий прохожий…
Почему же замок на двери
в этот полдень – воистину Божий?
Эдуард ТИМУШЕВ
(1962-2006)
ОТЦУ
В неизбежном горнем месте,
где душа твоя крылата,
навсегда с тобою вместе
сам я окажусь когда-то.
Там, на берегу небесном
в облаке молочно-белом
будем петь земные песни
в юном облике бестелом.
Кто из нас моложе вышел,
по годам не посчитаю –
все стихи, что ты не слышал,
для тебя перечитаю.
* * *
Наберём дополна шиповника
и повалимся на лугу,
нацелуемся, как любовники –
до истомы, до «не могу»,
словно сердца ещё немерено,
словно ты ещё не жена,
и ещё до заката времени
и шиповника дополна.
Михаил ЕЛЬКИН
* * *
Прошла – не глянула, не вспомнила
ни встречного, ни поперечного…
Любовь мне сердце переполнила,
а без тебя чего беречь его?
Упрячу так, что не упомню, как –
оно опять открыться метится.
…И некриклив цветок шиповника,
а на ветру зарёю светится.
* * *
Осень толику тепла
летнего не погасила…
Ты меня ранить смогла
в самое сердце – спасибо.
Рань меня, милая, рань –
жалости лишней не стою.
Если останется шрам –
значит, оно не пустое…
Вовремя не осмелел,
нужного слова стеснялся –
и до поры побелел,
и бессловесным остался.
А позабуду теперь
то неподъёмное слово –
давняя рана, поверь,
приоткрывается снова,
чтобы, покуда поёт
жизнью объятое тело,
ночью и днём напролёт
сердце любовью болело.
* * *
Человека беречь бесполезно
от манящей его глубины…
Что зовёт нас из бездны небесной,
если мы на земле рождены?
И ко мне от кого, неизвестно,
приходили птенцовые сны…
Что зовёт нас из бездны небесной,
если мы на земле рождены?
Я породой не птичьего племени,
мне своя сторона хороша.
Но всегда изнывает душа,
если в небе раскинулись лебеди.
Может быть, на свободе надлесной
им оттуда виднее во мгле,
что манящего в бездне небесной
для рождённых на этой земле.
* * *
Сентябрьской луны поплавок
поднялся в небесный поток,
когда я в глубокой ночи
с приятелем рыбу лучил.
Река под луной не спала
и жёлтые листья несла,
и звёзды на тёмной волне
покачивались в тишине…
Приятель вонзал острия
в красивую рыбу, а я
надеялся, что найду
красивейшую звезду.
Войду в золотую волну,
её острогою проткну
и выну из сонной воды
упругое тело звезды…
Так ночь до утра и прошла.
Приятель улов для стола
домой потащил в рюкзаке,
а я – как всегда, налегке.
* * *
Ни дочурки, ни сыночка –
сам себе я господин.
Так и стану одиночкою
дохаживать один.
Хоть на женщин я немало
настораживал силки,
никого не принимало
сердце телу вопреки.
Меж друзьями тары-бары –
мол, кукушка без гнезда…
Человеку жить без пары –
невеликая беда.
Хоть никто еды не варит –
ни кухарка, ни жена,
жизнь до смерти не ударит –
голова на то дана.
Лажу чурки для печурки,
да иных забот полно…
Ни сыночка, ни дочурки –
одиночество одно.
* * *
Снова властвует пора света и гульбы!
Молодые вечера нежно-голубы.
Сердцу тихому дана свыше в госпожи,
ясноглазая весна – дольше ворожи!
Если вольная душа небом пленена,
ей, оставленной без сна, воля не нужна.
Позавидуют пускай те, что не в плену.
От лазури колдовской я не увильну.
Озарённых вечеров потаённый свет
перелью в мою любовь по края и сверх.
Знаю – это от него взгляд весенний твой
источает волшебство дымки голубой.
Алена ЕЛЬЦОВА
* * *
Говоришь ты со мною о чём, волна?
Днём и ночью зачем шумишь?
Набежишь – и откатишься медленно.
Всех качаешь – сама не спишь.
Одного на мгновенье облика
не храня и на завиток,
то взметаешься ты до облака,
то вылизываешь песок…
В дальнем городе снежным гарусом
будет север напоминать,
как хотела стать белым парусом –
очень-очень хотела стать.
* * *
Засмеётся небо полумесяцем –
зарябит вода над тёмным омутом,
и душа живая не уместится
в теле, тягостью земною сомкнутом.
Световыми струями несомая,
оглядев небесные предместия,
полетит над ними, невесомая,
мотыльком в далёкие созвездия,
наберёт пыльцы-нектара лонного,
проникая в звёздные соцветия…
А потом, луча коснувшись лунного,
вспыхнет
или стихнет на столетия.
* * *
Осени слёзы
неспешно из пригоршни полной
выпью до дна.
Что впереди,
знает сонною полночью тёмной
бездна одна.
Стихотворение осени
в сердце запало
до запятой…
Светлое счастье
звучало в нём да миновало
за красотой,
только осыпалась наземь
листвы позолота
до черешка…
Все ещё можно вернуть
накануне отлёта.
Можно пока. |